Убийца бумажных сердечек

Больница Аллегейни — 9.45 утра       Алан Сайпресс сидел у кровати своего клиента, с любопытством разглядывая Каррутерса, голова которого была слегка повернута в сторону. Взгляд направленный в окно, был пустым и казалось, что он смотрел в никуда. Со времени первой встречи адвокату так и не удалось вытянуть из него больше нескольких слов, ни одно из которых не было прямым, последовательным ответом на любой из его вопросов. Будет трудно должным образом защитить клиента, если он не сможет ответить на самые важные вопросы, такие как степень его причастности к убийствам детей, а также к похищению ребенка Кинни.       К настоящему времени адвокат уже подробно ознакомился с отчетом о похищении последнего ребенка и знал, что полиция установила личность подозреваемого: мальчик был найден на ферме, принадлежащей Каррутерсу, вместе с несколькими предметами одежды покойных детей, спрятанными в сундуке в тщательно сложенном виде. Кроме того, грузовик, соответствующий описанию автомобиля его клиента, был замечен рядом с тем местом, где был похищен сын детектива, и отпечатки пальцев, что были найдены на одежде жертв, принадлежали ему.       Исходя из многолетнего опыта адвокатской деятельности, в отношении его нового клиента возможна только одна линия защиты. Единственная надежда избежать длительного тюремного заключения или смертной казни состояла в том, чтобы заявить о невменяемости. До сих пор Каррутерс либо играл как гениальный актер, либо действительно был не в своем уме, поскольку даже не мог связать воедино больше нескольких слов, чтобы составить внятные предложения, способные помочь делу.       Он взглянул на невзрачные черно-белые часы, висящие напротив кровати клиента, понимая, что представители полиции будут здесь с минуты на минуту, чтобы начать допрос подозреваемого. И адвокат чувствовал, что они потратят свое время зря. Мало того, что Каррутерс вряд ли сможет ответить на какие-либо вопросы четко, но даже если бы он был в состоянии это сделать, Сайпресс ни за что не позволил бы отвечать и, возможно, окончательно себя закопать. Хотя… Может быть, это не такая уж плохая идея — позволить им самим увидеть, что этот человек явно не способен помочь самому себе. В любом случае совершенно ясно, что и он сам не получит никакой помощи от Каррутерса.       В эту минуту, он услышал, как открывается дверь и, повернув голову, увидел двух входящих мужчин. Без труда узнал в пожилом человеке Карла Хорвата — сержанта полиции из семнадцатого участка. В прошлом они взаимодействовали в ходе некоторых полицейских дел, и ему приходилось посещать участок, защищая нескольких предыдущих клиентов. Сайпресс вежливо кивнул Хорвату, когда тот вошел в комнату.       Второй мужчина показался смутно знакомым, но вспомнить откуда не мог. Он был на много моложе и очень эффектен, держался с элегантной грацией, даже будучи одетым в повседневный наряд из темно-синих джинсов, черной льняной рубашки и кожаной куртки-бомбера. Полицейский значок висел на поясе вместе с удостоверением личности. Сайпресс предположил по нестандартной для полицейского внешности, что это, должно быть, детектив. Внезапно его осенило, почему мужчина показался знакомым: он видел его фотографию в досье, которое помощник подготовил по делу Каррутерса. Этот второй полицейский был никто иной, как отец похищенного мальчика, Брайан Кинни. Глаза адвоката расширились от осознания этого факта, когда они приблизились к кровати.       — Сайпресс, — тихо поприветствовал его Карл, протягивая руку для пожатия. — Я слышал, вы адвокат по этому делу.       Адвокат кивнул, прерывая рукопожатие, и пристально посмотрел на Кинни. Он заметил, что его клиент не сдвинулся с места, тупо глядя в окно, даже когда посторонние вошли в комнату, и решил проверить клиента, назвав имя детектива. Если Каррутерс лжет и просто симулирует безумие, ему будет трудно проигнорировать человека, который сыграл важную роль не только в его аресте, но и в причинении серьезного вреда здоровью.       — Вы детектив Кинни, — заявил он. — Отец похищенного мальчика.       — Очень проницательно, — сухо ответил Брайан, его челюсть сжалась, придавая линии подбородка еще большую жесткость.       Внимание детектива было захвачено человеком, неподвижно сидящим на кровати и казалось бы, в оцепенении уставившемся в окно слева от него. При звуке своего голоса Брайану показалось, что он заметил легкое подергивание глаз мужчины, но не был абсолютно уверен: слишком быстро это произошло. Каррутерс не отрывал взгляда от окна, словно совершенно не волнуясь о том, что человек, который арестовал его и отправил в больницу сейчас стоял в нескольких футах позади.       Брайан помнил об обещании держаться нейтрально, невозмутимо и профессионально, но теперь, оказавшись в одной комнате с человеком, который — и он не сомневался в этом — не только похитил его сына, но и убил других невинных детей, ничего не мог поделать: до одури хотелось протянуть руку и задушить ублюдка прямо на этой кровати.       В этот момент, несмотря на заверения, что сможет оставаться спокойным и отстраненным во время допроса, Брайан начал сомневаться, что сдержит слово. Но ради сына и родителей, потерявших своих любимых детей, должен попытаться. Он чувствовал, бурлящие внутри гнев и отвращение к Каррутерсу, продолжающему сидеть, застыв на месте, ни на кого не обращая внимания и плевав на серьезность своего положения.       Однако внутри Каррутерс кипел от ярости. Его разум был переполнен мыслями о том, как этот человек — и тот пацан, который сидел в полицейской машине — сумели найти его уединенный фермерский дом и уничтожить все, над чем он так усердно трудился. Он был близок — так близок — к исполнению клятвы своему сыну, и этот Кинни, вместе с Тейлором, сумели уничтожить все в одно мгновение. Он почувствовал, как стыд и унижение нахлынули на него при мысли о том, как подвел сына и что не выполнил свое обещание, данное ему, но оба чувства были поглощены ослепительной яростью к помешавшим ему людям. Но сейчас он должен был оставаться спокойным, хотя бы внешне. Они не должны знать, что он на самом деле чувствует. Он должен сдержаться… Ради Томми. Поэтому Каррутерс продолжал бесстрастно смотреть в окно, делая вид, что не подозревает о драме, разыгрывающейся рядом с ним. Карл и Брайан обменялись взглядами, и Хорват объяснил:       — Это я попросил детектива Кинни быть здесь, как ведущего специалиста по этому делу. Кроме меня, он единственный знает больше о фактах, касающихся этого дела, и я хотел, чтобы он присутствовал на допросе. К тому же, он имеет на это право.       Карл снова взглянул на Брайана, надеясь, что его вера в слово детектива оправдается. Он уже предупредил его в недвусмысленных выражениях, что любой признак воинственности или непрофессионализма во время допроса приведет к тому, что ему придется уйти, но сержант знал, что детектив не откажется от шанса допросить Каррутерса.       — Мне сказали, что вашему клиенту зачитали права Миранды, — заявил Карл.       Сайпресс кивнул.       — Да, это так, — ответил он, взглянув на Каррутерса, чье выражение лица оставалось пустым и отчужденным.       — Очень хорошо, — сержант сунул руку в карман, доставая записывающее устройство размером с ладонь. — Мне нужно, чтобы вы и ваш клиент знали, что этот разговор будет записан.       Сержант произнес в устройство день, время, цель записи и имена присутствующих, затем положил его на узкий переносной прикроватный столик. Коротко взглянул на Брайана, который беспокойно переминался с ноги на ногу, и начал официальный допрос. Глядя на неподвижно сидящего человека, спросил твердым голосом:       — Мистер Каррутерс… где вы были в пятницу, семнадцатого октября, начиная примерно с полудня?       Брайан затаил дыхание, ожидая, что ублюдок, с которым он столкнулся лицом к лицу в ту ужасную ночь, признается, где он был и что делал. Но Каррутерс оставался неподвижным, уставившись в пространство, как будто даже не слышал вопроса.       «Мразь… Отвечай, ебаный трус!» — вспыхнуло в мозгу.       — Мистер Каррутерс, я задал вам вопрос, — нажал Карл, повысив голос. — Где вы были в тот день?       Брайан тихо фыркнул от раздражения и разочарования. И что, Каррутерс собирается молчать в течение всего допроса? Он надеялся, что у него хватит наглости что-то сказать, даже опровергнуть, но он вел себя как статуя. Если бы не краткое моргание век время от времени, трудно было бы поверить, что он жив. Детектив взглянул на Карла, явно обеспокоенный тем, что подозреваемый не сотрудничает, но не мог сказать, что сильно удивлен.              — Вы отказываетесь отвечать, мистер Каррутерс? — снова спросил Карл. — Вас обвиняют в чрезвычайно серьезном преступлении: Гас Питерсон-Маркус был найден на ферме, которой владеете вы. Расскажите нам, что вы собирались с ним делать?       — Черт, — Брайан не смог сдержать гримасу отвращения, наблюдая, как губы Каррутерса беззвучно шевелятся в ответ. — Отвечай на чертов вопрос, Каррутерс! — не удержался он. — Что ты делал с моим гребаным сыном?       — Детектив, — тихо позвал Карл, бросив на него суровый предупреждающий взгляд.       Брайан в ответ скрестил руки на груди и плотно сжал губы, сытый по горло игрой, в которую играл Каррутерс. Разве сержант не видит, что этот человек актер, достойный премии «Эмми»? Для того, кто пытается выставить себя сумасшедшим, он точно знал, когда заткнуться, а когда пробормотать что-то бессвязное для необходимого эффекта. Брайана внезапно привлекли звуки, издаваемые Каррутерсом, как будто читая его мысли он бормотал что-то себе под нос. Все трое напряглись, пытаясь разобрать, что он говорит, а низкий мужской голос произносил почти шепотом:       — Подвел тебя, — казалось, говорил Каррутерс, медленно раскачиваясь взад-вперед. Он взволнованно потянул за наручники, и лицо исказилось в явном смятении. — Томми… мне так жаль… прости, прости меня…       Брайан подошел ближе к кровати Каррутерса, пристально глядя на человека, который чуть не убил его единственного сына. Несмотря на то, что он почти вторгся в личное пространство, Каррутерс, казалось, даже не заметил его присутствия, поскольку продолжал смотреть в окно и медленно раскачиваться, а губы постоянно двигались, даже если не вылетало ни звука. Это выглядело так, словно он вел разговор с невидимым человеком.       — Подвел тебя… Не хватило времени…       Несмотря на обещание, Брайан больше не мог этого выносить.       — Да, — сказал он, наклоняясь к мужчине так близко, что его собственное лицо оказалось в нескольких дюймах от лица ублюдка. Лоб нахмурился в гневе, а дыхание касалось грубой кожи. Он был так близко, что мог видеть волоски в мясистых ноздрях мужчины, и сказал, пристально глядя в лицо: — Не хватило времени, чтобы снести твою гребаную БАШКУ, ублюдок!       Хорват и Сайпресс почти одновременно воскликнули:       — Детектив Кинни, хватит!       Хорват чертыхнулся и, ухватив Брайана за плечо, с силой оттащил назад.       — Я предупреждал тебя, выйди!       — Вы оба уходите, сержант! — незамедлительно отреагировал Сайпресс. — Допрос окончен! Моему клиенту предъявят обвинения, когда потребуется в суде. Он не будет подвержен применению силы, пока окончательно не восстановится от полученных ранений. Я хочу, чтобы вы оба ушли, сейчас же!       Брайан свирепо посмотрел на Каррутерса, который продолжал бормотать и раскачиваться, как будто не слышал довольно громких споров.       — Сукин сын, — презрительно бросил Брайан. — Ты заплатишь за то, что сделал, поверь мне. — Бросив еще один уничижительный взгляд на мужчину, грубо вырвался из хватки Карла и быстро вышел из комнаты.       Карл втайне согласился с Брайаном — у них не было доказательств, но полицейская интуиция и годы оттачивания инстинктов говорили ему, что этот человек держит их всех за идиотов, возможно, даже собственного адвоката. Но позволить своим убеждениям повлиять на работу не мог и покорно кивнул Сайпрессу.       — Это исключительное право вашего клиента, — сказал он адвокату, доставая из кармана визитную карточку. — Позвоните мне, если он передумает.       Бросив еще один взгляд на Каррутерса, который полностью игнорировал происходящее, повернулся и медленно вышел из комнаты. Проходя мимо двух любопытных дежурных полицейских, он бегло кивнул и через несколько шагов обнаружил Брайана, сидевшего в одном из неудобных синих виниловых кресел больницы, в комнате на удивление не было других посетителей. Он держал в руке маленькую белую чашку из пенопласта с черным кофе, а другой разочарованно ерошил волосы.       Детектив поднял немного виноватый взгляд на сержанта, понимая, что все-таки облажался с Каррутерсом, но ничего не мог с собой поделать. Почему, черт возьми, они думали, что этот человек будет сотрудничать со следствием? Чем дольше он оставался рядом с ним, тем больше его тошнило. Обычно даже в самых невообразимых обстоятельствах он гордился тем, что всегда оставался хладнокровным и невозмутимым, но один взгляд на человека, который чуть не убил его сына и так бессердечно убил многих других, и он внезапно терял годами выработанное спокойствие. Карл налил себе чашку черного кофе, прежде чем молча подойти и сесть рядом. Напряженно вздохнул и спокойно заявил:       — Ты понимаешь, что теперь, скорее всего, можно не надеяться на сотрудничество Каррутерса до суда?       Брайан вздохнул, одновременно испытывая облегчение от того, что Карл не собирался ругать его за несдержанность, но и несколько смущенный тем, что не смог обуздать свой характер.       — Да, — неохотно признался он, глядя в пространство, — но мы оба знали, что он ни в чем не признается, — он прикусил нижнюю губу, задумавшись на мгновение, — прости, что не сдержал слова. Ты же знаешь, что обычно я выполняю свои обещания.       Он действительно был разочарован в себе. В любое другое время это не было бы проблемой, но никогда раньше это не касалось сына. К его облегчению, Карл понимающе кивнул.       — Да, знали, — спокойно ответил он, — но полагаю, это была особая ситуация. И я не должен был просить тебя участвовать в допросе, Брайан. Это было похоже на ожидание взрыва пороховой бочки.       Брайан тяжело вздохнул, расстроенный и разочарованный.       — Наверное, я ожидал, что он скажет что-нибудь, что навредит ему. Но ублюдок слишком умен для этого, — Брайан повернул голову, глядя на сержанта. — Ты ведь веришь, что все это представление? Никто не смог бы спланировать убийства — и похищение Гаса — в таких тщательно продуманных деталях без предварительной подготовки. Для этого нужен расчетливый, здравомыслящий человек, а не сумасшедший, которого изображает Каррутерс, ожидая, что мы в это поверим.       Карл отпил кофе, поморщившись от горького вкуса, и кивнул.       — Да, я не верю, что он сумасшедший, скорее хитрый, как лиса, — покачал головой сержант, — Сайпресс еще хитрее, могу поспорить, что он собирается защищать клиента, отстаивая его невменяемость. И видя то, как Каррутерс ведет себя, как бы чертовски неприятно было это говорить, он может преуспеть.       Глаза Брайана яростно сузились, и он стиснул зубы.       — Придется провести обширные психиатрические тесты, — настаивал он, хватаясь за любую соломинку, какую только мог придумать. Он ни за что не позволит Каррутерсу остаться безнаказанным. — Он не сможет обмануть квалифицированных врачей, — утверждал Брайан, хотя в глубине души поселились семена сомнения. Детектив видел слишком много случаев, когда кому-то, совершившему самое отвратительное из преступлений, удавалось выйти на свободу, убедив судью и назначенных психиатров в своей психической неуравновешенности и не в состоянии помочь себе. По крайней мере, до тех пор, пока их насильно не накачивали лекарствами, чтобы те могли понять последствия того, что они сделали, и воспринимали разницу между правильным и неправильным. — Он не настолько хорош, — добавил он, не уверенно, пытаясь убедить то ли себя, то ли сержанта.       Карл посмотрел на него, положив свободную руку на напряженные мышцы плеча.       — Надеюсь, ты прав, сынок, — тихо сказал он, — надеюсь, что прав. — Они сидели так несколько секунд, затем Карл медленно встал и поставил недопитую чашку кофе рядом с кофеваркой. — Раз уж нам не удастся сегодня получить ответы от Каррутерса, возвращаемся в участок. Окружной прокурор хочет встретиться и обсудить все детали дела. Это может быть нашим единственным шансом убедиться, что ему не сойдет с рук то, что он сделал.       Брайан поспешно допил остатки кофе, и присоединился к Карлу, бросив пустую чашку в мусорный контейнер.       — Да, наверное, ты прав, — ответил он, устало засунув руки в карманы.       Единственной мотивацией была мысль о том, что он все еще может засадить Каррутерса, помогая прокурору разобраться в деле. И еще факт, что вечером увидит Джастина. Это может оказаться единственным светлым пятном за весь день. Брайан медленно последовал за сержантом, бросив взгляд на двух полицейских, охранявших комнату Каррутерса, так что тот никуда не денется в ближайшее время. И они вдвоем направились по коридору к лифтам.       Сайпресс вздохнул, глядя на своего клиента, который резко перестал раскачиваться, как только полицейские вышли из комнаты, хотя он все еще тихо шептал что-то невидимому человеку, очевидно, своему покойному сыну. Глаза так и были устремлены в окно. Возможно, это совпадение, что движения прекратились, как только посторонние ушли, но адвокат втайне сомневался в этом.       Каррутерс, еще вчера не отличавшийся общительностью, сегодня смог связать несколько слов, подозвав его к койке и произнеся несколько отрывистых, загадочных фраз. Но теперь он снова впал почти в кататоническое состояние. Было ли это метание от разговора до тупого взгляда в пространство признаком психически ненормального человека или все же искусного притворщика? Инстинкт подсказывал, что этот человек играет с ним, также как и с полицейскими в попытке избежать того, что вполне может оказаться делом о смертной казни. Однако, изучая взглядом неопрятного, коренастого мужчину, одетого в слишком маленький больничный халат, сам собой напрашивался вопрос: сколько в его поведении было реальным, а сколько наигранным в его же интересах.       — Том, — тихо позвал адвокат, — вы меня слышите? Полиция ушла. Теперь здесь только вы и я, Том. Я на вашей стороне. Представляю вас и ваши интересы, и все, что вы мне скажете, будет являться конфиденциальным. Вы можете быть честны со мной, Том. Вы должны быть честны. Я не люблю, когда меня держат за дурака. Посмотрите на меня, — строго приказал он, но его клиент продолжал безучастно глядеть в пространство, хотя было заметно легкое подергивание мышц лица, когда Сайпресс говорил, а это верный признак того, что он достучался до него.       Человек, сидящий перед ним, был совсем не похож на веселого, общительного парня, которого он иногда видел, встречаясь с Томом-старшим, по юридическим делам в его доме. Вспомнилось, как несколько лет назад столкнулся с Томом-младшим на бейсбольном матче в окружении жены и маленького сына. Они казались воплощением счастливой, любящей семьи. Но это было еще до безвременной кончины мальчика и жены. До того, как пришло отчаяние и безысходность из-за потерь. Это ли заставило человека сделать то, в чем его обвиняли, совершить немыслимое? И если да, то был ли он психически неспособен осознать причиняемые им страдания?       — Том, я хочу помочь вам, но и вы должны помочь себе, — настойчиво повторил он. — Поговорите со мной. Расскажите, что здесь на самом деле происходит.       Наконец, мужчина медленно повернул голову и моргнул, глядя так, как будто заметил его только сейчас. Отсутствующий взгляд на лице медленно сфокусировался, и Каррутерс нахмурился. Он огляделся в недоумении.       — Бо… Больница? — единственное слово сорвалось с его потрескавшихся губ.       Сайпресс внимательно оглядел собеседника, изо всех сил пытаясь определить, сколько здравомыслия скрывается за маской растерянности.       — Да, — спокойно ответил он, — вы в больнице, Том. Вы позвонили и попросили моей помощи. Вы помните, что случилось со всеми этими мальчиками, Том?       Он с тревогой затаил дыхание, ожидая ответа, но, к его разочарованию, единственный ответ, который сорвался с губ клиента, был чем-то совершенно непредвиденным и сбивающим с толку.       — Мама.       Адвокат нахмурился: он не знал чего ожидать, но точно не этого.       — Мама? — тупо повторил он. — Мэри? Вы говорите о Мэри, своей матери?       — Мама, — снова прозвучал едва слышный ответ, и Каррутерс уставился прямо перед собой на противоположную стену больничной палаты. — Мама.       Сайпресс разочарованно вздохнул — это было похоже на разговор с гребаным трехлетним ребенком.       — Вы хотите, чтобы я связался с вашей матерью? — медленно произнес он, надеясь, что мужчина ответит соответствующим образом. — Хотите поговорить с ней?       Адвокат раздраженно фыркнул, поскольку единственной реакцией Каррутерса были кулаки сжавшие простыню и взгляд, упершийся в колени. Он тяжело вздохнул.       — Черт, — пробормотал себе под нос, задаваясь вопросом, должен ли был вообще соглашаться на это дело. — Ладно, неважно, — наконец сказал он, пожимая плечами.       Возможно, звонок Мэри Каррутерс не плохая идея, и она сможет достучаться до сына лучше, чем он. Возможно, она и не слышала о том, что происходит, ведь до сих пор имя Каррутерса держится в секрете от прессы, так что она могла и не знать, что он был ранен, не говоря уже об обвинении в ряде серьезных преступлений. Но анонимность Каррутерса долго не продлится. Убийства приобрели широкую известность, и пресса из кожи вон лезла, пытаясь узнать личность подозреваемого. А значит, это только вопрос времени, когда кто-нибудь сольет информацию, будь то за деньги, внимание или и то, и другое одновременно.       — Хорошо, Том, — ответил он, потирая губы рукой, — я позвоню вашей матери и попрошу ее приехать сюда. Вы этого хотите?       Он снова подождал, надеясь на разумный ответ, но, как обычно, его не последовало: Каррутерс продолжал беззвучно произносить слова, которые мог слышать только он сам, и снова смотрел прямо перед собой, почти в кататоническом состоянии. Казалось, что невидимая дверь, выпустившая крупицу здравомыслия, захлопнулась вновь.       — Я вернусь, — наконец сказал Сайпресс, не уверенный, что Каррутерс вообще его понимает, — только позвоню вашей маме.       Он медленно направился к двери, оглядываясь на своего клиента, застывшего в прежней позе. И снова разочарованно покачал головой. Выйдя за дверь, бросил небрежный взгляд на двух полицейских в форме, стоявших прямо перед дверью, и пошел по коридору в центр посещений, открыв по пути телефон, чтобы позвонить в офис и узнать номер овдовевшей жены Тома-старшего и матери его клиента — Мэри Каррутерс.       Саттеруайт и еще один офицер, охранявший комнату Каррутерса, — коренастый, мускулистый мужчина среднего роста с толстой шеей, из-за которой получил прозвище «Бык», — смотрели, как известный адвокат уходит в сторону комнаты для посетителей. Саттеруайт с отвращением покачал головой, узнав Сайпресса, который много раз представлял интересы клиентов в суде, где ему приходилось выступать свидетелем обвинения.       — Ловко — сумасшедший псих нашел способ заполучить дорогого адвоката. Сумасшедший, как же! Моя задница говорит об обратном, — прорычал он, и его коллега, лейтенант Билл «Бык» Стэнли, кивнул соглашаясь с коллегой.       — Он гребаный, подлый убийца детей! — ответил Стэнли достаточно громко, чтобы Каррутерс мог его услышать.       В тот момент, однако, ему было все равно. Он твердо знал, что никто, сотворивший подобное, не должен просто пребывать в психиатрической лечебнице, нежась в теплой постели и получая трехразовое питание, в то время как родители невинных убитых детей будут вечно жить в аду на земле. Даже если монстр не получит смертную казнь, он должен оказаться в тюрьме до конца своей жизни, чтобы на собственной шкуре прочувствовать, как другие заключенные вершат собственную форму надлежащего правосудия, потому что в тюрьме растлители и убийцы детей были самой низкой категорией отбросов. Он повернул голову, чтобы посмотреть, как их подопечный сидит в постели, медленно раскачиваясь назад и вперед, и не мигая глядит в… Хрен знает куда!       — Черт подери, — пробурчал он. — Хотел бы я сам разобраться с этим парнем и избавить всех от неприятностей, — признался он, с потемневшим от ярости лицом.       — Да, мне знакомо это, — согласился Саттеруайт, проследив за его взглядом. Он почувствовал, как кровь застыла в жилах, когда Каррутерс всего на мгновение устремил на него горящий взор, и бесстрастная маска снова встала на место. — Но не волнуйся, — сказал он своему коллеге, — он получит то, что причитается, так или иначе. Сорок пять минут спустя       Мэри Каррутерс вытерла слезы белым носовым платком с монограммой, который достала из сумочки.       — Не могу в это поверить, — пробормотала стильно одетая женщина Сайпрессу, присевшему рядом с ней в комнате для посетителей больницы. — Мой сын никогда бы так не поступил; Томми любит детей.       Сайпресс сочувственно посмотрел на миниатюрную шестидесятидвухлетнюю светловолосую даму: он всегда восхищался этой женщиной, которая так долго и спокойно находилась рядом с мужем, поддерживая его, когда он работал по семьдесят, восемьдесят часов в неделю. Он общался с Томом-старшим и Мэри много лет, работая вместе с бывшим начальником полиции на протяжении всей своей карьеры. Том Каррутерс-старший был суров, но справедлив ко всем, с кем сталкивался, а его жена, которую иногда встречал на светских вечеринках, всегда была к нему добра. Теперь, глядя в ее расстроенное, смущенное и обеспокоенное лицо, он не чувствовал ничего, кроме сожаления.       — Это не может быть правдой, — пробормотала она, непреклонно покачав головой. — Это невозможно.       — Мэри, мне нужна ваша помощь, — мягко сказал он. — Необходимо, чтобы вы поговорили с сыном, возможно, вам он скажет, что происходит. Я сам пытался вызвать его на разговор, но он либо не хочет, либо не может обсудить это со мной. И просил о встрече с вами, поэтому надеюсь, что вы сможете пробиться к нему и узнать, что здесь творится. Я не смогу защитить его, если он не поможет.       Она с трудом сглотнула и кивнула в знак понимания.       — Я сделаю все, что смогу, — прошептала женщина, вставая и снова вытирая лицо. — Просто не понимаю, — снова повторила она, — я знаю, что он был в депрессии с тех пор, как умер Томми, и винил в этом себя. Но я действительно думала, что он медленно, но поправляется. Он никогда не стал бы делать то, в чем его обвиняют. Всему этому должно быть логическое объяснение. Уверена, что мой Томми не имеет к этому никакого отношения, — настаивала она.       — Потому мне и нужно, чтобы вы поговорили с ним, Мэри, — уже умолял адвокат. — Пожалуйста. Возможно, вы единственная сможете достучаться до него.       Она снова кивнула.       — Я попробую. Отведите меня к нему.       Адвокат слегка обнял ее за плечи и повел из зоны ожидания по короткому коридору в комнату сына, которую все еще охраняли двое полицейских в форме. Глаза Саттеруайта расширились, когда он узнал ухоженную, стройную женщину, приближающуюся к ним. До перевода в участок Хорвата он несколько лет работал непосредственно под руководством шефа Каррутерса и очень уважал этого человека.       — Миссис Каррутерс, — тихо сказал он, коротко кивнув. — Сожалею, что мы встретились при таких неприятных обстоятельствах, мэм.       — Да, я тоже, — тихо ответила она. — Я бы хотела увидеть сына, если вы не возражаете, — ответила она немного натянуто, в ужасе от того, что ее сына охраняют, как обычного преступника. Она находила это как предосудительным, так и смущающим.       Саттеруайт взглянул на Билла, который пожал плечами. Им не было дано прямого приказа, пропускать посетителей, кроме адвоката, но это была жена бывшего шефа полиции, а также мать подозреваемого. Наверное, в данных обстоятельствах ей можно было оказать должное уважение.       — Конечно, — вежливо ответил он и кивнул. — Еще раз прошу прощения за все это.       Она благодарно кивнула, прежде чем повернуться к Сайпрессу.       — Я хотела бы поговорить с сыном наедине, — уверенно сказала женщина твердым голосом, противоречащим ее миниатюрному росту. — Думаю, так ему будет спокойнее.       Адвокат на мгновение заколебался, но, в конце концов, кивнул.       — Я понимаю и буду в зоне ожидания, если понадоблюсь.       Она медленно вошла в комнату сына, тихо закрыв за собой дверь.       Сайпресс обменялся взглядом с двумя полицейскими, словно бросая им вызов, повернулся и пошел обратно по коридору, молча надеясь, что мать клиента каким-то образом сможет достучаться до него, если уж он не смог. В то же время — Квартира Джастина и Дафны       Дафна сидела за кухонным столом и не могла не улыбаться, наблюдая, как Джастин сосредоточенно что-то рисует, сидя на диване скрестив ноги. Как и обычно, он отключился от всего, кроме своего занятия. Она никогда не слышала, чтобы он что-то напевал, как сейчас. Но что-то подсказывало, что она знает причину…       — Хорошо провели вчера время? — спросила девушка, изо всех сил стараясь придать голосу небрежность. Усмехнулась, не получив никакого ответа. — Земля Джастину? Алло?       — А? — встрепенулся Джастин, подняв на нее расфокусированный взгляд: он даже не заметил, как девушка зашла на кухню и налила себе чашку кофе. Смущенно посмотрел на нее. — Ты что-то спросила, Даф?       Дафна фыркнула.       — Я спросила, хорошо ли вы вчера провели время? — и не нужно было ждать ответа; это было написано на зардевшемся лице друга. — Да, я так и думала, — сухо ответила она.       Дафна все еще не понимала, что думать о Кинни, но знала, что Джастин думает о нем. Несмотря на не исчезающие сомнения, было очевидно, что лучший друг влюбился в этого мужчину. Она верила в интуицию и здравый смысл Джастина, но все происходило слишком быстро, как ей казалось. Да, Джастин и Кинни прошли через многое за последние несколько недель — буквально столкнувшись с жизнью и смертью, что оказало бы глубокое влияние на любого человека — но на самом деле друг очень мало знал об этом детективе. Готова ли она принять мнение Джастина о Брайане Кинни за истину, или должна продолжать следовать своему личному суждению о нем? Глядя на то, как Джастин практически светился от счастья, Дафна думала о том, что должна попытаться дать Кинни шанс развеять ее сомнения.       Джастин улыбнулся ей.       — Да, — признался он, отрываясь от альбома. — Я отлично провел время.       Она с любопытством посмотрела на него.       — И чем вы занимались? — девушка могла поклясться, что лицо Джастина стало еще более красным, и тихо фыркнула. — Неважно — думаю, что могу сама догадаться.       — Даф…       Она вздохнула.       — Я рада за тебя, Джастин, правда, рада. Если он делает тебя счастливым, я тоже счастлива, — она сделала паузу на мгновение и добавила: — Просто будь осторожен, хорошо? У тебя сейчас много всего происходит и в школе, и на работе, и в этих отношениях с ним. Не говоря уже о том, что будет происходить в связи с этим делом.       Теперь настала очередь Джастина вздохнуть, и его лицо стало серьезным.       — Не напоминай. Я не горю желанием снова столкнуться с ним, даже если он находится под стражей, — он вздрогнул. — Этот человек вызывает у меня мурашки по коже и кошмары, — он до сих пор живо помнил свое недавнее видение: все казалось таким реальным и, несмотря на заверения Брайана, все еще продолжал испытывать то мрачное предчувствие и почти осязаемое чувство страха внизу живота. Возможно, Дафна права. Рядом с Брайаном он не ощущал никакой тревоги и не сомневался в его чувствах, но все равно не повредит быть осторожным в ближайшем будущем. — Я буду смотреть под ноги, — пообещал он, улыбнулся и добавил: — По крайней мере, тебе не придется беспокоиться о моей безопасности сегодня; личный телохранитель будет защищать меня.       Она отпила кофе, поставила кружку и ответила с удивлением:       — Так ты снова с ним встречаешься?       Джастин мягко улыбнулся, а лицо озарилось предвкушением. С тех пор, как Брайан ответил на сообщение, он не мог дождаться вечера, когда увидит его снова. Пусть они встречались только вчера, но это казалось вечностью. Брайан быстро становился зависимостью, но это была очень приятная зависимость.       — Да, — ответил он с улыбкой, мы собираемся съест пиццу.       — Угу, — сказала она с понимающим видом, — просто пицца.       Джастин покраснел.       — Ну, начнем с пиццы, — он прикусил губу на мгновение и признался: — Я не знаю, планирует ли он поужинать вне дома или взять что-то на вынос.       Она удивленно посмотрела на него.       — Почему… думаешь, он хочет начать с десерта?       — Дело не в этом, Дафна, — тихо вздохнул он, — Брайан сказал, что Хорват хочет, чтобы мы пока держали наши личные отношения в тайне.       Она нахмурилась.       — Почему? Какое ему до этого дело? Как будто ты тоже коп и политика тесной дружбы или чего-то в этом роде не приветствуется, — она все еще не доверяла Кинни и чувствовала себя оскорбленной тем, что начальник указывает детективу, с кем встречаться, а с кем не встречаться. — Он что гомофоб?       Джастин покачал головой. Он не очень хорошо знал Хорвата, но из того, что видел, мог сказать, что сержант не кажется гомофобом.       — Нет, не думаю, что это так. Брайан сказал, что он боится возникновения вопросов о том, почему они не поймали Каррутерса до того, как похитили сына Брайана. Может показаться, что они не воспринимали это достаточно серьезно или не прилагали достаточных усилий, пока не произошло это. И он думает, что если бы стало известно, что у нас с Брайаном… — он изо всех сил пытался найти подходящее слово — …отношения, то это может выглядеть так, как будто мы каким-то образом подставили Каррутерса как убийцу. Или придумают еще какую-нибудь похожую чушь.       — Что? — возмутилась Дафна. — Чушь — это верное слово! Это полная чушь, Джастин!       Джастин пожал плечами.       — Я знаю. И мне это не нравится, Дафна. Но и не хочу, чтобы каким-то образом убийца смог соскочить с крючка. Брайану, кстати, это тоже не нравится, — поспешил добавить он, не в силах сдержать улыбку, которая появилась на лице, когда он добавил почти гордо: — Но он все еще хочет со мной встречаться.       Дафна посмотрела в глаза друга, увидев выражение счастья на его лице. Нельзя было ошибиться в том, что он чувствовал к этому дерзкому, самоуверенному человеку. Может быть, он видит какую-то другую сторону детектива, которую она не может разглядеть? Дафна могла только надеяться на это.       — Как все запущено, Джастин, — сказала она, когда он снова покраснел, рассказывая все, что она хотела знать.       Джастин прикусил губу, замолчав на несколько мгновений, и тихо сказал:       — Я беспокоюсь о нем, Даф, и вижу, что он беспокоится обо мне. Хочу посмотреть, к чему это приведет. Он мне нужен, — признался он. — И у меня такое чувство, что Брайан может быть тем самым.       Дафна допила кофе и подошла к нему, глядя на изображение Брайана, одетого в распахнутую кожаную куртку и джинсы. Она должна была признать, что сходство было идеальным. Джастин поднял глаза и Дафна, улыбнувшись в ответ, села рядом. Девушка положила руку ему на плечо и прошептала:       — Надеюсь, он понимает, насколько ты особенный.       Джастин наклонился и поцеловал ее в щеку, ответив:       — Ты тоже особенная.       Она улыбнулась, сжав его плечо, и слегка кивнула на эскиз.       — Приятно видеть, что для разнообразия ты рисуешь что-то положительное: потрясающее сходство.       Джастин покраснел от похвалы.       — Спасибо, — пробормотал он, — Брайан… Вдохновляет меня.       Она усмехнулась: никогда не слышала, чтобы Джастин описывал какого-либо мужчину таким образом. Он действительно по уши влюбился в Кинни.       — Ну, как бы ни хотелось остаться и лично увидеть твое вдохновение, — поддразнила она, — мне нужно подготовиться к своему СОБСТВЕННОМУ свиданию.       Джастин вопросительно поднял брови, когда она поднялась с дивана.       — Еще одно свидание с Брэдом или как его? О, да… Брэд Безумный? — поддразнил он, и на этот раз покраснела Дафна. — Хм… четвертое за последние две недели. Берешь измором?       — Я еще недостаточно проникла ему под кожу, — парировала она огорченно и, блеснув глазами, изобразила застенчивость.       — Ох… Слишком много информации, Чандерс, — усмехнулся Джастин. — И чего он ждет? Если того, чтобы лишить тебя девственности… Лучше скажи ему, что уже слишком поздно, — поддразнил он, и Дафна схватила ближайшую подушку с потрепанного кресла и бросила в него. Джастин рассмеялся, легко увернувшись от «снаряда».       — Если хочешь знать, он старомоден, — защищаясь, сказала Дафна, внезапно почувствовав себя ненормальной, поскольку до сих пор не переспала с этим парнем. Странно, но ей действительно нравилось ждать, предвкушение делало ожидание намного более захватывающим. Но она не собиралась говорить об этом Джастину. — Не волнуйся, — немного раздраженно сказала Дафна, — это скоро изменится.       Джастин рассмеялся.       — Не сомневаюсь, — согласился он. — Давай так: Брайан должен заехать за мной в половине седьмого. Я позабочусь, чтобы квартира была в полном твоем распоряжении, по крайней мере до полуночи, на всякий случай. Звучит?       Дафна улыбнулась.       — Звучит просто замечательно, — сказала она с благодарностью, надеясь, что сегодня наконец-то наступит та самая ночь. — На самом деле, это просто идеально, — добавила она, и глаза заблестели, — думаю, я просто приглашу Брэда на романтический ужин, пока тебя не будет. Это должно помочь сдвинуть дело с мертвой точки.       Джастин фыркнул.       — Ты? Приготовишь ужин? Ты, должно быть, шутишь, Дафна!       Между собой они шутили, что Дафна не могла даже сварить яйцо всмятку: неизменно оно либо получалось слишком жидким, либо слишком крутым. Приготовить целое блюдо, да еще и съедобным? Этого не случится ни в одной из жизней.       — Дай мне передохнуть. Просто закажу еду на вынос, — объяснила она с усмешкой.       Джастин кивнул с улыбкой.       — В этом гораздо больше смысла, — согласился он. — Не хотел бы, чтобы парень получил пищевое отравление перед большим событием.       — Ха-ха, — ответила Дафна, высунув язык. — Я ухожу, — сказала она, беря легкую джинсовую куртку и ключи от машины, — передай мистеру крутому детективу привет от меня, а САМ будь осторожен.       — Да, мам, — ответил он с усмешкой. — Я позабочусь, чтобы детектив Коломбо хорошо за мной присматривал.       Она весело посмотрела на друга и покачав головой направилась к двери. Дафна уже давно привыкла к обширному кругозору Джастина и просто предположила, что это должно быть еще одно имя какого-то вымышленного детектива, с которым сама не была знакома.       — Увидимся позже, — сказала она с улыбкой. Джастин кивнул ей в ответ и продолжил рисовать.       Закрыв за собой дверь, она на мгновение остановилась, молча надеясь, что вера Джастина в Кинни была оправдана, а потом медленно пошла по коридору к выходу. В то же время — больница Аллегейни       Мэри Каррутерс замерла посреди больничной палаты, чтобы перевести дыхание, остановившееся при виде неопрятного, бледного сына. Она привыкла видеть его крепким и сильным, способным справиться с чем угодно. С тех пор как ее муж умер, она стала зависеть от сына в любой домашней работе, требующей мужских рук. Привыкла звонить ему в любой момент, когда что–то было нужно — будь то починка посудомоечной машины, ремонт неисправной электрической розетки или осмотр камина, чтобы выяснить, почему он не нагревает дом. Что угодно, и сын бросался и чинил все, что было необходимо. Он был мастером в починке чего угодно всегда готовым помочь. И сын постоянно поражал мать физической силой: он мог с легкостью поднять листы фанеры размером два на четыре, или притащить огромные охапки дров для камина, или поднять портативный кондиционер, как будто он был легче воздуха. С тех пор как умер Том, она стала верить, что ее мальчик всегда будет рядом с ней.       Но сейчас, когда она увидела сына на больничной койке, сердце упало. Он лежал на кровати, глядя в окно, как будто даже не заметил, как она вошла. Руки были стянуты кожаными ремнями, прикрепленными к бокам металлического основания кровати. Его лицо было покрыто многодневной щетиной, а волосы торчали под странными углами, грязные и взъерошенные. Выданный ему больничный халат мятно-зеленого цвета с короткими рукавами был ему явно мал, туго натянутый на дородной груди.       Она слышала тихий писк и щелчки, исходящие от трех аппаратов, прикрепленных к пальцу левой руки и ноге, очевидно, чтобы автоматически регистрировать кровяное давление и уровень кислорода в крови. Тонкое белое больничное одеяло едва прикрывало нижнюю часть тела, а рядом стоял поднос с завтраком, забытый и нетронутый.       Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она медленно прошла вглубь комнаты, обошла кровать и села на стул, который до этого занимал Сайпресс. Пристально вглядываясь в немигающие глаза сына, она накрыла его руку своей, почувствовав, как его тело слегка вздрогнуло в ответ. Восприняв это как обнадеживающий знак, но не заметив никаких проблесков узнавания в глазах сына, словно он был накачан лекарствами, она прошептала:       — Томми… Это мама. Ты меня слышишь, милый? — она ждала ответа, но его не последовало. Что они с ним сделали?       Решив попробовать другой прием, она посуровела, сжала руку сына и строго сказала:       — Томми… Это твоя мать. Не смей проявлять ко мне неуважения, сынок, я учила тебя хорошим манерам. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.       Она внимательно наблюдала, как сын медленно повернул голову, посмотрел на нее и моргнул. Заметила, как он обвел глазами комнату, прежде чем прохрипел скрипучим голосом:       — Мы одни?       Она улыбнулась, с облегчением услышав хоть что-то.       — Да, Томми, мы одни. Только ты и я, — глаза защипало от слез, и она тихо произнесла: — Я бы была здесь раньше, но понятия не имела. Я слышала о случившемся в новостях, но не знала, что это ты, — она поспешно вытерла слезы свободной рукой, — знаю, что ты не делал того, что они говорят, Томми. Ты никогда не причинишь вреда ребенку.       Каррутерс облизнул сухие губы и загадочно ответил:       — Нет… не я. Я — никогда.       Мэри утвердительно кивнула.       — Я знаю, знаю, — успокаивающе сказала она, поглаживая его руку, как делала, когда он был маленьким. — Ты любишь детей. — Она знала, как сильно подкосил его несчастный случай с сыном, словно свет погас в его глазах в тот день. И сама чувствовала столько же боли и вины, сколько и он от потери. Но он никогда, никогда не смог бы сделать такие ужасные, чудовищные вещи, в которых его обвиняют. — Как это случилось, Том? — тихо спросила она. — Как они могли принять тебя за убийцу? — произнести вслух слово «убийца» было неимоверно трудно: сама мысль была абсурдной. — Это какая-то ужасная ошибка, — пробормотала она.       Каррутерс кивнул.       — Да, — прошептал он, все еще пытаясь заставить свой голос звучать нормально после того, как дыхательная трубка поцарапала горло. Спина ужасно болела от ранения, нанесенного Кинни, не говоря уже о порезах и царапинах, которые он получил, выпрыгнув из окна второго этажа собственного дома. Он судорожно вздохнул, сжав кулаки и напрягши руки в кожаных ремнях, удерживающих его. Он заметил, что брови матери озабоченно нахмурились, и она отреагировала именно так, как он надеялся. — Больно, — застонал он, и ее лицо исказилось от гнева из-за того, что ее ребенка удерживали против его воли.       — Это абсурд! — закипела женщина. — Они связали тебя, как какое-то дикое животное! Что случилось с презумпцией невиновности, пока не доказана вина? Они обращаются с тобой как с обычным преступником! Я выскажу Сайперсу свое мнение! — огрызнулась она. — Он НЕ делает свою работу!       — Мама, — пробормотал Каррутерс, изображая беззащитного, раненного ребенка, — помоги мне.       Лицо матери смягчилось в сочувствии.       — Конечно, я помогу тебе милый, — заверила она, — пойду и поговорю с адвокатом прямо сейчас, чтобы вытащить тебя отсюда. Ты должен пойти домой, где я смогу позаботиться о тебе.       Но сын покачал головой.       — Нет, я не это имел в виду, — сказал он, когда она нахмурилась в замешательстве. — Эти ремни, — пояснил он чуть громче. Она чувствовала, как напряглась рука, когда сын попытался освободить руки. — Ослабь их, — попросил он, морщась, — не выношу боли.       Женщина нервно облизнула губы. Несмотря на праведный гнев по поводу неподобающего на ее взгляд обращения, она поняла, что не может решиться выполнить его желание: это полицейское расследование, и годы, проведенные в статусе супруги начальника полиции, научили ее уважать правоохранительные органы. Она не могла понять причину, но, возможно, та была веской, и потому полиция ограничила передвижения сына. В праве ли она вмешаться в процедуры расследования? Но посмотрев в лицо сына, искаженное чем-то похожим на сильную боль, ее сомнения улетучились.       — Хорошо, сынок, — прошептала женщина, кивнув. — Немного, — добавила, пытаясь оправдаться.       Сердце Каррутерса забилось быстрее, когда мать начала тянуть за тугой ремень, удерживающий его левую руку. Он не мог оторвать глаз от ее движений. Он знал, что, в ее руках таилась удивительная сила, хотя она была миниатюрной женщиной, и рассчитывал на эту силу сейчас. Он наблюдал, как она пыталась ослабить ремень и намеренно сжал кулак, чтобы затянуть его как можно сильнее, зная, что после, как только он расслабит руку, ремень станет еще слабее.       Он облегченно выдохнул, когда матери наконец удалось расстегнуть кожаный, похожий на удавку ремень и втолкнуть металлический зубец в следующее доступное отверстие. Сразу почувствовал, как давление вокруг запястья спадает, ровно настолько, чтобы можно было полностью освободиться, как только останется один.       — Лучше? — тихо спросила женщина, и Каррутерс благодарно кивнул, а на губах появился намек на признательность.       — Да, — выдохнул он с облегчением. — И второй, — она кивнула.       Он наблюдал, как мать держала его запястье левой рукой, в то время как правой оттягивала кожаный ремешок назад ровно настолько, чтобы освободить от металлического зубца, удерживающего его на месте. Наконец, с легким ворчанием от напряжения, матери удалось ослабить другой ремень и отрегулировать зубец, чтобы просунуть его в следующее отверстие.       — Вот так, — успокаивающе сказала она, кивнув и улыбнувшись. Она массировала крепкое запястье сына, облегчая дискомфорт от тяжелых грубых манжет, натирающих кожу. — Это ужасно, — произнесла женщина, глядя на своего беззащитного ребенка. Как кто-то мог подумать, что ее мальчик способен на такое? Он упорно трудился всю свою жизнь, чтобы быть полезным обществу, любящим отцом и мужем. Как до этого дошло? Она покачала головой, глядя, как глаза сына наполняются слезами в ответ на ее участие. Неудивительно, что он ничего не ел, не смог бы, даже если бы захотел.       Мэри заставила себя улыбнуться и тихо сказала:       — Тебе нужно что-нибудь съесть, сынок.       Каррутерс покачал головой, продолжая играть роль оклеветанного, несправедливо обвиненного подозреваемого.       — Нет, я не голоден, — уклончиво ответил он.       Она нахмурилась еще сильнее, и голос снова обрел материнский тон.       — Мне все равно, Томас Эдвард, — сказала она. — Ты будешь есть. Ты выздоравливаешь после тяжелого ранения. Тебе нужно поесть, чтобы восстановить силы, — не оставляя места для споров, она повернулась и взяла маленькую коробку молока, открыла и вылила на кукурузные хлопья, лежащие в пыльно-розовой пластиковой миске. Взяв ближайшую ложку, зачерпнула хлопья и поднесла ко рту сына. — Ешь, — скомандовала она.       Губы Каррутерса оставались сжатыми, но, в конце концов, он открыл рот и позволил ложке проскользнуть внутрь, мысленно поздравив себя с удачным выступлением. Он молча разрешил матери кормить его хлопьями, пока не съел все.       Несколько минут спустя Мэри Каррутерс поцеловала сына в щеку и, неохотно оставив его, пообещала вернуться с утра и поговорить с его адвокатом о залоге. Когда она тихо закрыла за собой дверь, Каррутерс наконец разжал кулаки и улыбнулся тому, как свободно теперь себя чувствовали руки. Да… Идеально. 5:30 вечера — Вне больничной палаты Каррутерса       Саттеруайт понаклонялся в разные стороны, изо всех сил пытаясь избавиться от скованности мышц. Ему казалось, что он простоял у палаты Каррутерса десять дней, а не часов: настолько болел каждый мускул в его теле. Когда он был моложе, такие мелочи не беспокоили, теперь же постаревшее тело взывало о приятном долгом душе и любимом кресле, чтобы расслабиться, пока он смотрит свои любимые игры «Стилерсов» на сорока шести дюймовом экране телевизора. К сожалению, рабочий день еще не закончился. Он действительно нуждался в дополнительном заработке, который пригодится при скором выходе на пенсию. Единственный недостаток — необходимость работать по двенадцать часов, и оставалось еще два часа впереди.       Он взглянул на Стэнли, оправдывающего свое прозвище «Бык»: тот прислонился к стене напротив двери, как какой-то робот, казалось совсем не уставший от нескольких часов непрерывного стояния с перерывом на обед и двумя короткими пятнадцатиминутными передышками разбавляющими монотонность. Он вздохнул, когда коренастый мужчина вопросительно посмотрел на него.       — Это самая скучная работа, которую я когда-либо имел неудовольствие делать, — признался он и коллега кивнул. — Даже если за ЭТО заплатят в полтора раза больше. Я твердый, как доска.       — Да, — согласился Билл. — Это отстой, ты прав. Даже прилично выглядящей медсестры поблизости нет, чтобы попялиться.       Несколько часов назад они вместе оценивали физическую привлекательность — или отсутствие таковой — каждой медсестры, проходившей мимо них на пути к сестринскому посту, но комната Каррутерса находилась в дальнем конце коридора, что не давало возможности увидеть слишком много медсестер. Чаще всего они видели санитарок, идущих в прачечную, расположенную через несколько дверей от них, а не медсестер.       Саттеруайт кивнул.       — Да, — согласился он. — Я буду дико рад, когда эта работа закончится, и ублюдка наконец посадят в тюрьму, где ему и место.       — Согласен, — отозвался Стэнли и с любопытством посмотрел на пожилого полицейского. По слухам, ходившим по участку, он был первым, кто обратил внимание на молодого художника, сыгравшего не последнюю роль в том, чтобы Каррутерс предстал перед судом за свои преступления. — Что ты знаешь об этом парне Тейлоре, который помог найти сына Кинни? — и, фыркнув, добавил: — Я слышал, что он какой-то экстрасенс.       Последнее слово прозвучало сквозь смешок, он никогда не верил во все эти фокусы-покусы и находил удивительным, что полицейский старой школы Хорват, доверил настолько важное дело почти подростку, который якобы видел что-то в своей голове. Но как объяснить, что парню удалось определить, где находится сын Кинни, или выдумать так много подробностей об убийце, когда никто другой не мог?       Саттеруайт кивнул, внезапно почувствовав важность того, что он был в курсе этого дела.       — Ну, я был первым полицейским, который увидел парня пришедшего в участок, — сказал он немного самодовольно. — Похоже, он еще учится в средней школе и был чертовски напуган. Тощий: не больше ста сорока пяти фунтов. И мокрый насквозь! Оказался студентом-искусствоведом в PIFA, так что, должно быть, довольно хороший художник.       — Ничего себе, — присвистнул Билл, заинтересовавшись данным фактом. Он слышал о престижной школе, расположенной недалеко от центра города, и знал, насколько строгими были их требования к поступлению, — думаешь, он действительно может видеть все это дерьмо, как утверждает? Именно так они предположительно нашли ребенка, не так ли?       Саттеруайт пожал плечами.       — Кто, черт возьми, знает? Я сам никогда в это не верил. Но они должны были как-то найти ребенка Кинни, и из того, что я слышал, этот парень — Тейлор — смог увидеть в голове, где его держат, — он поднял руки и помахал ими, как будто отгонял злых духов, а Стэнли смеялся над его выходками. — И он нарисовал чертовски реалистичные наброски других убийств, — полицейский фыркнул, понимая, как невероятно это звучит. — Я все еще думаю, что это чушь собачья, но не могу объяснить, как иначе они нашли ребенка. Что-то же привело Кинни к сыну.       Стэнли кивнул.       — Да, не отрицаю, — согласился Билл, скептически покачав головой. — Мне просто трудно поверить в это дерьмо, вот и все. Может быть, он действительно в этом замешан и получает удовольствие от того, что водит нас за гребаный нос.       — Ну, если ЭТО ТАК, то он крепко подставил Хорвата, — возразил Саттеруайт. — Он рассчитывает на Тейлора, считая его стержнем всего дела, — полицейский разочарованно вздохнул, покачав головой: он не считал это мудрым поступком, но это было не его дело. Вытащив мобильный телефон из кармана, отметил, что было чуть больше половины шестого. В этот момент желудок заурчал, напоминая, что он не ел с полудня. — Слушай, если ты не возражаешь, сделаю перерыв на ужин — я чертовски голоден.       Даже больничные обеды, медленно носимые мимо них санитарами, в этот момент начинали хорошо пахнуть. К его облегчению, Стэнли дружелюбно кивнул.       — Нет проблем, — сказал он. — Просто принеси мне еще чашечку кофе, ладно?       — Черный?       Стэнли кивнул, наблюдая, как коллега медленно уходит к лифтам, совершенно не обращая внимания на Каррутерса, который сумел, наконец, освободиться от пут, тихо подошел к двери и подслушивал их откровенный разговор. Гнев усилился, когда он услышал, как они снова говорят об этом парне, который каким-то образом сумел все испортить. Мысли о том, что он никогда не сможет доставить своему сыну удовольствие, которого тот заслуживал, покой и общение, которых он жаждал после смерти, заставили его кровь закипеть. Пусть он никогда не сможет вернуть сына и, возможно, не даст ему то, что нужно, но может заставить другого человека заплатить за то, что не удалось ему.       Он внимательно слушал, как один из копов сообщает другому, что направляется перекусить. Каррутерс знал, что сильно рискует, но надеялся, что элемент неожиданности сработает в его пользу, поэтому медленно нажал на ручку двери и приоткрыл ее, довольный, что она не скрипнула и не выдала его присутствие.       Одним глазом осторожно заглянул в щель шириной в дюйм, и сердце заколотилось в груди при виде мускулистого человека в форме, стоящего спиной к нему примерно в футе. Его глаза потемнели, глядя на надзирателя, он решил, что может бросить ему вызов, зная, что у него нет другого выбора, кроме как незамедлительно действовать, если хочет вырваться из своей тюрьмы.       Затаив дыхание Каррутерс приоткрыл дверь: он не знал, есть ли поблизости кто-нибудь еще, кто мог бы вмешаться, но должен был рискнуть — сейчас или никогда. Медленно оценивая полицейского, он продолжал открывать дверь, рассматривая фигуру мужчины, его коренастость и сила обеспокоили, особенно в свете его собственных недавних травм, но все равно уверился, что сможет справиться с ним. Адреналин бурлил в крови, заставляя действовать.       Билл посмотрел на часы, раздумывая не написать ли своей девушке и предложить поужинать, когда вернется домой. Это было последней мыслью, перед тем как Каррутерс захватил его шею в сгиб локтя и потащил обратно в комнату, где он потерял сознание и упал на пол бесформенной кучей.       Обливаясь потом и испытывая боль от напряжения в ослабленных мышцах, Каррутерс был чрезвычайно доволен тем, что удалось затащить полицейского за ноги в ванную и спрятать от посторонних глаз. Он как можно быстрее стянул с себя ветхий больничный халат и начал снимать с копа униформу, пока тот неподвижно лежал на холодном кафельном полу. Положил пистолет в кобуре на раковину, надел униформу, игнорируя приступы боли после недавней операции, и с удовлетворением отметил, как хорошо она ему подходит. Он не смог бы спланировать лучше, чем вышло. Одежда, хотя и была немного велика, все же подходила для его цели. Но лучше всего было то, что теперь у него была не только форма, но и пистолет и сотовый телефон, который он подобрал с пола в коридоре, где тот его уронил. Он знал, что очень скоро ему понадобится и то, и другое, чтобы исполнить задуманное. Посмотрел вверх, надеясь, что сын с небес смотрит на него, помогая добиться успеха.       Остановившись на мгновение, чтобы привести волосы в некое подобие порядка, он полюбовался своим отражением в маленьком зеркале в ванной. Улыбаясь в предвкушении, взял пистолет в кобуре и пристегнул к талии, поправил темно-синие форменные брюки и одернув рубашку, заправил ее за кожаный ремень. Сунул руку в карман брюк, нашел бумажник мужчины, с волнением отметив, что в нем было почти сто долларов. Этого более чем достаточно, чтобы доставить его туда, куда нужно.       Он повернулся, посмотрел на полицейского, все еще лежащего без сознания на полу, на мгновение задумавшись, не задушить ли его успокоив навсегда, но побоялся, что его застанет другой полицейский. Вышел из ванной, притащил один из громоздких деревянных стульев и подпер им дверную ручку на случай, если коп преждевременно придет в сознание.       Ладони стали липкими, а сердце колотилось от волнения, когда он тихо подошел к двери комнаты и, осторожно открыв ее, выглянул наружу. К счастью, рядом никого не было, тогда он открыл дверь шире и вышел в коридор. Глубоко вздохнул, наслаждаясь своей победой и ощущением того, что его наконец-то отвязали от кровати. Затем повернулся и пошел в конец коридора к лифтам, стараясь выглядеть как можно более авторитетно в униформе. Там он повернул направо и, нажав кнопку, быстро исчез в пустой кабине, направляясь вниз в вестибюль, чтобы приступить к выполнению первой части своего плана.       Ожидая, пока лифт спустится на первый этаж, он прислонился к задней стенке кабины и улыбнулся. Не волнуйся, Томми. Папа обо всем позаботится… То же время — Вход в отделение неотложной помощи       Билл Келли закатив глаза, подъехал к больнице на золотом седане Toyota и резко затормазл.       — Ты перестанешь на меня орать? — сказал он своей жене в раздражении. — Черт возьми, Бренда, это же просто гребаный сломанный палец на ноге, ради Бога!       Жена повернулась, яростно глядя на него с пассажирского сиденья.       — Просто останови эту чертову машину и помоги мне выбраться! Попробуй походить со сломанным пальцем ноги!       Келли покачал головой и тяжело вздохнул: его жена была ужасной королевой драмы. Он пытался убедить ее просто забинтовать палец вместе с соседним, пока не смогут обратиться к семейному врачу, но, естественно, она не могла ждать, ей нужно было немедленно отправиться в отделение неотложной помощи. А если жена не добьется своего, то будет настоящей сукой до конца недели, поэтому неохотно Билл согласился уйти с работы пораньше и отвезти ее в больницу.       Поставив машину на стоянку, не заглушив двигатель, он обошел машину, открыл пассажирскую дверь, помог ей выйти и, обняв за талию, медленно повел к двойным раздвижным стеклянным входным дверям как раз в тот момент, когда Каррутерс вышел из лифта в главный зал ожидания.       — Ты собираешься оставить меня здесь одну? — проворчала Бренда мужу после того, как он помог ей сесть на ближайший стул и собрался уходить.       — Я оставил чертову машину с работающим двигателем, Бренда! Мне нужно припарковать ее на стоянке, а потом я тебе помогу, хорошо?       Жена раздраженно фыркнула.       — Ради бога, Билл! По крайней мере, иди и запиши меня на прием, или я буду торчать здесь всю ночь!       — О, ради любви к… Ладно, ладно, неважно, — проворчал он, подходя к главной регистрационной стойке, где администратор помогала пожилой паре, стоящей перед ним.       Он нетерпеливо постукивал ногой и слегка подпрыгивал на пальцах в раздражении, ожидая, пока они сделают то, что им нужно, и у него, наконец, появится возможность записать свою жену на прием. Вернувшись к ней, сообщил, что припаркует машину, и поспешил к выходу, беспокоясь, что машину отбуксируют из зоны «парковка запрещена», если он задержится слишком долго. Но когда вернулся к тротуару, худшие опасения оправдались: он не увидел никаких признаков своего автомобиля.       — Чтоб тебя, — пробормотал мужчина, топая обратно в отделение неотложной помощи, проклиная свое невезение и тот день, когда решил жениться.       В нескольких милях от больницы Каррутерс заехал в зону отдыха и припарковался между двумя фургонами, эффективно скрывшими машину от любопытных глаз. Он достал сотовый телефон, принадлежавший полицейскому, и вышел в Интернет. Найдя нужную информацию, набрал указанный номер и поднес телефон к уху. Несколько секунд спустя на звонок наконец-то ответили.       — Кабинет декана Харгроува, Сандра слушает, — вежливо произнес женский голос. — Могу вам чем-то помочь?       — Да, это детектив Кинни из полиции Питтсбурга, мне нужно срочно поговорить с деканом, пожалуйста, — заявил Каррутерс как можно более авторитетным голосом, прочистив предварительно горло, которое все еще немного саднило.       — Простите, детектив Кинни. Декан в настоящее время находится на совещании, — ответ был неутешительный. — Могу я передать ему сообщение?       Лицо Каррутера потемнело от разочарования.       — Нет, это чрезвычайная ситуация, мэм. Вы должны прервать его.       Женщина на другом конце провода с сожалением ответила:       — Нет, сэр, извините, я не могу этого сделать; он на встрече за городом и не возьмет трубку и не будет отвлекаться на сообщения, пока встреча не закончится. До конца еще пара часов.       — Но это официальное полицейское расследование, — настаивал Каррутерс, — связано с делом, над которым я работаю.       «Нет… Это не может повториться, — подумал он. — Я НЕ подведу тебя еще раз…»       Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и внезапно в голову пришла еще одна идея.       — Тогда, может быть, вы мне поможете? Возможно, это вопрос жизни и смерти, мисс?..       — Малоун, Сандра Малоун.       Каррутерс изо всех сил пытался успокоить колотящееся сердце и еще раз глубоко вздохнул, полагаясь на полицейский опыт отца.       — Мисс Малоун, это важное полицейское расследование, — резко сказал он. — Вы ведь хотите сотрудничать с полицией, не так ли?       Он услышал колебания на другой линии, и женщина ответила:       — Э-э… Да, конечно, детектив. Но я не уверена могу ли вам помочь?       — Уверен, можете, — спокойно ответил Каррутерс, предчувствуя неминуемый успех. — Мне просто нужен адрес одного из ваших студентов — он важный свидетель очень серьезного преступления, и я должен немедленно связаться с ним. Вы окажете полиции огромную услугу, если дадите мне эту информацию.       — Я не знаю…       — Мисс Малоун, вы хотите нести ответственность за то, что кому-то сойдет с рук серьезное преступление? Подозреваемый может совершить побег, если я немедленно не свяжусь со свидетелем, есть огромный шанс, что к тому времени, как у нас появится веская причина для ареста, он уже скроется из вида. Вы хотите помочь ему и помешать моему расследованию?       Сандра задумалась над этим вопросом, немного напуганная властным тоном мужчины. Она совсем недавно получила довольно завидную должность секретаря декана, замещая кого-то в декретном отпуске, и стремилась произвести хорошее впечатление. Наверняка, декан не хотел бы, чтобы она отказалась сотрудничать с полицией? Наконец, девушка обреченно вздохнула.       — Думаю, нет, — ответила она, все еще не совсем уверенная, что поступает правильно. — О каком студенте нужна информация?       Каррутерс торжествующе улыбнулся.       — Тейлор… Джастин Тейлор, — озвучил он, затаив дыхание.       Через несколько секунд он отбросил трубку на сиденье, крепко сжимая руль, и предвкушение разлилось по венам приятной волной. Идеально… Квартира Джастина и Дафны — 6:20 вечера       Джастин вытянул шею, стараясь рассмотреть свою задницу в узком зеркале ванной, и удовлетворенно кивнул, заметив, что выбранные черные джинсы, идеально подчеркивают ягодицы. Будь его воля, сегодня вечером задница была бы прикрыта кое-чем другим. С тех пор как некий сексуальный детектив познакомил его с удовольствиями, которые может получить человеческая плоть, Джастин понял, что не может не думать о следующей встрече с Брайаном.       В его внезапно возникших чувствах к Брайану было нечто гораздо большее, чем просто физическое влечение, и детектив чувствует то же самое — он был в этом уверен. На часах уже половина седьмого, он поспешил натянуть темно-синий свитер с длинными рукавами. Пульс забился в нетерпеливом ожидании, он взял расческу и поспешно провел ею по свежевымытым волосам.       Стук в дверь заставил засиять от удовольствия: кое-кто пришел раньше. Он не мог удержаться от улыбки, когда выбежал из ванной в короткий коридор: видимо, не он один с нетерпением ждал сегодняшнего ужина. Джастин не мог дождаться момента, когда откроет дверь и почувствует руки Брайана обнимающие его, и губы в страстном поцелуе. Жгучее желание увидеть Брайана пересилило здравый смысл, и он повернул замок и распахнул дверь, не глядя…       — Ты ран…       Слова застыли на губах, когда он столкнулся лицом к лицу со своим худшим кошмаром.       Каррутерс улыбнулся вмиг побледневшему, потрясенному лицу Джастина мерзкой, маслянистой улыбкой, направил револьвер прямо ему в грудь и сказал:       — Мы с тобой немного прокатимся.