***
Тэхен, кажется, слушает истории Чонгука с легкой пьяной завистью, потягивая свой третий напиток за ночь. Это явный признак того, что в настоящее время у альфы нет никого, с кем можно было бы активно удовлетворять его высокое либидо. Чонгук и Хосок очень много экспериментируют и чувствуют себя комфортно друг с другом, и Чимин точно знает, что их другу альфе нравится представлять себя в подобных затруднительных ситуациях, даже несмотря на то, что у него не так много опыта. Самого Чимина обычно не беспокоят странные приключения Чонгука — он относится к ним с большой долей скептицизма, поскольку младший омега известен тем, что раздувает всё до предела. Но некоторые вещи в этой ночи: стремление Тэхена устроить свидание с Сокджином, странные побуждения Чимина постоянно держать Юнги в поле зрения… Это просто странная ночь, и восторженные рассказы Чонгука заставляют его голову кружиться от неизвестных эмоций. Чонгук заканчивает свой рассказ о том, как Хосок связал его и завязал глаза, чтобы подразнить игрушками, которые он не мог предугадать. Глаза Тэхена блестят интересом, но Чимин дрожит с головы до ног. Он плавно скрывает свою реакцию за краем бокала с сангрией, которую они приготовили из остатков вина. — Чимин-хён, — внезапно говорит Чонгук, фокусируя свои миндалевидные глаза на нём. Сейчас, когда Юнги точно вне поля зрения, его уверенность полностью восстановилась. — Твой альфа довольно мужественный, я должен отметить. Чимин морщит нос. — Как мы перешли с темы жалюзи на Мин Юнги? — Ну, это точно не ложь, — встревает Тэхён, нисколько не помогая. — Я понимаю, почему он тебе нравится. — Он мне не нравится, — говорит Чимин слишком громко. — Это просто была ошибка, оба из нас были не в себе после проведения течки и гона без партнёра, в одиночестве, и это просто случилось, одноразовая акция, вы же понимаете. Чонгук и Тэхен обмениваются тяжёлыми взглядами, из-за которых Чимин чувствует себя очень отстраненным. — Это было просто сексуальное неудовлетворение, не более того? — говорит Тэхен вопросительным тоном, его челюсть подергивается в чём-то, что несколько похоже на ухмылку. — Тогда почему он здесь сегодня вечером? — спрашивает Чонгук. Чимин раздраженно вздыхает: — Потому что вы, два идиота, потребовали встречи с ним. — Ты мог бы легко проигнорировать нас, мог бы даже никогда не говорить ему о просьбе. Пак Чимин, которого мы знаем, безусловно, сделал бы именно это, — утверждает Чонгук спокойным голосом. Тэхен кивает в знак согласия, вращая свой бокал с напитком длинными пальцами. — Мы всё ещё помним, когда ты встречался с тем парнем Хёнджином почти два года, и мы встретились с ним сколько? Полтора раза? Второй раз был случайным, могу я добавить. — Это было по–другому, — кричит Чимин, — мы были моложе, и у меня никогда раньше не было отношений, ты не можешь сравнивать это с Юнги-хёном... Оправдания звучат глупо даже для его собственных ушей. Но Чимин не знает, что ещё можно сделать, кроме как дать отпор, не знает, что он даже пытается скрыть. За последнюю неделю были странные ситуации, которые не давали ему спать по ночам и снова и снова прокручивались в его голове с разными исходами. — Чимини-хён, — мягко говорит Чонгук, прерывая его сбивающие с толку мысли. Он кладет свою татуированную руку на плечо Чимина, успокаивающе сжимая. — Ты слишком поспешил со своим альфой. Почему бы тебе не сделать шаг назад и не попробовать что-нибудь более простое, что-нибудь менее сексуальное. Может быть, просто встать на колени или позволить ему покормить тебя? Паника нарастает за грудиной Чимина при мысли о выполнении таких омежьих действий, подчинении без обещания удовольствия, чтобы снять худшую остроту стыда. Чонгук продолжает болтать, не обращая внимания на внутреннее смятение Чимина. — Это не всегда должно быть связано с сексом, это может быть связано с чувством безопасности, защищенности и любви. Речь идет не о том, чтобы подчиниться альфе "для своего же блага", как, похоже, думает КББО, а скорее о том, чтобы отпустить всё на ваших собственных условиях, предоставив альфе ровно столько свободы действий, сколько вам удобно. Я могу говорить только за себя, но когда я чувствую нервозность и беспокойство, нет ничего другого, что могло бы мне помочь, кроме как пойти к Хосок-хёну и позволить ему направить меня в более спокойное русло. Иногда жаждать такого внимания — это нормально и не признак слабости. Слова Чонгука настолько нелепы, что Чимин ловит себя на том, что тупо кивает им, его воображение разыгрывается всеми худшими способами. Чимин на полу или на кровати, красивые руки Юнги на его подбородке, приподнимают его, чтобы он встретился со своими ещё более красивыми глазами. Мягкие слова Юнги заманивают его в то туманное место, которого он обычно достигает во время особенно интенсивного секса. Чувствуя себя таким парящим, отстранённым и каким-то образом всё ещё идеально приземленным. Чимин прерывает свой кивок и превращает инерцию в покачивание головой. — Я думаю, он немного смущён, — говорит Тэхён. — Давай поговорим о чем-нибудь другом, — соглашается Чонгук. Тэхен хихикает, внезапно взволнованный. — Я знаю, мы должны проверить, что говорит Naver о новом парне Чимина. Может быть, у него был скандал с кумиром или что-то в этом роде!***
По дороге домой слова Чонгука продолжают преследовать Чимина, прокручиваясь в его голове снова и снова. Слова проникают ему под кожу, пробуждая фантазии и страхи, о существовании которых он даже не подозревал. Конечно, он жаждал этого, время от времени у него были эти короткие вспышки и позывы встать на колени, быть хорошим. От них было легко отмахнуться, поскольку иррациональные маленькие мысли порождала доисторическая часть его мозга, ещё не атрофированная в результате эволюции. Как аппендикс или копчик, но внутри его головы. Когда Юнги приходит отдать ему ошейник по утрам, Чимин часто испытывает странную волну удовлетворения. Когда Юнги кладет еду ему на тарелку и призывает его хорошо питаться, Чимин хочет никогда не переставать есть еду, приготовленную руками альфы. Но теперь, когда Чонгук поднял эту тему, он не может думать ни о чем другом, кроме как о том, каково было бы ненадолго позволить этому желанию овладеть им и просто плыть по течению. Он также думает о странном моменте напряжения, который они пережили на балконе, когда глаза Юнги сверкали, как Млечный Путь, а кончик его носа порозовел от алкоголя. Юнги выглядел так, как будто он что-то скрывал, действия или слова, но Чимин струсил, прежде чем смог снять защиту альфы несколькими опытными движениями. Он мог бы сделать это так легко. Юнги бы ни капельки не сопротивлялся. Чимин давно определил, что ни за какими действиями Юнги нет злонамеренности, альфа категорически не способен причинить преднамеренный вред. Это не обязательно облегчает общение с Юнги, и это не делает Чимина готовым отдать всю свою жизнь в руки альфы, но и заставляет задуматься. Заставляет интересоваться. — Помнишь, что ты сказал мне в первый день? — спрашивает Чимин, слегка ударяя кончиками пальцев по краю ошейника, потому что он, очевидно, не может с собой ничего поделать. Юнги вопросительно мычит, заставляя Чимина нести разговор на своей плохо подготовленной спине. — Когда ты впервые надел на меня ошейник? — продолжает Чимин с выдохом. Вагон метро почти пустой, поскольку это один из последних рейсов ночью. Он немного пахнет антисептиком, и на одном из мест спит пьяный бизнесмен, довольно далеко, чтобы услышать. — Да? — говорит Юнги, звуча немного отстранённо. Он ковыряет край сиденья длинными тонкими пальцами. — Ты с-сказал, что мне не придётся подчиняться больше чем… — омега болезненно сглатывает. — Пока я не захочу. Юнги выравнивается на сиденье, как будто кто-то воткнул в его спину стальной стержень. Рот альфы слегка приоткрылся, его губы выглядят розовыми и увлажнёнными. — И сейчас? — спрашивает альфа бездыханно. — Я просто думал о кое-чём, что Чонгук сказал мне, вот и всё, — уклоняется от ответа Чимин, фокусируя взгляд на частично оторванной рекламе рядом с дверью. — О кое-чём, что сказал Чонгук? — повторяет Юнги , его способность формировать слова самостоятельно, похоже, утеряна. Чимин чувствует себя тупым и маленьким. — Он говорил о тех же вещах… Вещах, которые ты упоминал, что делал с другими омегами. Юнги не отвечает, он ждёт, пока Чимин заставит остальные слова слететь с его губ, вероятно наслаждаясь страданиями Чимина. Ох, как же он ненавидит альфу в этот момент. — Ты знаешь, вещи для тренировки. П-подчи… Последнее слово застревает в горле Чимина, как будто он пытается съесть целый киви вместе в кожурой. — Чонгук сказал, что нам не нужно пока заниматься сексом, — говорит Чимин быстро и тихо, сливая слова в одно специально. Он делает глубокий вдох, когда поезд заезжает на тихую станцию. В объявлении говорится, что сходить надо в сторону правой руки. Слава богу, никто не садится в их вагон. Чимин бы не выдержал неловкое молчание сейчас. Юнги издает тихий смешок, когда двери закрываются со взрывом воздуха. Это больше похоже на сухой кашель, чем на что-либо другое. — Я даже не знал, что об этом идёт речь. — Она и не идёт, - почти огрызается Чимин. — Но у нас ещё есть месяцы впереди. И всегда есть вероятность, что... — его слова трогательно замирают, и воздух между ними становится неподвижным и плотным. Юнги встает. Они выходят на следующей остановке. —Ты действительно хочешь, чтобы я доминировал над тобой? Ты уверен? Задумчивый взгляд альфы вызывает дополнительные, не менее актуальные вопросы: Ты поскользнулся на пустой пивной бутылке и где-то ударился головой? Инопланетяне заменили твой мозг мозгом Чонгука? Чимин чувствует себя нелепо под пристальным взглядом Юнги. Но он также не знает, как жить дальше так, как жили они. Всё, что они делают, кажется быстрым решением, временным решением, скрепленным клейкой лентой и жевательной резинкой. Они делают это, хотя на самом деле им потребовался бы суперклей промышленного класса, чтобы исправить разрушающийся хаос, через который они пробираются. Действительно ли Чимин просит Юнги вести себя как альфа, как его альфа, как он должен был делать с самого начала? В надежде, что это как-то исправит ситуацию, сделает Чимина более комфортным в его собственной шкуре и их трагически подходящей одежде, и ошейнике, который выглядит чертовски уродливо, но является необходимостью в том гребаном обществе, в котором они живут. Они прибывают на свою станцию, ближайшую к дому Юнги, потому что Чимин живет с ним против его воли, факт, о котором он, кажется, забыл в последнее время. Чимин качает головой, вдыхая затхлый воздух, пропущенный через пыльные фильтры, нейтрализующие запахи. Когда они поднимаются обратно на первый этаж, Чимин понимает, что так и не ответил на вопрос Юнги. — Я хочу попробовать. Посмотрим, заставит ли это меня чувствовать себя по-другому, — говорит он. Юнги понимает контекст и кивает. Они идут бок о бок, одинаковыми короткими шагами, плечи почти соприкасаются, но не совсем. Это недолгая прогулка домой. В дом Юнги. В то место, где Чимин очень временно проживает. — Как по-другому? — спрашивает Юнги после нескольких мгновений молчания. Его голос пугающе ровный, как будто он снова держит слова внутри, чтобы избавить Чимина от чего-то, заставить Чимина меньше чувствовать, что он взрывается маленькими последовательными взрывами, пока от его личности и самоощущения ничего не останется. Уменьшите вероятность того, что он первым нападет на губы Юнги, когда это давление неизбежно снова усилится и разварится, как макароны в слишком большом количестве воды. Чимин говорит, что ему нужно придумать хороший ответ, и Юнги не лезет не в свое дело. Однако альфа украдкой бросает на него несколько взглядов всякий раз, когда желтоватый свет уличных фонарей падает на лицо Чимина под определенным углом. При резком освещении его лицо должно выглядеть изможденным и непропорциональным, как на картине кубиста. Альфа открывает дверь для Чимина, и их обдает приятным кондиционированным воздухом. — Это из-за того, что твои друзья дразнят тебя, называют меня твоим парнем и все такое? Ты знаешь, я так не думаю, я ничего не жду от тебя, Чимин-а. Маленький светодиодный экран показывает, что в данный момент лифт поднимается на самый верхний этаж, поэтому это может занять некоторое время. Чимин нетерпеливо прищелкивает языком. — Не все касается тебя, хен. Это касается меня. Юнги кивает, как будто понимает, хотя, возможно, и не смог бы. Вероятно, было бы намного проще прижать Юнги к стене и одним махом стянуть с него джинсы и нижнее белье, ослабить потрескивающее давление между ними, когда оно становилось невыносимым. Он, вероятно, должен это сделать, должен отсосать Юнги и покончить с этим. Но он этого не говорит, не ведет себя соответственно. Лифт прибывает с металлическим жужжанием, а затем начинает свое путешествие обратно вверх, поднимаясь по этажам со скоростью улитки. 1–2–3–4–5… Чимин думает, что он выглядит симпатично в помятом зеркале, похоже, он подходит прямо рядом с Юнги, единственным альфой, который даже красивее его. Юнги лениво моргает, но его челюсть сжата, а губы изогнуты внутрь, что очень типично для него, не совсем полная улыбка, но что-то, призванное успокоить Чимина. Их глаза то и дело случайно встречаются в зеркале. Или, может быть, это сделано намеренно. Двери лифта открываются с электронным голосом, объявляющим об их прибытии, и Чимин мгновенно сталкивается со странным зрелищем. Высокий мужчина только что вышел из квартиры Юнги, одетый в нечто вроде импровизированной пижамы с носками и шлепанцами. Все в осанке и внешности незнакомца кричит об уверенном вожаке, даже когда на его брюках нарисованы щенки, а очки немного криво сидят на переносице. Юнги перестает дышать, глаза расширяются от ужаса, когда незнакомец приближается, засунув руки в карманы своих свободных брюк. На его лице начинает расплываться яркая улыбка, и теперь Чимин узнает в нем мужчину с фотографий Юнги в рамке. Он просто старше, красивее и гораздо менее тощий. Чимин улавливает запах мужчины, который не похож ни на что, что он когда-либо нюхал. Это напоминает ему старую университетскую библиотеку, в которой есть читальные залы с индивидуальными столами из красного дерева для каждого посетителя. Он определенно альфа, слои мужественности заметны под мягким слоем пожелтевших книг и приглушенных голосов. — Ясно, теперь картинка идеально сложилась, — заявляет альфа, не сводя глаз с Чимина. — Намджун-а, — ворчит Юнги, его голова повернута в сторону, чтобы скрыть выражение своего лица от Чимина. Он делает шаг вперед, как будто загораживая Чимина от взгляда мужчины. Тщательное исследование Тэхёна в кои-то веки пригодилось, так как имя вызывает узнавание у Чимина. — О, Вы, должно быть, Ким Намджун, Вы с Юнги-хёном… — Встречался, да, — говорит Намджун излишне громким голосом. — Я удивлён, что он упомянул моё имя. Хён, кажется, не очень хотел, чтобы мы с тобой встретились, так как мне было запрещено входить в дом сразу после того, как Вы переехали. Челюсть Чимина падает на пол с воображаемым стуком, и Юнги останавливается, идя вперед. Возникает мгновенный эффект домино: Чимин врезается плечом в плечо Юнги, и они оба пошатываются. — Я собирался сказать ”коллега", но я думаю... Я думаю, это тоже подойдёт, – выдавливает Чимин. Юнги смотрит на Чимина через плечо, взгляд дикий и немного отчаянный, а также немного убийственный, хотя легко догадаться, что последняя эмоция предназначена Намджуну, который только продолжает улыбаться. — Твой бывший парень у тебя на побегушках, когда нужно покормить твоего кота? — Чимин пытается говорить озорным тоном, но по какой-то причине это выходит немного вяло. Юнги яростно трясет головой, но у Намджуна уже есть ответ наготове. — Юнги купил квартиру в том же здании, где живу я, просто чтобы продолжать пользоваться моей добротой. Чимин действует раньше, чем думает, что становится для него вполне обычным делом, и встает перед Юнги, как живой щит, немного откидывая подбородок назад, чтобы продемонстрировать свой ошейник, показывая, что предпочтение Юнги отдаёт ему. Серьёзно, Чимин? Ким Намджун объективно сексуален, весь в мускулах, с ямочками на щеках и привлекательным ароматом альфы, и если это тип Юнги, у Чимина нет ни единого, блять, шанса. Не то чтобы Чимин хотел получить шанс, но чисто гипотетически. Юнги подходит и встает рядом с Чимином, рука зависате у него за поясницей, но не совсем касается. Чимин инстинктивно наклоняется к раскрытой ладони, и Юнги, не теряя времени, обхватывает пальцами бок Чимина, чуть ниже ребер. — Вы двое определенно стоите друг друга, — фыркает Намджун. — Кстати, милые наряды. — Спасибо, — говорит Чимин. Его голос холоден, как сталь. Намджун слегка прищуривает глаза. — Я, возможно, разбил миску для воды Холли. Она выскользнула у меня из рук и упала в раковину, но, думаю, наверху всего пара трещин... Внезапно Чимин чувствует щипок на мягкой коже своей талии, достаточно сильный, чтобы заставить его вздрогнуть даже через одежду. Юнги довольно решительно начинает провожать их до двери, заставляя Чимина чувствовать себя огромной куклой, свисающей с его бока. — Это не имеет значения, у него есть другие миски, — бормочет Юнги, набирая код. — Не забудь о завтрашней встрече, хён. О, и было приятно познакомиться с Вами, Чимин-ши, — кричит им вслед Намджун, но Юнги уже закрывает дверь со значительной силой. — Он мне вроде как нравится, — лениво замечает Чимин, снимая обувь, хотя раздражение всё ещё бурлит у него под кожей. На самом деле он не имеет в виду именно это. Или, может быть, это делает рациональная часть его мозга. — Ты рассказал ему обо мне? — Чимин продолжает, в то время как Юнги остается молчаливым и несчастным. — Да, рассказал, — признаётся Юнги. — Мы всё ещё хорошие друзья. Чимин мычит, присаживаясь на корточки, чтобы поприветствовать Холли. Маленький котёнок в восторге от того, что его хозяева вернулись так скоро после ухода неуклюжего гостя. Он мурлычет и лижет руку Чимина, пока Юнги идет на кухню, чтобы проверить повреждения. Миска Холли разбита на три части на дне раковины, что, похоже, больше, чем несколько трещин, но альфа, видимо, не слишком беспокоится об этом. Он всё ещё смотрит на Чимина со вспышкой драматического собственничества, и это заставляет раздражение Чимина утихнуть. Это заставляет его поверить, что у Намджуна больше нет шансов. В конце концов, его понизили до няньки для кота. Намджун может быть знаменитым музыкальным продюсером, а Чимин — секретарем на полставки. Он может быть способным альфой, а Чимин бесполезным омегой. Но Юнги это не волновало, и вместо этого он хотел побыть наедине с Чимином. Вскоре они стоят перед дверью в спальню Чимина, Холли у их ног, прыгает вокруг них. Им обоим пора спать, и Юнги, вероятно, следует снять ошейник с Чимина, но он не тянется к его шее. — Ты сказал, что хочешь попробовать…? — Юнги начинает неуверенным тоном. Его глаза скользят вниз, безмолвно предлагая, что Чимин должен делать дальше. Похоже, он слишком нерешителен, слишком робок, чтобы отдать команду вслух. Чимин моргает. — О, точно. Внезапно он чувствует, что совсем не готов, но и стоять прямо отнимает слишком много энергии. И он вроде как хочет показать Намджуну, что он не совсем бесполезен, даже если это нелепо. Чимин не знает, как быть грациозным в этом, он не такой, как Чонгук, для которого это легче, чем дышать. Он колеблется, колени немного согнуты, а губы растянуты в противоречивой гримасе. — Тебе не обязательно… Если это была просто мимолетная мысль, мы можем забыть обо всём разговоре, — предлагает Юнги. Предложение альфы вызывает внутри Чимина что-то тёплое, похожее на привязанность или что-то сродни этому, но это также делает его более конкурентоспособным. Возможно, он делает это по совершенно неправильным причинам, из-за давления со стороны сверстников и желания дать Юнги то, чего его бывший никогда не мог, но он соскальзывает на паркетный пол, конечности странно дрожат, когда он складывает и поджимает ноги под себя так аккуратно, как только может, без особой помпезности. По его позвоночнику пробегает волна эндорфинов, как будто открываются какие-то шлюзовые ворота, проржавевшие на протяжении десятилетий. Он со вздохом опускает голову, красиво обнажая затылок и пряжку ошейника. Юнги тихо ругается, а затем его руки оказываются на ошейнике, снимая его странно чувственными движениями. Чимин может почувствовать натяжение на своем дыхательном горле, когда конец ошейника выскальзывает из пряжки, удерживающей его на месте, может почувствовать дополнительное давление, когда Юнги оттягивает его дальше назад, чтобы вытащить булавку из отверстия. Чимин пытается проглотить свою пенистую слюну, но она застревает у него в горле. Его голова уже кажется легче, чем раньше, как будто он пьян, но не опьянен, как будто он погружается в сон, но всё ещё бодрствует. Ошейник уже снят, но Чимин сохраняет позу, застыв на месте в этом странном состоянии оксюморона. Образ Ким Намджуна отходит на второй план, наряду со всем жгучим смущением того дня. Есть только Чимин и его свободное, гибкое тело, и мягкое дыхание Юнги. Руки альфы чувствовались на нём так хорошо, так успокаивающе, даже если они не прикасались к нему напрямую. — Чимин, детка, ты так быстро сел, — Голос Юнги доносится откуда-то близко, вероятно, он склонился над ним. Альфа никогда так не называл Чимина. Только щенок, или просто Чимин-а. Чимин хочет быть хорошим, так или иначе, оставаться неподвижным ради Юнги и ждать инструкций альфы. Это должно быть абсолютно пугающе: узнать, что Чимин какое-то время балансировал на грани полного подчинения. Иначе он не смог бы впасть в это состояние за считанные секунды. Это должно быть ужасно, потому что это доказывает правильность опасений комитета, что Чимин в некотором смысле отказывал себе в том, в чем нуждалось его тело. Это наводит на мысль, что он был никем иным, как ещё одним омегой, слишком слабым, чтобы контролировать себя. Потому что это не то, чего хочет сам Чимин, это просто его глупое тело омеги отключается и становится тупым и податливым для любого альфы. Однако даже всплеска ненависти к себе недостаточно, чтобы вернуть его на поверхность. Он только хочет скользнуть дальше, глубже, быть лучше для Юнги. Альфа кладет свою большую руку на макушку Чимина и слегка гладит его. — Ты можешь остаться так ненадолго, если тебе нужно, но я боюсь, что ты повредишь колени без подушки. Чимин действительно не знает, сможет ли он сейчас куда-нибудь идти, и Юнги, кажется, чувствует его невербальное нежелание. Альфа исчез на секунду, как раз достаточную для того, чтобы Чимин почувствовал беспокойство без его успокаивающего запаха и присутствия, нависающего над ним… А затем что-то с тяжелым стуком положили рядом с ним. Руки Юнги крепко сжимают талию Чимина, а затем его поднимают, как будто это ничего не значит, и швыряют на одну из диванных подушек, которые теперь разложены на полу. Мягкая, набитая поверхность кажется божественной на коленях Чимина, потрепанных и напряженных за годы танцев и травм различной степени тяжести. Он упомянул об этом Юнги лишь мимоходом, и все же альфа вспомнил. Юнги вздыхает над ним. — Почему мне всегда кажется, что я делаю неправильный выбор, когда дело касается тебя, Чимин-а? Я так стараюсь ничего не делать, пока один из нас не сорвется, и в итоге мы делаем слишком много всего сразу. Чимин издает жалкий звук в ответ, не более чем открытая гласная. Лёгкие, как перышко, пальцы под подбородком Чимина, и он легко поднимает голову, так отзывчиво реагируя на едва заметное прикосновение. Юнги выглядит немного испуганным и розовощеким от усилий поднять Чимина. Он так хорошо пахнет кожей, потом и альфой. Юнги надевает эластичный ночной ошейник на шею Чимина, пока они поддерживают почти болезненный зрительный контакт. — Альфа… Юнги-хён, - шепчет он, — нужно больше. Он не знает, чего просит: большего доминирования, большего прикосновения или, возможно, помощи вырваться из этого странного пространства, столь чуждого ему. Юнги кладет руку на затылок Чимина и крепко сжимает его, имитируя нежный укус, который альфа мог бы дать несчастному омеге, чтобы помочь ему расслабиться после тяжелого дня, погрузить их глубже в приятную дымку, которая так нравится большинству омег. Юнги не укусит его, совсем, Чимин болезненно ясно дал понять, что не хочет, чтобы альфа использовал на нем свои зубы. Но в этот момент удовлетворение и покорность скользят по его позвоночнику, как тёплое масло, он обнажает шею, чтобы Юнги укусил его и оставил синяки, заставляя его расцвести пурпуром, как сирень, которую так напоминает его запах. — Мне так жаль, Чимин-а, что я вообще ничего не понял. Тебе, наверное, было так плохо, — говорит Юнги. Его хватка на шее Чимина остается на месте, но альфа использует свободную руку, чтобы аккуратно расчесать чёлку Чимина в стороны, убирая ее с его потного лица. Чимин вроде как хочет возразить, вряд ли Юнги виноват, когда сам Чимин понятия не имеет, что, чёрт возьми, происходит с его собственным телом. Он выражает это чувство тихим хныканьем, откидываясь на руку Юнги, чтобы добиться большего прикосновения. — Как тебе удалось так красиво опуститься, самому? — Юнги размышляет вслух, потирая круги на голове Чимина. — Бедный щенок, так сильно хотел позволить себе расслабиться, м? Одинокая слеза, о которой Чимин не знал, появилась в уголке глаза и скатывается по его лицу. Это стыд и недоверие сгущаются, его рациональный мозг говорит ему, как неправильно с его стороны хотеть этого, как это делает его таким чертовски слабым. Юнги вытирает слезу быстрее, чем она успевает упасть, прижимая мягкую подушечку большого пальца под скулой Чимина. На краях сознания Чимина растет пятно белого шума и зернистости плёнки, но Юнги даже тогда остается четким фокусом. По неизвестной причине это знание заставляет его чувствовать себя в большей безопасности, делает визуальные и слуховые нарушения менее пугающими для него. Не говоря ни слова, Юнги одним рывком поднимает Чимина с пола, и Чимин обхватывает его рукой за шею, поверх здорового плеча альфы. Чимину еще раз напоминают о том факте, что, несмотря на маленький размер Юнги, он альфа с соответствующей физической силой. — Держись крепче за альфу, хорошо? Чимин поймал себя на том, что кивает. Его конечности кажутся твердыми кусками свинца. — Ты такой сильный, Чимини, ты просто продолжаешь удивлять меня, — бездумно хвалит альфа, когда они направляются в спальню Чимина. — Так храбро сказал мне, что тебе нужно, когда я не был готов к этому. Всё это звучит не очень храбро для Чимина, но у него нет сил спорить. Чимина укладывают между несколькими подушками и укрывают одеялом. Наверное, ему следовало бы снять макияж, но он может думать только о Юнги, свернувшемся калачиком рядом с ним в постели и прижимающем его к себе своими большими руками, вдыхая его запах. Но Юнги отстраняется, и это совсем никуда не годится. Чимин скулит в знак протеста, язык прижат к небу, чтобы повысить тон. Это отчетливо омежий звук, который можно было бы использовать, чтобы привлечь ближайших альф в жару. Это в значительной степени чит-код, непреодолимый для большинства альф. Как и ожидалось, голова Юнги резко поворачивается к Чимину, ноздри раздуваются, а руки хватают воздух прямо над ним. Это был бы подходящий момент, чтобы снова обрести свой голос. — Хён, это не так, как было в течку. Я в здравом уме и всё такое, — выдавливает из себя Чимин хриплым голосом. Юнги колеблется, мышцы на его горле подёргиваются. — Я уже ставлю себя в неловкое положение, спрашивая. Ты мог бы оказать мне услугу… Помоги мне в этот раз. Юнги, кажется, понимает, о чем просит Чимин. Он забирается на кровать медленными, уверенными движениями, чтобы Чимин мог предугадать каждое движение, и, наконец, ложится на бок, рядом с Чимином, но достаточно далеко, чтобы их тела не соприкасались. Принимая во внимание тот факт, что не так давно они трахались именно в этом месте, решимость альфы быть вежливым и уважительным кажется несколько милой. Юнги довольно целомудренно протягивает Чимину свое тонкое запястье. Вокруг него есть несколько браслетов, к счастью, достаточно тонких, чтобы не закрывать пахучую железу под большим пальцем, где трепещет его пульс. Юнги пахнет так хорошо и так по-альфьи, что Чимин утыкается носом туда, где запах самый сильный. Это напоминает ему о его течке и маленьком моменте передышки, который он испытал, когда Юнги позволил ему взять его за запястье вот так. Чимин высовывает язык, чтобы провести по тонкой коже так нежно, как только может, и Юнги немного дрожит в его объятиях. Может быть, он боится щекотки? Чимин продолжает ласкать языком маленькую железу, втягивая в рот больше насыщенного, сладкого запаха. На этот раз, когда Чимин вышел из течки и смог согласиться, альфа не отстраняется, позволяя произойти более интимному обмену запахами. Единственная оставшаяся проблема заключается в том, что ему нужно, чтобы Юнги отвечал взаимностью на аромат, отчаянно жаждет этого. Удовлетворенный, с полными лёгкими запаха Юнги, Чимин позволяет своей голове упасть на бок, обнажая всю линию своего горла. Юнги замирает. — Шею, пожалуйста, — выдыхает Чимин. По-прежнему никакого движения, но он упрямо держит свою шею обнаженной. Он хочет, чтобы Юнги оседлал его бёдра и прижался, его запах, как обещание на коже Чимина, обещание защитить его, когда он так уязвим. Медленно, крошечными шагами, которые проявляются как микро-выражения на его лице, Юнги сдается. Он не садится на Чимина, но наклоняется ближе сбоку, прижимает горячий кончик носа к точке пульса Чимина и просто держит его там на мгновение. Чимин может чувствовать собственное сердцебиение в животе, во внутренних ушах, на шее, чуть ниже кожи, которую Юнги медленно обводит. Альфа вдыхает, сначала почти с опаской, а затем с большим намерением, и Чимин тает на простынях с глубоким вздохом покорности. Юнги осторожно кладет руку на ключицу Чимина, доминирующий жест, призванный удержать его на месте, и омега в Чимине цветёт и мурлычет от радости. Юнги, должно быть, почувствовал смену в поведении Чимина, чаша весов склонилась, чтобы позволить стороне омеги выйти на первый план, и он отвечает на это крошечным облизыванием пахучей железы Чимина, которая кажется невероятно чувствительной, посылая искры чего–то летящего по всему его телу. Альфа подносит другую руку к челюсти Чимина, очень нежно, удерживая её, чтобы обеспечить доступ к железе Чимина, а затем утыкается носом глубоко в изгиб его шеи. Чимина никогда не метили запахом так: так чувственно, так целенаправленно – с явным намерением заставить Чимина чувствовать себя хорошо, в безопасности, что его ценят. Глаза Чимина начинают закрываться в послевкусии от тщательного обмена запахом, и он знает, что заснет через несколько минут, с косметикой на лице и нечищенными зубами. Он уже наполовину спит, когда смутно замечает, что кто-то касается его лица салфеткой для макияжа со слабым ароматом мягкими круговыми движениями. Затем знакомый вес возвращается, он баюкает Чимина сзади и делает из него маленькую ложечку. Чимин снова закрывает глаза. Он чувствует себя умиротворенным