Поцелуй меня

Я повернулся к нему и уставился взглядом, полным возмущения. Какого хрена он привлекает ко мне столько ненужного внимания?! Врывается в мое личное пространство. Дышит. Мне прямо в лицо. С шумом выталкивая воздух из ноздрей. — Эй, ты что дышишь, как загнанный конь? — сказал ему одним взглядом. — Только что с «Гонки героев» вернулся, что ли? Мои губы остались сомкнуты, но до него дошло. Понял это по его улыбке. Рассмеялся. Беззвучно. Забалдел и, похоже, действительно был рад меня видеть. А еще ему нравилось меня раздражать. Это тоже было написано на его лице. Все продолжали смотреть на нас. Мы смотрели друг на друга. Сколько там сантиметров до его губ? Наверное, не больше десяти. Ладонь едва пролезла бы между нашими лицами. Он смеялся глазами, я метал молнии. Он улыбался, я злился. Наверное, это длилось несколько секунд, но ощущалось вечностью. Очередной спор? Игра в гляделки. Тогда поглядим, кто кого. Вздохнул. Секунда, ещё одна. Эх… Когда я уже был готов сдаться, он вдруг повернулся к остальным. От неожиданности Ацуши вздрогнул. От испуганного «ой», произнесенного одними его губами. Отвернулся и склонился над тетрадью. Других тоже не пришлось уговаривать. Ребята, смущенные его строгим и серьезным взглядом, возвращались к своим делам. Акутагава фыркнул что-то нечленораздельное. — Передаем свои работы, — напомнила Йосано- сан — и будем возвращаться к теме лекции. Все закопошились, зашелестели листочками. Минори получила по плечу от Амайи за то, что никак не могла оторваться от созерцания такого странного союза, как обсуждаемый всеми новенький и местный парень-невидимка. Когда она все-таки развернулась, среди ее подружек побежал благоговейный шëпоток: — К нему… к нему сел… — Да, кладите листочки на мой стол. Итак… — Всё. Йосано-сан опять понеслась по волнам знаний. Мои пальцы сами обхватили ручку, готовые конспектировать. Не стану обращать никакого внимания на его присутствие. Нет. Не-е-ет. — Скучал, значит, — сказал тихим шепотом, заставив дернуться от щекотки. Ужасно захотелось вмазать ему. Прямо сейчас. Прямо при всех. Аж зубы свело. — Что? — Отодвинулся немного. Его рука скользнула к моей тетради. Отодвинув гелевые ручки, он указал прямо на клюв большой птицы, расправившей крылья. Постучал по ней и улыбнулся. Затем задрал подбородок повыше, указывая на рисунок на своей шее, и подмигнул мне. Вот блин! Надо же было так опозориться! Кто ж знал, что он придет и увидит. Я вырвал свою тетрадь из его рук и резко захлопнул. Будто таким способом можно было заставить забыть о том, что он только что видел. — Вот видишь, — наваливаясь спиной на спинку стула, прошептал он, — скучал. И ещë как! — Вот ещё. — Отвернулся, делая вид, что слушаю преподавателя. — Скуча-ал, — напевая шепотом себе под нос, продолжил новенький-татуировенький. Достал какой-то огрызок, когда-то бывший карандашом, тонкую ручку в металлическом корпусе и новенькую тетрадку. Нарядную, едва ли не в золотой обложке. Наверняка стащил у папашки-олигарха. Очередной мажорище на мою голову! — Ты что заладил? Так и будешь, как попугай, мне это весь день повторять? — прорычал я сквозь зубы, даже не глядя в его сторону. — Мне нравится, как ты бесишься, — делая вид, что внимательно слушает преподавателя, усмехнулся он. — Это я еще в автобусе заметил. Твои глаза. Безумные огоньки в них, которые появляются, когда ты на меня смотришь… — Слушай, — обернулся я, — а у тебя щека не болит? — Нет. — Он растерянно пожал плечами. — А должна? — Будешь много говорить, — прошептал, отворачиваясь, — получишь ещё одну затрещину. — Ааа. — Потëр скулу с левой стороны. — Вот ты о чем… — Именно. — Ну, — парень мечтательно задумался, — мне понравилось, каким ты можешь быть… резким и грубым. Столько экспрессии в такой мелком парне. — Сам ты мелкий. — Я большой, — сказал он и, подумав, добавил — везде вообще-то. — Прекрати. — Давно мне не было так неловко. Хоть бы форточку кто открыл. Духота же невыносимая. — Давай без подробностей, хорошо? Они мне не интересны. А еще лучше иди и вымой рот с мылом. И не пори всякую чушь! — Кнопка мелкая, а бурчишь, как чайник с кипятком. — Иди ты к черту, д… — Накахара, вы хотите высказаться?! — недовольным тоном спросила Йосано-сан. И черт меня подери на этом самом месте, снова десятки пар любопытных глаз уставились на нас. У меня что, рога растут? Чего вылупились? Отвернулись бы. Я воинственно нахмурил брови. — Н-нет, — закрутил головой и покосился на соседа. Он сидел как ни в чем не бывало с невероятно умным лицом. Лицом человека, которого ничто не было способно отвлечь от важной лекции по практике перевода. Смотрел преподавателю прямо в глаза, закусив карандаш. Внимал, так сказать. Вот так, значит, да? — Может, вам есть, что сказать о проблемах стилистики перевода? — Я… Я… — Рот закрой, муха залетит — прошептал новенький, прикрыв рот кулаком так, чтобы его губ не видела Йосано-сан. Я же выписывал глазами круги на парте, подбирая слова. Вот подстава! — Дазай, — вдруг сказал, ощущая, как жар приливает к голове. Даже язык зажгло от его имени. Сосед обернулся ко мне, не веря своим ушам. — Дазай… — повторил я, царапая ногтями собственные ладони. — Дазай… хочет высказаться по данной теме. — Вот как? — заинтересованно протянула Йосано, оглядывая чудо в перьях, с недоумением впивающееся в меня глазами. О-о-о, в этом взгляде было все. Замешательство, оторопь, растерянность. Я даже позволил себе на секунду окунуться в эти глаза, рассказывающие целые истории яркими всплесками своих карих радужек. Признаться, на мгновение стало даже страшно, как он отреагирует на подобную подлость. Прищурился, будто принимая вызов, и одними губами произнес: «все, ты попал». Похоже, мне действительно несдобровать… Я даже спрятал желавшую расплыться на губах улыбку. Сел. Не, ну а как он хотел? Зуб за зуб, глаз за глаз. Это всего лишь маленькая месть за испорченное пальто… и поцелуй, который он взял тогда силой. Хотя напрягая память… Силой ли? Не я ли вцепился в его губы, а потом с силой треснул по щеке, злясь на одного только себя. — Да, с удовольствием, — кивая преподавательнице, встал новенький. Теперь он возвышался надо мной на все свои… сколько там? Метр девяносто? Два? Вряд ли два метра. Но с моего места он казался нескончаемо длинным. В своем мягком стильном свитере и симпатичной рубашке, воротничком прикрывающей половину рисунков на шее. «Рельса» — вывел я карандашом на полях. А что? Всего лишь в отместку за его прошлую реплику про кнопку. И тут же получил лëгкий тычок коленом по ноге. — Дазай. Мы только что обсуждали различие степени экспрессии в двух языках — японском и английском. На примере произведения «Великий Гэтсби» Фицджеральда. Ты слышал, о чем я говорила? — Да, — ответил уверенно и громко. Врёт, как дышит, вот ведь сволочь. — Тогда я повторюсь с твоего позволения… — Она взяла учебник и отвела от себя на расстояние вытянутой руки, всматриваясь в строчки. — Конечно. — But his eyes, dimmed a little by many paintless days under sun and rain, brood on over the solemn dumping ground. Мы уже обсудили и пришли к выводу, что если передать значение, как «краска давно не обновлялась», то потеряем эпитет paintless. Какой перевод, на твой взгляд, здесь будет для него более удачным? Он просиял. Нет, реально. Просиял. Ему что, конфетку кинули? Или кто-то врубил софиты над головой? С чего бы такой кайф ловить? — Думаю, что… «краска немного полиняла от дождя и солнца… и давно уже не подновлялась» будет самое то, — спокойно сообщил он. Я оценил. Хитрец. Он отлично вышел из положения. Еле удержал руки от восторженных аплодисментов. Этот самодовольный хмырь не только переводил на ходу, но умудрялся ещё и быстро подбирать соответствующие эпитеты на японском. Окей, засчитано. — Спасибо, садись, — удовлетворенно кивнула Йосано-сан. — А теперь идем дальше. В любом языке есть отдельные элементы, не поддающиеся передаче средствами другого языка, поэтому становится очевидной необходимость компенсировать эти потери при переводе. «Пупсик», — выхватив у меня из-под носа одну из гелиевых ручек, нацарапал он прямо в моем конспекте. Я с шумом выдохнул. Жаль, что я не огнедышащий дракон. Спалил бы его к чертям вместе с этой наглой ухмылкой. «Оглобля», — вывел старательно, обведя каждую буковку дважды. «Малявка», — не оставаясь в долгу, вывел он на тетрадке. Я оттолкнул парня локтем и написал прямо посреди чистой страницы: «Шкаф!» И вздрогнул, чувствуя, что, пока я был занят написанием, он уперся лицом мне куда-то за ухо и втягивает носом запах моих волос. Отстранился, сверкая глазами, сглотнул и уставился на него. Типа «совсем, что ли, ошалел?». Но он и не думал смотреть на меня, уже писал красивыми печатными буквами: «Шмакодявка!» Я даже засмотрелся на его левую руку, лежащую рядом. Листики, переплетающиеся в причудливые узоры и похожие своими краями на женский профиль. Зрелая, с полными губами и тугими рыжими кудрями девица. На фоне красного заката. С прической из цветов и дивных лиан, убегающих от ее головы на запястье, а оттуда вверх, куда-то под свитер. Сегодня на его пальцах не было колец. А на руках и шее отсутствовали бинты. Интересно, зачем он был с ними в прошлый раз? Видимо, приготовился к первому дню на новом месте. Даже ведь приоделся, почти на человека похож стал. Странные надписи, тянущиеся от мизинца к тыльной стороне ладони, никак не удавалось прочесть. Он кто? Хренов Майкл Скофилд? Чтобы записывать всю историю жизни на теле и шифровать ее, как и где? Старался, старался, поворачивая шею то туда, то сюда. Слева-направо. Справа-налево читал. Но символы так и не складывались ни в одно из знакомых слов. Плясали, играя гранями на солнце, и дразнили своей загадочностью. Я вдруг оторвался от разглядывания соседа, почувствовав на себе его пронзительный взгляд. Чуть не ойкнул, растерявшись. Да-а, я не только засмотрелся на него, а ещё и первый раз за эти несколько лет не конспектировал каждое слово подряд за преподом! Дела… Перевел взгляд на тетрадь. Шмакодявка, значит? Ла-адно! «Шпала!» Парень беззвучно рассмеялся, вытягивая под столом свои длинные ноги. Наклонился на спинку стула, задумывая, кажется, недоброе. И после недолгой паузы написал: «Маляус». Подумал и добавил: «Теперь только так». Он что? Новое прозвище мне выдумал? И тут же почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине. Как-то под действием адреналина вдруг и забылось, что все веселье скоро закончится. Новенький сел ко мне только потому, что это было ближайшим удобным местом и удобный способ подразнить парня, с которым заключил глупое пари. Вот скоро он сойдется со всеми этими красивыми и успешными и тоже станет звать меня Чуйкой. А то и прямо в лицо. Не стесняясь. — Ты чего? — вдруг толкнул он плечом, заметив мой потускневший взгляд. — Ничего. — Обиделся? Я отрицательно покачал головой. Вдруг все стали вставать со своих мест. Конец пары. Накаджима обернулся назад, не удержавшись от любопытства. — Привет, — немного нагнувшись вперëд, хрипло произнес ему в лицо новенький. Хлоп-хлоп-хлоп. Ацуши захлопал ресницами и моментально порозовел, явно поддавшись обаянию мерзавца. Затем что-то смущенно промурчал в ответ, отвернулся и принялся быстро кидать тетрадки в сумку. Я тоже начал собираться. Если этот тип так действует на окружающих, то его определенно ждёт здесь популярность. Мне почему-то захотелось поскорее свалить. — Эй, маляус, — он тронул меня за плечо. Поднял взгляд, не в силах сдержать волнения. — Что ещё? — ответил слишком раздраженно и почти грубо. Наклонился к самому уху, заставляя упереться взглядом в разноцветные рисунки и окунуться в запах его парфюма. — Тебя как хоть зовут? — А есть разница? — схватив сумку, спросил я. — Есть, конечно. — Тогда Чуя, — ответил негромко, нервно сгребая ручки, падающие со стола вниз прямо в сумку. — Прекрасно. — Он продолжил бесцеремонно меня разглядывать, словно пытаясь понять метаморфозы в моем поведении, происходившие буквально у него на глазах. — Чуя, покажешь, куда нам идти дальше? Я открыл рот, чтобы ответить, но заметил, что сзади к нему уже подошли Ширасе и все его ребята. И даже девочки. Ох, как бы сбежать незаметно? — Эй, дружище! — бросив на меня лишь мимолетный взгляд, громко воскликнул Ширасе и распахнул руки для объятия. Новенький обернулся. — Здорóво! И они обнялись, как старые приятели. С уверенным похлопыванием по спине и движениями из стороны в сторону. Ох, видимо, долго не виделись и даже соскучились. Пойду-ка я. — Ширасе. — Требовательный, но ужасно милый голос Юан. Подружки выглядывали из-за ее плеча, как стая гиен. — Познакомишь нас со своим другом? — Конечно! — радостно отозвался парень. Валить. Я закинул сумку на плечо и двинулся к выходу. Быстро, не оглядываясь и не дожидаясь, пока разомкнутся их дружеские объятия.