Поцелуй меня

Извержение вулкана. Жутко непонятная хрень. Но мне снилась именно она. Громадный конус, растущий из земли и выплëвывающий на еë же поверхность раскаленные обломки, пепел и магму, тут же становящуюся раскалённой вязкой лавой. Клубы дыма, наполняющие лëгкие, и раскаты грома, угрожающие взорвать небо. Я подскочил на кровати и прислонил руку ко лбу. Нет, температуры уже не было. Хотя моё тело и лежало на влажных от собственного пота простынях, жар определенно спал. Тогда к чему были эти кошмары? Откинув одеяло, приподнялся. Глаза сегодня видели гораздо лучше, хоть и продолжали слезиться. Кожа зудела. Везде. Провëл ладонями по лицу. Всё в порядке. На шее тоже пока не было волдырей. Облегченно вздохнул и бросил взгляд на телефон, нажал на экран: по-прежнему глухо. Никто не звонил, не писал. Вот и всё. Татуированный слился быстрее, чем можно было ожидать. Странный, отвратительный шум в ушах. Скорее даже грохот. Я же проснулся, открыл глаза: так почему вулкан из моего сна всё продолжал извергаться? Наверное, мусоровоз. Только эта железная махина могла передвигаться по двору с таким страшным рокотом. Потянулся, выгнув спину, дав каждой затекшей мышце насладиться приятным тянущим покалыванием, и стряхнул, наконец, с себя остатки сна. Фух! Любимый пижамный костюм в горошек нашелся на верхней полке комода. Натянул его на себя, лениво разглядывая зудящие прыщики на ногах и на животе. Бросил взгляд в зеркало. Ого! Да мною можно детишек пугать. Адский клоун! А глаза-то, глаза! Скрутил волосы в кривую култышку на самой макушке и подошëл к окну. Громыхание никак не прекращалось и даже усиливалось. Теперь мне хотелось знать, какой чудак с утра пораньше взрывает тишину громким уханьем и бабаханьем. Застыл, впечатавшись носом в стекло. Распахнул веки шире, чтобы удостовериться, что там, внизу, не галлюцинация. Ох ты ж, нет! Придется-таки поверить своим глазам. Никогда не думал, что увижу машину ужаснее старой восьмерки брата. Но это было нечто. Древнее, ржавое, как ведро, репающее на весь двор хламье отечественного производства с грузовым отсеком. Этакий пикап на базе «пятерки» – в народе таратайка. Из неë в помятой футболке, модных найковских спортивных в обтяжечку черных штаниках, заглушив двигатель, вылез он. Кто бы вы подумали? Да-да, он самый. Дазай! Моё сердце рухнуло в пятки. Парень перекинул пакет через плечо, хлопнул дверью и хотел уже было закрыть её на ключ, когда она отпружинила и со скрипом открылась вновь. Даже по его движениям я догадался, что парень выругался. Хлопнул дверью ещё. Но она тоже не пальцем деланная! Бах! И-и-иы-ы! Распахнулась, будто издеваясь над ним. Ещё и ещё. Как такой дылда, вообще, поместился в эту консервную банку? Я хихикнул. Наверное, сидел за рулем и коленями в потолок упирался! Дазай с силой оттолкнул дверь от себя. И-и-ы-ыыы! С таким звуком железяка продолжала издеваться над ним. Казалось, это может продолжаться бесконечно. Двинул по ней рукой. Открылась. Трахнул кулаком. И-и-ыыыы! Бах! Баздахнул с полразворота. Выругался. Ни-фи-га! И когда мой живот уже скрутило в приступе смеха, брюнету удалось-таки зафиксировать подлянку ногой. Довольно кивнув будто самому себе, Дазай развернулся и направился в подъезд. Теперь мне было уже не до смеха. Ещё один взгляд в зеркало: пресвятые угодники! Как же Тачихара? Стремглав бросился в комнату брата. Как обычно, незаправленная постель, одежда, горкой навешанная на стуле, пара нестиранных носков на ковре и гитара, одиноко навалившаяся на стену. Хоть тут повезло – его нет, значит, они не сцепятся! Хотя? Я бросился на кухню. Мама, сидя за столом, с открытым ртом красила ресницы. Рядом дымился растворимый кофе в маленькой чашке.   – Мам! – на ходу выкрикнул я. – Открой Дазаю, ладно? Я умоюсь! И не дожидаясь ответа, метнулся в ванную. Послышался звонок в дверь. Застонал от досады и включил воду. На глазах корочки. Понял это на ощупь. Зеркало подтвердило. Осторожно отскрëб их подушечкам пальцев, затем почистил зубы. Сойдет! Плеснул в лицо ледяной водой. Придать коже тонус, все дела… Но чудо опять не произошло. Отёчность оставалась. Что поделать… поделать… Поправил пижаму и тихонько приоткрыл дверь. И почему нельзя было хотя бы на время стать невидимкой? С кухни доносились приглушённые голоса, весёлый смех и терпкий, дурманящий аромат кофе. Мммм… На цыпочках подошëл к двери и тут же забыл все слова, которые заготовил для этого бесцеремонного любителя вторгаться в чужую жизнь. Дазай стоял возле плиты, помешивая что-то в турке (откуда она, вообще, взялась у нас в доме?). Мама порхала рядом, размахивая руками и что-то щебеча. И на каждую его реплику хохотала так, будто ей только что рассказали самый смешной в жизни анекдот. Что? Я вжался в стену. Как он мог за такое короткое время и её успеть влюбить в себя? Родительница определенно попала под его очарование. В хорошем смысле этого слова. Довольная, улыбающаяся и даже мурлыкающая громче, чем Крысь, запрыгнувший на табуретку в поисках еды. – А вот и мой котик! – просиял Дазай, протягивая руки. Какой я тебе котик?! Мои брови нахмурились, губы сжались в возмущении. Сделал шаг вперёд, растерянно подбирая слова. И тут он подхватил на руки ошалевшего Крыську. Парень поднял голову и похлопал глазами, уставившись на меня. – Можно тебя на секунду? – строго произнëс и подошëл к окну. – Угу, – улыбнулся он и послушно последовал за мной. Мама сняла кофе с плиты и принялась разливать по кружкам. – Почему ты здесь? – Спросил, разглядывая странный выцветший балахон, мешком висящий на его подтянутом, стройном теле. – Я ещё сам не знаю, – улыбаясь, шепотом ответил он, наклоняясь к моему уху. Нет… Нет… Вот уже перед моими глазами его шея, татуировки, короткая золотая цепь. В носу сводящий с ума запах одеколона и пота. Контроль над чувствами потерян. Моя земная оболочка летит в космос. Прощайте, люди… – Ноги сами привели! – продолжил он, усмехаясь.  – А колеса привезли. О, я видел! – Бросил короткий взгляд на машину, стоящую под окнами. – Это что? Наступила полночь и золотая карета превратилась в тыкву? Прищурился, засчитывая мне подкол, усмехнулся и снова наклонился к уху. – Это твоя лягушонка в коробчонке приехала. Шокирован? – Нет, – борясь со смущением, ответил я. Мои глаза были прикованы к его лицу. – Для романтической поездки самое то. И слышно меня далеко. Немного прогорел резонатор, но это поправимо. – Ты, вообще, спал сегодня? – вглядываясь в его красные глаза, спросил я. – Не-а. – Отрицательно мотнул головой. Волосы черными перышками упали на лоб. – Отец почему-то вчера решил, что мне нужно набраться ума. – Он приложил палец к ране на губе. – И припахал ехать по районам товар развозить. Я должен был вернуться сегодня вечером, но решил ехать всю ночь, чтобы вернуться скорее. Тяжело было без связи и… без тебя… Его мизинец будто случайно задел мою руку. Замер. И не собирался двигаться обратно. – Ребята, вы садитесь пить кофе, а я пойду, – вмешалась мама. – Иначе опоздаю на работу. Я поспешно отдëрнул руку. – Хигучи-сан, я сегодня на машине, – обернулся Дазай. – Давайте лучше так. Вы попьете с нами кофе, потом я подвезу вас и поеду на учебу. Так никто из нас не опоздает, ок? – Ой, ну хорошо, – расплываясь в улыбке, согласилась она и достала ещё одну кружку из шкафчика. Не боясь смутить её шедеврами своей нательной живописи, Осаму закатал рукава и принялся мыть руки. Я боялся смотреть на маму. Чудовищно неловкая ситуация. Даже этот парень, дерзнувший заявиться без приглашения, несмотря на взбучку, полученную накануне, улыбался ей открыто и искренне, а мне хотелось сжаться в комок и спрятаться туда, где никто не увидит моей широкой улыбки во все лицо. – Дазай, откуда ты так рано? – спросила мама, подвигая к нему сахарницу. – Так я… с работы! – усаживаясь, ответил он и притянул к себе чашку с кофе. – Переживал, как там здоровье Чуи, не выдержал вот, приехал. – Ты… молодец! – Мамин взгляд прошёлся по мне. – А Чуя ничего так, но всю ночь кашлял. Мне как ножом по сердцу. – Да? – Он отставил чашку, так и не отпив. Глаза цвета шоколада уставились на меня. Пришлось небрежно отмахнуться. Подумаешь, кашель. Но Дазай покачал головой. – После обеда привезу ингалятор, с ним быстрее пройдет. Мне страшно было даже взяться за кружку. Зубы застучат по ней, отбивая дробь. И тогда они оба увидят, как сильно я нервничаю. – У тебя есть ингалятор? – спросила мама и отхлебнула кофе, стараясь не испачкать кружку помадой. – Нет, – наконец оторвав от меня взгляд, ответил парень. – Куплю. – Что ты! – Она картинно вскинула руки. Ещё бы за сердце схватилась. Мне срочно захотелось зажмуриться. Сейчас проморгаюсь, и все пройдет. – Не нужно, Дазай! – продолжала мама. – Ты и так купил нам кофемолку, кофе в зёрнах и вот эту штуку, как её? – Турку, – отмахнулся он. – Мне ведь совершенно не сложно. Заеду после учебы и куплю. – Как и пальто? – подмигнул я, взявшись за кружку. Дазай поймал усмешку на моём лице и улыбнулся. – Зачем тебе оно сейчас? – Помешал сахар и отложил ложечку в сторону. – Осенью купим хоть три. Но если ты так хочешь… – Чуя! – Мама вытаращила глаза. – Как ты… Дазай, ты и так потратился, ингалятор мы сами купим. – Мне не сложно, правда. – Нет-нет! Ты же не миллионер! – Нет, – согласился он, улыбаясь. И посмотрел на меня. – Так, всё! – Встал, указывая на выход. – Вам, кажется, пора. Обоим. Опоздаете ещё. – Да-да! – Мама взглянула на часы. – Ой, Дазай, давай поспешим! – Без проблем. – Идите, ребята, я уберу посуду. – Оставь, мам.  – Хорошо, иди, сейчас я просто сложу всё в раковину. Догнал Осаму в коридоре. Он напевал себе что-то под нос, не спеша надевая кроссовки. – Ты что себе позволяешь? – прошипел, стараясь вложить всё негодование в эту маленькую речь. – Ты о чëм? – улыбнулся он. – С луны, что ли, свалился? Всюду лезешь, куда не просят. – Поцелуешь на прощание? – Дазай наклонился, сложив губы трубочкой. – С чего это вдруг?! – Скрестил руки на груди. – Ничего себе! – усмехнулся он. – Лупят меня, значит, всей семьёй. И почем зря! И даже не хотят поцеловать в качестве компенсации. – Нет, – упрямо покачал головой. А плечи сами придвинулись вперед, следуя невидимому магниту и утягивая за собой всё тело. Предательское тело, остановись! – Может, и губа заживет быстрее… – Дазай выглядел таким расстроенным. А взгляд… – Только в щечку! – согласился я и потянулся к нему. Дазай повернул голову, и я прикоснулся к его щеке, ставшей немного колкой от щетины, и… наткнулся вдруг на губы! Вот гад! В последнюю секунду повернулся, подставив их под мой поцелуй, и притянул к себе за талию. Такие мягкие, горячие, слегка обветренные губы… Замерев на долю секунды, оторвался от них, понимая, что чуть не прикрыл глаза и не превратился в теплое талое мороженое. Охнул, хватая ртом воздух, и треснул ему по плечу. Не сильно, но ощутимо. Дазай же выглядел так, будто только что и не прикасался обманом к моим губам, а пил горячий шоколад, лежа в теплой постельке рано утром. Довольный мартовский кот! Пришлось даже топнуть, чтобы вернуть его к реальности и стереть с лица глупую улыбку. Открыв глаза, он все ещë продолжал улыбаться как умалишëнный.   – Что происходит? – донеслось вдруг из-за спины. Подошедшая мама искала на подставке свои туфли. – Ничего, – отозвался я. – Ничего себе ничего! – рассмеялся Дазай. – Бойкий у вас сын. Лезет и лезет целоваться! – Что?! – не узнавая свой голос, взвизгнул я. – Да! – Осаму положил руку себе на грудь.  – Я ему: «Чуя, ты же болеешь, гляди, ещё и мама смотрит. Давай не будем при ней целоваться?» – А он всë равно лезет. – «Целуй, давай...»  – Даза-а-ай! – краснея от ушей до пяток, взмолился я. – Такие шутки неуместны при моей маме. – Чуя, – взволнованно произнесла родительница, оглядывая меня, – я думал, ты у нас скромный, а ты вон… – Да он шутит! – Я не шучу. – упёрся Дазай, напуская на себя самый серьезный вид. Просканировав взглядом нас обоих, мама решила расслабиться. Улыбнулась и покачала головой. – А! Чуть не забыл. – Осаму передал мне пакет. – Чтобы ты не скучал. Буду после обеда. Я прижал хрустящий пакет к груди. – А как же… – Указал на комнату брата. – Не боишься его? – Ты про вашу боевую машину? – Отмахнулся, пропуская маму вперед. – Вы бы его отдали, я не знаю, в смешанные единоборства, что ли. Хоть деньги бы приносил. – Ну, приходи, коли не боишься… – Смущённо закусил губу. – Жди меня, и я приду! Только очень жди! – Дазай вышел в подъезд вслед за мамой. – И… ещё… спасибо за всё… – Сказал и опустил взгляд. – Должен будешь! – усмехнулся он, закрывая дверь. Я подбежал к окну. Осаму галантно открыл маме дверцу своего тазика, усадил на пассажирское сиденье и сел сам. Бах! Закрылась, надо же. С первого раза. И с таким же грохотом и треском чудо отечественного автопрома поползло прочь по дороге. Бросившись на кровать, поспешно вытряхнул из пакета всё содержимое. Вау… На простыню посыпались запаянные в упаковки чернографитные классические карандаши разной твердости, механические карандаши для скетчинга и огромная коробка маркеров для графики. Даже дух перехватило. Где он всё это достал? Сердце пело в груди, как маленькая беспокойная птичка, пока я доставал белые листы, доску и усаживался удобнее. Заглотив скопом все положенные лекарства и запив их водой, вскрыл набор карандашей. Вот это богатства! Самый мягкий из них ложился на бумагу густым чёрным мазком, самый твердый – тонким росчерком прямых линий. Пальцы задрожали в нетерпении. Закрыв глаза, уже знал, кого нарисую. Давно хотел отобразить его таким, каким мог видеть только я один. Настоящим, добрым и сильным. Моим.