Приходи домой
Я потерял волю идти дальше в одиночку
Приходи домой
Я не знаю, чего ты хочешь
Но я знаю, что тебе нужно, чтобы тебя любили
Ацуши сделал всё, чтобы Рюноске привязался к нему. Ненавязчивые сообщения на телефон, заботливые вопросы, мягкость. Они часто выходили на прогулки и Ацуши знает, что Рюноске ещё ни с кем не проводил так много времени. Даже если сейчас между ними только лишь статус «друзья» — это ненадолго. Рюноске интересно. Он проявляет инициативу, пишет первым, приглашает на всё ещё мерзкий кофе, приходит к нему на работу и покупает книги, даже делая Ацуши выручку — на этом тоже хочется сказать «спасибо», хотя Ацуши никогда не было дела до денег. Его беспокоило лишь то, что Рюноске думает о нём. Он видел его переписки с сестрой Гин и менеджером Хигучи и для обеих Рюноске называет Ацуши другом, хотя пару раз Гин шутила про возможную влюблённость. «Это сложно» — написал Рюноске, а Ацуши на это просто закатил глаза. Ему правда сложно или это всего лишь отмазка?***
— Чудесно выглядишь, привет, — улыбается Рюноске, привычно держа в руках два стаканчика с кофе. Фишка с тем, чтобы каждый раз покупать для Ацуши кофе, была странной, но, наверное, приятной. Некая традиция даже грела сердце — исключительно из-за жеста внимания. Ацуши взял в руки стакан и смущённо приблизил к своему лицу, вдыхая запах. Инжирный сироп, кажется, отразился на самом Ацуши, он действительно только для особых любителей. — Ты тоже ничего, — шутит он, опуская взгляд вниз в смущении. Он знает, что он выглядит хорошо. Он не зря столько времени потратил на то, чтобы изучить вкусы Рюноске и начать соответствовать им. Стиль в одежде — в основном офисный, но расслабленный и слегка небрежный, поэтому Ацуши часто надевает джинсовку поверх белой рубашки или кеды вместе с брюками. Палитра гардероба узкая, всего несколько цветов с парочкой ярких акцентов в виде бордового и изумрудного. Нужно отдать Рюноске должное — это довольно удобно. Даже пришлось слегка обновить цвет волос. Простой платиновый блонд теперь украшала чёрная прядь, добавляющая то ли бунтарства, то ли нерешительности покрасить всё и сразу. Ацуши уверен, что когда Рюноске впервые увидел его, ему понравилось. В конце концов, человек должен нравиться целиком и полностью. — Ну что, идём? — спохватывается Ацуши. — Я так давно хотел сходить на эту выставку, ты не представляешь. — Да, конечно. Они идут в сторону центра, где находится главный музей города. Европейский авангард начала XX века — как всегда специфичная вещь, так подходящая специфичному Рюноске. Ацуши сам пригласил его туда, ведь Рюноске, конечно, должен был согласиться. Когда Ацуши узнал об этом его увлечении, — кажется, это было около полутора лет назад, — он долго листал учебное пособие по мировому искусству, рассматривая непонятное нечто, называемое картинами. Чёрные и белые квадраты, кривые люди, жёсткие линии, отвратительно грязные или слишком яркие оттенки. То, что навевает скуку своей неоригинальностью, то, что оставляет в недоумении каждый чёртов раз. Ацуши медленно идёт по залу, рассматривая каждую картину, делает редкие замечания и слушает то, что говорит Рюноске. Его голос — самое радостное и самое приятное из всего находящегося здесь, потому что вокруг ходят другие люди, они разговаривают, обсуждают и восторгаются картинами и поэтому невыносимо раздражают. Рюноске рядом впервые за долгое время без солнечных очков, которые хоть как-то должны скрывать то, кем он является. Ацуши бы не назвал его популярным — он не собирал стадионы, выступая только в клубах, но в них всегда было много людей. Он не покорял чарты своими песнями, но услышать что-то из его творчества на радио не было чем-то удивительным. Он не ездил в другие страны, лишь несколько раз по другим городам. Рюноске только набирал популярность, а потому в нём ярко горел азарт к творчеству, в нём было множество ещё нереализуемых идей, которые, Ацуши был уверен, тот непременно воплотит в скором будущем. Помимо наблюдения за Рюноске и его реакциями на картины Ацуши наблюдал так же и за людьми вокруг. Их было не так много, это нельзя было назвать толпой, но Рюноске был без солнечных очков, а это значит, что его мог кто-нибудь узнать. Ацуши не хотел, чтобы ситуация вынуждала Рюноске признаваться. Он хотел, чтобы тот сам обо всём рассказал. Пока они, перекинувшись парой фраз насчёт огромного полотна с огромным белым квадратом на белом фоне, замолчали, Ацуши заметил совсем рядом девочку-подростка, которая буквально пожирала Рюноске взглядом. Ацуши довольно быстро отходит к другой картине, которая находилась на стене напротив — заинтересованный взгляд исследует очередную картину и табличку с названием, автором и небольшим примечанием, но всё внимание сосредоточено на том, что происходит у него за спиной. — Извините, а можно Ваш автограф? — вдруг вмешивается в созерцание ужасного девочка-подросток. Она выглядит вдохновлённой, смотря на Рюноске, и поэтому Ацуши испытывает ревность — нет никого вдохновлённее него. Он бы тоже хотел вот так — открыто показывать восхищение, как самый настоящий фанат. Ацуши по-прежнему стоит на месте и не вмешивается, делая вид, что ничего не видит и не слышит, пока Рюноске с тихим «да, конечно» судорожно расписывается в чужом блокноте. Это первый раз, когда к нему подходят в открытую, пока они с Ацуши, ведь до этого они оба всегда были только на улице, а в помещении принято снимать солнечные очки. Когда девочка уходит, Ацуши продолжает стоять на месте и не поворачивается. — Ацуши? Он, будто сильно погрузившись в свои собственные мысли, вздрагивает и смотрит на Рюноске: — Да? — Ты нашёл что-то очень интересное? — улыбается тот, подходя ближе. — Пытался вспомнить, где я её уже видел, — задумчиво отвечает Ацуши. Он выглядит расслабленным, но сосредоточенным. Он ждёт, скажет ли Рюноске правду или выберет промолчать. Тот даже не будет лгать — просто не скажет, а если что-то пойдёт не так, сделает вид, что забыл обратить на это внимание. В нём ведь тоже была масса тайн. — Есть в этом что-то действительно знакомое, — отвечает Рюноске. Он выбрал второй вариант. Ацуши кивает, а затем продолжает делать вид, что ничего не видел и, конечно, ничего не знает.***
Время идёт довольно быстро, когда у тебя действительно есть конкретная цель. Ацуши думает о том, что даже уже привык к своей отвратительной работе, клиенты книжного больше не кажутся ему настолько раздражающими как раньше. Чуя, который по-прежнему воспринимает его лишь как должное и легко заменяемое, теперь видится чуть ближе, чем обычный коллега, ведь он иногда шутит о том, что Ацуши неплохо смотрится с Рюноске. Они всё ещё лишь друзья, но слышать такое, несомненно, приятно. Ацуши обычно застенчиво отводит взгляд и говорит прекратить, но на самом деле ему нравится тот факт, что они действительно выглядят, как пара. Рюноске часто встречает его с работы, покупает ему кофе, ходит с ним на прогулки, обсуждает книги, слушает его рекомендации и правда читает то, что Ацуши ему рекомендует. Ацуши в свою очередь провожает его до дома, учит его играть в разные видеоигры, приглашает в места, которые Рюноске точно понравятся. А ещё соответствует его вкусам, его ожиданиям от хорошего собеседника и представлениям приятного времяпровождения. Каждую их встречу, каждый их разговор по телефону или переписку в мессенджере они становятся всё ближе, ближе и ближе. План Ацуши работает исправно.***
Сегодня вечером будет очередной концерт. Конечно, хотелось бы как обычно прийти на него — специально для таких случаев у Ацуши есть отдельная одежда, чёрная маска и временная краска для волос в виде мелков — но сегодня намечаются немного другие планы. Ацуши ведь не знает, что сегодня будет концерт. Ацуши: «Рюноске, привет. Скажи, что ты думаешь о ночных прогулках?» Рюноске: «Здравствуй. Я обожаю их» Ацуши: «Что именно тебе в них нравится?» Рюноске — личность романтичная, которая ценит внимание к мелочам и простоте. Удивительным образом мир шоу-бизнеса не убил в нём искренности и удовольствия от простых радостей. Как-то раз Ацуши нашёл старый пост, где Рюноске писал о том, что он иногда гуляет по ночам — смотрит на звёзды, качается на качелях, слушает цикад. Это очаровывало. Рюноске: «Прохладный ветер, тишина, звёзды, возможность быть немного не тем, кем являешься днём» Ацуши: «Звучит интересно. Я бы ещё добавил к этому дурачества как в детстве и, может быть, шоколадки» Рюноске обожает сладости, пусть иногда и ограничивает себя в них. Рюноске: «В таком случае, мы обязаны встретиться именно на таких условиях» Ацуши: «Это я хотел тебя пригласить! Как насчёт сегодня?» Рюноске: «К сожалению, вечером у меня будет работа. Вряд ли тебе понравится гулять с измученным мной» Ацуши: «Работа вечером… стало даже интересно. Кто-то так и не сказал, кем он работает, хах. Конечно, мне понравится, но не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо, тебе нужно будет выспаться» Рюноске: «На то, чтобы выспаться, у меня будет целый день впереди. К тому же, я привык. Что насчёт работы… Я могу пригласить тебя, и ты сам всё увидишь. Если, конечно, тебя интересуют концерты» Ого, так быстро. Ацуши довольно ухмыляется. Рюноске слишком одинок. А Ацуши показал ему прочную картинку, которой можно доверять. Ацуши: «Концерты… Я не против! Куда нужно подходить?»***
— Ацуши? Рюноске написал ему адрес клуба, но сразу предупредил подходить не к общему входу, а для персонала. — Привееет, — протянул Ацуши с улыбкой. — Выглядишь не так уж замучено. — Просто ещё ничего не началось. — Кстати, а кто выступает? Рюноске показывает ему жестом пройти за ним. Сам он ещё не оделся в свою рабочую одежду и не нанёс макияж. Это всегда чёрная подводка и блёстки, которые, точно слёзы, украшают всё его безупречное лицо. Они идут по длинному коридору, немного мрачному, но Ацуши знает весь план здания, так что не беспокоится. Ацуши знает все планы клубов, в которых выступает Рюноске. Затем они выходят к лестнице. — Как бы тебе сказать… — мнётся он. — Выступаю я. — Серьёзно?! — удивляется Ацуши. — Я думал, что ты просто подготавливаешь сцену или типа того… Рюноске искренне улыбается. Он рад, что Ацуши не в курсе. Рад, что Ацуши всё ещё не додумался погуглить его имя и рад, что всё ещё ему не пришлось говорить об этом из-за людей, которые его узнают. Но затем быстро возвращается к смущённому состоянию. Не каждый день рассказываешь своим знакомым, кем ты являешься на самом деле. — Это небольшой проект. У меня есть образ, я пою песни и пишу музыку, которую исполняют музыканты. — Вааау, — протягивает Ацуши. — А жанр какой? Извини, я даже не посмотрел в интернете про этот концерт, прежде чем прийти. — Всё в порядке, ты и не должен был. Это… инди, немного рока, электроника. Всего понемногу. — Такое мне нравится, — кивает Ацуши. — А куда мы идём? — Я хотел провести тебя за кулисы. — Оттуда же звук не такой хороший. Рюноске задумывается. Он немного сбит с толку. Как же так — кому-то действительно интересно узнать об его творчестве не из-за знания о его популярности. — Я думал, так тебе будет... удобнее. — Я бы хотел увидеть и услышать полноценную картинку. Если ты не против, конечно. Рюноске внимательно смотрит Ацуши в глаза — серьёзно и без улыбки. — Тебе правда интересно… всё это? Я думал, ты хочешь просто переждать. — Я буду ждать тебя, — отвечает Ацуши. — Но сначала послушаю. Тем более, когда ты сказал про образ, ты меня заинтересовал. Рюноске снова улыбается, опуская взгляд вниз. — Он немного нестандартный. Не знаю, понравится ли тебе такое. И вообще — нравится ли… нечто такое. — Нууу, — тянет Ацуши. — Обманывать тебя в этом я не намерен, поэтому пока сказать не могу. Но, мне кажется, это будет чем-то интересным. — Хорошо, — отвечает Рюноске. — Тогда я провожу тебя в зал.***
До начала концерта ещё полтора часа. По идее, сейчас должен быть саундчек, затем запуск зрителей. Ацуши никогда не приходил самым первым, ему было важно не светиться перед группой и вообще никак не обращать на себя внимание. Так что… в каком-то смысле это даже новый опыт. Ненавязчивая музыка, которую всегда ставят в период ожидания, прекращается, группа заходит на сцену вместе с Рюноске. Он уже в своём потрясающем образе. Длинные стройные ноги, подчёркнутые массивными ботинками — Ацуши бы хотел, чтобы Рюноске наступил на него прямо в них; на этот раз свободная чёрная рубашка, немного раскрытая сверху; лента-чокер на тонкой шее; чёрная подводка, блёстки на веках. Ацуши в чистом восторге. Хочется приблизиться к этой ослепительной красоте, дотронуться руками до шеи и ключиц, раскрыть ещё пару пуговиц рубашки и дотронуться открытой кожи губами. От таких потрясающих идей захватывает дыхание. Особенно — когда Рюноске смотрит на него, именно на него, и начинает петь. Чарующий голос проникает в каждую клетку тела, пронизывает до глубины, выворачивает наружу смятение и восторг. Заставляет содрогаться от звука, заставляет желать до сбитого дыхания. Это гипноз. Настоящий, парализующий, точно дикое животное, готовящееся напасть. Нужно бежать и спасаться, но миг, когда тебя должны поймать, уже не кажется опасным, он кажется заманчивым, будто есть в этом какая-то своеобразная романтика. Ацуши трепещет, вслушиваясь в заученные наизусть строчки, внимательно смотрит за каждым движением губ, движением рук — они тихой изящностью опускаются на стойку микрофона, а затем проводят по телу. Жар вспыхивает в груди от недостатка кислорода — Ацуши снова задержал дыхание, настолько это потрясающе. Теперь настоящие концерты меркнут по сравнению с тем, что происходит прямо сейчас. Ацуши желает быть единственным, для кого Рюноске поёт. Толпа душная, грязная, нелепая. Она вторгается в их личное пространство и нарушает гармонию. Но Рюноске по-прежнему прекрасен, даже несмотря на это. Он поёт для всех, но теперь знает, что Ацуши за ним наблюдает. Теперь концерт превращается в диалог, толпа больше не обезличена. После концерта Ацуши идёт к кулисам. Рюноске показал, к кому нужно обращаться, чтобы его пропустили. Ацуши знает, где гримёрка, но делает растерянный вид — ищет необходимый маршрут по указателям, один раз спрашивает что-то у охранника. Он тактично стучит в дверь. Ему почти сразу же открывают, и он заходит внутрь. Дверь закрывается, а Рюноске заворожённо смотрит на него. — Что скажешь? — взволнованно спрашивает он. Знает, хитрец, что Ацуши понравилось. Он видел чужой восторг и улыбался прямо со сцены — довольный тем, что открылся с другой стороны. Ацуши улыбается: — Не думал, что мне понравится это так сильно. Но ты действительно делаешь нечто... потрясающее, — отвечает он. — Я рад, — отвечает Рюноске, а затем подходит ближе. Он всё ещё в сценическом образе, со всеми этими блёстками на лице. Он выглядит как модель с обложки журнала, из-за которого хочется сжать свою промежность. — Мне кажется или я слышал твои песни раньше? Было в них что-то знакомое, — смущённо говорит Ацуши. Такая близость к человеку должна смущать — и она правда смущает. — Я знаю как минимум два момента. — Правда? — Первый — когда мы были в кафе. — А второй? — У тебя на работе. Радио — вещь распространённая, поэтому… неудивительно. Признания — это хорошо. Рюноске стал более откровенным. Он, наконец, будто очнувшись, подходит к своему столу, а затем начинает снимать кольца со своих удивительно прекрасных пальцев. — Тебя… не смущает мой образ? — тихо спрашивает он. — Он нестандартный, но довольно интересный. — Разве такие феминные вещи на парне не должны отталкивать? — Я не считаю это чем-то плохим, так что для меня это нормально. Рюноске долго молчит, а затем, достав ватные диски и жидкость для снятия макияжа, начинает всё убирать. — Из-за того, что меня всегда привлекали такие вещи, мне казалось, что я не принадлежу своему телу. Что я должен быть девушкой, чтобы любить это. Мне понадобилось очень много времени, чтобы принять, что парни тоже могут так выглядеть. — Ты говорил, что это образ? — тихо спрашивает Ацуши. — Это моя идеальная картинка. То, каким я хочу быть, и то, каким я не являюсь. Макияж снят и, на самом деле, это довольно печально. Ацуши, видя чужой взгляд, обращённый к нему, ободряюще улыбается. — Я был бы не против, если бы ты меня накрасил.***
Ощущать на собственной коже косметику немного странно, однако… к этому можно привыкнуть. Пока оставалось время, пока их ещё не выгоняли из клуба, Рюноске нанёс ему макияж. Был виден его восторг, ему ещё никогда не удавалось делать это с кем-то другим. Возможно, Ацуши исполнил чью-то маленькую мечту, на что оставалось счастливо улыбаться. Отражение в зеркале мерцает. Непривычное, чужое, странное. Ацуши приближается, чтобы разглядеть получше — и удивляется, что это правда его лицо. Рюноске не ограничился подводкой, есть и блёстки, и нежный блеск на скулах. Даже на губах есть нечто бордовое, будто оставшееся от долгого поедания кислых садовых ягод. Длинные ресницы больше не блеклые, они чёрные и закрученные, делающие взгляд выразительным и ярким. Ацуши смотрит на Рюноске: — Это… правда я? — Ты, Ацуши, — нежно отвечает Рюноске. Настоящая нежность, заставляющая таять. — Вау, — выдыхает Ацуши, снова поворачиваясь к отражению. Оно смотрит на него изумлённо, и на миг Ацуши теряется от того, что сейчас он максимально уязвим. Чужая нежность всё ещё отдаётся в сердце, чужая улыбка бьётся прямо перед глазами, и хочется сделать что угодно, чтобы этот миг был бесконечным. Ацуши нравится то, что он видит. Может быть, он не стал бы ходить так каждый день, но макияж полегче он бы ещё примерил. Рюноске вздыхает с сожалением: — Нужно поторапливаться. И протягивает ватные диски.***
— Мы вроде бы договаривались погулять? — аккуратно спрашивает Ацуши, когда они выходят на улицу. Чёрное небо обволакивает, лишая зрения и делая уязвимым. Ацуши никогда не любил ночь. За вполне короткое время они успели снять с Ацуши макияж, а затем Рюноске переоделся. Ацуши под предлогом подышать свежим воздухом вышел из гримерки, хотя отчаянно хотел остаться и смотреть. Он всё ещё не может быть в этом смысле навязчивым. Он должен дождаться первого шага. — Куда хочешь? — спрашивает Рюноске, улыбнувшись. — Что насчёт… какого-нибудь парка? Где есть большие качели. — Хороший выбор, — кивает Рюноске. — Я захватил с собой шоколад. Ацуши удивлённо округляет глаза, а затем быстро засовывает руки в свой рюкзак, чтобы достать упаковку мини-шоколадок с разными вкусами. От них должно свести все зубы, но он надеялся, что его жест оценят. — А ты хорошо подготовился, — улыбнулся Рюноске, а затем взял чужую руку, чтобы повести вперёд. Ацуши безвольно поддался, сосредоточив всё своё внимание на своей руке. Рюноске правда держит её?..