Кусай и цвети (Nip & Bloom)

Чимин не уверен, как они оказались здесь в такой ситуации, и, честно говоря, это действительно не имеет значения. Он всегда может свалить вину на Юнги, если понадобится. Чонгук сидит, скрестив ноги, на коврике в спальне Чимина и наблюдает, теребя уголок декоративной подушки, в то время как Чимин стонет от разочарования, поскольку одеяло, которое он складывает, просто не поддается, края получаются кривыми, как бы он ни старался. Но всякий раз, когда он собирается сдаться, Чонгук вскакивает на ноги со скоростью тактической ракеты, чтобы твердой рукой шлепнуть его по заднице. Кто знал, что омега будет таким строгим учителем? — Тебе просто нужно перестать думать, хёни, — повторяет Чонгук в миллионный раз. — Твоё тело знает, что чувствует себя хорошо и безопасно, позволь внутреннему омеге направлять тебя. Чимин фыркает на старомодную манеру речи Чонгука. Раньше люди верили, что существует настоящий волк, привязанный к душе каждого человека магическим симбиозом, и что волчья сторона была более сильной из двух, неукротимой. Но наука снова и снова доказывала, что их омежья сторона не какое-то отдельное существо, даже если инстинкты и рациональность иногда сталкиваются. Вот почему никто больше не говорит о внутренних омегах и альфах, за исключением некоторых психов, которые бродят по лесам, пьют кровь животных и воют на луну, и, вероятно, получают боль в горле и пищевое отравление в процессе. — Мой внутренний омега подсказывает мне надрать тебе задницу, — говорит Чимин, сверкая милой улыбкой. Юнги решает ворваться прямо в этот момент, неся серебряный поднос, полный печенья и чего-то похожего то ли на мочу, то ли на яблочный сок. Глаза Чонгука загорелись от обещания угощения, но Чимин застонал, прикрывая лицо руками. — Нам не пять лет, — жалуется он, когда Юнги протягивает восхищенному Чонгуку огромную шоколадную печеньку. — Тебе нужно быть пятилетним, чтобы наслаждаться угощениями? — Юнги урчит и пристально смотрит на Чимина. — Кроме того, ты ведешь себя как капризный детсадовец. Я обещал Хоби присматривать за вами, поэтому, пожалуйста, воздержись от угроз и причинения вреда гостю. Итак, это был дьявольский план альф из ада. Сговариваются за спиной Чимина, чтобы выставить его дураком. Чонгуку каким-то образом удалось проглотить свое печенье в два огромных укуса, и теперь он наблюдает за ними со сдержанным весельем, поигрывая серебряным колечком в ухе. Где-то глубоко внутри Чимина шевелится потребность показать Чонгуку, показать, что он может быть таким же хорошим омегой, как он, если просто захочет. Он берет печенье с подноса тонкими пальцами и откусывает маленький кусочек под пристальным взглядом Юнги. Оно божественное, маслянисто-гладкое и в нужном количестве рассыпчатое, чтобы раствориться на языке. — Хороший мальчик, — шепчет Юнги так тихо, что Чонгук не может услышать. Затем он повышает голос, прежде чем Чимин успевает покраснеть. — Я спущусь в магазин на углу, чтобы купить немного кошачьего корма. Ты можешь вести себя прилично, пока я не вернусь? — Просто иди, — ворчит Чимин и откидывает одеяло обратно на кровать. Физически больно, когда это нарушает гармонию гнезда, и даже Чонгук морщится от беспорядка в омежьем сострадании. Юнги смотрит на Чимина в последний раз, но Холли нужна его еда, а Чимину нужно его пространство. Это важный процесс, ясно? Как только дверь за альфой закрывается, улыбка Чонгука становится шире, а глаза превращаются в крошечные щелочки. — Мой альфа поставил бы меня на колени, если бы я был так груб с гостями. Чимин бросается на кровать, зарываясь лицом в мягкие подушки. — Но вряд ли это наказание, когда тебе это так нравится, похотливый ублюдок. Чонгук только повышает громкость в ответ на обвинение: — Я собираюсь сказать альфе, что ты меня обзывал. — Но Хосок-хён просто согласился бы со мной, — Чимин ухмыляется в подушку раздраженному фырканью Чонгука и отсутствию остроумного ответа. Его даже не бьют, что является плюсом. — У меня нет столько времени, чтобы потратить на тебя весь день, — говорит омега через мгновение, явно стремясь к напыщенному тону. Чимин перекатывается на спину и видит, как Чонгук нависает над ним, уперев руки в бедра и уставившись на отвратительное одеяло, которое всё ещё скомкано под Чимином. — Давай попробуем проговорить вслух, — решает Чонгук. — Тебе нужно сделать стенки гнезда достаточно высокими, чтобы это было безопасно. Прямо сейчас что-то может напасть сбоку, и ты и твой альфа окажетесь легкой добычей. Чимин поднимает указательный палец в знак протеста. — Как ты думаешь, кто мог бы напасть на меня посреди этого разросшегося мегаполиса? Это говорит о том, что у него нулевой инстинкт самосохранения. Пытаться остановить лекцию Чонгука с помощью холодной логики — ужасная идея, поскольку разум вряд ли работает в вопросах омеги. Чонгук снова шлёпает Чимина, на этот раз по бедру. Чимин вскрикивает и хватается за то место, где в мгновение ока расцветет красная метка. — Тигр, очевидно. Или большая белая акула. Это не имеет значения, но так вообще не годится. Если гнездо не построено должным образом, оно не будет безопасным. Сделай это ещё раз. Чимин подтягивается, поджимая под себя локти, задаваясь вопросом, что именно пошло не так в воспитании Чонгука. Раньше он проявлял к нему немного уважения, был скромным. Но каким бы невыносимым ни был омега, он знает своё дело. Когда Чимин встает на колени и смотрит на свое неполное гнездо под этим новым углом, он внезапно видит закономерность, логику, которой раньше не было. Чего-то не хватает, вот почему одеяло никогда не подойдет должным образом. Он без единого слова соскальзывает с кровати и идет к двери, потому что его нос, кажется, знает, куда он должен идти. Чонгук даже не утруждает себя вопросом, куда он направляется, он просто достает свой телефон и говорит Чимину, чтобы тот уделял ему столько времени, сколько ему нужно. Чимин пробирается в спальню Юнги, и что-то сразу же привлекает его внимание. В ногах кровати лежит брошенный свитер. Он светло-розовый, того же цвета, что и новое флисовое одеяло Чимина, купленное специально для гнездования, и оно так сильно пахнет альфой, что кажется, будто Юнги специально пометил запахом его и оставил на открытом воздухе... но, конечно же, нет… Прежде чем закончить мысль, Чимин отвлекается на мягкую серую футболку, которую Юнги иногда надевает на сон, чтобы быть поскромнее. Ткань изношена, и она несет с собой тяжелый, успокаивающий аромат сна. Он берет оба предмета и крадется обратно в свою спальню, где Чонгук просматривает Твиттер. — Ты знаешь, что только ухаживающие или состоящие в браке пары склонны так меняться предметами? Чимин нерешительно опускает свитер Юнги. — На что ты вообще намекаешь? — Это просто странно, что ты инстинктивно хочешь, чтобы запах хёна распространился по всему твоему гнезду. Бьюсь об заклад, ты чувствовал, что без этого небезопасно, что гнездо остается незавершенным, — Чонгук даже не встречается взглядом с Чимином. Он просто продолжает быстро постукивать по своему телефону, без сомнения, играя в какую-то дурацкую игру, маленький дьяволенок. — Ну, Юнги не моя пара. Он просто... его запах… — Как дом? Чимин морщится, но все равно запихивает одежду Юнги в свое гнездышко, в самый центр, где он всегда чувствует запах апельсиновой корки и кожи так же отчетливо, как его собственная сирень. — Я думаю, мы просто физически совместимы, — утверждает он. Чонгук бросает свой телефон на ковер и ухмыляется. — Мы можем называть это так, если это заставит тебя чувствовать себя лучше, хён.

***

Требуется еще два часа, чтобы гнездо было полностью готово и соответствовало скрупулезным стандартам Чонгука. Готовая конструкция представляет собой водоворот цвета и текстуры, каждая деталь тщательно помечена Чимином, чтобы изгнать любые посторонние запахи от стиральных порошков и направляющих рук Чонгука. Младший омега склонил голову набок, когда проводил последнюю проверку. — Пойдёт, — заявляет омега, и Чимин не может не вздохнуть с облегчением. Гнездо нервно курит в стороне по сравнению с тем, которое у Чонгука дома, и оно не такое гармоничное, как гнезда, которые строил для них бывший Чимина. Но это сделано полностью Чимином, и каким бы банальным это ни казалось, он испытывает толику гордости. — Давай посмотрим, что думает альфа, хозяин дома, — Чонгук складывает губы в дьявольскую ухмылку. — Юнги-хён! Иди сюда! Чимин паникует, потому что, когда он смотрит снова, гнездо уже выглядит плохо и криво, и это глупо, что он ищет внешнего подтверждения… Юнги оказывается там в мгновение ока, заглядывает внутрь. — Как у вас дела, щенки? — У нас, щенков, дела просто прекрасны, великолепны, — пищит Чимин, пытаясь тактически встать между Юнги и гнездом. К сожалению, великий предатель Чонгук тянет Чимина в сторону за талию. — Чимини-хён хочет, чтобы ты увидел гнездо, которое он сделал сам. Ну, я очень помог, но все же. Юнги, кажется, на мгновение не находит слов, его глаза скользят по беспорядочному творению Чимина. Чимин наклоняется к Чонгуку, чувствуя легкую слабость. Это глупо, он почти проскальзывает в этот глупый омежий хедспейс. — Ты молодец, щенок, — наконец говорит Юнги. В его голосе столько тепла, что оно просачивается наружу. — Спасибо тебе за помощь, Чонгук-а. — Мне было приятно, — говорит Чонгук. Удивительно, как быстро омега освоился с Юнги, называя его хёном, в то время как всё ещё ведёт себя несносно рядом с альфой. — Тебе, наверное, стоит сделать новому гнезду тест-драйв, — подмигнув, добавляет омега, нежно похлопывая по самому верхнему одеялу, пушистому голубому, того же цвета, что и ошейник Чимина. Чимин прищуривается, и Юнги внезапно замирает. — Что ты имеешь в виду под тест-драйвом? Чонгук очень хорош в том, чтобы изображать невинность, когда это ему выгодно, опуская глаза и наклоняя голову набок. Омега сцепляет руки за спиной, и Чимин уже скучает по его теплу. — Знаешь, хорошенько вздремни… Возможно, без штанов. — Чон Чонгук! — вскрикивает Чимин, прежде чем Чонгук успевает продолжить. Он начинает выводить своего друга из спальни. — Да, да, я ухожу. В любом случае, мне нужно идти на работу, — говорит Чонгук раздраженным тоном. — Раньше ты был веселым, хён. Юнги-хён превратил тебя в ханжу, не так ли? — Я не ханжа, — возражает Чимин. Секс просто не значил так много, как сейчас, мысленно добавляет он. Затем он останавливается как вкопанный. — Подожди, подожди… У тебя новая работа? Почему ты не сказал хёну раньше? Чонгук несколько месяцев не работал после того, как магазин, в котором он работал, внезапно обанкротился. Чонгук блестящий и находчивый, хорош практически во всем, что он пробует, но он легко отвлекается на новые вещи и новые вызовы. Чонгук всегда боролся за то, чтобы найти свое место в обществе, которое предпочитает длинные университетские степени и непоколебимую преданность крупным корпорациям. — Это случилось только вчера, поэтому я не хотел сглазить это, проявляя излишний энтузиазм по этому поводу, — признается Чонгук. Его голос звучит так робко и неуверенно, что Чимину хочется схватить его на руки и затискать до смерти. — Что это за работа? Ещё одна должность продавца? Омега, сияя, качает головой. — Татуировщик, который делал мой рукав, увидел несколько моих эскизов тушью и спросил, не заинтересован ли я в обучении. Сердце Чимина вот-вот разлетится на осколки. Вот как Чонгуку сошло бы с рук убийство, он просто слишком очарователен для этого мрачного мира. — Саджанним такой классный. Я думаю, что многому научусь у него. — Я уверен, что ты научишься, Гук-а, — говорит Чимин. — Тебе следует поторопиться, я не хочу быть причиной твоего опоздания на первую смену. Чонгук кивает, а затем поворачивается, чтобы поклониться Юнги, поблагодарив его за закуску, а затем едва потрудился завязать шнурки на ботинках, прежде чем выскочить за дверь. — Что мы собираемся с ним делать? — Чимин вздыхает, потирая висок. Юнги издает тихий смешок. — Я рад, что у него есть пара, потому что я вроде как хочу избаловать его до чертиков, и это, вероятно, заставило бы тебя ревновать. Чимин игнорирует комментарий о ревности. Он не из тех, кто ревнует, ни в малейшей степени. — Однако именно так он и действует. Все это сделано намеренно, не обманывайся. Сначала ты испёк ему поднос с печеньем, а в следующее мгновение он вытребует с тебя пять комплексных обедов. — Что это значит для меня, если я вроде как с нетерпением жду этого? Это так мило, что он больше не выглядит так, будто я угрожаю съесть его живьем? — Это делает тебя альфой. По своей природе у тебя нет никакой стойкости к омежьей тактике. — О, ты часто используешь омежью тактику против меня? Чимин понимающе хмыкает. — Хочешь залезть в мое гнездо или нет? Юнги давится слюной, это очень мило. Тактика творит чудеса, даже если всё делать в открытую. Чимин знает, что улыбается, как деревенский идиот, но, кажется, не может остановиться. — Что… Что мы будем делать в твоём гнезде? — нервно запинается Юнги. — Потому что ты должен решить, это твоё гнездо. — Хм. Мы могли бы просто заняться сексом по приказу нашего макнэ, — говорит Чимин легким и невинным тоном, намеренно трепеща глазами. Юнги, которому едва удалось проглотить слюну, снова заходится в приступе кашля, сопли и слёзы текут по его лицу. Чимин похлопывает его по спине для вида. — Ты знаешь, я этого не делал… Секс в гнезде был бы для меня совершенно новым. Я видел это только в порно. Обычно это можно найти в разделе романтики: мягкие, выбритые омеги, завернутые в одеяла, громкие стоны и хныканье, выебанные из них большими и дородными альфами. Слишком узкие рамки референса, и что делать в жизни, Чимин понятия не имеет. Понятия не имеет, каково это, так безраздельно отдаться инстинкту. Не похоже, что Юнги тоже знает. Альфа ерзает и сглатывает, его кадык подскакивает вверх и вниз. — Тебе не обязательно… Ты можешь просто наслаждаться гнездом в одиночестве столько, сколько захочешь, привыкай к нему... — Но я хочу, чтобы ты был там, потому что я построил его так, чтобы в нем могли поместиться два человека, так что иначе оно может показаться слишком пустым. "Построил все это для тебя" опущено, гордость Чимина может быть только сильно согнута, прежде чем сломаться. Чимин ведёт Юнги к кровати, положив руку на поясницу альфы. Он колеблется, отчаянно желая снять что-нибудь из своей одежды, чтобы почувствовать мягкость гнезда на голой коже. Но Юнги остается таким напряженным рядом с ним, неподвижным. Разве гнездо ему не нравится? Неужели Чимин плохо справился с одеялом? Рукав свитера Юнги выглядывает из кучи, и Чимин поворачивает к нему нос, вдыхая запах альфы. Баланс нарушен, слишком много Чимина и недостаточно Юнги. — Мне хватит, если я просто подержу тебя за руку, или посижу в ногах кровати, или только понаблюдаю за тобой отсюда, если ты хочешь. Неужели Юнги не хочет его и его гнездо? Чимин чувствует, как слезы быстро собираются в уголках глаз. Он шмыгает носом, пытаясь усилием воли впитать влагу обратно. Он в опасной близости от хедспейса. Отказ только глубже затягивает его в туман необходимости вскружить Юнги голову, заставить альфу принять его предложение. Чимин забирается на кровать и шаркающей походкой пробирается в гнездо, к сожалению, одетый. Он ложится на матрас и моргает, глядя на напряженное выражение лица Юнги, когда вся линия его шеи открыта альфе. — Альфа, пожалуйста, почти моё гнездо своим присутствием. В глубине души Чимин понимает, как глупо это звучит. Это какая-то архаичная фраза, которую он вычитал где-то в книге. Явное согласие альфы войти в гнездо незамужней омеги. Но это все, что приходит в его пустой разум, который кричит пусто, пусто, пусто. Пустое гнездо. Юнги рычит в ответ, звук был бы почти ужасающим, если бы Чимин не зашел так далеко. Альфа хватает подол своей рубашки и стягивает ее через голову одним движением. Сквозь свой туман Чимин упивается видом хорошо сложенного тела альфы, поскольку он видел его всего несколько раз, и это никогда не перестает его удивлять. Юнги не ждет дополнительного поощрения. Он ныряет головой вперед в гнездо, стараясь не сдвинуть положение ни одного из замысловато расположенных элементов. Его руки взлетают к завязкам джоггеров Чимина, и становится ясно, что альфа тоже находится в каком-то хедспейсе. Он даже не ждет, прежде чем начать стаскивать их с мускулистых бедер Чимина, дергая и дергая, пока не остается в трусах и футболке безразмерного размера, идеальной одежде для гнездования. — Так лучше, омега? — Юнги мурлычет, когда трется щекой о подушку, как домашний кот-переросток, распространяя повсюду свой запах и заставляя омегу в Чимине цвести от удовольствия. Чимин кивает, трясущимися руками дёргая Юнги за одежду. Ему нужен доступ к коже, и он нуждается в этом сейчас. Гнездо вокруг них огромное и всепоглощающее, усиливающее каждый вздох, даже малейшую царапину на коже. Когда штаны Юнги исчезают, и их ноги переплетаются, оба наполовину возбуждённые и тяжело дышащие, Чимин чувствует, как будто он видит ещё один слой альфы, более глубокий уровень души, который он видел только мельком раньше. Гнездо пробудило что–то еще, кроме чистой, безумной похоти: нет необходимости трахаться, как животные, держась руками за горло друг друга, даже когда возбуждение захлестывает их, как морская вода, но есть настоятельная потребность в близости. Но независимо от того, насколько они близки, независимо от того, как уютно Чимин прижимается головой к изгибу шеи альфы, чего-то не хватает. Он начинает тянуть пояс брюк Юнги вниз рукой, которая не зажата где-то под ними, но Юнги останавливает его недовольным ворчанием, когда Чимин тянется за боксерами. Это не должно быть таким уж большим делом. На данный момент у них есть сексуальные отношения, хотя это новое развитие событий. Несколько дней назад Чимин мирно дремал на кровати Юнги, когда ворвался альфа, раздраженный каким-то грубым пиар-менеджером своего клиента. Он подошел к кровати хищной походкой и низким, мягким тоном прогрохотал свою просьбу, спрашивая, может ли он избавиться от своего стресса, хотя бы на этот раз. Когда Чимин был слишком ошарашен, чтобы сразу отреагировать, альфа забрался на него сверху, чтобы оседлать его живот, а затем он снова начал умолять, так мило, с широко открытым влажным ртом и расширенными зрачками, которые были похожи на две черные дыры. Чимин пытался сделать ему хорошо, позволил Юнги прижать его к кровати и трахать его руки и мягкий животик, позволил ему даже пометить Чимина своей спермой, чтобы насытить его потребность в контроле и порядке. После этого Юнги рухнул на кровать, потный и все еще наполовину одетый в свою рабочую одежду, узел подергивался под опытными пальцами Чимина. Юнги извинился за свое опрометчивое поведение сразу после того, как его разум немного прояснился, сказал, что не знает, что именно на него нашло, но затем Чимин взял его руку и положил ее на свою промежность. Альфа дрочил его член своими красивыми пальчиками, шепча непристойности ему на ухо, и как раз в тот момент, когда Чимин собирался кончить, он поднял свой член до упора, чтобы убедиться, что их выделения смешаются на животе Чимина. Нынешний Юнги, которым движет не меньший инстинкт, обвивается вокруг Чимина, как продолжение самого гнезда. Он использует свободную руку, чтобы убрать несколько выбившихся волос с лица Чимина, проводит рукой вниз, касается маленького шрама над глазом Чимина, легкими, как перышко, штрихами очерчивает линию его скулы и подбородка. Член Юнги теперь на виду, горячий у бедра Чимина: пояс его боксеров каким-то образом оказался заправлен за яйца, но между ними все еще тонкая ткань нижнего белья Пака. Оба они неподвижны, стараясь не обращать внимания на то, как преякулят стекает между ними, образуя значительное пятно влаги. — Это то, какой секс в гнезде на самом деле? В порно, которое я видел, всё было не так, — шепчет Чимин. Если бы они занялись сексом сейчас, это было бы невероятно нежно, нечто такое, что даже нельзя было бы назвать трахом. Чимин также задается вопросом, как бы это было, если бы у него сейчас была течка, было бы это приятно и безопасно, а не больно, если бы Юнги так хорошо заполнял его и хвалил за то, что он брал бы каждый дюйм. Чимин тянется за спину, чтобы спустить свои боксеры. Смазка вокруг его дырочки на ощупь прохладная и липкая, и её там много. Юнги тоже чувствует этот запах, Чимин знает это по тому, как невероятно широко раздуваются ноздри альфы. — Подожди, я… — бормочет Чимин, а затем поворачивается, чтобы лечь на бок, поджав ноги, чтобы получилась идеальная маленькая ложечка. — Ты можешь проскользнуть внутрь, если хочешь. Рука Юнги на его талии железно сжата, когда он притягивает Чимина ближе. Его член на мгновение трется между ягодицами Чимина, размазывая повсюду смазку и будто бы требуя, чтобы новая вытекла, но при самом тихом протестующем стоне Чимина он выпрямляется и начинает толкаться внутрь. Чимин полностью расслаблен из-за коктейля успокаивающих феромонов, но всё ещё ощущается восхитительный жар от того, что член альфы входит в него без подготовки. Юнги тоже не сдается, влажно дыша в затылок Чимина, когда он двигает бедрами вперед, погружаясь по самое основание. Чимин старается не сжиматься слишком сильно вокруг Юнги, старается оставаться податливым, чтобы альфа мог делать все, что ему заблагорассудится. Запах гнезда подобен сильному афродизиаку, заставляющему Чимина терять контроль над своими конечностями и разумом. Он цепляется пальцами за простыни и закрывает глаза, из члена постоянно течёт в боксеры, которые каким-то образом все еще прилипают к нему. Мягкое прикосновение языка к шее Чимина, Юнги прообует его запах прямо из источника. — У тебя все хорошо, милый? Чимин тихо хнычет "да" и тянет пушистое голубое одеяло к себе на руки, чтобы обнять и пометить. — Чувствуешь себя тихо и безмятежно? — урчит альфа, немного отстраняясь, чтобы осторожно погрузиться обратно. Чимин замечает, как выгибается его спина и сгибаются пальцы ног, но его сознание как будто отстранено от всего этого. Он просто хочет отпустить разум, хотя бы на крошечное мгновение. Хочет верить, что альфа позаботится о нем. — Хочешь немного полежать с моим членом внутри? Ты можешь поспать, если устал. Сегодня мы никуда не спешим. Блять, звучит заманчиво. Уплывая на розовом облаке возбуждения, Юнги глубоко в нём, чтобы убедить, что он никуда не денется, не оставит Чимина. Чимин одобрительно мурлычет, когда Юнги убеждается, что он правильно сидит, обхватив руками омегу, чтобы они были надежно закреплены. — Ты можешь разбудить меня трахая? — бормочет Чимин, пытаясь соблазнить, но терпит неудачу из-за своего хриплого голоса. Запах Юнги пробуждает острый интерес, и он издает тихое рычание. — Нам, вероятно, следует поговорить об этом подробнее, прежде чем... — Какая разница, трахнешь ты меня сейчас или через полчаса? — Чимин пытается рассуждать здраво. Проснуться вот так, уже на грани оргазма, в безопасности в своем собственном гнезде… Это было бы великолепно. — Я так сильно этого хочу. Пожалуйста. — Ладно, щенок, — смягчается Юнги, его запах такой невероятно сильный и мускусный, — если это действительно то, чего ты хочешь. — Хочу, — повторяет Чимин, высунув язык. Его слюна смачивает одеяло под ним, но он не может найти в себе силы, чтобы его это сильно беспокоило. — Ты можешь укусить меня, альфа? Чимин не уверен, откуда взялся этот вопрос, но он слышит, как сам произносит эти слова, и обнаруживает, что полностью согласен со своим ртом. Если Юнги укусит его сейчас, он почувствует слишком много, настолько, что мгновенно потеряет сознание. Чимин думал, что всегда будет ненавидеть терять контроль, но теперь он больше ничего не хочет. Альфа поднимает руку, пока она не оказывается у лица Чимина, и он протягивает запястье к его раскрытым губам. Это предложение о взаимности. — Давай, — шепчет Юнги, а затем впивается зубами в плечо Чимина, далеко от того места, куда мог бы попасть брачный укус. Это больно, но это отдаленная боль, которая проявится только позже. Его рот рефлекторно открывается шире, и он ощущает на языке цитрусовую сладость Юнги. Он кусает вслепую, как щенок с молочными зубами, неаккуратно и нескоординированно. Юнги шипит рядом с ухом Чимина, когда что-то теплое и влажное скользит по следу от укуса, но Чимин уже падает в хедспейс так быстро, что нет времени беспокоиться, нет дела до внутреннего конфликта альфы. Чимин просто берет то, что уже принадлежит ему.

***

Вероятно, это лучший и худший день в жизни Чонгука одновременно. Если это вообще возможно. Как глупый маленький щенок, которому на все наплевать, Чонгук побежал прямо в лифт, не обращая никакого внимания на то, что внутри уже был кто-то ещё. — У Вас развязались шнурки, — говорит Ким Намджун мягким голосом, похожим на расплавленный тростниковый сахар. В крайне нелестной манере Чонгук издает нечто среднее между криком и подвыванием. Намджун поднимает очки повыше на нос, но никак не реагирует на необоснованную вспышку гнева Чонгука. Альфа одет в блейзер и пару потертых джинсов, которые облегают его бедра, и его запах такой сильный и такой альфий… что Чонгуку хочется кататься по полу и задирать рубашку, чтобы показать свой живот. — Рад видеть Вас снова, Чонгук-ши, — говорит Намджун, кивая, когда не получает словесного ответа. — А-альфа. Я имею в виду, добрый день, Намджун-ши, — Чонгук кланяется, немного запоздало, чтобы идеально следовать этикету. Намджун смотрит на него, нахмурившись, его взгляд скользит вверх и вниз по мешковатой одежде Чонгука и пирсингу в его ушах. Чонгук не уверен, является ли это взглядом неодобрения или нет, и это сводит его с ума. Но затем Намджун опускается на одно колено на грязный пол и начинает ловкими пальцами завязывать шнурки на Чонгуке. — Вам не следует разгуливать в таком виде. Вы споткнетесь, упадете и поранитесь. Что бы сказал Ваш альфа, если бы увидел, а? Колени Чонгука подгибаются, но он каким-то образом остается в вертикальном положении, держась за металлические перила изо всех сил. — Он бы, наверное, отругал меня, — выпаливает Чонгук, не подумав. Он смотрит на себя в зеркало и видит, как по его шее расползается тёмно-розовый румянец. Намджун замолкает, но это звучит не особенно снисходительно. Он встает во весь рост, немного выше Чонгука, как раз в тот момент, когда двери лифта открываются на первом этаже. Они выходят на солнечную погоду, и Чонгук испытывает облегчение от того, что может спрятать своё смущенное лицо за парой солнцезащитных очков. — Значит, Вы были у Юнги и Чимина? — спрашивает Намджун непринужденным тоном. Чонгук не понимает, почему альфа все еще беспокоится о нем, когда он мог бы просто уйти. — Да, я учил Чимин-хёна гне… — Чонгук прикусывает язык так сильно, что на нем должны остаться вмятины. Предполагалось, что это будет секретом. — Это очень заботливо с Вашей стороны, Чонгук-ши. Чонгук не знает, как принять комплимент, поэтому он отводит взгляд альфы, ему жарко, и он нервничает. — Похоже, Юнги-хён ужасно влюблен в Вашего друга. Это не вопрос, а простое утверждение. Чонгук знает, что он должен что-то сказать, но он пропустил социальный намек. Намджун лучезарно улыбается. Было бы так приятно преклонить колени у ног этого могущественного альфы и купаться в его принятии, чувствовать, как его большая ладонь проводит по волосам. — Я очень не нравлюсь Чимину? — спрашивает он, и Чонгук вырывается из своей покорной фантазии. — Хм, что? Нет, я так не думаю. Он думает, что из Вас вышел бы хороший альфа стаи. Я тоже, если уж на то пошло. Чонгук определенно не должен был этого говорить. Миссия провалена. — Что? — Намджун недоверчиво смеется. — Почему-то я в этом сомневаюсь. Чонгук закусывает губу. Они медленно прогуливаются по небольшому парку рядом с домом Юнги, в направлении станции метро. — Иногда он беспокоится, что его недостаточно для Юнги-хёна после ваших отношений. — Он сказал тебе это? — Нет, но я умный. Намджун снова смеется, прежде чем Чонгук успевает как следует возмутиться очередной оговоркой. — Скажите мне, Чонгук-ши… Почему все так боятся меня? Это потому, что люди тревожатся, что я могу уронить что-нибудь тяжелое им на ноги? Наверное, запах. Или медовый голос, который мог заставить самых чёрствых людей без колебаний прыгнуть с моста. — Что с моим запахом? — озадаченно спрашивает Намджун. — Я сказал это вслух?! — Чонгук пищит. Они стоят на обочине, Намджун шарит по карманам в поисках ключей от машины, новенькой Теслы. — Да. Мне действительно жаль, если мне каким-то образом удалось поставить Вас в неловкое положение, Чонгук-ши. Я могу заверить Вас, что у меня нет дурных намерений, и что я полностью уважаю Вашу связь с парой. Чонгук в панике трясет головой, хватаясь за край своего воротника для мысленной поддержки. — Дело не в этом, просто я ужасно неловкий. Пожалуйста, примите мои извинения. Я могу уйти прямо сейчас, так чтобы Вы могли продолжать свой день. Двери машины начинают подниматься в воздух, и Намджун бросает свою сумку на заднее сиденье, не сводя глаз с дрожащего тела Чонгука. — Куда Вы направляетесь? — Синса-дон, — выпаливает Чонгук, не подумав. Ему действительно следует начать это делать. — Я там работаю. Или я стажер. Или что-то в этом роде. — Наш офис находится прямо за углом в Чондаме. Юнги-хён заставил меня присутствовать на дневной встрече с некоторыми европейскими регуляторами авторского права, потому что он, очевидно, был занят, ухаживая за своей омегой. Хотите прокатиться? Капли пота выступают на лбу Чонгука, и он пару раз открывает и закрывает рот. — Только если Вы хотите, конечно. Мне бы не хотелось заставлять Вас, если Вам неудобно садиться в машину незнакомого альфы. Чонгук замечает, что Намджун не упоминает Хосока, как это сделало бы большинство альф, не спрашивает, разрешал ли Хосок ему связываться с альфами без его надзора. Намджун говорит, что не хочет посягать на личную автономию Чонгука. Это приятно. Похоже на чувство освобождения. Чонгук делает глубокий вдох, подавляя свою социальную тревогу. — Нет, я был бы признателен. Спасибо Вам, альфа. Я имею в виду Намджун-ши. Чонгук садится на пассажирское сиденье, внутренне морщась, и пристегивается, пока Намджун возится с кондиционером и выводит машину с узкого парковочного места. — Я получил права только в прошлом году, так что простите меня, если это не лучшая поездка. — Почему Вы решили купить машину? — Чонгук спрашивает, потому что это звучит как безопасная тема. — Может быть, это был поздний кризис четверти жизни или очень раннего среднего возраста, — смеется Намджун. — Или, может быть, я просто тщеславнее, чем хотел бы признать. — Нет, я думаю, что Вы полная противоположность тщеславию, — бормочет Чонгук себе под нос. — Почему же? Намджун никогда не позволяет словам висеть в воздухе. Всегда есть следующий вопрос, интерполяция. Неподдельный интерес к тому, что хочет сказать Чонгук, каким бы глупым это ни было. Чонгук заламывает руки на коленях. В машине под ними совершенно тихо, единственный фоновый шум исходит от радио, которое играет английскую песню на низкой громкости. — Вы немного не обращаете внимания на то, как ваш запах и присутствие влияют на окружающих вас людей. Все согласны со мной, это не просто омежий каприз. Чонгук не уверен, откуда берется эта внезапная уверенность, возможно, он ментально связывается с духом Чимина. Намджун поворачивает направо в оживленном дневном движении, сосредоточенный на дороге впереди, несмотря на необычную функцию самостоятельного вождения, которая дает Чонгуку возможность наблюдать за реакцией альфы на его слова. Она едва различимая. Голос Намджуна немного изменился, когда он заговорил снова, как-то грубее. — Если... Если я могу спросить Вас об этом, Вы когда–нибудь думали о присоединении к стае, до или после того, как у вас появилась пара? — в конце концов альфа спрашивает. Солнце бьет ему в лицо сбоку, заставляя его золотистую кожу очаровательно мерцать. — Я? — Да, Чонгук-ши. Я знаю, что это странный вопрос. В условиях стаи наши роли, скорее всего, поменялись бы местами. Вы, как омега в паре, были бы ближе к низу, тогда как я, как альфа-одиночка, вероятно, взял бы на себя более заметную роль в иерархии. Чимин, вероятно, обиделся бы на слова Намджуна, назвал бы его грязным традиционалистом. Но Чонгук не может заставить себя возненавидеть мысль о том, что он не только ниже Хосока по статусу, но ещё и тот, кого балуют и защищают остальные товарищи по стае. Это отнюдь не плохое будущее. — Я думал об этом раньше, — тихо говорит Чонгук. — Но это сложный процесс, в котором многое может пойти не так. Вы можете потерять друзей, или связь может не установиться должным образом. И в конце концов, я доволен просто тем, что у меня есть мой альфа. Чонгук натягивает ремень безопасности ниже на плече, ожидая ответа Намджуна, грубое прикосновение слишком сильно ощущается на его чувствительной коже. — Хм. Должно быть, я снова подумал об этом эгоистично. — Конечно, нет, — возражает Чонгук. Намджун цокает языком: — Я хочу отдавать, защищать. Но я ещё и жадный, я хочу взять то, что принадлежит мне. Это альфа во мне, он притаился где-то поблизости, готовый нанести удар. И если бы у меня была стая, я бы считал их всех своими, сражался бы и истекал кровью за них. Это пугающая мысль. Затем он замолкает, румянец распространяется вниз от его висков, достигая выступающих скул. Чонгук задается вопросом, распространяется ли жадность Намджуна и на другие вещи. От него не ускользнуло, как пристально альфа наблюдал за Тэхеном и Сокджином на вечеринке. По крайней мере, у альфы достаточно высокие стандарты. — Я не знаю, зачем я Вам это рассказываю. Просто есть кое–что… Я чувствую себя комфортно рядом с определенными типами людей и начинаю много болтать о себе. Я не знаю, мне очень жаль. Чонгук поворачивается на своем месте так, чтобы он мог как следует посмотреть Намджуну в лицо. Видеть его таким, великолепного сильного альфу, взволнованным, придает ему силы обратным образом. — В этом есть смысл, потому что в современном обществе существуют двойные стандарты, когда речь заходит об инстинктах. Это круто, горячо и сексуально, но в то же время ожидается, что каждый будет игнорировать свою природу, когда это удобно, как переключатель, который можно включать и выключать. Озвучивание того, что альфа хочет доминировать и вести за собой, а омега хочет подчиняться и, чтобы о нем заботились, само по себе считается нелепым чувством. Но я думаю, что мы должны чаще задавать эти вопросы. Эта динамика должна быть полностью отшлифована, чтобы стая могла функционировать. Намджун напряженно улыбается, поправляя хватку на руле. — Верно. Но в любом случае, что такое стая? — Любовь. — слово слетает с языка Чонгука. Он мысленно видит прекрасное лицо Хосока, окруженное другими, размытыми, но теплыми фигурами. — Это просто любовь. И хорошая еда, потому что мне нужно ее много, чтобы функционировать. — Может быть, мне все-таки нужна стая, — вздыхает Намджун. — У меня эмоциональные способности детеныша дождевого червя. Чонгук посмеивается себе под нос. — Могу я угостить Вас кофе, Чонгук-ши? В качестве благодарности за столь необходимую ободряющую речь, которую Вы не были обязаны произносить? Теперь они говорят на языке Чонгука. Он тоже может быть жадным. Как мучительно. — А можно ещё мороженое?— он торгуется. — Это важный день для меня: я начинаю новую работу. Намджун откидывает голову назад и смеется, и Чонгук может видеть своими собственными глазами, как напряжение спадает. — Конечно, Чонгук-а. Ты можешь есть столько мороженого, сколько захочешь. Намджун, кажется, даже не замечает, что он начал опускать формальности. До сих пор это был едва заметный сдвиг. — Ты используешь банмал, потому что я моложе, или потому что я омега? Довольно волнующе видеть, как у альфы перехватывает дыхание, видеть микроскопическую вспышку паники, которая предшествует обильным извинениям. Чонгук — простое существо, получающее удовольствие от окружающих его вещей. Но он не жесток. — Я привык быть макнэ, Намджун-хён, — говорит он неуверенно, ища взгляд альфы. Когда он не получает негативной реакции на название, он продолжает. — Быть омегой-макнэ, вероятно, лучшая позиция, которая есть. Это постоянная бесплатная карта выхода из тюрьмы, как в Монополии. Откровенно говоря, я ни капельки не завидую альфам. Вы рано седеете из-за всех этих стрессов, связанных с тем, что пасёте своих товарищей по стае. — Тебе всегда было так комфортно со своим сабгендером? — с благоговением спрашивает Намджун. — Черт возьми, нет, — фыркает Чонгук, — я всем обязан Чимин-хёну. В наши дни у нас могут быть разные взгляды на то, что значит быть омегой, но я научился у него всему: любви и самоуважению, таким сентиментальным вещам. Он научил меня, что я чего-то стою. Намджун бросает на него короткий взгляд. — Он хороший человек, Чимин-ши. Это снова не вопрос, но Чонгук все равно кивает. Альфа присматривает за Юнги, это совершенно ясно. Оценивая, хорош ли такой проблемный омега, как Чимин, для его друга или нет. Чонгук прекрасно понимает, поэтому он не осуждает альфу на это. Они находятся на мосту, который пересекает реку Хан в Каннаме. Небоскребы выглядят как огромные сосульки, растущие из земли, отражающие послеполуденное солнце от своих стеклянных фасадов. Чонгук нажимает кнопку, которая заставляет окно полностью опуститься, и он немного высовывает голову, наслаждаясь ветерком на своей коже и волосах. Это заставляет его чувствовать, что он воспроизводит ту единственную сцену из "Кофейного принца", наслаждаясь волнующим ощущением того, что он полностью сам по себе. Вроде. Несколько мгновений спустя Намджун затаскивает его обратно внутрь и сурово смотрит на него. Это слишком опасно, говорит он, даже когда улыбается. Намджун, похоже, не знает, что ему делать с Чонгуком, должен ли он отругать его, как непослушного щенка, или дать ему леденец, чтобы заставить его сидеть смирно. Когда-нибудь он станет хорошим альфой стаи, это точно.

***

Чимин просыпается с рядом новых ощущений. Во-первых, Юнги входит в него глубокими, ленивыми толчками, рука поддерживает его за лопатки совсем близко к тому месту, где все еще сладко покалывает след от укуса. В какой-то момент Чимина перевернули на живот, грубо перевернули как альфе было удобно, и вес ладони Юнги толкает его глубже в гнездо. Чимин наполовину возбуждён, а его нижнее белье в разной степени высохшее и отвратительное, заставляя его скулить от смущения и нужды. Юнги на короткое мгновение приостанавливает свои движения и касается мочки уха Чимина, как будто проверяя его. — Хорошо спалось, щенок? — Угу, — невнятно мычит Чимин, всё ещё частично парализованный перегрузкой феромонами и дневной дремотой. Его член быстро набухает, вероятно, становясь розовее и краснее с каждой секундой, пока он остается нетронутым. — Я долго спал? — Минут двадцать или около того, — говорит Юнги хриплым голосом, покачивая бедрами. — Ты проснулся на минуту раньше меня… ну, ты знаешь. — Ханжа, — хихикает Чимин с придыханием, и Юнги в ответ шлёпает бедрами по заднице Чимина с новой силой. — Заставь меня кончить, альфа. — Потерпи. — Не хочу. Чимин кончает нетронутым смущающе быстро. Юнги протягивает руку, чтобы обхватить член Чимина через влажную ткань его боксеров, и слегка надавливает на его яйца как раз в тот момент, когда он собирается завязать узел. Чимин слабо стонет и дергается, когда сперма пачкает переднюю часть его трусов еще больше, чем раньше, прилипая абсолютно везде. Они падают в кучу, связанные вместе, и Юнги поит Чимина маленькими глотками воды из бутылки, которую он будто создал из воздуха. — Мне жаль, что я не смог продержаться дольше, — бормочет Чимин, уже чувствуя себя довольным, просто лежа в гнезде с довольным альфой рядом с ним. Я люблю, когда ты не можешь быть терпеливым ради меня, — говорит Юнги и притягивает Чимина ближе, пока между ними снова не остается воздуха. В целом, гнездо пользуется умеренным успехом среди них двоих.

***

Намджун и Чонгук садятся на скамейку в парке рядом с новым рабочим местом Чонгука, держа в руках мороженое и пластиковые кофейные стаканчики. Солнце припекает им шеи, но холодное мороженое почти компенсирует это. Намджун позаботился о том, чтобы между их бедрами было небольшое расстояние, хотя это означает, что он втиснут до самого края скамейки, в то время как Чонгук может сидеть удобно. Он, должно быть, беспокоится о том, что его сильный запах попадет на кожу и одежду Чонгука. От этого вдумчивого жеста в животе у Чонгука разгорается что-то теплое, даже если ему вроде как хочется закутаться в успокаивающий аромат альфы, как в толстый шарф. Он никогда не нюхал ничего подобного смеси мягкости и мужественности Намджуна, интенсивной и сочной. Мороженое хорошее, потому что оно бесплатное, и беседа теперь протекает легче. Чонгук спрашивает о работе Намджуна, и альфа говорит, что у альбома, над которым он работает, были некоторые внутренние задержки. Он взбешен, и Юнги взбешен. Это настоящий беспорядок. Чонгук хочет сказать, что Намджун может позвонить или написать ему в любое время, чтобы высказаться, что он с удовольствием предложил бы свою поддержку, но это может показаться навязчивым. Последнее, что Чонгук хочет делать, — это навязываться. Намджун спрашивает о новой работе Чонгука, и Чонгук рассказывает о вещах, о которых он даже не упоминал своей паре, о своих опасениях, о неуверенности, которую он все еще носит в себе из-за многолетних неудач по общественным стандартам. Вместо этого Намджун несколько раз называет это "поиском". Альфа говорит, что вся его карьера была поиском вслепую со случайными успехами. От любого другого Чонгук счел бы эти слова лицемерными, сказал бы, что легко шарить в темноте с банковским счетом, полным денег, но Чонгук может видеть искренность, сияющую в его глазах, когда он говорит. Они прощаются перед тату-салоном, Намджун все еще улыбается, как солнце, Чонгук кланяется так низко, что его нос может коснуться колен, как, по его наблюдениям, время от времени делал Чимин. Альфа желает ему удачи с работой, после чего он понимает, что ужасно опаздывает на свою встречу, и боссы компании собираются его убить. Все это очень очаровательно. Где-то внутри магазина звенит колокольчик, и Чанбин встречает Чонгука сияющей улыбкой. Рукава его рубашки закатаны до локтя, открывая впечатляющую мозаику черных татуировок, традиционные корейские узоры органично сочетаются с рисунками в западном стиле. Он был огромным источником вдохновения для Чонгука, когда тот разрабатывал свой собственный рукав. Чанбин — еще один альфа, рядом с которым Чонгук чувствует себя в полной безопасности. Он всегда пахнет различными ароматами от своих товарищей по стае, чтобы сделать свой собственный альфий запах менее навязчивым, и он никогда не отпускает ехидных комментариев по поводу сабгендера Чонгука. — Рад видеть вас, Чонгук-ши, — с энтузиазмом говорит альфа, хлопая в ладоши. — Вы ещё не встречались ни с кем из моей стаи, насколько я знаю? Внезапно Чонгук улавливает другой аромат, смутно знакомый, с примесью цветов лотоса и чего-то слегка терпкого. Стройная фигура появляется в дверном проеме, ведущем в подсобку. У него длинные волосы и широкий рот, модельные черты лица, о которых невозможно забыть. — Это Хёнджин. У него отношения с другим омегой в нашей стае. Он иногда помогает мне с бухгалтерией, так что вы узнаете друг друга получше, я уверен. В последний раз, когда Чонгук проверял, Сеул был мегаполисом с населением почти в десять миллионов человек. — Мы встречались, — говорит Хёнджин с небольшой, сдерживаемой улыбкой. — О, правда? Это весело, — говорит Чанбин, не полностью обращая на это внимание, потому что он занят сортировкой своих инструментов. Да, он просто омега, который вызвал дебаты по поводу важности стаи в его мозгу, тот, кто бросил Чимина ради семи других людей только потому, что ему казалось правильным, как будто это были инстинкт и судьба вместе взятые. Именно так Чимин всегда описывал их расставание. Это то, что это было не в их власти. Это заставило Чонгука задуматься о том, каково было бы однажды самому почувствовать этот рывок. Чонгук слегка кланяется. На этот раз кровь приливает к его голове при малейшем движении. — Как Чимин-хён? — вопрос искренний, почти обеспокоенный. Чанбин удивленно поворачивает голову, ему это имя, должно быть, тоже знакомо. — У него действительно все хорошо, — отвечает Чонгук кротким голосом. Он не знает, почему он так нервничает, когда Хёнджин обнимает татуированное плечо Чанбина в свободном объятии. Хорошо для него и его идеальной маленькой найденной семьи. Хорошо для них. — Кстати, у него теперь есть альфа. У Чимина.