Street Rat

— Что ты от меня скрываешь? Аладдин замер. — Ничего, я не… — Не лги мне, — Джафар медленно подошёл у нему. — Я… — Аладдин, — кроме его имени Джафар больше ничего не сказал. И этого оказалось достаточно. — Я… я не знаю с чего начать, — Аладдин тяжело вздохнул, а плечи его напряглись под пристальным взглядом. — Это из-за твоего отца? Он не тот, за кого себя выдаёт, — Джафар приподнял голову Аладдина, заставляя его смотреть себе в глаза. — Нет! То есть, не совсем, он… — запнулся Аладдин, прежде чем нахмуриться. — Откуда ты знаешь? Как много ты слышал от своих осведомителей? Джафар распахнул глаза шире, а после нахмурился от внезапной вспышки Аладдина. — Я знаю, что твой отец хоть и утверждает, что король, но я не нашёл короля, соответствующего его описанию. Я знаю, что твой брат ненастоящий принц. Я знаю, что его мать была шлюхой, которая умерла вскоре после его рождения. — Ты шпионил за нами? За мной? — спросил Аладдин опасно низким голосом. — Да. От резкого ответа Аладдин не нашёлся, что сказать. — Как ты мог? — спросил он после продолжительной паузы. — Ты солгал мне, — заявил Джафар. В его голосе не было вопросительной интонации, только факт. — Нет! Я… — Аладдин замолк. Не в силах встретиться взглядом с Джафаром, Аладдин кивнул. — Я не хотел. Я просто… он мой отец. Я имею в виду, я не могу… — Аладдин вздрогнул, когда Джафар мягко приподнял его подбородок. — Он может быть лжецом, но он всё ещё твой отец. По крайней мере, в этом он не солгал. Пусть я не могу оправдать его действия, я могу понять, почему ты чувствовал, что должен скрывать это от меня. Он твоя семья, он и его лживый сын. У тебя слишком давно не было семьи, вполне естественно, что ты цепляешься за неё. Как бы странно это ни звучало, Аладдин почувствовал разливающуюся по венам слабость, сменяющуюся расслабленностью. Джафар его понимал. Он не собирался предавать своего господина, но, обнаружив, что у него есть семья, которая хочет присутствовать в его жизни, он пытался переварить эту мысль. И пусть он не мог отрицать преданность своему господину, было нечто такое в том, что семья пришла за ним, требуя верности. Даже если это означало просто сохранить секрет, рассказанный отцом. Хотя, стоило сказать, это был не просто скандал, а скорее нечто такое, что вполне могло спровоцировать войну. Утверждающий, что семейные встречи влекут за собой драматические события не знал и половины. — Я просто… я не хотел снова остаться один, — признался, наконец, Аладдин. Джафар улыбнулся. Кто-то мог подумать, что эта улыбка источает жестокость из-за прищуренных глаз, но Аладдин знал, у него нет причин бояться. — У тебя есть я, — промурлыкал Джафар, притягивая Аладдина к себе. — У тебя всегда буду я, мальчик. Аладдину до сих пор было странно слышать это милое ласковое прозвище. Оно не было оригинальным, но воспоминания, которое пробуждало это прозвище, наполняло его странным чувством комфорта. Джафар уже давно не называл его так, но ощущение, что он принадлежит ему, что он прислуживает своему господину, вызывало у Аладдина улыбку. Рядом с Джафаром он всегда был в безопасности, зная, что тот позаботится о нём. Накормит, оденет и, что самое главное, даст смысл жизни. Может, кому-то и могло показаться странным, что Джафар давал ему поручения, но это было привычно для того, кто привык выживать. Для Аладдина это было благословением. Если бы его оставили прохлаждаться в одиночестве в своей комнате, где нечем было заняться и не было господина, которому можно было бы прислуживать, тогда его, без сомнения, стали бы преследовать воспоминания. Именно эти воспоминания и преследовали его во снах. Воспоминания о зверских актах жестокости стражи и ещё более жестоких актах милосердия. Он становился свидетелем того, как дети продавали свои тела от отчаяния, чтобы выжить. Он сам чуть было не прибег к той жизни, с его внешностью он наверняка был бы популярен. Нет, безусловно, Джафар не давал ему скучать, что было благословением. Были и воспоминания, с которыми Аладдин не осмеливался встретиться лицом к лицу. — Я не наскучу тебе? — Аладдин не хотел задавать этот вопрос, но было слишком поздно брать свои слова обратно. — Ты знаешь, что до тебя у меня было много любовников, — Аладдин мгновенно напрягся. — Я в курсе, что ты об этом знаешь, Аладдин. Но ты должен знать, что ты единственный, с кем я задумался провести жизнь. Многие считают меня желанным, я уверен, ты знаешь и об этом. Моё положение при султане дало мне богатство и могущество, что привлекло многих глупцов в мою постель. И всё же ты единственный, кого я впустил в своё сердце. Аладдин ничего не мог с собой поделать, издав смешок. — И что, позволь спросить, такого смешного? — нахмурился Джафар. — Простите меня, господин, это просто… ты напомнил мне Жасмин. Она часто говорит о том, чтобы впустить мужчину в своё сердце. — Хочешь сказать, ты сравниваешь меня с какой-то жеманной юной девицей? — Аладдин пытался бороться с расползающейся по лицу улыбкой. И, конечно, тут же с треском провалился. Но, к счастью для него, Джафар разделял его смех. — Обещаю, я не расскажу Жасмин, что у вас двоих есть нечто общее, — нахально продолжил Аладдин. — Будто я дал бы тебе хоть единый шанс это осуществить, — ухмыльнулся Джафар, проводя ладонью по спине Аладдина вниз и сжимая, как только достиг своей цели. Аладдин пискнул, мгновенно покраснев от того, что издал столь унизительный звук. — Господин! — запротестовал он, спустя секунду застонав и задыхаясь, когда Джафар прижался своими губами к его. Как и несколькими частями тела. И, прежде чем кто-то из них почувствовал готовность решать проблемы насущные, прошло довольно много времени.

***

— Ты расскажешь султану правду? — спросил Аладдин, тяжело дыша и тем самым теша самолюбие Джафара. — Возможно. А, может, и нет, если у меня будет достойный стимул, — промурлыкал Джафар. Он ходил по тонкому льду, Аладдин мог и обидеться. — Оу? Возможно, мы могли бы прийти к соглашению? — невинно улыбнулся Аладдин, снова седлая бёдра Джафара. — Напомни мне поблагодарить Разула за то, что он привёл меня на базар в тот день. Подумать только, возможно, мы с тобой так никогда бы и не встретились. Только представь себе, что бы мы упустили, — размашистый толчок бёдрами дал понять, на что он намекает. Аладдин улыбнулся, опустив голову от смущения и касаясь лёгким поцелуем ключицы Джафара. — Тебе стоит вознаградить его, — наконец сказал он. — Хм, пожалуй, так и сделаю, — согласился Джафар. — Джафар? — мужчина перевёл взгляд на чужую макушку. Аладдин редко называл его по имени. — Да? — Насчёт моего отца… — начал Аладдин, замолчав на полуслове, когда Джафар внезапно зашевелился под ним. — Ах да, решение касательно того, что делать с твоим лживым отцом и его сыном-предателем, — усмехнулся Джафар. Аладдин застыл в страхе. Тяжело вздохнув, Джафар провёл ладонью по спине Аладдина, замечая напряжение и дрожь своего мальчика при каждом прикосновении. Джафар с удовольствием отметил, что мальчик набрал столь необходимый вес. Он больше не был тощим мешком с костями, на это ушло время, но тело его восстановилось, как могло. Настолько, что Аладдину даже удалось нарастить мускулы, привлекая внимание многих служанок. Некоторые даже придумали игру: просить помощи Аладдина, чтобы тот поднял что-нибудь тяжёлое, будь то ваза или они сами. И всё ради глупой надежды, что юноша ими заинтересуется. Джафару, разумеется, беспокоиться было не о чем. Эти глупые девчонки даже не отпечатывались в памяти Аладдина. О нет, его разум полнился лишь мыслями о своём господине и друзьях. Они были всем, что необходимо было юноше для счастья, и Джафар был полон решимости оставить всё так и впредь. Даже если делая его счастливым, он совершит акт государственной измены. — Принцесса, кажется, увлечена этим так называемым принцем? — спросил Джафар, уже зная ответ. — Да, господин. Она весьма увлечена Амиром, — ответил Аладдин. — И это первый раз, когда она проявила интерес к принцу, верно? — Так и есть. — Хмм, — вздохнул Джафар. Что ж, ему, по крайней мере, следовало изобразить задумчивость. По правде говоря, измена или нет, но последнее, чего он хотел — иметь дело с убитой горем принцессой. Не из заботы о ней, а исключительно из беспокойства о сохранении собственного рассудка. И барабанных перепонок. Неправдой будет сказать, что за последние несколько месяцев Жасмин совсем не изменилась, и во многом благодаря Аладдину. Никто не хотел видеть, как она снова вернётся к амплуа избалованной принцессы, которой когда-то была. Но мог ли Джафар оправдать её брак с мошенником? А если в будущем султан вознамерится посетить их королевство? Не были ли россказни о несметных богатствах и территориях простой ложью? Или они говорили правду, найдя оазис посреди пустыни и заявив на него свои права? Джафар не знал наверняка, а ему не нравилось бывать в неведении. — Они никогда не узнают. Единственные, кто знает правду — ты, я и моя семья. И это могло бы стать нашим маленьким секретом, — тихо сказал Аладдин. Джафар понял, что собственные губы непроизвольно растянулись в улыбке. — Полагаю, это такой способ поприветствовать меня в их семье. — Ты имеешь в виду моей семье. И может, если ты захочешь, эта семья может стать нашей, — так же тихо продолжил Аладдин. — Не торопись, — нахмурился Джафар. Аладдин рефлекторно отпрянул назад. — Ты мой, всегда будешь моим. Мне не нужна твоя семья, мне нужен только ты. И ты единственный из своей семьи, о ком я забочусь, — Джафар рассеянно погладил Аладдина по спине, ожидая, когда тот снова успокоится. — Ты серьёзно? — Джафар лишь многозначительно посмотрел на него. — Ты что умрёшь, если будешь добр к ним? Если хочешь, чтобы я остался с тобой, надеюсь, ты хотя бы попытаешься поладить с моей семьёй. Ты прав, они тебе не нужны, так же как они не нуждаются в тебе. Но все вы нужны мне, и я не хочу провести остаток своей жизни, будучи вынужденным выбирать чью-то сторону. Джафар вздохнул. — Я готов вести себя цивилизованно. И я понимаю твоё желание быть ближе к родным, ты слишком долго жил в одиночестве. Но что, если они захотят забрать тебя? Все поверят, что ты принц. Твой отец — король, а сводный брат — его наследник. Так кем же это делает тебя? — Я не принц, — запротестовал Аладдин, подвинувшись, чтобы лечь удобнее. — Я просто… Аладдин. — Если этот план обретёт жизнь, тебя назовут потерянным принцем. Вы с Жасмин будете на равных. А что касается нас с тобой, что ж, тебе больше не будет позволено служить мне. Ты больше не сможешь называть меня господином. Ты станешь равным мне. — Если я разоблачу свою семью, они потеряют всё. Их народ потеряет лидера, мой отец лишится головы, а Жасмин своей любви. Я не могу этого допустить. Но… — Аладдин замолчал. — Но что? — подсказал Джафар спустя некоторое время. — Если меня объявят принцем, они заставят меня покинуть тебя, — от нежного ответа по спине Джафара пробежали мурашки. — Мы не можем пожениться, существуют законы, запрещающие подобное. Я не могу подарить тебе семью, как женщина. Люди будут говорить, что наша любовь неправильна. — Люди уже знают о нас. И ни у кого никогда не было никаких жалоб по поводу того, что мы оба мужчины. А те, кто выступал против, делали это из ревности, что не они попали в мою постель. И разве ты забыл о страже? Все они знают о нас, но никогда не высказывали ни слова против. Как и другие, узнавшие правду. — Я был всего лишь простым слугой, когда лёг в твою постель. Я не был первым и, как полагает большинство, не буду последним. Слуга, ложащийся в постель своего господина — не такой уж и большой скандал. Но не новоявленный принц в постели королевского визиря — об этом люди будут судачить долгие годы. — Тебе это претит? Разве ты не хотел бы, чтобы все вокруг знали, что ты мой и только мой? Что я твой? Неужели тебя так сильно беспокоит реакция совершенно незнакомых людей, что ты готов отрицать собственное счастье? — осторожно спросил Джафар. Ему совершенно не понравились слова, слетевшие с уст Аладдина. Аладдин же шире распахнул глаза от подобного намёка. — Нет! — пылко запротестовал он, но спустя мгновение стих. — Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. И это никогда не изменится. Я просто… я хочу остаться здесь с тобой. Я хочу, чтобы между нами всё оставалось так, как есть. — Кто сказал, что что-то изменится? Если принц Амир женится на Жасмин, он переедет во дворец. Я не сомневаюсь, что таков был их план с самого начала. Если людям расскажут ту же ложь, что и султану с принцессой, они всего лишь станут свидетелями истории о том, как воссоединились потерянные братья. Мало кто захотел бы столь скоро разделить вас. Никто не будет гневаться на тебя за то, что ты хочешь познакомиться со своим братом, за то, что ты хочешь остаться здесь на некоторое время после свадьбы. Люди не должны знать больше того, что им скажут. — Неужели всё действительно может быть так просто? — спросил Аладдин. Он знал, что лучше не обнадёживать себя. Он больше не был глупым дитя. — За стенами дворца людям наплевать на наши жизни. Они заботятся только о себе и о том, как прокормить свои собственные семьи. Они ничего не выиграют, но многое потеряют, клевеща на нас. Никому не будет дела до наших отношений, это я могу тебе пообещать. Кроме, может, твоего отца, — признался Джафар. Этот разговор был из разряда тех, что хотелось отложить в самый долгий ящик. Однако он уже спланировал, что скажет этому человеку, если тот первым решит поговорить. Если Касим проявит враждебность, Джафар готов был подробно рассказать о лишении невинности его первенца. Для родителей нет ничего более приводящего в ярость, чем опасения, что их ребёнком воспользовались. А Аладдина было так легко соблазнить. Но Джафар был готов к вежливым беседам, если мужчина ответит ему тем же. Он не был таким уж монстром, каким его любили изображать люди. Близко, конечно, но не совсем. — Ты не можешь избегать его вечно, — усмехнулся Аладдин, настроение которого вмиг изменилось. — Смогу, если постараюсь, — Аладдин ещё раз улыбнулся, подтягиваясь выше и приникая к губам Джафара в поцелуе. И мужчина поспешил подчиниться. — Так вот где ты прятался, — и Джафар, и Аладдин оба замерли в постели, медленно поворачиваясь, чтобы посмотреть на Касима, скрестившего руки на груди и прислонившегося к стене. — Это мои покои, я бы не назвал их местом, где можно спрятаться, — сверкнул глазами Джафар, всякое удовлетворение улетучилось, уступая место раздражению. — Я пришёл в поисках своего сына. Я думаю, мы должны поговорить после всего, что произошло. Надеюсь, он рассказал тебе правду? — спросил Касим обманчиво спокойным голосом. Однако глаза его метали молнии, грозя расправой, когда он увидел своего явно обнажённого сына в объятиях такого же обнажённого мужчины, что был примерно вдвое старше его. И хотя Касим был осведомлён об отношениях между визирем и своим сыном, он надеялся остаться в неведении касательно деталей. На самом деле он молился об этом. Но, похоже, Аллах решил проигнорировать все его молитвы. Ибо прямо сейчас он был свидетелем того, как его сын лежал в постели другого мужчины. Мужчины, чей возраст, судя по всему, по крайней мере внешне, почти совпадал с возрастом самого Касима. Не то чтобы он имел что-то против любви между двумя мужчинами, вовсе нет, в конце концов среди его людей было довольно много мужчин, искавших удовольствия в объятиях другого мужчины. Но это был его сын, его собственные плоть и кровь. Его сын, который прямо сейчас пытался прикрыться и спрятать следы, оставленные его возлюбленным. Все синяки и укусы, усеявшие его тело, служили напоминанием о том, что он больше не тот ребёнок, которого Касим оставил. Нет, это мужчина, пусть юный, но всё же мужчина. И всё, что Касим чувствовал — печаль от потерянного времени и гнев от самодовольства, исходящего от Джафара. — Отец! — пронзительно вскрикнул Аладдин, достаточно громко, чтобы в комнату влетел Яго. Однако, увидев сложившуюся ситуацию, попугай благоразумно скрылся. Хотел бы Аладдин сделать то же самое. — Рассказал. Твой сын убедил меня, что ваш план обернётся выгодой для всех нас. Принцесса получит своего принца, и королевство будет в безопасности. Твой сын будет править Аграбой, а Аладдин останется рядом со мной. Я уверен, что эти условия будут приемлемыми для всех нас, — усмехнулся Джафар. — Ты хочешь остаться здесь? — повернулся к Аладдину Касим. — Но я надеялся… — замолчал он. — Отец, Аграба — мой дом. Во дворце все мои друзья. Здесь Джафар. Я хочу узнать тебя получше, но я не хочу уезжать. Не навсегда. Прости, — Аладдин виновато потупил взгляд. Прежняя злость Касима притупилась от его беспокойства. Не обращая внимания на Джафара, который всё ещё держал в объятиях его сына, Касим медленно приблизился к Аладдину. — Я понимаю, сын. Может, я и твой отец, но это не делает нас семьёй. Семья — это те, на кого можно положиться, те, кто любят и заботятся о тебе. Мне стыдно признать, что я не выполнил этот свой долг. Я только надеюсь, что ты дашь нам ещё один шанс стать семьёй. Я не могу просить тебя покинуть свой дом ради меня, и не буду этого делать. Но, может, ты согласишься навестить меня, посетить наше маленькое королевство? — Мне бы очень этого хотелось. — Тогда, может, ты будешь столь любезен уйти, чтобы мы могли одеться? После чего, я уверен, вам с Аладдином будет о чём поговорить. А мне, кажется, необходимо обсудить с султаном предстоящую свадьбу, и я думаю, принцесса наверняка захочет увидеться с Аладдином. — Конечно, — сказал Касим, хотя он явно не хотел оставлять их наедине. — Аладдин? — Касим остановился в дверном проёме. — Да, отец? — Я знаю, что мы не очень близки, но если он причинит тебе боль, надеюсь, ты расскажешь мне об этом. Несмотря на всё, что произошло между нами, ты мой сын. И я хочу видеть тебя счастливым и в полной безопасности. Аладдин улыбнулся. — Спасибо, но Жасмин первая изъявила желание заняться его яичками, если Джафар меня обидит. — Она что? — воскликнул Джафар. Касим вышел из комнаты с улыбкой на лице. «Я знал, что эта девушка нравится мне не просто так», — подумал он.