***
Дверной звонок раздается сразу после того, как Юнги выходит из душа, простояв под прохладными струями воды вечность, желая биться головой о кафель, пока последний из его синапсов не перестанет возвращать ему худшие моменты унижения. Он босиком, в спортивных шортах, с влажным полотенцем на плечах, но почти бежит к двери, отчаянно пытаясь оценить возможную опасность, прежде чем позволить своему омеге приблизиться к другому альфе… Блять, Юнги действительно думал, что холодного душа будет достаточно, чтобы навсегда подавить его распутную альфью сторону, но нет, это прямо как возвращение в город навязчивых мыслей. Как только дверь открывается достаточно, чтобы мельком увидеть посетителя, Юнги хочет захлопнуть её обратно. Мало помогает то, что он встречался со всевозможными красивыми альфами благодаря своей работе, общался со знаменитостями и даже встречался с ёбаным Ким Намджуном. К этому моменту он думал, что у него, в основном, иммунитет к красивой внешности, но ничто не могло подготовить его к встрече с реальностью в виде альфы — лучшего друга Чимина. — Привет, Я Ким Тэхён, — говорит мужчина с поклоном, пушистое облако красновато-каштановых волос почти бьётся о нос Юнги. Тэхен, пожалуй, самый красивый человек, с которым Юнги когда-либо не имел удовольствия встречаться. Раздражение раздувается внутри него, как дешевый воздушный шарик с водой, готовый лопнуть от малейшего прикосновения. — Я Мин Юнги. Альфа Чимина, — он почти выплевывает, кивая головой в минимальном количестве. Это слабая пародия на поклон, потому что он не собирается выпускать альфу из виду ни на секунду дольше, чем это необходимо. Брови Тэхена взлетают вверх и исчезают под челкой, и Юнги понимает, что он только что сказал, горло сжимается от ужаса. К счастью, Чимин, казалось, не слышал короткого обмена репликами, потому что в противном случае подавиться собственным языком, вероятно, было бы менее болезненным вариантом, чем то, что омега приготовил бы для Юнги. — Альфа Чимина, хах? — медленно повторяет Тэхён и выпячивает грудь. — Временный поддерживающий партнёр, я хотел сказать. Тэхён хмурится. — Верно. Временный. Юнги чувствует срочную нужду возразить, почему-то. Крепкий удар в солнечное сплетение младшего альфы должен был бы провернуть своё дело… Тяжёлая ладонь приземляется на плечо Юнги, заставляя его дёрнуться. — Полегче, — раздается тихое, протяжное предупреждение. Это Сокджин, бесполезный бета, который надел ошейник на шею Чимина и приготовил ему суп или что-то в этом роде. — Чимин-ши, твой друг пришёл навестить тебя, — зовёт Сокджин, и, почти мгновенно, Чимин пробирается к двери в вихре сирени, пахнущий так, словно он должен быть спрятан от всего мира. Омега останавливается как вкопанный где-то позади Юнги, и когда он поворачивается, чтобы посмотреть, Чимин переминается с ноги на ногу, сцепив руки перед собой, чтобы придать ему внешний вид непослушного щенка. Еще один аспект Пак Чимина, о котором Юнги никогда бы и за миллион лет не ожидал узнать. — Мне очень жаль, Тэтэ, — говорит Чимин мягким и застенчивым тоном, и Юнги не может не задаться вопросом, не является ли это игрой со стороны Чимина, его способом лепить альф в своей жизни, как мокрую глину. Он задается вопросом, сколько раз Чимин уже проделывал с ним точно такой же ход. — Течка ударила по мне очень сильно, и я забыл написать тебе. Пожалуйста, не ненавидь меня, — продолжает омега с неуверенной улыбкой. Это заставляет лицо Тэхена мгновенно смягчиться, и альфа, похоже, полностью забывает о своем позиционном поединке с Юнги. Он проходит прямо мимо него и Сокджина, хотя и с очень любопытным взглядом, брошенным в сторону беты, и продолжает заключать Чимина в крепкие медвежьи объятия. Очевидно, Тэхен имеет право прикасаться к Чимину где угодно, касаться его руками и даже метить Чимина запахом, как будто он его пара… Хватка Сокджина на плече Юнги усиливается, прежде чем он успевает начать двигаться. — Я не ненавижу тебя, я просто… Пиздец как было страшно, когда ты не отвечал на наши сообщения. Мы даже не знали твоего адреса, и мы никак не могли узнать, что с тобой случилось. Мы собирались заставить клоунов из КББО выдать адрес альфы и потом прийти сюда с Хоби-хёном с поднятыми вилами. Чимин слегка кашляет. — Красивый бета позади тебя — клоун из КББО, просто чтобы ты знал. Тэхён развернулся, его щёки становятся здорового розоватого оттенка в течении нескольких секунд. Хватка Сокджина на Юнги немного ослабляется, поскольку бета становится явно отвлечённым. Чимин выдыхает через нос и, кажется, испытывает облегчение от того, что внимание было благополучно направлено в другое место. — Итак, ты хочешь остаться на поздний обед или ранний ужин, Тэхён? — спрашивает Чимин, хлопая в ладоши изо всех сил. Этот звук ещё долго звучит в ушах Юнги, как какое-то зловещее предзнаменование.***
На ужин Тэхен действительно остается. Энтузиазм, с которым он принимает предложение, не остается незамеченным, но Чимин решает ничего не говорить. Сокджин кормит альфу самыми вкусными кусочками свинины, в то время как Юнги сидит в тихой агонии и выглядит так, будто пытается вернуть себе личность альфы, которая выскользнула из его уха, как покрытый коркой шарик воска, в какой-то момент его гона. Всё это испытание похоже на кошмарный семейный ужин, когда Тэхен неловко сжимает локоть Чимина, Юнги смотрит на точку, где их тела соединяются с ядовитой интенсивностью, а Сокджин выглядит так, будто хочет взъерошить волосы Тэхена и, возможно, съесть его живьем постфактум. Чимин не может винить бету — Тэхен от природы покорный и поразительно красивый, и он даже с честью прошел проверку Холли, когда котенок подошел понюхать его руку и почти сразу начал мурлыкать. Несмотря на твердую и непоколебимую неприязнь Чимина к Сокджину, небольшое отвлечение от этой зарождающейся напряженности между его лучшим другом и его правительственным агентом приносит облегчение Чимину. Поэтому он не говорит ничего остроумного, даже когда Сокджин отпускает ужасные шутки и чрезмерно интересуется, где Тэхен сделал химическую завивку и какой у него любимый вид кардигана. Это раздражает и заставляет Чимина издавать рвотные звуки, но он сидит тихо только потому, что ему снова чертовски странно с Юнги. Он почти вернулся к своему обычному, язвительному «я», запах Юнги витал в его комнате, а бета занимался всем, чтобы убедиться, что Чимин может держаться подальше и оправиться от своей течки в относительном покое. Конечно, он слышал некоторые звуки: Юнги кряхтел и пыхтел так, что казалось, будто он трахает подушку (что, вероятно, так и было), но он мог отмахнуться от этого как от незначительного раздражения, точно так же, как вся его жизнь превратилась в недовольство за одну ночь, когда пришло это чертово письмо. От чего он не может так легко отмахнуться, так это от того, как его желудок переворачивается вокруг собственной оси всякий раз, когда альфа хотя бы дышит в его сторону. На него слишком сильно влияют микровыражения на лице Юнги и то, как его запах колеблется после гона, гормоны и феромоны ищут свой нормальный баланс. Всякий раз, когда разговор заходит слишком близко к Чимину или Юнги, он пытается увести тему с помощью каких-нибудь вымученных шуток и перевести разговор на другую тему. Если кто-то и замечает его усилия, то не обращает на это никакого внимания. — Как Гук поживает? — Чимин спрашивает сразу после того, как Тэхён выносит на обсуждение тему запаха Чимина, делая ему комплимент, из-за чего Юнги трясётся на своём сиденье и Сокджин выглядит полностью настороженным снова. Тэхён кажется очевидным, квадратная улыбка растягивает его челюсти широко: — Ах, Чонгук в порядке. Когда ты ещё был без вести пропавшим, он угрожал выйти за дверь и искать тебя по всему городу. Хосок-хёну пришлось быть довольно строгим с ним, и это заставило его чувствовать себя реально виноватым… Ты же знаешь, какой он, — добавляет Тэхён со вздохом. — Чонгук много плакал, но ставлю на то, что по крайней мере половина из его слёз были крокодильими, просто чтобы заставить нас чувствовать себя ещё хуже, так что не волнуйся. Вопреки инструкциям Тэхена, Чимин чувствует себя очень плохо из-за возможного создания напряженности между счастливой парой. Хосок не из тех, кто дисциплинирует свою пару, по крайней мере, за пределами спальни, поскольку Чимин видел Чонгука на коленях перед Хосоком только один или два раза. Даже это было в начале их отношений, когда омега постоянно подталкивал и расширял свои границы, чтобы увидеть, когда Хосок нажмет на тормоза и станет столь необходимой страховочной сеткой для своего беспокойного и рассеянного партнера. Чонгук, с другой стороны, ненавидит, когда ему в чем-то отказывают или когда у него что-то отнимают. Он был очень разборчив в вещах с тех пор, как был щенком, а это значит, что потеря одной из его ценных вещей, а затем отказ от нее очень легко и взрывоопасно вывели бы младшего омегу из себя. Это вдвойне хуже, так как все это испытание можно было бы легко предотвратить, если бы Чимин был достаточно последователен, чтобы отправить одно текстовое сообщение, или попросил Юнги справиться с этим вместо него, если уж на то пошло. Теперь, когда Чимин думает об этом, Юнги тоже кажется немного виноватым из-за этого, ковыряясь в еде с кислым выражением на своем кукольном личике. После ужина Сокджин объявляет, что идет домой, чтобы погрузиться в работу, которую он пропустил из-за выходок Юнги, угрожая прислать обширный счет, чтобы получить компенсацию за потерянное время. По пути к двери он совершенно случайно хватает Тэхена сзади за свитер и тащит его за собой, потому что «этим двоим нужно поработать над какое-каким дерьмом», цитируя слова беты. И, может быть, это еще и потому, что Сокджин хочет получить возможность запугать Тэхена, чтобы тот дал ему свой номер телефона. Казалось бы, все хотят Тэхена, но альфа очень разборчив в том, с кем он встречается. Чимин не уверен, что у Сокджина есть шанс, но опять же, его друг довольно открыто подыгрывал флирту беты, что редко можно увидеть. Сокджин и сам до смешного привлекателен, так что, возможно, они все-таки были бы хорошей парой. Не то чтобы Чимин надеялся, что они будут вместе или что-то в этом роде. Когда за ними закрывается дверь, Холли протестующе мяукает, как будто он беспокоится, что его основные хозяева просто продолжат пренебрегать им. Юнги подхватывает котенка на руки и несколько раз успокаивающе гладит его по голове, в то время как Чимин смотрит на руку альфы, скользящую по шерсти, элегантно изогнутую в суставах. Ни один из них не прилагает никаких усилий, чтобы что-то сделать или куда-то пойти. Кажется, они понимают, что им, вероятно, следует поговорить, нужно что-то сделать, чтобы снять огромное давление, которое накапливалось между ними в течение нескольких дней, потрескивая, как нагретый озон. Но Чимин не может придумать, что сказать, может только сексуально съесть мандарин и надеяться, что этого будет достаточно, чтобы Юнги взорвался за них обоих. К сожалению, этот эксперимент оказался полным провалом. — Не знал, что Тэхёну нравятся и беты тоже, но он казался в полном восторге от Сокджина, — медленно говорит Чимин, качая головой, изображая веселье, или нежность, или какую-то другую человеческую эмоцию, кроме чистого ужаса, поскольку больше ничего не остается, как заполнить зияющую пустоту между ними пустой болтовней. — Ну, Джин-хён особенно настойчивый бета. И он довольно красивый тоже, — Юнги отвечает немного более горько, выворачивая предыдущие слова Чимина против него же. — Я только сказал это, чтобы подразнить Тэхёни, я не заинтересован в… — Чимин прекращает говорить и громко глотает. Конфликт — всегда легкое решение, выход из ситуации. — И почему я здесь пытаюсь задобрить твой собственнический альфий мозг? Я мог бы пойти и трахнуть Сокджина завтра, если мне так захочется. — Хочешь ли ты в таком случае трахнуть Сокджина? — спрашивает Юнги хриплым голосом. Изгиб его губ сардонический, но в глазах альфы горит что-то ещё более зловещее. — Нет, я не хочу трахать его, — отвечает Чимин невозмутимо, голова высоко поднята, несмотря на его необузданные мысли. — Ещё не пал так низко. Но он мог бы, не так ли? Опуститься так низко, что его пришлось бы спасать целой гребаной бригаде экскаваторов. И это самая страшная часть всего этого — что бы это ни было. Чимин мельком видит своё отражение в зеркале в полный рост у двери. Его кожа немного покраснела от теплой погоды, на скулах ярко-розовые пятна, похожие на точки румян. Глаза Юнги немного выпучиваются, когда он смотрит на Чимина. — Ты мог пасть…? Что ты только что сказал? — спрашивает альфа, нахмурившись. — Я сказал это вслух? — с невозмутимым видом говорит Чимин, выбирая оскорбления снова, вырывая себе могилу ещё глубже. — Сказал, — медленно отвечает Юнги, окончание глагола липкое, как пудинг. Течка у Чимина закончилась, и у него нет оправданий, ему не в чем винить, кроме самого себя — но он все еще хочет, остается таким сырым и нуждающимся после еще одной течки без завершения. И Юнги прямо там, ходячий узел. Чимин мог воспользоваться этим, мог использовать Юнги, чтобы выплеснуть часть своего разочарования. — Почему ты смотришь на меня так, Чимин-а? — Как? — выдыхает Чимин. То, как Юнги говорит его имя каждый раз, так интимно… Это заставляет Чимина рассыпаться на кусочки, а затем собираться обратно в неправильном порядке. — Как будто ты хочешь разорвать мою шею и выпить моей крови, — утверждает альфа, его нижняя губа трясётся. Чимин хотел бы прямо сейчас превратиться в пыль, превратиться в хлопья, как Человек-паук, и не оставить после себя никаких следов. — Неужели так плохо? — спрашивает Чимин вместо, его слова, пустые и громкие, звенят в пространстве комнаты. Юнги подходит ближе, и Чимин только после осознаёт, как близко они уже находились, достаточно близко, чтобы вцепиться друг в друга, чтобы страстно целоваться, чтобы практиковать броски дзюдо. Это почти идеальная инсценировка того момента, когда Юнги вышел из своей комнаты гона. Холли начинает ёрзать, и Юнги опускает его на пол. Его нежные вздохи коснулись правой щеки Чимина. Котёнок убегает к своей тарелке с едой, и потом есть только двое из них, в тонкой одежде и с невольно раскрытыми душами. Чимин не понимает, что случилось. Не понимает ничего. — Прости, что поцеловал тебя в течку. Это было ошибкой, — шепчет Чимин, просто потому что он чувствует обязанность сказать что-то. — Я знаю, щенок. Не важно. — Мне жаль, что из-за меня у тебя начался ранний гон. Юнги наклоняет голову, слегка сморщив нос. — Я более чем уверен, что это была моя вина, гораздо больше, чем твоя. — Почему я заставил твой гон начаться? — выдавливает Чимин. — Будь честным со мной хоть однажды, и, может быть, мы можем вернуться к тому, как у нас дела шли до этого, к пожеланию друг другу преждевременной кончины и множеству жвачек, прилипших к нашим подошвам. Юнги клацает зубами в воздухе, его клыки сверкают белизной. У него красивые зубы. — Ты хочешь, чтобы я был честным с тобой, Чимин-а? Ты правда этого хочешь? Чимин решительно кивает. Он фокусирует взгляд на серебряной серёжке, висящей на мочке уха Юнги, для него сейчас будет слишком смотреть в глаза альфы. — Я хочу… Ты заставляешь меня хотеть укусить и повязать тебя. Ты был прав всё это время, Чимин-а. Я просто грязный альфа, как остальные, — признаёт Юнги, тяжело дыша через нос. — У меня нет права быть чьим-то поддерживающим альфой. Чимин чувствует головокружение от власти, которую он имеет над ним, поэтому хватает концы шнурка на шортах Юнги и тянет, пока ткань не затягивается вокруг талии альфы. Он держит Юнги так, как будто держит альфу на коротком поводке. Юнги, кажется, не может убрать руки Чимина, просто смотрит в точку соприкосновения остекленевшими глазами, когда полное поражение накатывает на него кислыми, кожными волнами. Чимин тянет, просто чтобы посмотреть, что произойдет, и Юнги придвигается еще ближе. Они совершенно одинакового роста, розовые губы Юнги идеально ровные. Воздух поступает из легких Чимина в легкие Юнги, а затем обратно, пока не останется кислорода, которым можно поделиться. Это сладко и удушающе. И Юнги так близко, наклоняется, раздувая ноздри, чтобы принюхаться, а Чимину так нужно подставиться. Его руки настолько липкие от пота, что шнурок соскальзывает, и руки бесполезно болтаются по сторонам. Глаза Чимина полуприкрыты, голова наклонена, чтобы принять все, что Юнги готов ему дать. Альфа делает последний шаг, что означает, что между ними больше нет даже молекул, и Чимину некуда бежать, хотя убегать — последнее, о чем он сейчас думает. — «Не целуй меня, не целуй меня», — повторяет Чимин в своей голове, потому что это было бы слишком тяжело вынести. Юнги этого не делает. Его руки обхватывают талию Чимина чуть ниже края его фиолетового свитера, где его кожа обнажена и горяча, притягивая его вплотную к своей груди. Руки скользят еще ниже, обхватывают бедра Чимина сзади, безмолвный сигнал подпрыгнуть. Ноги Чимина обвиваются вокруг талии альфы для поддержки, а затем они куда-то движутся, возможно, к дивану. Чимин вдыхает аромат Юнги прямо из источника, и он такой сладкий и приятный, что делает его влажным за считанные секунды, хотя его течка закончилась всего день назад. Юнги, должно быть, чувствует влажность через одежду, тоже должен чувствовать её запах. Чимин хнычет от легкого жгучего смущения от того, насколько он легкодоступный, но потом снова чувствует полувставшее возбуждение Юнги своим животом, всего через несколько мгновений после того, как его гон закончился. Как будто выносливость ничего не значит для них в этот момент. — Сокджин, вероятно, не об этом думал, когда просил нас поработать над нашим дерьмом, — мычит Чимин, когда его кладут на мягкую поверхность. Он всё ещё не уверен, диван ли это, или чья-то кровать, его на самом деле не очень-то это и заботит. Юнги уже карабкается на него, спортивные шорты висят низко на его бёдрах, но Чимин видит, что лицо альфы сильно сморщилось. — Хватит говорить о Сокджине, — напряжённым голосом говорит Юнги, обернув руку вокруг талии Чимина, чтобы держать его прижатым к кровати. — И что ты мне сделаешь, если не прекращу? — выдыхает Чимин. Так сильно пахнет им, и он наконец-то осознаёт, что они на его собственной кровати, окружены всеми вещами, которые он использовал во время течки. — Я… Я не знаю, — альфа стискивает зубы, увязнув по колено в какой-то внутренней борьбе или, возможно, в полном экзистенциальном кризисе. Но Чимин чувствует себя жестоким, чтобы заботиться, слишком равнодушным к страданиям Юнги, чтобы испытывать настоящее сочувствие. Он приподнимает бедра и прижимается к эрекции Юнги. Он тоже твердый, его нижнее белье намокает с обеих сторон. — Ты собираешься трахнуть меня, как грязный альфа, которым ты себя назвал? — Блять, Чимин, просто захлопни свой рот уже, — умоляет Юнги. Внешняя оболочка вежливости откалывается огромными кусками. Чимин впивается пальцами своей свободной руки в бок Юнги, заставляя альфы вздрогнуть и зашипеть. — Всю мою течку, каждый момент я умолял тебя прийти. Но ты не приходил, а, хён? Оставил меня таким пустым, и мне пришлось взять всё в свои руки. Юнги рычит, звук прокатывается по его телу. Чимин выгибает своё тело, поднимая поясницу в кровати, чтобы найти твёрдого Юнги снова. В этот раз самообладание альфы пошатнулось, и его руки хватаются за низ свитера Чимина, тянет его выше, выше, вверх, пока он не скатывается вокруг шеи. Это безумное событие, они вылезают из своей одежды, как две гусеницы, готовые претерпеть метаморфозу. Грудь Юнги широкая и бледная, когда он зажимает Чимина снова. Его тело — комбинация твердого и мягкого, из-за которой текут слюнки, так сильно подходит его милому лицу. Чимин также чувствует мокрую дорожку на своём бедре. Посмотреть вниз было фатальной ошибкой, о которой он не может пожалеть в полной мере: член Юнги твёрдый и капающий между его ног. Он большой и венистый, и у него яркая порозовевшая головка. Даже когда его узел совсем не набух, нет вопроса по поводу сабгендера Юнги. — На что смотришь, щенок? — мрачно спрашивает Юнги. Звук пронзает Чимина прямо сквозь грудную клетку. Чимин жалеет, что не перевернулся, чтобы не столкнуться с Юнги лицом к лицу. Что он может притвориться, что это любой из его бессмысленных половых актов. Вместо этого он должен встретиться с глазами Юнги, с похотью в них, которую он вложил туда сам, своим ароматом и дразнящими словами. — Я думал, что ты будешь маленьким, — говорит Чимин. — Думал, что едва ли что-то почувствую после всех моих дилдо. — О, да? — фыркает Юнги, и внезапно появляется рука на ягодице Чимина, раскрывая его. Запах смазки удушающий, он заставляет Юнги подавиться слюной. — Собираешься лежать там красиво для меня, пока я доказываю, что это абсолютно не тот случай? — урчит Юнги. Чимин слишком хорошо сыграл роль великого соблазнителя, проиграв в своей собственной игре, пригласив альфу в Юнги в авангард. Он может только кивнуть в знак согласия. Хотя Юнги не двигает рукой, он ждет согласия, как и должен. Эта мысль заставляет Чимина сильно дрожать, зная, что даже в тисках похоти Юнги достаточно последователен, чтобы не просто нырнуть, дождаться разрешения. — Давай, глупый альфа, — говорит Чимин магические слова, те, из-за которых Юнги погружает в него два пальца со влажным хлюпом. Он сжимается вокруг проникающего от удивления, но Юнги не так просто озадачить. Пальчики на ногах Чимина поджимаются, когда альфа ищет его простату и находит её без особого усилия, нажимая на неё достаточно, чтобы заставить забытый член Чимина выпустить пару капель предэякулята на его живот. — Не готовь меня больше, чем это, — выдавливает Чимин из себя ох, извиваясь, сжимая простыню. — Я хочу почувствовать растяжение, мне нужно это, хён. — Не тебе решать такое, омега, — говорит Юнги строго и продолжает раскрывать Чимина своими лихо точными пальцами. — Посмотрим, как ты заговоришь о подготовке, когда хорошенько сядешь на мой член. Сука. Что же Чимину удалось высвободить? Где в коллекции Юнги трикотажа пастельных тонов все это время прятался такой зверь? Чимин слабо раздвигает ноги и может только желать, чтобы альфа сжалился над ним, чтобы он трахнул его так, как никогда не смог бы ни один фаллоимитатор. Что они могут сделать это и, наконец, покончить с нелепым напряжением между ними и вернуться к своей жизни. Юнги берет член Чимина в кулак, но не начинает поглаживать, просто держит большим пальцем, прижатым к его щели. Чимин быстро понимает, что он должен начать толкаться, как распутный щенок. Это так унизительно, но Чимин делает именно это, поскольку Юнги продолжает дрочить ему в нерегулярном темпе, никогда не позволяя Чимину слишком хорошо привыкнуть ни к одному ощущению. Как раз в тот момент, когда Чимин собирается кончить, его яйца напрягаются, толчки становятся беспорядочными, Юнги отпускает его член с легким раздражением. Холодный воздух ударяет по разгоряченной плоти Чимина самым резким образом, и он кричит в чистом безумии, видит белое и оттенки серого, когда почти оргазм захлестывает его, как тысячи маленьких иголок, пронзающих его тело. Его член, теперь сердито-красный и мокрый от его собственной смазки, которую Юнги использовал в качестве смазки, трогательно подёргивается и дрожит у него на животе. Чимин издаёт сухое хныкание разочарования: — Иди нахуй, Юнги, иди нахуй. В то время как Чимин всё ещё поглощен своей яростью, вызванной отрицанием, он не замечает, как Юнги без единого слова подбирается к его дырочке, засовывая внутрь самый кончик своего члена. — Ч-что? — Чимин брызгает слюной от этого слабого ощущения. — Ты готов, Чимин-а? Апельсиновая цедра и кожа превращают воздух в густую слякоть, впитываясь в подушки, смешиваясь со слезами Чимина, которые скатываются из уголков его глаз к открытому рту. Чимин кивает, прикусывая губу и, возможно, выпуская немного крови. Юнги толкается внутрь, до самого основания, пока клочок волос над его лобковой костью не трется о промежность Чимина. Требуется менее пяти толчков, чтобы провести Чимина через край нетронутым. Он кончает на себя, на свой напрягшийся пресс, впиваясь зубами в руку, чтобы лишить Юнги удовольствия услышать, как сильно этот толчок довел его до оргазма. Хотя он должен чувствовать это вокруг своего члена, должен чувствовать, как сильно Чимин сжимает его толстый член. Юнги дает ему несколько секунд передышки, но затем альфа снова начинает двигаться, глубокими, точными толчками, которые касаются простаты Чимина, которая и так невероятно чувствительна после полной течки и недавнего оргазма. Вместо того, чтобы бороться с вторжением, проще плюхнуться на подушки и просто позволить этому случиться, обхватив руками широкую спину альфы, касаясь пальцами чего-то похожего на бугристую рубцовую ткань над его лопаткой. Однако истощенный член Чимина дергается от интереса, и искры электричества проносятся по его телу всякий раз, когда Юнги намеренно двигает бедрами. Боже, он собирается кончить снова такими темпами. Чимин пытается раздвинуть ноги ещё шире, чтобы Юнги вошел ещё глубже. Это не подчинение, это он использует свое преимущество, пытается напомнить себе Чимин, но голос — слабое эхо где-то между его корой головного мозга и черепом. Чимин быстро погружается в приятное состояние, второй оргазм нарастает в его животе, несмотря на то, что он в основном мягкий, член ударяется о его бедро при каждом толчке. Узел Юнги вскоре начинает набухать, что только усиливает давление внутри него, обещая ещё больше удовольствия. Альфа тяжело дышит, всего в нескольких секундах от финиша, и Чимин… Чимин паникует. Потому что Юнги собирается повязать его. — Подожди, стой! — он кричит и выползает из-под альфы, ударяясь головой об спинку кровати так сильно, что он видит белые пятна. Даже посреди завязывания узла Юнги способен отпустить его, ясно ощущая внезапный дискомфорт. Альфа стонет, стоя на четвереньках над тем местом, где секунду назад лежал Чимин. — Нет, нет, ох, блять, — судорожно выдыхает Юнги. Он был слишком близко. Лицо альфы искажается от боли и удивления, и он обхватывает рукой основание своего члена, сжимая его, чтобы имитировать тепло омеги, но уже слишком поздно. Член Юнги дергается у его живота, сердито-красный, и извергает печальные струйки спермы на простыни и на него самого. Разрушенный оргазм, вместе с прерванным завязыванием узла, заставляет альфу выть и содрогаться, и Чимин может только таращиться на него в ужасе и чувствовать боль другого в своем собственном животе вместе с остатками его собственного оргазма, который был отвергнут в последний момент. — Мне жаль, я просто не мог… — пытается объяснить Чимин, сжимая ноги вместе, пока смазка продолжает выливаться в унижающих количествах. Мысль о том, что он бы застрял с Юнги на неизвестное время, так близко и податливо… это было бы просто слишком. — И чем я, сука, думал? — ахает Юнги, слюна капает с уголка его рта. — Блять, Чимин, мне так жаль… Чимин обнимает своё голое тело, сворачиваясь в крохотный трясущийся калачик. Юнги пятится с поднятыми руками, тянется за одеждой, и по какой-то причине, это только усиливает панику Чимина, заставляет его почти задыхаться. — Не уходи, — он выдавливает из себя так тихо, что почти не слышит себя сам. Но Юнги так и поступает. Он прекращает двигаться, стоя на коленях на кровати с боксерами в руках. — Останься… Я не хочу быть в одиночестве сейчас. Юнги хватает прядь своих потных волос и дергает, как будто хочет вырвать её с корнем. — Что я могу сделать для тебя, Чимин-а? — он спрашивает, или, на что больше похоже, умоляет. — Просто останься, — повторяет Чимин ещё раз. Юнги берет одеяло Чимина, то, которым он пользовался во время течки, и молча оборачивает вокруг его плеч, окутывая его собственным запахом. Альфа сидит на почтительном расстоянии, прислушиваясь к дыханию Чимина, которое становится более ровным в тишине комнаты. У них нет зрительного контакта, нет физического прикосновения. Но по какой-то причине Чимин никогда не чувствовал себя ближе к кому-либо, чем к Юнги.