***
Когда он вернулся, начало смеркаться. В окнах домика было темно, и только одинокий фонарь, заботливо оставленный для него на веранде, разгонял быстро собирающийся серый сумрак. Должно быть, Красавица рано легла спать, чтобы не видеть своего обидчика. Что же, это к лучшему. Будет целая ночь на дежурстве, чтобы подобрать слова извинения. Сейчас его нервы слишком взвинчены, он мог бы снова на неё сорваться. Небо безоблачно, а луна только-только поднималась над горизонтом. Генья присел на холодное плетёное кресло в углу энгавы. Так тихо. Вокруг лишь морозный воздух января. Не слышно даже шороха лесных зверьков. И в этой непроницаемой тишине он бросил свою Красавицу? Как долго она плакала, когда он ушёл? Сколько раз промокала платком глубокие, тёмные глаза? Один день. Один-единственный день покоя. Иного он не хотел. С ней всё будет в порядке. А может, стоит прислушаться к мнению своего ворона? Он тот ещё поганец, но умом отличается блестящим. Этот крылатый хитрец сумеет выпросить для него новую миссию под благовидным предлогом. Хотя сам Генья охарактеризовал бы свой провал так: задание по охране Красавицы не выполнено, потому что её охранник — огромный кусок дерьма. Интересно, примут ли в Штабе такой рапорт? Но Генья знал, что никогда не уйдёт от неё добровольно. Вдруг кто-то другой не сможет её защитить? «Она тоже умеет писать, знаешь ли. Не исключено, что, пока ты пинал снег в лесу, она не накатала письмо, в котором просит прислать ей кого-то более человечного. Кого-то лучше Чудовища». Генья замер. Могла ли Красавица так поступить с ним? Даже если не сейчас, то когда? Сколько ещё раз она прорыдает, прежде чем поймёт, что имеет право отказаться от его услуг? Зачем он так расстроил её? Они могли бы сварить вместе его любимый рис. Это заняло бы не больше часа. Осталось бы ещё много времени для его ненависти к себе. Или же… вдруг он стал бы меньше презирать себя, если бы увидел её улыбку? Прижав руки к лицу, Генья застонал. Почему он так привык думать о плохом, что совсем не задумался о плюсах этой затеи. Ведь это было бы приятно. Слушать её весёлое чириканье, вместе нарезать овощи, случайно коснуться пальцев, передавая миску. Ну, возможно, это было бы не так весело, как казалось Красавице, но явно закончилось бы лучше, чем сейчас. «А ещё ты мог бы попросить её об особом подарке…» Нет. Наверное, веселье стало бы предательством по отношению к его семье. Их уже нет, а он мечтает о том, как хорошо мог бы провести время с девушкой. «Может, её жалость к тебе настолько велика, что она согласилась бы тебя обнять… Поцеловать… Разрешила бы тебе провести ладонью по своей спине… О, я вижу, куда пошли твои извращённые мысли…» Идиотский голос в голове совсем не помогал. Генья был уверен, многие проблемы в его жизни возникали именно из-за этого голоса и тех грязных картинок, которые он рисовал в его подсознании. «О нет, ты ошибаешься. Я — это и есть ты. Мы едины. Я не подбрасываю тебе ничего из того, чего не было бы в твоих мыслях и мечтах. Не спорь со своей натурой. Тебе уже двадцать три, ты имеешь право смотреть на Красавицу как на женщину. Только вот… Поверь, у неё нет таких желаний по отношению к тебе, уродливое одинокое Чудовище». — Да оставь ты меня уже в покое, — тяжело вздохнул Генья. Спорить с самим собой — очень утомительное занятие. — Сил нет больше тебя выносить. — Ой, прости, Шинадзугава-сан… — раздался расстроенный голос. — Я услышала, что ты пришёл, но так и не зашёл в дом… Я волновалась и хотела дать тебе это… Чёрт! Ну как так?.. Он же не с ней разговаривал! Генья обернулся. Лунный свет от восходящей луны падал Красавице на спину, окружая серебристым ореолом. Ну какая же она красивая! Как в ту ночь, когда он впервые увидел её. Только сейчас на ней было плотное зимнее кимоно, а в руках Красавица держала свёрнутое одеяло. Густое облачко пара вырвалось из приоткрытых пухлых губ, и Генья отвернулся к лесу. Как он мог хотеть себе кого-то настолько яркого и неземного? Красавица — нежный цветок, распустившийся тёплым летним днём у говорливого ручейка. Он — убийца демонов, окровавленными зубами рвущий их плоть на части. Обезображенный шрамами и вздувшимися венами на теле и болью и ненавистью в душе. Это так несправедливо, что её заперли с ним как в темнице. Она должна дарить доброту кому-то достойному, не ему. То, что он до треска в сердце её любит, ещё не значит, что он её заслуживает. — Позволь мне позаботиться о тебе, и я сразу же уйду. — Генья услышал приближающиеся шаги и шорох шерстяной ткани одеяла. — Шинадзугава-сан, пожалуйста, не игнорируй меня. — Её голос звучал так просяще и трогательно, что Генье пришлось приложить усилия, чтобы подавить подступающие слёзы раскаяния. Он выдохнул, надеясь расслабиться, повернулся к Красавице и кивнул. Она, будто покорная служанка, опустилась перед ним на колени и укутала ноги Геньи тёплым одеялом. Кончик её носа покраснел от мороза, а Генье казалось, что зрелища милее он ещё не видел. — Спасибо, что разрешил. Шинадзугава-сан, — Красавица подняла глаза, чтобы взглянуть на него, а у Геньи в животе посреди зимы заплясали бабочки. — Прости, что была так настойчива. Знаешь… ты так важен для меня, что я очень обрадовалась, узнав о твоём дне рождения. Неправильно было не спросить сначала твоё мнение… — Она провела руками поверх одеяла, расправляя складки. «Смотри, какая она заботливая. А ты заставил эту маленькую девочку плакать, Чудовище. Она уйдёт за первым, кто окажется хоть чуточку добрее тебя, монстр». Генья отвёл взгляд, чувствуя себя отвратительно. Они такие разные, что он даже в глаза ей смотреть недостоин. — Понимаю, я немного эгоистка. Но ты не думай, я не ставила свои желания выше твоих. Ты, наверное, не понимаешь, почему… но я на самом деле очень хотела сделать что-то приятное для тебя… — продолжила Красавица. «До чего же ты её довёл, раз ей приходится лгать? Ну в какой вселенной девушка из высшего света захочет услужить помоечной крысе, у которой и дома-то своего нет. Ха!» Руки Геньи непроизвольно сжались в кулаки. — Я не знаю, как объяснить… Этот день особенный не только для тебя, но и для меня тоже… — Она сделала паузу и прикрыла глаза, будто собираясь с мыслями. «Особенный? Ну-ну… Она точно что-то сделала. Написала и отправила в Штаб письмо! А теперь мучается виной. Можешь собирать вещички, человекодемон». — Мы знакомы уже давно и через многое прошли вдвоём. Но сегодня я решила положить конец… Генья резко выдохнул через нос. Так мерзкий голос всё это время был не ошибался… Почему он упорно отгонял такого ценного советчика? Вот как всё закончится? Красавица вырежет его сердце и растопчет на этой энгаве, а дыру прикроет принесённым одеялом? Голос внутри его головы слился с его собственным в ядовитом рыке. — Что, чёрт возьми, это значит?! — С каждым словом потоки горячего воздуха из его рта вырывались наружу и уносились вверх. — Говори! Скажи то, что давно хотела! Расскажи, как сильно я опротивел тебе! — Опротивел? — Красавица отшатнулась. — Что с тобой, Шинадзугава-сан? Я совсем другое пытаюсь тебе сказать. Взгляд Красавицы был полон беспокойства, и Генья больше не мог его выносить. Её рука легла на его покрытое одеялом колено, и он уставился на её тонкие пальцы, немного подрагивающие от холода. — Я столько раз тебе это показывала… Но ты не замечал… И с каждым днём мне становится всё тяжелее носить это в себе… Ну давай же, скажи. Не тяни, не откладывай казнь. Скажи, что их совместная жизнь была похожа на несколько месяцев в аду. — Знаешь, Шинадзугава-сан, до недавнего момента я думала, что ты меня ненавидишь. Когда ты убегаешь после наших ссор, я боюсь услышать карканье ворона. Я боюсь, что ты напишешь письмо, чтобы тебя перевели на другое задание. Я даже плакала несколько раз, когда мне было особенно страшно. — Генья закрыл глаза, снедаемый чувством стыда. Вместо безопасности, оказывается, он заставлял её жить в страхе. — Я знаю, у меня ужасный характер. Я всеми силами стараюсь не докучать тебе. Но когда ты рядом, мне сложно быть отстранённой… Что? — Прости, что я тебя раздражаю. Прости, что заставляю сдерживаться. Я вижу, ты всё время выглядишь так, будто хочешь поругать меня, но не даёшь себе воли… А я знаю, как тяжело скрывать свои истинные чувства… Не то. Всё не то. Он сдерживает себя совсем по другой причине… — Я постараюсь стать незаметнее и не усложнять тебе жизнь. Но только прошу, Шинадзугава-сан, не уезжай. Не бросай меня. И не нужно меня ненавидеть. Мне так больно в груди, когда я думаю, как сильно нервирую тебя… Ненависть? Раздражение? Нет… Он не… — Я не ненавижу тебя… Пожалуйста, не говори так. — Генья посмотрел на Красавицу. Её глаза блестели, и он не успел уследить, как его правая рука взметнулась, чтобы большим пальцем стереть одинокую слезу на покрасневшей холодной щеке. Казалось, жест Геньи удивил Красавицу, но она не пошевелилась. Он смотрел на неё сверху вниз, а в её влажных глазах отражались звёзды. Генья понял, что влюблён в самую красивую девушку мира. — Тогда что ты ко мне чувствуешь, Генья? — Красавица затаила дыхание. Медленно, но до него дошло, что Красавица назвала его по имени. Скулы Геньи точно воспламенились. Что бы это могло значить? Он ощутил, как Красавица прислонилась к его коленям и приподнялась, чтобы стать ближе к его лицу. — Что ты чувствуешь ко мне, мой защитник и охранник, Генья Шинадзугава? — снова спросила она. Её губы были так близко, что он ощутил горячее дыхание на своей коже. Генья открыл рот, чтобы ответить, но понял, что может лишь тяжело дышать. Он знал, что она нужна ему. Её смех и улыбки — лучшее, что есть в каждом дне. Он чувствовал, что живёт рядом с богиней, чудом оказавшейся на земле. Чувствовал, что её свет освещает его жизнь. И он любит её. Любит так, что все его тело болит от невозможности выразить эту любовь. — Я… я хочу быть рядом… с тобой… вечно, — ему наконец удалось заговорить. Рука Генья на лице Красавицы дрожала, а вторая грела её замёрзшие пальцы, лежащие на одеяле. Дышать. Тяжело дышать. Она была так близко, и слова его были такие искренние, что Генья не мог глубоко вздохнуть. — Вечно? — с любопытством переспросила Красавица. Генье казалось, что недостаток воздуха вводит его в гипнотический транс. Он мог бы лет сто просидеть на энгаве, растворившись в тёмных глазах напротив. — Я хочу… — его губы дрогнули, — я мог бы… мог бы защищать тебя… всю оставшуюся жизнь. Если только ты меня вытерпишь… я всегда буду с тобой. Её глаза распахнулись, а рот приоткрылся. О нет. Нет. Он облажался. Напугал её. Как Чудовище может говорить такое Красавице? — Всю оставшуюся жизнь? Генья… Я правда так много значу для тебя? — Красавица поднялась выше, и теперь их лица были почти на одном уровне. — Ты — единственный смысл моего существования. Но я понимаю, какая между нами пропасть, и не прошу ничего большего… Ты как принцесса, а я простолюдин… — Генья сглотнул, ощущая горечь от комка печали в его горле. — Что? Простолюдин? Принцесса? Генья, мы живём не в средневековой сказке, — качая головой, прошептала Красавица. — Да и какой же ты простолюдин. Ты смелый, мужественный и очень красивый. Ты мой защитник. Нет, ты мой герой. Принц из волшебной легенды. Ты же будешь моим принцем? Никогда ещё Генья не слышал столько добрых слов в свой адрес. И вопреки мнению Красавицы о его мужественности, он не стал сдерживать слёзы. Крупные и редкие, они текли по его лицу, оставляя за собой тут же подмерзающие дорожки. С каждой слезой его сердце будто бы очищалось. В глазах Красавицы он видел, что она не лжёт. — Я не заслуживаю тебя, — прохрипел он, ведя бой с узлом неуверенности, обвивающим горло. — Я уже была твоей невестой. Генья, попроси меня о большем. Пожалуйста. Он задыхался, пытаясь протолкнуть воздух через пересохшее горло. Его лицо горело, а сердце колотилось в груди. Может, он заблудился в лесу, а теперь умирает от обморожения? Выходит, всё происходящее — лишь галлюцинация затухающего мозга. Но она слишком прекрасна, чтобы ей не подыграть. Генья набрал воздуха, собираясь произнести слова, которые ещё никому не говорил, да и не думал сказать. — Ты станешь моей женой? — наконец выпустил он наружу свои страхи. Почему-то горячий узел, терзающий нутро, распустился, оставив после себя свободу, наполненную свежим лесным воздухом. — Да. Красавица молниеносно оказалась на его коленях. Чувствуя на себе этот комочек тепла, Генья неосознанно прижал её к груди так крепко, будто Красавицу могли у него забрать. Холодный носик уткнулся в его шею, а руки Красавицы запутались в длинных волосах на его затылке. — Ты же сказала «да»? — на всякий случай уточнил Генья. Хотя то, как неистово Красавица обнимала его, давало понять её ответ и без лишних подтверждений. — Конечно да! Боги, я так давно мечтала коснуться твоих волос! Твои волосы — они потрясающие, Генья. И ты потрясающий! — Красавица была так близко к его уху, что от её голоса и дыхания по спине Геньи побежали мурашки удовольствия. Он не умирает, это его новая реальность. Впервые за день Генья услышал смех Красавицы, а её руки гладили его лицо, голову, шею. Она не сдерживала себя, а он таял под её лаской. Неужели ей и правда не противно касаться его такого — в шрамах и грубой форменной одежде истребителя, замёрзшего и присыпанного снегом? — Генья, — хихикнула Красавица на его руках, — я так долго думала над идеальным подарком на твой день рождения. А оказалось, что лучшим для тебя подарком стало простое «да», — она вновь звонко рассмеялась. Этот смех, эта улыбка. Как же он их любит. Сначала несмело, боясь всё испортить, Генья провёл руками по бокам Красавицы, по изгибам её тонкой талии. Она счастливо улыбнулась. Ободрённый, Генья аккуратно притянул её к себе, чтобы прижаться к шее и вдохнуть запах волос. Неужели у него в руках сейчас тот самый и нежный, хрупкий цветок, который он так хотел, но боялся сломать? — Раз уж мы теперь помолвлены, давай попробуем ещё кое-что? Он молча кивнул в ответ. — Не шевелись. Красавица наклонилась ниже. Генье показалось, что в его тело попала молния, когда Красавица коснулась своими губами его. Так горячо. Сердце билось точно в припадке, а мозг отказывался работать. Всё о чём Генья мог думать — Красавица рядом, и она, кажется, не против разделить его мечты. Генья не знал, как себя вести, и просто следовал импульсам тела. А когда Красавица отстранилась, тяжело дыша, её глаза были затянуты мутной пеленой, а губы открыты так соблазнительно… Генья понял, как же много нерастраченной любви у него накопилось. Он прижал её к себе и покрыл короткими поцелуями всё, до чего мог дотянуться — подбородок, щёки, нос, лоб. Неужели она и правда позволит ему любить себя, позволит быть рядом всю жизнь? Позволит дать ей свою фамилию? Этот день рождения — лучший в его жизни! — Генья… Подожди… Я падаю, — Красавица выпрямилась, заставив Генью оторваться от сладостного занятия. Она прижалась лбом к его лбу и замерла, пытаясь отдышаться. — Ты не представляешь, как долго я мечтала о твоих поцелуях. Каждый раз я представляла как бегу к тебе и падаю в твои объятия. Но ты так холодно ко мне относился. Почему? Что я делала не так? Сердце Геньи тревожно сжалось. Он и подумать не мог, как сильно его Красавица тосковала всё это время. Быть может, он прочитал бы что-то в её глазах или лице раньше, если бы не стеснялся смотреть на неё. И теперь он не мог ей соврать. Сегодняшним вечером, вечером их помолвки, они должны быть честны друг с другом. — Ты слишком красивая и слишком добрая… Ты настолько лучше меня, что я не мог заставить себя заговорить с тобой. Мне… Мне было страшно, что ты отвергнешь меня. — Смутившись, Генья обнял Красавицу и спрятался под покровом её волос. — Я бы умер, если бы увидел отвращение на твоём лице. Я слишком слаб, я бы не выдержал, если бы признался в своих чувствах, а ты… ты… — Его пальцы крепко сжали ткань кимоно на спине Красавицы. Самые нежные руки в мире ласково погладили его по волосам. — Ну что за мысли? И почему отвращение? — начала Красавица. — Ты очень понравился мне ещё с первой встречи. Хотя я думала, что умру той ночью, когда появился ты, а я увидела твоё лицо, твою фигуру, — она глубоко вздохнула, — я не могла перестать смотреть на тебя. Тогда я ещё не знала, что ты тот, кого послали меня охранять, но мысленно я молилась, чтобы это оказалось так. Глупо, да? — Красавица фыркнула, обхватила голову Геньи и невесомо поцеловала его макушку. — Я люблю тебя. Люблю уже давно. Мой отважный самурай. Мой принц. И Генья снова заплакал. Он плакал, потому что был счастлив так, как никогда, а Красавица терпеливо ждала, затаившись в его руках, пока он справится с эмоциями. Наконец, спустя долгие минуты тишины, Красавица спустилась с его колен и протянула руку. — Могу я сегодня поспать в комнате своего жениха? Знаю, ты скоро уйдёшь на дежурство, но я хочу увидеть тебя утром, когда проснусь, — невинно попросила она. Генья кивнул. То, что сегодня произошло, было слишком невероятно, слишком волшебно. Время до сна Красавицы они провели вместе. Сидя на сдвинутых футонах, Генья расчёсывал Красавице волосы, которые спутал своей рукой, когда слишком увлёкся поцелуями, и рассказывал о семье. День памяти всё же состоялся, но наполненный не печалью, а любовью. Генья перечислял по именам братьев и сестёр, а Красавица повторяла за ним каждое имя. Он рассказывал ей о маме, а Красавица жалела, что не смогла познакомиться со свекровью. Они долго говорили о Санеми и о том, как для Геньи важно получить признание старшего брата. Красавица пообещала, что постарается обязательно понравиться ему. Наконец Красавица начала зевать и легла на свой футон, а Генья завернул её в одеяло. Она уснула лицом к нему, а он молча наблюдал за этим раньше запретным для него зрелищем. Даже во сне Красавица улыбалась. И вдруг он вспомнил, что так и не сказал своей будущей жене самых важных слов. И пусть она уже спала и не могла его услышать, Генья всё равно прошептал: — Спасибо за твою доброту и чистое сердце. Спасибо за твою улыбку. Спасибо за поддержку и за этот удивительный день рождения. Теперь всё будет иначе. Больше не будет слёз и недомолвок. Я очень люблю тебя, моя Красавица.***
Он сидел на энгаве и смотрел, как снег неспешно падает с тёмного ночного неба. Вокруг царила та же тишина и покой. И это было хорошо. Теперь он волновался о Красавице в два раза больше — как её защитник и как будущий муж. Две недели прошло с тех пор, как она приняла его предложение. Генья до сих пор стеснялся и не всегда мог в полной мере раскрыться перед Красавицей, но она нашла его слабые точки. Красавица заметила, что наиболее раскованно он чувствует себя после пробуждения, поэтому всегда бежала к нему с любого конца их крошечного дома, как только он выходил из комнаты, и целовала до головокружения. Генья тоже наблюдал за ней. Когда Красавица думала, что на неё никто не смотрит, она пела громче. Утром она часто экспериментировала с причёской, а в середине дня снова меняла её на свою любимую. Когда светило солнце, Красавица любила болтать больше, чем в пасмурные дни. Ей нравились его руки. Красавица никогда об этом не говорила, но Генья просто знал это. Она часто прижималась к нему и игралась, поглаживая его пальцы и ладони. Генья не возражал, потому что ему тоже нравилась такая игра. Он улыбнулся. Наверное, теперь он будет улыбаться чаще, потому что у него чертовски хорошая жизнь.