❅ ❆ ❅
Я сидел на иголках весь чёртов день. Джисон нужен был мне в качестве моральной поддержки, но большую часть дня проболтался где-то с Минхо, причем уверяя, что «ничего такого». Ага, ничего такого — пары прогуливать с председателем. Я был слегка зол. Он то появлялся, то куда-то исчезал с тупыми отговорками. «Ну и ладно», — подумал я, — «сам справлюсь». Все негативные эмоции легко поддавались дрессировке, стоило мне только подумать о том, что сегодня у меня будет идеальное завершение недели, раз я решился пойти и снова подсматривать за чужой жизнью без разрешения. На душе сразу полегчало. Я задумчиво перебирал руками волосы, отросшие за два месяца и теперь спадающие на плечи, затем переводил взгляд на руки и рассматривал их так, будто видел впервые. Хёнджин сказал, что они аккуратные. Что он имел ввиду? Это комплимент или что? Я закусил губу. Я уже изрядно достал и себя, и Джисона своими бесконечными размышлениями на тему того, как Хван ко мне относится после всего. Неудивительно, что друг сбегает от меня целый день. Злость снова вернулась, и захотелось ему навалять. К своему огромному удивлению, я не заметил, как день закончился, потому что я сегодня вообще ничего не слушал и не записывал, тупо весь день проведя в прострации, настолько выпав из реальности, что все делал на автомате. И когда все разошлись, внутри что-то затрепетало, срочно подгоняя на выход инкогнито в тот самый коридор. Я шёл медленно и тихо, боясь ненароком привлечь чьё-либо внимание, чтобы и меня не выперли отсюда, и не дай бог Хёнджина не обнаружили. Стены в этом крыле почти везде со звукоизоляцией, но если бы за мной все ещё кто-то пошёл, то услышал бы музыку. Очень хотелось прибежать к танцевальному залу как можно скорее, идти медленно было пыткой. Я ежесекундно трогал себя дрожащими руками за лицо, которое горело от предвкушения. «Только бы не заметил, только бы не заметил, я так хочу в этот раз посмотреть тот танец до конца». Наконец я вырулил к коридору, из которого уже играла музыка, и потихоньку подкрался к двери, заглядывая в окошко. Открывшаяся мне картина заставила меня обомлеть от восторга — Хёнджин выглядел как… настоящий принц… Я во все глаза уставился на его внешний вид, бесстыдно разглядывая детали: он был в красивой белой рубашке с лёгкой полупрозрачной накидкой, в чёрных брюках и ботинках. Волосы аккуратно собраны белой лентой. Посреди всей этой шикарной студии рядом с Хёнджином стояло одно единственное зеркало, и до меня только сейчас с прошлого раза дошло, что я не заметил зеркальной стены, характерной для студий танцев. Видимо, она была той, на которой находилась эта самая дверь. Пока Хёнджин лениво разминался и двигался скорее по инерции под заканчивающийся трек, но следующим заиграла всё та же «Play with fire», заставившая его вздрогнуть и подойти к зеркалу. А дальше стало твориться что-то совершенно невообразимое. Те же самые движения, что мы с Джисоном застали в прошлый раз, были в какой-то степени изменены им. От мелких деталей до связок. И в них появилось в разы больше экспрессии. Он будто был переполнен эмоциями, бьющими через край, и каждая из них была невообразимо сильна. Взгляд от него оторвать было невозможно. То он дёргался рвано, то переходил в текучую плавность, то парил по студии, то его прижимало к земле. И руки его касались воздуха, будто отрывая что-то от себя, оставляя вне, рассеивая вокруг. Накидка была сорвана с плеч одним резким движением и отброшена в сторону. Грудь вздымалась, волосы взлетали, глаза блестели в полумраке, а рубашка расстегивалась с каждым движением, оголяя подтянутый плоский живот. Мои щёки снова заалели, появилось чувство, что я снова лезу куда-то туда, куда меня лезть не просили. И было одновременно и стыдно, и чертовски привлекательно так стоять и наблюдать за прекрасным брюнетом, сводящим меня с ума просто одним своим существованием. Я прислонился к стене рядом с окном, борясь с подкашивающимися ногами и головокружением, неотрывно следя восхищённым взглядом за Хёнджином, летающим по студии. Трех минут казалось чертовски мало для такого выразительного танца, так что я рассчитывал, что застану ещё несколько, но совершенно не рассчитывал, что трек закончится и он обернётся в сторону окна, за которым я стоял всё это время, и посмотрит прямо в глаза… Первая же глупая мысль, возникшая в моей голове при звуках шагов Хёнджина по паркету в мою сторону — бежать. Я не думал, просто не успел, ибо рациональное мышление покинуло мою голову ещё на первых секундах той треклятой песни. Я просто побежал. И это было в крайней степени глупо: он ведь уже заметил меня. Я готов был зареветь от досады, потому что сейчас он наорёт на меня, обвинит в сталкерстве, пошлёт куда подальше, и что я тогда буду делать? И как объясню ему всё? Я ведь даже не смогу объяснить… Мои размышления прервала громко хлопнувшая дверь, из которой Хёнджин вылетел в коридор, чтобы посмотреть, в какую сторону я побегу. Я, к своей глупости, инстинктивно обернулся на звук. Все это длилось ровно секунды, пока в один момент я не услышал его пронзительный голос. — Феликс, стой! Я чуть не упал, услышав своё имя. Сердце в груди трепетало как раненая птичка, запертая в клетке. Я застыл, не в силах пошевелиться, пока пытался перевести дыхание и слушал приближающиеся ко мне шаги. Я закрыл лицо руками, как будто это помогло бы мне сейчас исчезнуть и оказаться в другой вселенной, в которой я не хочу умереть на месте, потому что он сейчас подойдёт ко мне и… — Может, тебе пора уже перестать скрываться от меня и делать вид, будто мы не знакомы? — голос Хёнджина звучал так мягко, так искренне и с такими оттенками обуревающих переживаний, что я отнял руки от лица и решился посмотреть на него. Он выглядел обеспокоенным и обескураженным, всё ещё тяжело дыша после танца и бега. Мне тяжело было подобрать слова. — Я знал, что сегодня ты будешь здесь, я… Я ждал тебя… — он опустил взгляд. — Как ты…? — я было подумал, что такого не может быть, а потом вспомнил Джисона, ведущего себя странно последние сутки. В моих глазах заплескалось понимание. — Я не хотел тебе мешать, прости, пожалуйста… — мне стало жалко себя. — Мешать? Боже, Феликс… Я… Понимаешь… Я, наоборот, хотел показать тебе и не знал как… — слова сейчас давались ему так же тяжело, как и мне. — Минхо рассказал мне, что они говорили с твоим другом. Он говорил, что ты смотришь на меня и тебе так сильно нравится, а я так хотел впечатлить тебя хоть чем-нибудь… «Пресвятой господь, что за чушь несёт это небесное создание?». — Впечатлить… меня? — Да, — просто выдохнул он. — Ты что, совсем сумасшедший? — в его глазах тут же появилось море непонимания, его как будто обожгло, но я поспешил объясниться. — Ты впечатляешь меня буквально всем, что делаешь и что в тебе есть, Хёнджин, — я думал, что скажу это с огромным трудом, но у меня на удивление легко получилось. Его реакция на своё имя моим голосом была схожа с моей. — Тогда почему ты меня избегаешь? — ему было почти ощутимо больно. — Я не избегаю тебя, я просто думал, что… Могу мешать тебе. Я старался всё это время быть максимально ненавязчивым. Я думал, что если сейчас ты закончишь картину, то мы разойдёмся по разные стороны кампуса, как обычно, и больше не пересечёмся, что причины не будет… Ты же ходил сам по себе, такой неприступный, на стримах даже вёл себя отстранённо… — Да, но не с тобой… — он в нерешительности подошёл на шаг ближе. — Мне ни с кем, кроме тебя, не интересно. Меня никто не пытался узнать, не пытался понять, что я за человек, что у меня в душе… Кроме тебя, Феликс… Как ты не понимаешь… — он подошёл еще на шаг, и теперь между нами было всего полметра. Я не смел дышать, время как будто остановилось. Хёнджин смотрел мне прямо в глаза, а затем молча поднял руку, как вчера по видеосвязи. Я со смешанными чувствами поднял также свою и поднёс к его руке, нерешительно коснувшись. Все тело будто пробрало. Моя рука и впрямь была намного меньше, чем у Хёнджина, создавая милый контраст. Такие мягкие и тёплые… — Я так мечтал об этом… — только и смог выдавить я тихо, на что Хёнджин улыбнулся так тепло, как только мог, легонько сжимая мою руку в своей. Затем приложил мою ладонь к своей груди, туда, где в бешеном ритме колотилось сердце. — Если бы ты знал, как я об этом мечтал… — он выдохнул так, будто с плеч свалилась гранитная плита. Мы постояли вместе какое-то время, просто стараясь успокоиться и наконец принять ситуацию. — Я думаю, теперь всё для нас обоих наконец-то ясно? Ну, более-менее. Я кивнул с улыбкой. — Раз всё в порядке, то могу я пригласить тебя к себе? Мне очень хочется поговорить. Не хочется здесь или по телефону. И если что, я не настаиваю, правда, — он с безграничным теплом в голосе, спрашивал у меня, хочу ли я пойти к нему в гости. Держите меня, я сейчас упаду в обморок. — Я с тобой абсолютно солидарен. Мне тоже нужно. Иначе я с ума сойду. И так перенервничал, — я закусил губу. — Я недалеко живу, дойдём минут за восемь. Подождёшь, пока я вещи заберу и студию закрою? — Я готов был ждать тебя всю жизнь, уж пару минут точно выдержу, — я хихикнул, тут же смутившись. — Когда ты улыбаешься, ты похож на солнышко, — обернулся Хенджин у двери, тут же пропав за ней. У меня сводило скулы от счастья.❆ ❅ ❆
Пока мы шли, Хёнджин мягко сжимал мою руку в своей, не желая отпускать её ни на секунду, а я, собственно, был совершенно не против. Мы решили оставить все важные темы до прихода в его квартиру, а пока шли просто обменивались интересами и вкусами на еду, одежду, музыку и прочее. Мне было так спокойно, как до этого я себя, кажется, не ощущал уже несколько лет. Спокойствие буквально перетекало теплом от руки Хёнджина к моей руке и пробиралось в самое сердце. Когда мы дошли до его квартиры и попали внутрь, я восторженно осмотрелся. Это была небольшая студия с панорамными окнами на закатную сторону. Вот почему на видео в прошлый раз было столько света. Хёнджин с интересом наблюдал за моей реакцией. — Это ты ещё главного не видел. — Портрет? — Хван кивнул. — Ты что, закончил его без меня? — я картинно оскорбился. — Нет, как раз думал показать тебе его весь, и раз уж ты здесь, то мог бы увидеть, как я его заканчиваю. Заодно и поговорим. — А можно? — я почти уверен, что мои зрачки превратились в сердечки, как из аниме. — Тебе всё можно, Ликс. «Ликс». Я готов был завизжать на всю квартиру. Это все ещё казалось просто одним большим сном, в котором моя фантазия решила разгуляться на полную. Тем не менее, с тех пор, как мы переступили порог квартиры, вся неловкость и нерешительность у нас обоих просто улетучилась. Мы вдруг стали вести себя достаточно открыто и тактильно друг с другом, что просто не укладывалось в голове. Мы не переставали говорить на разные отвлечённые темы, пока не уселись перед мольбертом с моим портретом. Я бросил на холст изумлённый взгляд. — В реальности выглядит ещё больше, чем мне казалось. И как же, чёрт подери, красиво… — я не мог оторваться от созерцания. На картине оставалось совсем немного места, где не было красок, так что Хёнджин взялся за них. Это занятие было медитативным — следить за тем, как плавно движется его рука, добавляя все больше цвета и света, однако самому Хёнджину давалось с большим трудом сосредоточиться на картине, а не на том, чтобы разглядывать меня. — Ты на меня ещё насмотришься, заканчивай давай, у меня уже сил нет, я и так долго ждал, — я хихикал, сидя рядом с ним по правую руку. — Ответь честно: это фото у тебя уже было, или ты его специально сделал? — задал мучающий вопрос Хёнджин. — Специально на двести процентов. — Ого. Значит, я правильно понял. Но зачем так? — он искренне удивился. — А как я ещё мог обратить на себя внимание самого красивого парня в универе? У меня был целый план. Я заранее интересовался в чате о твоих предпочтениях, если помнишь. Ты ответил, что цветы любишь и чёрно-белую цветовую гамму. Я чуть не сдох в раздумьях, как это совместить. Но мне сразу показалось, что у меня получилось. — Получилось, — согласился Хёнджин. — Я был восхищён. Это действительно отличное фото, и в нём всё, как я люблю. Нарисовать с него стилистический портрет было идеей-фикс. Я давно столько вдохновения не испытывал. — А когда ты… начал что-то испытывать ко мне? — Я думаю, в тот самый момент, когда ты в меня врезался и я твою шляпу поймал. — Разве? — я округлил глаза. — Ты же, ни слова не сказав, обошёл меня и пошёл дальше. — Ты не представляешь, как я обалдел, потому что ты был такой красивый, и взгляд у тебя был невинный такой, слегка испуганный… просто цыплёнок. Очаровательно. Я потом зашёл за угол и постоял там как вкопанный, переваривая ситуацию. Потом я встречал тебя в универе, замечал издалека, но ты не замечал меня в эти моменты. Ты смеялся с другом, брёл по коридорам в наушниках или просто сидел где-нибудь. И вид у тебя был спокойный и расслабленный. Когда я увидел твои веснушки, я просто… Просто растаял, на самом деле. Никогда не видел ничего более милого, — он повернул голову в мою сторону, вглядываясь в эти самые веснушки. Я засмущался, — И, кажется, в один момент я узнал твой голос после того, как стал звонить тебе. Он у тебя такой… — он не нашёл подходящего описания и провёл рукой по лицу. — Фух, мне надо дух перевести, а то я сознание от тебя потеряю. Как насчёт чая? — Я не против, — я просто светился под этим шоколадным взглядом. Тогда брюнет встал и повёл меня за собой на кухню, где тускло горела только подсветка над шкафчиками. Никто из нас не решился включить свет и разрушить царившую здесь атмосферу. Однако, она слишком располагала к немного другой обстановке… Я замер в дверном проёме, разглядывая небольшое помещение, в котором были такие же окна, как и в главной комнате. Хёнджин подошёл к гарнитуру и щёлкнул кнопку на электрическом чайнике. Когда он потянулся за кружками, я тихонько подкрался к нему со спины и обвил руками поперёк живота, почувствовав приятный рельеф через ткань. Хван замер с поднятыми руками, постепенно плавно их опуская и медленно разворачиваясь в мою сторону. Когда он развернулся, мы оказались лицом к лицу, и он положил свою ладонь на мою щеку, проведя по ней пальцем. — Так нечестно, — выдохнул он, прикрыв глаза. — Что нечестно? — недоумённо задал я вопрос, потёршись о мягкую ладонь щекой. — Если я сейчас сорвусь, ты подумаешь обо мне плохо, — прошептал он. Меня повело от его шёпота. «О, какая знакомая песня. Дорогой мой милый человек, если я сорвусь сейчас, то это ты обо мне плохо подумаешь…». Я вдруг явственно почувствовал напряжение, которое повисло в воздухе, наэлектризовав его. Хёнджин задержал внимание на моих губах. О, чёрт, я сейчас упаду… Как будто предсказав мои мысли, Хван парой быстрых движений развернул меня к столику кухонного гарнитура на своё место и, приподняв, ловко посадил на него, оказавшись между моих ног. Я округлил глаза, даже не поняв, как он успел это провернуть, а он так и не убрал рук с моей талии. Его дыхание слегка сбилось. — Я не хочу торопиться, если что. Мы пару часов как ко всему этому пришли, наверное, тебе вообще нужно время, чтобы… — он продолжал шептать, и в следующую секунду, с ощущением, что больше не вынесу этой болезненной близости, я обхватил Хёнджина за шею и притянул к себе ближе. Для него это послужило сигналом к действию, так что он приблизился ко мне в считанные секунды, и на мгновение мы замерли, облизывая губы и пялясь на них. А потом предохранитель сорвало к чёртовой матери… Хёнджин целовался нежно и так жадно, будто я сейчас растаю в воздухе. Губы у него были такие мягкие и сладкие, пухлые и податливые, что мне стало казаться, что я целуюсь впервые в жизни и, на самом деле, до этого и понятия не имел, что это может быть настолько чувственно. Почву из-под ног выбивали его руки, нежно поглаживающие подбородок и скулы, переходящие на шею и затылок, слегка сжимающие волосы. Я отвечал ему тем же, стремясь восполнить этот тянущий недостаток тепла. Постепенно поцелуй из полного нежности превратился в полный растущей страсти. Мы стали двумя грозовыми облаками, обменивающимися электрическими импульсами, всё вокруг искрило и гремело. Причём гремело в прямом смысле: Хёнджин проник руками под мою толстовку, оглаживая по спине и бокам, и это движение настолько сильно отозвалось в моём теле, что я прижался к нему теснее, обвив ногами за талию и задев руками посуду, которая тотчас полетела на пол, гремя на всю квартиру. Мы были слишком заняты, наслаждаясь друг другом, чтобы придать этому значение, но по всей видимости, это были всего лишь столовые приборы. Когда чайник щёлкнул, оповестив о том, что вода в нём закипела, мы резко отстранились друг от друга, и показалось, что поняли друг друга без слов. Взгляды затуманенных глаз встретились в молчаливом согласии, и вот уже Хёнджин подхватывает меня со столешницы и, опуская на пол, ведёт за собой в спальню. Мозг, плавающий в восхитительной коктейле бушующих гормонов, легко выстраивает ассоциативный ряд, оценивая обстановку, сменившуюся на более интимную и располагающую к более активным действиям. Пока я осматриваюсь, обращая внимание на фиолетовую светодиодную подсветку, сзади щёлкает дверь, и тело снова пробирает до мурашек, когда его руки касаются меня, обхватывая сзади. Хёнджин дышит мне в шею, прикасаясь к ней губами и вызывая в теле такую реакцию, на которую, мне казалось, я даже не способен. Кровь приливает к низу живота так быстро, что голова идёт кругом. Мы медленно, но верно движемся к кровати, манящей одним своим видом, по пути скидывая верхнюю одежду. На пол летят толстовки и футболки, так сильно мешающие прикасаться и прижиматься, целовать ещё более нежные и чувствительные места. Хёнджин нависает надо мной сверху, отстраняясь, и рассматривает меня своими глубокими тёмными глазами, в которых бездна. Губы горят даже в полутьме, взгляд безумный, голодный, дыхание сбито — не наглядеться. Рельефные руки по обе стороны от меня приковывают к себе внимание, не дают сосредоточиться. Он пытается отдышаться, я отражаюсь в его лице таким же, я уверен. Эта пауза в раздумьях, кажется, длится вечно, напрягает, но томит, лишь подстёгивает возбуждение. Мысли путаются, тело плохо слушается. «Целуй ещё», — просится с языка, но пока молчу. — Хочу тебя, — шепчет на выдохе почти в самые губы, невесомо проводит носом по скуле. — Не могу удержаться, — но держится, вопреки своим словам, пока я сгораю под ним в прямом смысле. Эта фраза имеет какой-то магический эффект и бьёт под рёбра и в низ живота, отзывается во всех эрогенных зонах взрывом ощущений. Я облизываю губы. Ужасная пытка, но такая сладкая, как в моих фантазиях. Как он понял? — Боже… — не могу понять, что со мной. Будто утекаю сквозь кровать и рассыпаюсь на атомы. — Так сильно тебя хочу… — дышит где-то над ухом, не касается вообще нигде, только обдаёт жаром своего тела и дыхания. Дрожит. От желания. От меня. — Какого чёрта ты такой, ммм… — не заканчивает фразу, вдыхает запах где-то в районе шеи, пока я сминаю одеяло, борясь с желанием схватить его и никогда не отпускать. — Я собирался быть сдержанным, но рядом с тобой… — Так возьми, если хочешь… — говорю не своим голосом, от которого расширяются его глаза, и зрачки в них пропадают совсем. Не в силах больше терпеть, яростно впивается в губы. Два нетерпеливых стона сливаются в один. Одной рукой он опирается на кровать, другой подгребает под себя ближе за талию. Руками вцепляюсь в него как в спасательный круг. Снова удары током. Не замечаю, как оставшаяся одежда постепенно соскальзывает с нас, и мы остаёмся полностью обнажёнными, соприкасаясь телами и чувствуя возбуждение друг друга. Плохо соображаю. В голове только пульсируют мысли: «Ещё, ещё, ещё». Сминает ягодицы своими большими красивыми ладонями — о, я бы всё отдал, чтобы посмотреть на это со стороны — и я инстинктивно развожу ноги в стороны, пропуская его ещё ближе к себе. Члены касаются друг друга и трутся, истекая желанием. — Хёнджин… — хочу попросить о смазке, потому что больше не могу этого вынести, и он понимает без слов, потому что тут же тянется к прикроватной тумбочке, вынимая из неё небольшой тюбик. Я тут же забираю его из рук брюнета, которого ногой мягко отодвигаю от себя, вызывая ошалевший взгляд. — Что ты…? Оу… — только и успевает сказать Хёнджин, впиваясь взглядом в картину перед собой. Я развожу ноги так, чтобы он всё видел, и, не отрываясь, смотрю ему в глаза, пока выдавливаю смазку на свои пальцы, которые приставляю ко входу, начиная неспеша подготавливать себя. Это не даётся слишком тяжело, потому что, если быть до конца честным, в последнее время под захлёстывающим чувствами я перестал страдать воздержанием, делая это каждый чёртов день, и до Хвана это вдруг отчётливо доходит — это видно по его лицу. — С тех пор, как ты слал мне голосовые, я не мог удержаться, — тихо, но отчётливо произношу я, немного проясняя ситуацию. В дело идёт первый палец, обрывая мой вдох. Хёнджин, такой красивый и такой безумный, сидит всего в нескольких сантиметрах от меня, на коленях, откинувшись на противоположную спинку кровати, в которую вцепился, борясь с желанием сорваться. Его член, изо всех сил упирающийся в живот, демонстрирует себя во всей красе, призывно поблескивая, как конфета, на которую хочется наброситься. Не терпится его попробовать, но это мы ещё успеем. — Ты записывал почти шёпотом, а мне срывало крышу. Я их столько раз переслушивал, ах… — я откидываю голову на мягкую стенку кровати, прибавляя пальцы и поглаживая себя второй рукой. Хёнджин кусает губы и медленно тянется к своему члену, сжимая его в руке и неотрывно наблюдая за моими действиями. Грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Мне неожиданно нравится то, как он смотрит. — Я кончал от твоего голоса, представлял, что ты шепчешь мне на ухо, нависаешь сверху… — мне рвало крышу от своей откровенности. Когда во мне было уже четыре моих пальца, я прикрыл глаза, сверяясь с ощущениями. Как быстро, даже сам удивился. С губ слетел тихий протяжный стон, когда Хёнджин мягко отстранил мою руку, заменив её своей с этими длинными изящными пальцами. О да, они ощущались в разы лучше. Распахнув глаза, я обнаружил его снова нависающим надо мной. Он покрывал мою шею, ключицы и грудь горячими поцелуями, не переставая шептать комплименты. — Ты такой нереальный, Феликс… — вычерчивал языком дорожку по шее, за ухом, посасывая мочку, — Я тоже представлял тебя с тех пор. Твои глаза, твои губы, твоя улыбка, твои руки, твои веснушки… Я как будто сошёл с ума. «Это я сейчас с ума сойду от твоих пальцев». Кончать от них при первой близости с Хёнджином совсем не хотелось. Хотелось большего. — Хёнджин… не могу уже… — я уже не мог контролировать, как сильно извиваюсь под ним, всем своим видом прося большего. В следующий момент его пальцы пропали, оставив после себя ощущение давящей пустоты, которая мне отчаянно не нравилась, но буквально на мгновение, потому что достаточно быстро её заполнил член Хвана. Давая мне привыкнуть к ощущению заполненности, он легонько проталкивался дальше, не без труда, но вполне успешно и практически безболезненно. Он делал всё крайне аккуратно, следя за моим состоянием и прислушиваясь к ощущениям. Первые плавные движения заставили меня прогнуться в спине навстречу его губам, скользящим по груди и соскам, хаотично наносящим поцелуи по влажной разгорячённой коже. Не думал, что умею так стонать. Даже стало неловко, и я порывисто закрыл себе рот ладонью. — Нет-нет-нет, Ликс, пожалуйста, хочу слышать тебя, не сдерживайся, малыш, прошу… — Хёнджин умоляюще зашептал мне в губы, убирая мою руку и плавно двигаясь во мне. Боже, какой нежный, я умру сейчас. Я послушался, потому что не послушаться просто не мог. Волнообразные движения напоминали то, как он танцует, и это разжигало во мне просто нереальный спектр эмоций и ощущений, которые подстегивали друг друга. — Твой голос — это нечто, я сдерживаюсь, чтобы не кончить только от него… Мне кажется, я умираю. Не может быть так хорошо. Так просто не бывает. Хёнджин рядом со мной, вокруг меня и во мне. Хёнджин прижимает меня к себе. Хёнджин целует каждый сантиметр, до которого может дотянуться. Я определённо попал в рай. Он вдруг подбивает своими коленями меня поближе к мягкой стенке кровати, и лежачее положение меняется на сидячее. Толчки становятся сильнее и чаще, чувства ярче, а стоны громче. Теперь к моему голосу добавляется голос Хёнджина, который звучит приятнее любой в мире музыки. Я держусь за спинку кровати, пока он вбивает меня в нее, кусая в шею и оставляя яркие метки. Решаю воспользоваться случаем и толкаю его назад, на спину, чтобы оказался подо мной. Он снова удивляется проявляемой инициативе, пока я располагаюсь как можно удобнее, не размыкая контакта. Откидывая отросшие волосы назад, одной рукой скольжу по его груди, другой касаюсь своих губ, облизываю и посасываю пальцы, наблюдая за его диким взглядом. Смотрит жадно, с желанием, с дрожью, впивается руками в ягодицы, насаживая на себя. Глаза закатываются от удовольствия, прокручиваются в глазницах до сотворения вселенной и обратно. Где-то там далеко маячит большой яркий взрыв, который подбирается всё ближе, заставляя ускоряться. Прижимает к себе, вбиваясь во всю длину и зажимая мой член между нашими телами, создавая дополнительную стимуляцию, от которой крышу сносит напрочь. Несколько частых и таких желанных движений, и я бурно кончаю, заливая живот Хёнджина. Сокращающиеся мышцы доводят до предела и его. — Феликс, о боже, да… — Хёнджин стонет в голос, изливаясь внутри меня. Почти одновременно, вот это совместимость. Не верится, что мы настолько друг другу подходим. Замираем на несколько минут, переводя дыхание. Хочется обессиленно упасть на него, но стараюсь держаться, потому что наверняка будет неудобно. Будто прочтя мои мысли, Хёнджин выходит из меня, мягко прижимая к себе и устраивая рядышком в своих объятиях. Боюсь открывать глаза, как будто это всё может оказаться лишь очередным волшебным эротическим сном. Под стук его сердцебиения и звуки дыхания, постепенно приходящих в норму, расслабляюсь и сам. Открываю глаза, встречаясь взглядом с Хёнджином, который светится счастьем. На лице непроизвольно расцветает улыбка, которую он торопится аккуратно потрогать. — Что ты делаешь? — хихикаю ему в пальцы, невесомо касающиеся моих губ и обводящие их контур. — Пытаюсь осознать, что всё это происходит на самом деле. Не верится, если честно. — Мне тоже не верится. Особенно, что тебя привлёк такой, как я. — Ты, наверное, совершенно оторван от окружающей действительности, раз не понимаешь, какой ты удивительный и безумно красивый, — Хёнджин восторженно выдыхает и продолжает вести кончиками пальцев по моему лицу. Касается щёк, носа, бровей, лба, мягко оглаживает россыпь веснушек. Я таю под его прикосновениями. — У меня появилась мечта стать причиной твоей улыбки, чтобы она принадлежала именно мне. Она исполнилась — не могу в это поверить. Я в который раз выпадаю с того, насколько мы всё же похожи чувствами друг к другу. Ловлю рукой его пальцы и тяну их снова к своим губам. Мягко целую каждый из них в приступе нежности, не могу удержаться и провожу по ним языком. Дыхание Хёнджина снова обрывается, а я резко поднимаю взгляд в его глаза. Отчетливо понимая, какую именно реакцию вызывают подобные мои действия, я беру пару пальцев в рот, посасывая и облизывая. — Феликс, я ни на что не намекаю, но если ты будешь так продолжать, то я… — То ты что? — игриво задаю я вопрос, и в качестве ответа получаю сдавленный вздох и вид Хёнджина, стремительно теряющего самообладание. Его набирающее обороты возбуждение волшебным образом начинает передаваться и мне. — Мы же и так только что… — Не думал, что скажу это, но мне тебя мало, — выдыхаю ему в губы, мягко отложив его руку в сторону, нависая сверху. Поцелуй начинается с опьяняющей нежности и плавно переходит в страсть и желание. Его руки ложатся мне на плечи, после скользят вниз по спине. Искусанные губы ненадолго привлекают моё внимание, потому что от них я перехожу на подбородок, шею, кадык, ключицы… Хёнджин теряется в ощущениях, подаваясь мне навстречу. — Я вообще думал, что это выйдет не раньше, чем через пару месяцев официальных отношений… — шепчет он, сминая руками простыни. — Я бы столько не продержался, если честно… — я нехотя отвлекаюсь от его тела на то, чтобы произносить ответы вслух. — Ладно, это слегка не по плану, но… Будешь моим парнем? — Это я у тебя хотел спросить! О, чёрт… — Хёнджин положил свою руку мне на макушку и слегка сжал за волосы, когда я опустился ниже, прокладывая поцелуями влажную дорожку по его груди и животу. — Почему мы вообще это обсуждаем, если всё и так предельно ясно? Просто скажи да, — я сам с себя был в шоке. Откуда во мне вдруг проснулось столько уверенности? Нет, Хёнджин определённо как-то по-особенному на меня влиял. — Да… — простонал он, когда я опустился губами на член. Как сладко, вау. Не то чтобы я умел это делать, но попробовать отчаянно хотелось. Судя по вздохам и стонам Хвана, получалось неплохо. — О, боже, Феликс… Звучали они как лучшая награда в мире. Мой язык скользил по стволу вверх-вниз, слюна пошло капала на головку сверху, когда я отстранился для пущего эффекта и посмотрел на Хёнджина. Когда наши взгляды пересеклись, его аж как будто подбросило. Он нетерпеливо подался бёдрами. Тогда я постарался захватить как можно больше, борясь со спазмами, если брал слишком глубоко, но оно того стоило. Этот темп был быстрее, чем в сексе, у меня даже начали уставать губы, плотно обхватывающие его член, но в один момент Хёнджин крепко схватил меня за волосы и стал насаживать на себя, слегка помогая рукой. Было адски жарко видеть его таким. Когда он захотел отстранить меня, чтобы кончить, я нагло запретил ему это делать, проглотив всё до последней капли под его вскрики, чувствуя себя победителем. — Я с тобой с ума сойду, — старался вновь отдышаться Хёнджин, вытирая рукой испарину со лба и убирая налипшие на него волосы. Как ни странно, мне не было стыдно. Я не чувствовал скованности или стеснения, лишь захлестывающие чувства. Хёнджин снова устроил меня рядышком с собой, заключая в объятия. Мы долго лежали в обнимку, продолжая мягко и лениво целоваться без остановки. Хван уже окончательно расслабился и восстановил дыхание, как снова заговорил. — Безумие какое-то. — Что именно? — я любовался им, не веря своему счастью. Руки зарывались в тёмные волосы, поглаживая их или пропуская сквозь пальцы. Жар его тела передавался мне и разливался внутри теплом. Глаза поблёскивали в темноте. — Я не думал, что встречу тебя, что мы сблизимся, что ты станешь… моим, — в последнее слово он вложил максимум ласки и нежности, отчего у меня внутри всё просто затрепетало. — Ты такой настоящий, но кажешься таким нереальным… — Я то же самое думал о тебе. Мне безумно хотелось познакомиться с тобой, стать ближе, хотя бы другом… — сердце сжалось на мгновение, реагируя на болезненные воспоминания, — Я с первого взгляда понял, что все смотрят только поверх тебя, и мне за тебя было обидно. Ты выглядел таким одиноким и отстранённым… — Я не всегда был таким, — задумчиво начал он, и я почувствовал, что сейчас будет момент чего-то очень личного. — В старшей школе я был самым активным в классе, у меня было много друзей и поклонников. В юности это кажется чем-то крутым, я имею ввиду, на самом деле чем-то крутым. Это даёт ощущение полноценности. Мне всё давалось легко. Я начал танцевать и рисовать в ту пору. Потом я поступил в универ, долгая история, не в тот, который хотел, отец настоял. Я вроде как смирился, ведь направление всё равно было художественным. В тот период у меня было несколько непродолжительных несерьёзных отношений. Следом за ними появилась девушка, и, казалось, что первые серьёзные отношения были с ней. Она всё восторгалась моей привлекательностью, постоянно твердила о том, как мы идеально друг другу подходим, любила фоткаться вместе. Она мне нравилась, я считал её близкой, даже на фоне тогдашних друзей. Потом родители развелись: отец изменил матери. Это как-то ударило по мне, мне было тяжело, и мы стали видеться реже. Её это не устраивало, но она вроде как терпела и ждала, пока я это переживу. Но этого не случилось, потому что следом за этим умерла моя собака, которую мне подарили на 10 лет. Мой первый лучший друг. Я попросил её встретиться, хотел побыть с кем-то, кто разделит со мной этот тяжёлый момент, поймёт и поддержит… Мне было просто ужасно тяжело. На встречу с ней я шёл с уже красными глазами. Когда мы увиделись, она опешила, потому что я обнял её и вдруг зарыдал. Она вроде бы как пыталась неловко поддержать меня, но была как-то обескуражена. Похлопала меня по спине, бросила что-то вроде: «Не расстраивайся, ну купишь новую собаку», — и убежала, сославшись на срочные дела. Больше мы не общались. В тот момент я вдруг понял, как всем вокруг наплевать на меня. Даже моим друзьям. После того случая я оборвал к чёртовой матери все связи и пытался учиться дальше, но было тяжело натыкаться на них в универе. Отец всё равно пропал с радаров, только посылая деньги, так что я связался с единственным оставшимся другом — Минхо — и попросил узнать, как можно перевестись к нему в универ. Забрал документы и перевёлся. Здесь началась та же песня. Все эти взгляды, как будто я… Даже не знаю, — он тяжело вздохнул, — Все такие поверхностные, картонные, ненастоящие… И среди них вдруг ты, — он снова повернулся и посмотрел мне в глаза с непередаваемой теплотой, — как глоток свежего воздуха, как смысл жить дальше. Во мне бурлили эмоции, доходя до точки кипения. Эта девушка… Словами не описать всю мою злость и ненависть. Как она могла так поступить? Даже если ты ценишь партнера только за внешность, хоть это и низко, можно же быть человеком и просто поддержать в конце концов… Я представляю, как ему было больно и как весь его мир вдруг в одночасье сломался. Любой бы замкнулся в себе. Я не переставал смотреть в его глаза, меня распирало от чувств к этому чудесному человеку. — Мне с первого взгляда показалось, что в тебе есть гораздо больше, чем просто внешность. И когда я увидел твои работы на стене в университете, я их сфотографировал и разглядывал подолгу, я понял, что холодный и пустой человек на такое не способен. От них веяло теплом, в них было что-то личное. И я разглядел в тебе множество глубоких качеств, за которые и люблю тебя… — ой. Вот этого я говорить пока не планировал. — Что ты сказал? — Хёнджин приподнялся с кровати, ошарашенно смотря на меня, пытаясь понять, правильно ли он меня расслышал. Кажется, я покраснел до кончиков ушей. Вот значит как. Всякая порнография меня не смущает, а вот неожиданные признания, случайно сорвавшиеся с языка… Я смущённо натянул одеяло на лицо. — Мне же не послышалось? — Нет, тебе не послышалось, — пробурчал я в ткань, сдерживая нервные смешки. — Чёрт… — Феликс… — пропел Хёнджин, отнимая одеяло от моего лица. Я закусил губу. «Ну что ты так смотришь на меня? Ты же меня своей нежностью расплавишь!», — кричало нутро. Хёнджин начал осыпать мое лицо поцелуями, вкладывая в них все свои чувства. Я был в раю. — Милый, красивый, мягкий, светлый, как солнышко, космический, ангельский, нереальный, мой… Я тоже люблю тебя, — и с этой фразой, что вдруг резко выбила из меня весь воздух, поцеловал меня в губы. Я притянул его за шею к себе. Головокружительно и так сладко — не оторваться.