***
Чимин сильный, гораздо сильнее, чем выглядит. Омега обвивает руками шею Юнги и тянет, заставляя его потерять баланс и рухнуть, как карточный домик. У Юнги есть время только для одного небольшого вскрика, пока он не валится на Чимина, прижимаясь к его разгорячённому телу. Безумная улыбка растягивает уголки губ Чимина, когда он наклоняет шею, а потом без предупреждения сталкивает их губы вместе. Это меньше похоже на поцелуй, и больше на попытку Чимина откусить губы Юнги. Омега на вкус сладкий, такой сладкий и приглашающий, и разум Юнги входит в режим полной паники в ответ на контакт, руки хватаются ни за что иное, как бельё, абсолютно пропитанное смазкой Чимина. Он находит в себе силу альфы через смущающе долгие минуты и прижимает Чимина к матрасу, чтобы разорвать поцелуй. Пятки омеги продолжают стучать по матрасу внизу, зубы щелкают в воздухе, и у Юнги нет другого выбора, кроме как удерживать его, прижимая одно колено к животу Чимина, положив руки ему на плечи. Альфий мозг Юнги пытается убедить его укусить, слегка прикусить, чтобы успокоить суматошного омегу, но он не может, и вид его такого обеспокоенного щенка, когда он абсолютно беспомощен, не способен устранить вопиющую проблему, убивает его внутри снова и снова. Юнги всё ещё чувствует губы Чимина на своих собственных, влажную жажду на них, какими мягкими и тёплыми они были. Его нижнюю губу покалывает там, где Чимин умудрился укусить его, недостаточно, чтобы прокусить кожу, но так, чтобы оставить след. Юнги отчаянно проводит языком по маленьким вмятинам, оставленным передними зубами Чимина. Юнги начинает чувствовать себя странно, как будто ему вкололи смазку Чимина, её аромат окружает его со всех сторон, смешивая его чувства до такой степени, что он может чувствовать прикосновение сирени к своей коже и вкус криков отчаяния Чимина на своем языке. Момент синестезии растягивается, и края реальности начинают размываться, пока Юнги продолжает прижимать полуголое тело Чимина к кровати. Желание укусить не отступает: по факту, оно только усиливается, давление на его дёсны становится невыносимым. Его тело покалывает, ему жарко, как будто кожа на два размера меньше, чем ему положено. Совершенно случайно, но Юнги рычит, громко достаточно для Чимина, чтобы он прекратил вырываться и заморгал в удивлении. Оба из них, должно быть, почувствовали резкое изменение в запахе Юнги в один и тот же момент. Мягкая сладость апельсиновой цедры подавлена, в то время как более тяжёлая, кожаная поднота его запаха усиливается в десять раз. Он впадает в гон. Юнги отпрыгивает назад и приземляется на задницу на пол, ударяясь копчиком о древесину под болезненным углом. Он знает, что у него есть меньше пяти секунд, чтобы выбраться нахуй из чиминовой комнаты, поэтому он ползёт в направлении двери неловкой походкой краба, его ноги в носках скользят по полу, пока Чимин хнычет и тянется за Юнги, перевешиваясь через край кровати. Свободная футболка, которую носит омега, падает с одного плеча, чтобы показать правую ключицу Чимина, грудь, покрытую таким милым румянцем из-за лихорадки, и это слишком, блять, близко для Юнги к тому, чтобы быть слишком. Юнги ввалился в свою спальню, прижимая язык к нёбу, чтобы сдержать себя от издавания звуков, от попыток привлечь Чимина к себе. Его больное плечо протестует острыми уколами боли, когда он начинает толкать свой шкаф к двери, эффективно баррикадируя себя внутри. Потому что он, похоже, именно то тип альфы. После нескольких секунд расхаживания по комнате и управления своим альфой Юнги взвешивает варианты и обнаруживает, что у него только плохие. Ему нужно позвать на помощь, нужно сделать это до того, как его разум полностью перестанет работать. Сначала он подумывает о том, чтобы связаться с другом-омегой Чимина, но даже его гормонально недееспособный мозг быстро приходит к выводу, что пара омеги никогда бы не позволила ему прийти в дом незнакомого альфы в разгар гона, даже когда Юнги на 99,9% уверен, что он представляет опасность только для бедного Пак Чимина. Омеги с меткой по умолчанию недоступны для всех, кроме самых черствых альф, и довольно ясно, что заставило Юнги погрузиться в это состояние унижения. Второй и еще худший вариант — платонический альфа-друг Чимина, с которым омега, похоже, чрезвычайно близок. Но Юнги не может быть уверен, что альфа сможет противостоять феромонам Чимина, даже если в их отношениях нет никаких чувств, кроме дружбы. Также существует реальная вероятность того, что Юнги просто нападет на другого альфу при виде или запахе. Его гоны обычно более мягкие, и он может в основном контролировать себя, но этот гон, который подкрался к нему за несколько месяцев до, как–то отличается: он гораздо более изменчив. Как и Чимин, он пропустил большую часть предварительной стадии, наполненной тревожным доминированием и вспыхивающими защитными инстинктами. Потребовалось всего лишь небрежное прикосновение губ и один глоток запаха Чимина на пике цикла течки омеги, и разум Юнги просто исчез. Юнги знает, что у него остался только один нормальный вариант, поэтому он достает свой телефон скользкими руками и набирает номер единственного человека, которого Чимин будет абсолютно ненавидеть наблюдать. Но круг общения Юнги относительно невелик и непреднамеренно смещён в сторону более подверженных влиянию сабгендеров, так что придется обойтись. По крайней мере, Чимин знает этого человека, и ему не придется переживать, что настоящий незнакомец придёт в его личное пространство, когда он наиболее уязвим. Юнги уже возбуждён, так болезненно, что течёт в его нижнее белье, как сломанный кран, но он заставляет себя сосредоточиться на звуковом сигнале телефонной линии. К счастью, этот человек берет трубку. — Йа, Мин Юнги! И теперь ты смеешь звонить мне? Тебе не довелось ли помнить, что в прошлый раз. когда мы встречались, ты, ох, так мило обещал назначить мне свидание с тем твоим красивым другом-продюсером, но ты никогда не доводил дело до конца… Юнги перебивает бубнёж Сокджина сдавленным стоном. Да, настоящим стоном. Юнги будет слышать об этом до конца своей жалкой жизни. — Хён, помоги, — умоляет Юнги. Его голос хриплый и ломающийся, как обугленный дрова. — Что… О чём ты? — Сокджин огрызается, вероятно, еще не осознав всю серьезность ситуации. Бета звучит рассеянно, и его голос доносится издалека, как будто он звонит по громкой связи. — Тебе нужно прийти ко мне и удостовериться, что Чимин в порядке. Я напишу тебе код от двери, и, да… — голос Юнги жалко обрывается. —Юнги-я, — строго говорит Сокджин, и Юнги хочется скулить. И сломать что-нибудь. — Не хотел бы ли ты объяснить мне, что случилось? Почему Чимин может быть не в порядке? Юнги кусает губу прямо там, где Чимин целовал его. Мускусный пот скатывается с его висков огромными каплями, и его зубы болят так сильно, дёсны колет. Прямо там есть омега в стрессе, как раз для Юнги, чтобы укусить, сделать своим и защитить ценой своей жизни, и ему нужно удостовериться, что Чимин в порядке, а потом, может быть, погрузить узел глубоко внутрь… Юнги сжимает телефон, цепляясь за здравомыслие, ущипнув чувствительную пахучую железу на внутренней стороне запястья. — Ты бета, и у меня не так много друзей, — бубнит он. Слышится тяжёлый вздох с другой стороны трубки и звук разливающейся воды. — Это не ответило на мой вопрос. Мне нужно отправить около двадцати писем по электронной почте сегодня, и у меня живая камбала плещется в раковине, потому что я собирался сделать сашими. Зачем тебе в теории мог понадобиться надоедливый бета? Юнги чувствует стыд, такой стыд, что он не знает, будет ли он способен продолжать существовать. — У меня… У меня предгон. Или, может, уже гон, всё сложно, — Юнги закрывает глаза, почти чувствуя смазку Чиммина на языке. Омега снова плачет в другой комнате, отчаявшись в муках течки, и альфа в Юнги воет. — Блять, ты серьёзно? — оттенок шуточности в голосе Сокджина пропал мгновенно. — Течка Чимина… Он пах так вкусно, и когда от попытался поцеловать меня, то я просто… — слова Юнги утонули в рыке, который заставил всю его грудь вибрировать. Сокджин не отвечает сразу же. Когда он всё-таки говорит, его голос совершенно неверящий. — Ты говоришь мне, что впал в ранний гон из-за клиента? Тот же Мин Юнги, который получил беспрецедентную сотню из ста очков в проверке чувствительности к запахам КББО? — Ах, ага, — слабо отвечает Юнги, его щёки горят от стыда и гона, разъедающего его изнутри. Высота голоса Сокджина повышается на полторы октавы: — Стой, он поцеловал тебя? Ты же ничего не делал с омегой? Юнги тяжело вздыхает и бросает себя на голубой плед, разложенный на его кровати. Он пахнет, как сам Юнги: обычная смесь апельсиновой цедры и кожи, но это не очень помогает сейчас. — Нет, конечно нет, — резко говорит он. — Я же не монстр. Сокджин напряженно мычит. Юнги слышит какие-то щелкающие звуки вдалеке. Похоже, Сокджин занят казнью своей бедной рыбы и готовится к отъезду. — Но ты был близок, однако? — наконец спрашивает бета. Тон Сокджина прозаичен, явный признак того, что он не собирается выслушивать от Юнги нихуя. Нет никаких сомнений в том, что, несмотря на его сабгендер, Сокджин мог бы заставить Юнги подчиниться ему, если бы действительно постарался. Возможно, это и хорошо, предохранитель на случай, если Юнги каким-то образом потеряет его, пока Сокджин в своей квартире заботится о нуждах Чимина. Юнги замечает, что, ожидая ответа, он рассеянно зажал угол одеяла между зубами и впился клыками в ткань с такой силой, что у него заболела челюсть. Он позволяет одеялу выпасть изо рта, как будто он кот, выкашливающий комок шерсти. Она стала темно-синей и пропиталась слюной. Боже, он в полном беспорядке. — Я хочу сказать… Возможно, совсем немного? — говорит Юнги почти невинно, новая волна отчаяния окатила его с головы до ног холодным и кислой волной унижения. — Хорошо, блять. Держись. Я еду. — Лучше поспеши, — бубнит Юнги и бросает трубку. Из последних сил он отправляет Джину код от квартиры и предупреждение не дать Холли сбежать, когда он будет входить, смской. Холли, должно быть, так волнуется, бедный маленький котёнок. Юнги мельком увидел его, когда убегал из комнаты Чимина, шерсть котенка встала дыбом от испуга. Юнги надеется, что Сокджин будет не только хорошо обращаться с Чимином, но и ладит с домашними животными. Но представление Сокджина в его доме и на его территории, идущего прямо в гнездо для течки Чимина, заставляет Юнги думать о жестоких вещах, включая окровавленного Сокджина на полу, хотя рациональная часть его знает, что бета прошел много тренировок и гораздо меньше подвержен воздействию феромонов из-за его сабгендера. И у Юнги действительно нет выбора. Его гон займет два дня, возможно, даже больше, если исходить из самой интенсивности первоначального всплеска. Течка у Чимина почти наверняка пройдет задолго до этого, и он будет уязвим, истощен и отчаянно нуждаться в богатой калориями пище и утешении. Все это Юнги с удовольствием обеспечил бы ему. Он бы с удовольствием посмотрел, как Чимин выходит из тумана течки, такой смущенный, милый и податливый, чтобы Юнги мог побаловать его едой. Вместо этого Чимину придется терпеть компанию беты, который слишком любит ужасные каламбуры, обходя стороной рычащего альфу, которому пришлось запереться в своей комнате и мочиться в бутылки или что-то еще в этом роде. Когда потребность выследить Чимина снова начинает разрастаться в грудной клетке Юнги, он оглядывается в поисках нового развлечения, взгляд падает на прикроватный столик, где аккуратно спрятаны все его игрушки для гона. Его личный фаворит — эластичная лента ткани, которую можно обернуть вокруг его набухающего узла, чтобы было менее неприятно, когда он болтается на холодном воздухе, а не погружён в тепло омеги. На пике своего цикла гона он использует фонарик, смоделированный по анатомии мужчины-омеги (подайте на него в суд за то, что его тянет к тому, что ему биологически должно нравиться), но он не склонен использовать его постоянно, так как его трудно правильно чистить, а в гоне у него точно нет способностей мозга беспокоиться о неудобствах, связанных с засохшей спермой. Юнги даже не задумывался об этом, а рука уже скользнула под пояс брюк и обхватила основание члена. Сильное давление по всей длине ощущается приятно, но оно также не позволяет его узлу набухнуть слишком рано, что было бы очень болезненно. Ему не хочется мастурбировать, мысль о том, чтобы кончить в собственную ладонь, совершенно не приводит его в восторг, поэтому он просто лениво лежит, свесив ноги с кровати, утопая в своем несчастье и пытаясь решить, что в Пак Чимине такого чертовски особенного, что он готов разрушить свою успешную правительственную карьеру коту под хвост. Он ничего не придумывает, только испытывает повышенную потребность кусаться и метить за свои неприятности. Сокджин прибывает меньше, чем через час, благослови господь его и его находчивость. Холли начинает громко мяукать при вторжении, и Юнги обнаруживает, что выходит из странного, похожего на транс, состояния. В какой–то момент его бедра начали подниматься в воздух во вращательных движениях — тщетная попытка гнаться за фрикциями. Его альфий запах наполняет спальню, как густой театральный дым. В считанные секунды мозг Юнги переходит в режим полной защиты. Он соскальзывает с кровати кучей конечностей и начинает ползти по комнате, наполовину распухший узел тянет его вниз, как железный шар. Вытянутые пальцы натыкаются на край шкафа, и только тогда он останавливается, чтобы подумать, что, сука, он делает. Это просто его глупый хён. —“Это бета» —, повторяет Юнги в своей голове, но безрезультатно, так как другой голос в его голове намного громче разума. Чимин может быть в опасности, его может забрать этот хитрый бета, на него может претендовать кто-то другой, не Юнги. — Нет, нет! — кричит Юнги сломанным голосом. Он начинает толкать деревянный шкаф вбок. — Юнги-я, — зовёт Сокджин с другой стороны двери. Знакомый голос заставляет Юнги засомневаться снова, наклонить голову в замешательстве. — Я справлюсь с тобой, как только удостоверюсь, что Чимин в порядке. Тебе нужно оставаться на месте для меня, ладно? Оставаться на месте — звучит не очень хорошо, даже если это желание его хёна. Если Юнги останется здесь, Чимин не будет в безопасности. Он должен перекинуть Чимина через плечо, отнести его обратно в свою комнату и завернуть в то голубое одеяло, пропитанное ароматом Юнги. Но Сокджин уже ушел к тому времени, как Юнги закончил думать своим вялым мозгом. Чимин кричит что-то бессвязное, звуча сердито и испуганно, и сердце Юнги разбивается на мелкие осколки. Юнги — плохой альфа, который не смог защитить своего омегу. Плохой, ужасный альфа. Он сворачивается в клубок и раскачивается взад-вперед, пытаясь заглушить звуки, но безуспешно. Вскоре Сокджин возвращается, зовет Юнги и просит его позволить ему войти. Думая, что, может быть, теперь ему разрешат пойти к Чимину, Юнги полностью отодвигает комод в сторону, тонкие волоски на затылке встают дыбом. Он делает шаг назад и принимает боевую стойку. — Чимин в порядке. Он успокаивается после недавнего пика течки, — говорит Сокджин спокойным голосом, как только он открывает дверь, поднимая руки в капитуляции. — Я заставил его выпить кое-что. Альфа-мозг Юнги сбит с толку видом Сокджина. Бета несет на себе запах Чимина, просто войдя в комнату омеги, но под ним он может найти только ровный слой его неразличимого запаха беты. Юнги хочет бросить вызов, но ему не с чем бороться, никакого соревнования по измерению писек и силы феромонов не будет. Он начинает беспокойно ерзать, но Сокджин пригвождает его к месту одним острым взглядом. — Я принёс достаточно вещей на два дня и остановился в супермаркете по пути сюда. Я запру тебя тут, чтобы ты не мог пойти к Чимину, — продолжает бета, тыкая указательным пальцем в грудь Юнги. — У меня навсегда останутся шрамы от того, что мне придется слушать, как вы двое дрочите без остановки, просто чтобы вы знали, что вы никогда не сможете вернуть этот долг. В глубине души Юнги знает, что Сокджин пытается быть смешным, но это не до конца осознается. Он просто моргает, как идиот, и пытается встать так, чтобы его бушующий стояк не был слишком заметен. Сокджин фыркает, забавляясь усилиями Юнги. — Да, уже возмущён. В этом нет нужды, крохотный альфа. — Я не крохотный, — фыркает Юнги и оголяет зубы. Сокджин закатывает глаза и кидает Юнги бутылку спортивного напитка, которая выскальзывает у Юнги из пальцев и грохается на пол. — Не знал, что ты такой ребёнок в гон. Это не очень-то помогает твоему имиджу рэпера-бэдбоя. У Юнги нет сил объяснить, что во всем виноват Сокджин, что он ведет себя странно, потому что бета ворвался своим мощным присутствием и сбил его с толку. — Я даже больше не рэпер. — Как скажешь, Агуст Ди, — Сокджин говорит это с улыбкой удивительной нежности и оставляет Юнги наедине с его страданиями.***
Течка Чимина проходит в час ночи. За окном черно и темно, и Чимин чувствует запах дождевой воды, хотя звезды видны на небе в виде слабых вспышек. Жалюзи были подняты, возможно, чтобы дать Чимину представление о времени суток, когда он придет в себя. Этот маленький акт внимания, как ни странно, успокаивает его. Все тело Чимина болит и измучено, но нет никакого чувства облегчения, только слабая жгучая боль в мышцах и затхлые феромоны, забивающие нос. Его разум ясен настолько, что заставляет его желать нового забвения. Он кончал слишком много раз, чтобы сосчитать, но не было периода отсрочки, достаточного для того, чтобы он мог принять душ и вымыть свое тело, поэтому слои липкого месива остаются по всему его телу и футболке, которую он надевал и снимал. Несомненно, это была худшая течка в жизни Чимина, хотя у него их было не так много из-за интенсивного употребления подавляющих средств. В его памяти зияют дыры, часы, которые сливаются в боль, нужду и омежьи зовы о помощи, на которые никто не ответил. Вопреки этому, Чимин также помнит много деталей, которые он предпочел бы забыть. Он помнит слова, которые он использовал, и то, как он умолял, в то время как Юнги оставался непоколебимым. Он помнит, как пытался обмануть Юнги, поцеловав его в момент безумия, хотя его воспоминания о событиях искажены таким образом, что кажется, что Юнги почти целовал его в ответ на несколько мимолетных секунд. Чимин качает головой, стыдясь того, как безукоризненно его течный мозг смог составить карту рта Юнги и запечатлеть в памяти, как приятно было, когда мягкие губы альфы приоткрылись при вторжении. Движение его головы приводит к повторному подключению некоторых неисправных проводов, в результате чего к нему возвращается еще одно воспоминание. То, в котором глаза Юнги становятся широко раскрытыми и испуганными, баланс его запаха меняется просто так. Альфа входит в гон и в ужасе выбегает из комнаты. Как давно это было? Внезапно Чимин слышит звук включаемой микроволновки. В этом нет никакого смысла. Течки и гоны длятся примерно одинаковое количество времени, так как у многих супружеских пар синхронизированное расписание. Как бы то ни было, у Юнги, должно быть, начался гон через несколько часов после того, как у Чимина началась течка, так кто же именно занимается кухонным оборудованием? Чимин ненавидит, что его разум чувствует себя таким вялым и бесполезным, и что его нос не работает должным образом, заложенный и перегруженный из-за огромной тяжести его собственного запаха. Он встает с кровати с элегантностью трехногого кота и шаркает ногами к двери. Он приоткрывает ее совсем чуть-чуть и заглядывает в щель. Сначала он видит спину, широкую спину, обтянутую полосатой рубашкой. Незнакомец стоит ровно у раковины, моет посуду вручную, в микроволновке крутится что-то приятно пахнущее. Запах дождевой воды, который он уловил ранее, становится более отчетливым. Это что-то напоминает Чимину, но он не уверен, что именно. Как раз в тот момент, когда Чимин собирается заставить свое тело каким-то образом отреагировать, зашипеть, закричать или присесть, дождевой человек оборачивается, улыбаясь рядом ярких зубов, видимых между его пухлыми губами. Чимин задыхается и пытается прикрыться получше, только тогда понимая, что его голые бедра выставлены напоказ, а на футболке видны потеки спермы. — Чимин-ши, как Вы себя чувствуете? — спрашивает Ким Сокджин, откладывая фиолетовую тряпку для мытья посуды в сторону и небрежно опираясь на край раковины. — Какого хуя ты тут делаешь? —только и может сказать Чимин. Сокджин суживает глаза, но его улыбка не исчезает. — Я хорошо заботился о вас, двух дураках, и ты платишь мне за мою доброту проклиная меня, хмм? Холли появляется из ниоткуда и трётся головой о лодыжку Чимина, ясно выражая привязанность. — Когда… Когда ты попал сюда? Где Юнги? — спрашивает Чимин и садится на корточки погладить Холли, удостоверяясь, что футболка не слишком сильно поднимается по его бёдрам. — Он спит. Предыдущий всплеск гона был достаточно… Интенсивным, насколько я слышал, — говорит Сокджин полным явного неодобрения голосом. — Я приехал сюда два дня назад, когда Юнги позвонил мне в панике. Просто под запись: он должен мне сашими и мою потерянную невинность. Чимин сдвигает брови вместе, пытаясь вспомнить. Он и правда помнит, как испугался в какой-то момент, был в ужасе из-за нового запаха. Он помнит руку, запихивающую термометр в его рот, и затем эта же рука подобралась ближе, горлышко пластиковой бутылки прижалось к его подбородку, принуждая его глотнуть, даже если он не хотел. Чимин чувствует себя преданным. — Почему именно ты из всех людей? Я никогда не хочу видеть тебя снова, — говорит он, опуская гонорификсы. — Вы с ним друзья или что? Сокджин щёлкает языком на банмал Чимина, но шутит в любом случае: — Мне нравится думать, что мы друзья, даже если я в основном просто достаю его, когда мне скучно. Если бы Юнги впустил бы другого альфу в свой дом, ситуация бы стала жестокой без сомнений. Я предполагаю, что он тоже хотел разорвать мне глотку за то, что я готовил еду в этом сумасшедшем доме, но сумел сдержаться только потому, что мой сабгендер не делает меня для него соперником. Чимин встаёт, и Холли идёт в направлении Сокджина, мяукая для получения внимания от беты. — Что случится с Юнги? — он осторожно спрашивает. Не то чтобы он хоть немного беспокоится об альфе. Ему просто умеренно любопытно, вот и всё. Сокджин задумчиво наклоняет голову. — Если честно, я не могу сказать. Он может потерять свою лицензию за подвержение целостности твоего тела опасности, но, опять же, у него безукоризненный послужной список и он сумел справиться с ситуацией без ранения кого-либо из вас. Только сейчас, когда Сокджин упоминает это, Чимин понимает, что Юнги мог пометить Чимина в тот момент, понимает, насколько хуже ситуация могла бы быть, если бы альфа не смог уйти. Его ароматная железа дрожит при этой мысли, но Чимин заставляет себя проковылять вперед и сесть на табурет перед островной тумбой. Сквозь закрытую дверь он отчетливо ощущает тяжелый запах гона Юнги, и соблазнительная кожаная смесь играет с его разумом странные злые шутки, хотя он больше не находится в плену своих гормонов течки. Чимину приходится вцепиться руками в край стойки, чтобы удержаться от того, чтобы ворваться прямо в комнату альфы, чтобы показать, что его шея всё ещё гладкая и не помеченная, что никто не добрался до него, пока он был без сознания. Должно быть, это говорят в нём отголоски течки. Не говоря ни слова, Сокджин ставит стакан воды перед Чимином, который выпивает его большими глотками, только сейчас осознав, насколько сильно он хотел пить. Бета пристально наблюдает за ним, но, к счастью, в его взгляде нет похоти. — Я приготовил самгьётан с дополнительным женьшенем, пока вы оба были в отключке, — упоминает Сокджин. Это объясняет аппетитный запах, который Чимин заметил ранее. — Это довольно традиционное блюдо после течки, но я подумал, что тебе пойдёт на пользу что-то тёплое и питательное сейчас. Довольно трудно продолжать злиться на бету, когда он такой неизменно милый, с горечью думает Чимин и пожимает плечами. Сокджин воспринимает это крошечное движение как «да» и ставит перед Чимином дымящуюся тарелку с супом и приказывает ему есть. Чимин ловит себя на том, что просто подчиняется, берет ложку и пробует бульон кончиком языка. Обычно его желудок не соглашается с большинством продуктов сразу после течки, но куриный суп Сокджина просто потрясающий, как жидкий комфорт. — Как ты поживаешь, Чимин-ши? — спрашивает Сокджин, выглядя удовлетворённым положительной реакцией Чимина на еду. — Разве ты не получаешь отчёты от Юнги или что? — фыркает Чимин. — Получаю, но я заинтересован в твоих чувствах. Я знаю только факты. Чимин ковыряет куриную ногу. Мясо отваливается от кости красиво. — И каковы же факты? Что я бесполезный омега? — Нет, — быстро отвечает Сокджин. — Просто что ты борешься с ошейником и новыми правилами. Чимин внезапно вспоминает, что он носит ночной ошейник прямо перед кем-то, кто не Юнги, и в его посттечной уязвимости это делает его тревожным. Он также надеется, что на тёмной ткани нет подтёков спермы. Это было бы за гранью смущающего. — Борьба предполагает, что я на самом деле пытаюсь адаптироваться на первом месте, — Чимин говорит со вспышкой грандиозности, чтобы похоронить свои сомнения. — Я ненавижу быть вынужденным жить здесь и слушать ворчание Юнги целый день. Сокджин не выглядит хоть немного убеждённым. — Юнги не мелочный человек, насколько я знаю. — Но у меня привычка выявлять этот аспект в людях, — сладко улыбается Чимин. — Помнишь, бесполезный омега? Сокджин бубнит что-то неразборчивое и отворачивается. — Я пойду спать скоро. Мне нужно оставаться бодрым, чтобы увидеть, как заканчивается твоя течка, — говорит он немного яснее. — Юнги мог бы убить меня, если бы я оставил бы тебя самого по себе. Чимин не знает, что сказать на это, но его внутренности кренятся и запутываются между собой. — О, и кстати, твой телефон сдох, поэтому я поставил его на зарядку. Я не смотрел близко, конечно, но кажется, у тебя есть довольно немного непрочитанных сообщений, — говорит Сокджин через плечо. Дерьмо. Чимин хватает устройство с того места, где оно незаметно лежало на столешнице, и проклинает двадцать пять непрочитанных сообщений в КакаоТоке и девятнадцать пропущенных звонков. Сообщения Тэхена начинаются беззаботно, когда Чимин просматривает их. Он спрашивает, может ли он войти в дом Чимина и одолжить рубашку, которая ему нравится, а затем задается вопросом, был ли Чимин похищен инопланетянами с излишне длинным рядом эмодзи НЛО в конце. Более поздние сообщения становятся все более и более безумными, пока он не переходит в режим полной паники. Затем Чонгук говорит, что он собирается рассказать своему альфе и позвонить в национальную полицию и пожарную службу, если Чимин не ответит в течение трех часов. Временная метка последнего сообщения указывает на то, что у него осталось четыре с половиной минуты до крайнего срока. Чимин скулит от страха, но Сокджин быстро утихомиривает его. — Что бы ты ни делал, не разбуди Юнги из его дрёмы. Он был угрожающим, я только недавно смог обмануть его и заставить поспать, — шипит бета, звуча уставшим. Поскольку Чимин начинает отменять масштабную спасательную операцию, начатую Чонгуком и, возможно, половиной доступных экстренных служб в Сеуле, он остается в недоумении, что именно Сокджин сделал с Юнги, чтобы заставить его потерять сознание в разгар его гона.