Поцелуй меня

Вы когда-нибудь видели, как охотится сокол? Благороднейшая птица. Он никогда не ловит добычу на земле. Пролетая мимо стаи сидящих птиц, сначала спугнет их, давая возможность скрыться, и только после этого атакует. Всегда ловит добычу на лету. Заметив жертву, занимает позицию повыше и, сложив крылья, стремительно падает вниз почти по вертикали. Мне хотелось сейчас также дать пинка спящему Дазаю и, когда он встрепенëтся, напасть и вонзить свои острые когти прямо ему в спину. Да так, чтобы перья фейерверком полетели в разные стороны. Но приходилось терпеливо выжидать. И я сидел, гипнотизируя его взглядом, как скопа, заметившая в реке рыбу. Когда нервы не выдержали, ткнул пальцем в бок и уставился в тетрадку. – Эм… – Он потер глаза. – Я что, уснул? – Да. – А как же мой кофе? – Давно остыл и покрылся корочкой льда. – Вот чëрт. – Он привстал, зевая. – И ты даже не прилëг со мной? – Нет. – Обернулся, одаривая его недовольным взглядом. – Так и не смог разобраться в твоих конспектах. Пишешь, как курица лапой! Как при таком почерке можно вообще что-то рисовать? Дазай встал, лениво потягиваясь, и направился ко мне. – Далеко не все каллиграфы умеют рисовать. Так же и плохой почерк. Совсем мне не мешает творить. – Я одарил его взглядом – Ок, в следующий раз буду писать печатными буквами. – Или бери с собой диктофон! Чувствую себя дешифровщиком! – Чуя, – он всë-таки протянул свои руки ко мне, – выключай уже дрель, а? Все мозги ведь мне высверлил. – Я?! – Да. – Он ссутулил плечи. – Башка – квадрат, а ещё ты зудишь. Не хмурься, а то морщины раньше времени появятся. – Посмотрел на часы. – Вот чëрт. Даже кофе теперь не успею выпить. – Дела зовут? – съехидничал я. – Да, – замялся Дазай, – нужно успеть заехать на работу. Обещал отцу. – Беги-беги, не подводи родителей. Раз. Они. Ждут. Осаму обернулся по пути в прихожую, пытаясь, кажется, в моем взгляде отыскать что-то такое, что объяснило бы столь странное поведение. – Только не обижайся. – Дазай нагнулся, завязывая шнурки, – я дурак. Уснул, даже не пообщался с тобой. А теперь вот так убегаю. Прости меня, правда нужно бежать. – Не стоит. Ты ничем мне не обязан. Выпрямился, взял с вешалки куртку, надел, достал телефон. Выдохнул, хмуря брови. Глаза забегали по экрану, лицо напряглось. Ещё один взгляд на часы. Я, улыбаясь, сложил руки на груди. – Хм, – произнес он, убирая телефон в карман. – Что? – поглядывая на него, спросил я. – Да эта ваша дурацкая традиция – делать вечеринку, посвященную новеньким. Это обязательно? Ужасно не хочется идти, но, говорят, уже собирается вся группа. – Ах, – усмехнулся я, – наша традиция? И как я мог забыть о традиции, КОТОРОЙ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! И прикрыл глаза, качая головой. – Ты чем-то недоволен… – Дазай наклонился к моему лицу, щуря глаза. – Ревнуешь, что ли, меня? – Я?! – Совсем не умеешь врать. – Его дыхание обжигало. – Хочешь, я не пойду. Хочешь? – Ну, уж нет! Иди! Моë-то какое дело? Может, и найдешь там себе кого. И от меня отстанешь. – Ох, ну тогда точно придется пойти. – Вздохнул брюнет. – Увидимся, чиби. – Чмокнул меня прямо в лоб. – Мне ещё на своих двоих до папиного офиса скакать. А потом на тусу. Не скучай и не забывай про ингалятор. Стëр тыльной стороной ладони след его поцелуя. – Иди уже. – И пойду. – Рассмеялся. – И вали. – Спасибо за рисунок. – Подмигнул. – И тебе… – Сказал уже закрытой двери. Вот бесстыжий! Аааарггхх!!! Я прикусил зубами кожу пальца. Как ещё можно было наказать себя за ревность? А это была именно она. Она! Пора уже было признаться в этом самому себе. В глубине души мне так хотелось, чтобы он не пошёл! И я же сам его туда посылал. Что за характер такой дурной? Теперь сиди дома, грызи заусенцы и нервничай. Представляй, как он сидит в клубе с Юан. Как подливает ей вина. Как заставляет хохотать своими пошлыми шуточками. А что ты в принципе хотел, Накахара? Сам его отшил. Не подпускал к себе. Мог плюнуть на дурацкий спор и окунуться в омут с головой. Блин-блин-блин! Как же так… На тумбочке пропиликал телефон. Осаму: Мне нравится, что ты ревнуешь. Я улыбнулся и набрал ответ. Я: Слишком много возомнил о себе. Осаму: И нравится, как ты отрицаешь. Я: Размечтался! Осаму: Тоже буду скучать. Упал на кровать и закрыл глаза. Сердце колотило по ребрам так, будто желало сию же секунду выбраться наружу. И я ничем не мог ему помочь. Просто лежал и улыбался. В смятении и непонимании, что такое, вообще, со мной происходит. Что заставляет меня так бурно реагировать на простые вещи, слова, действия. На другого человека, в конце концов. Я уже поступил некрасиво… С подругой. И намеревался повторить это снова. С братом. Да, вы не ослышались. Сначала мне казалось, что я делаю доброе дело, когда позвонил Монтгомери и попросил её сходить вечером в клуб, чтобы последить за Дазаем. Потом ещё сильнее обрадовался своему коварному плану, когда заверил, что Мичидзо сопроводит её туда. И только потом понял, что подставляю обоих. Использую в своих интересах. Хоть это и выглядело сначала добрым сводничеством. Я дьявол во плоти. Нет мне прощения. Особенно если всё вскроется раньше, чем нужно. Плохой! Плохой Чуя! Как же ты мог?! Но не успели эти мысли устаканиться в голове, как щëлкнул замок входной двери. Сорвав со стены портрет Дазая, сунул его в ящик стола и лëг. Накрылся одеялом. Закрыл глаза. Да… Словно только секунду назад я лежал здесь и считал его вдохи и выдохи. Подушка все ещё хранила запах. Терпкий, сильный, мужской. И одновременно нежный. А ещё она пахла весной, подснежниками и надеждами на то, что всё изменится к лучшему. «Эх… Если ты не перестанешь косячить», – добавил мозг, заставив меня вздохнуть. – Ещё злишься? – донеслось от двери. Я еле сдержался, чтобы не отозваться. Пусть чувствует себя виноватым. Так лучше. Так правильнее. Так выгоднее мне. Эгоист Чуя… Сколько ни ругай себя, а ведь дело уже сделано. И последствия лжи будут на моей совести. Как и итоги: либо всё испортится, либо наоборот. Они же с Монтгомери хотели толчок? Хотели. Или нет? Брат сел на кровать рядом. Пришла пора хоть что-нибудь ответить. Буркнул: – Ты заболеешь, уходи. – Да и хрен с ним. – Да, брат всегда был упёртым, как осел. – Я тут кое-что понял. – Что? Надеюсь, мой голос прозвучал не слишком виновато. – Я был плохим братом. – Да ладно? – выдохнул я. – Ага. – Он взял мою руку в свою и крепко сжал. – Мы давно не делали чего-то только вдвоем. Не ходили куда-нибудь, почти не общались. Как так вышло, Чуя? – Нам стоило поступить в один универ. А не в разные. – Сейчас я выражал своë искреннее мнение. – Тебе не место на экономическом, а мне просто тяжело без тебя. Чувствую там себя не в своей тарелке. Получеловеком, что ли. – Почему? – Привык ещё со школы, что ты идëшь, а я догоняю. Ты лидируешь, а я подчиняюсь. Ты говоришь, знакомишься, общаешься, а я… В общем, всего лишь тень. И на новом месте мне так и не удалось перестать быть ею… – Почему ты не говорил мне? – Тачихара придвинулся ближе на кровати, всё еще не отпуская мою руку и пытаясь заглянуть в глаза. – Все так серьезно, Чуя? – Мне нужно учиться жить самому. Пока не получается. Мы с тобой давно пытаемся разъединиться и зажить каждый своей жизнью, но продолжаем чувствовать друг друга. – Улыбнулся, переплетая его пальцы со своими. – И это, наверное, даже хорошо. Но мне стоит привыкнуть не быть твоим придатком, а быть самим собой. Если внутри меня есть Я. – Оно есть, конечно. И это видно. – Тачихара подмигнул, несколько раз хлопнув ресницами. Вот совсем как я. – И почему я раньше не замечал, что ты вырос? Мне так трудно свыкнуться с мыслью, что не нужно больше защищать тебя от всего мира. – Нужно, – улыбнулся я. – Иногда. – Брат кивнул, соглашаясь. – Я заметил, как ты смотришь на этого парня. Никогда раньше не видел тебя… таким. И… нужно было мне как-то помягче с ним… И с тобой… – На самом деле я сам не знаю, как отношусь к нему. С одной стороны, кроме него у меня никого и нет в универе. С другой – элементарно боюсь обмануться. – Это нормально, – хлопая меня по ноге, рассмеялся он. – Я тоже не самый приятный тип. Есть вероятность, что тоже не придусь по душе кому-нибудь из родственников своей будущей девушки. – Да… – Я закатил глаза. – Главное, не раскидывай по квартире свои грязные носки. С остальным они наверняка смогут смириться. – Вот дурак! – Толкнул меня плечом и протянул руку. – Мир? – Мир! – пожав её, согласился я. – Договорились. Пошел-ка я в душ. Может, ещё получится смыть с себя твои ветряночные микробы. – Тачи? – окликнул его я, когда брат стоял уже на пороге. – А? – Есть дело на миллион. – На миллион? – Да. – Что за дело? – Монтгомери… – Уже интересно. – Мичидзо навалился на косяк. – Она переживает, что девчонки не смогли пойти с ней сегодня в клуб. А ей так хотелось. Новая шоу-программа, все дела… – Боже, Накахара, что ж ты порешь! – И я её подвëл, заболел. В общем, горюет девка. Я подумал, что, может, ты её сопроводишь? Все-таки клуб, пьяные компании, мужики. Опасно… – А… Она будет не против? – растерянно поинтересовался он. – Люси? – Натянул улыбку. – Кажется, она очень даже обрадовалась, когда я предложил твою кандидатуру в провожатые. – Обрадовалась? – Брат движением руки взъерошил волосы. – Тогда нет проблем. Во сколько? – Заходи за ней в девять. – Зайду. – Кажется, Мичидзо даже выглядел довольным. – Вот и ладушки, – сказал я и достал телефон. Теперь у меня даже два шпиона на вражеской территории. Радость побеждала стыд, ревность огромной волной топила радость от победы в переживаниях. Ка-ра-ул… Немногим позже девяти вечера наконец пришло сообщение. Люси: Мы на месте. Я: Не забывай докладывать обстановку. Фото приветствуется. Люси: Так точно, мой капитан. 22.00 Я: Ау, Штирлиц, как дела? Люси: Враги окружают… Что?! Кого? Её, Мичидзо или Дазая?! Мне сразу представились страшные картины. Десятки наманикюренных ногтей вцепляются в его футболку, тянут в разные стороны, раздирая в клочья и парня, и бедный предмет одежды. А парень падает на пол и умирает от удушья и нескольких килограммов помады, оставленных поцелуямиего коже. Бррр…. Люси: Прикажете устранить главнокомандующего вражеской армией? Я: Выполнять. Люси: Есть выполнять! Динь! Кто там ещё? Осаму: Мне тебя не хватает. Ммм… Поплыл… Он думает обо мне. Что написать? Я: Уже сплю. Осаму: Нужно отвечать: ВЗАИМНО. Я: Тебе нужно, ты и отвечай! Осаму: Злой чиби, зато мой:) Я: Поживем – увидим. 00:00 Я: Ну, как там?! Люси: Позже. Что значит позже? Одурела она там совсем?! Пляшет, наверное, с Мичидзо в обнимку, хлещет коктейли один за другим, а про задание и не вспоминает. Или… они поговорили с Тачихарой и поняли, что я подставил обоих. Мама давно спала, когда около двух часов ночи я, почистив зубы, лëг в постель. Ожидание сводило с ума. Никогда не испытывал ничего подобного. Даже страшно подумать, что бы я мог выдумать, если бы не лежал дома с ветрянкой. Люси: Открывай! Мне не верилось в прочитанное. Она пришла мне рассказать, что там произошло? Серьёзно? И где парни? Нет, случилось что-то действительно серьезное. Возможно, они опять подрались. Подбежал на цыпочках к двери. Если Мичидзо с ней, почему не открыл дверь ключом? Ответ не заставил себя долго ждать: брат стоял на пороге с красно-фиолетовым фингалом под глазом. Нет, не как в боевиках. Так, небольшой синячок. Но на завтра он мог расплыться в большой жëлто-синий фонарь. Я раскрыл в удивлении глаза, увидев, что позади стояли Люси с Дазаем и тихонько ржали. А вот Мичидзо, кажется, даже был горд собой. Или просто пьян. Вся троица хихикала, покачиваясь и стараясь при этом ещё и не шуметь. Мне пришлось отойти назад и пропустить их в помещение. Вместе с ними в квартиру ворвался табачный дым и стойкий алкогольный духан. – Где ж вы так нажрались? – шепотом спросил я, указывая на комнату брата. – По дороге, – ответила Люси, сняв с себя куртку Тачихары и повесив на крючок. – Всë-таки не удержался? – с укоризной бросил взгляд в сторону Дазая, навалившегося на дверь. – Не бухти! – Получил ощутимый толчок в плечо. Это был Мичидзо. Обернулся. Бросил на брата строгий взгляд: – Проходи уже в комнату! Тот махнул на меня рукой и толкнул дверь, которая была как раз напротив моей. Дазай тоже уже снял кроссовки, повесил куртку и стоял, глядя на меня. Странное чувство. Та же одежда, та же обувь, то же лицо. И совершенно другой Осаму. Умиротворенный, усталый, спокойный. Какой-то новый. Или просто довольный тем, что видит меня. И что может теперь, как оказалось, спокойно общаться с моим братом. Молчание длилось всего несколько секунд. – Покажи мне, где у вас туалет? – попросила Люси, размыкая наш зрительный контакт. – Что? – Сначала мне хотелось возмутиться. Неужели она настолько напилась, что забыла туда дорогу? Но потом до меня дошло, что это могло быть очередным шпионским ходом, и я ответил: – Провожу. Кивнул Дазаю на комнату брата. Неохотно оторвав от меня взгляд, он шагнул в сторону и направился к нему. – Играешь на гитаре? – донеслось через секунду. – Немного, так… Пытаюсь… – Тачихара тихонько задел струны. – Ты тоже? – Не, я на гитаре совсем чуть-чуть. Когда-то играл на ударных. Если порыться в гараже, может найду что-нибудь. Хочешь, сыграем как-нибудь вместе? – Ого! Давай замутим чего-нибудь. – У меня есть друг с электрогитарой, у него и порепетировать можно. – Да?! Ух ты! – Ну вот, они сцепились языками, – довольно произнесла Люси и подтолкнула меня к ванной. – Пошли. – Уже не боишься заразиться? – Боюсь, ну что теперь. – Почему ты не отвечала? – спросил я, когда дверь за нами закрылась. – А когда? – Подруга глянула на себя в зеркало и села на край ванны. – Всё так быстро развивалось. Только сейчас я мог видеть, что она реально готовилась. Заплела греческую косу, которая красивой волной лежала на плече. Надела новые обтягивающие брючки, туфли на платформе и модную тëмную блузочку с принтом. Очень сдержанно накрасилась, подчеркнув лишь ровный цвет лица, юношеский румянец и длинные ресницы. И даже новый цвет волос очень ей шел. – Что произошло? Она тихонько захихикала. – Сначала нас не хотели пускать на фейс-контроле! – Блин, прости. – Да теперь-то что! Мы встретились с Дазаем, видимо вышел покурить, и заметил нас. Что-то сказал охраннику на входе, и тот открыл цепочку. – Ну, слава богу! – А Тачихара не захотел идти. Стрёмно же: вчера втащил Дазаю, сегодня он дает ему пропуск в клуб. Но я настояла. – Молодец. – Хлопнул её по плечу. – А как? Хоть до утра там стой, мëрзни. – А в клубе? – Там Дазай провëл нас к своему столику. – И? – Мне не терпелось всё узнать. – Народу было немного. Пять девчонок, четыре парня. Места как раз осталось для нас двоих. Дазай представил Тачихару как спорстмена. Так и сказал: «Это мой друг, Мичидзо. Чемпион района по вольной борьбе и мой личный спарринг-партнëр! Прошу любить и жаловать». – Кхе. – Я закрылаю лицо руками, представляя реакцию брата. – Да, Мичидзо сначала надулся, забухтел. Ему и так не хотелось садиться с ними. Но тут парни давай жать ему руку: «Здорóво! Спортсмен, ещё и вольник». И он растаял. – Потом? – Мы сели. Тëлки у тебя в группе самые пренеприятнейшие. Та, что со светлыми волосами, сразу заблокировала Тачихаре выход. И давай клеиться. А вот та, что розовая, которую я в кафе облила, она на твоего Дазая всё зыркала: «Дазай то, Дазай это. Как мы рады, что ты теперь с нами». – Это Юан… А он что? – Он со всеми был мил. Немного задумчив и зажат, но зато вежливо отвечал на все вопросы. Ширасэ этот ваш все обхаживал Юан, то выпить ей принесет, то потанцевать пригласит. Она отказывалась, то не время для танцев, то радикулит её разбил, то ещё что придумает. Зато когда белый танец объявили, схватила твоего Дазая и потащила на танцпол, не давая опомниться. Так прижалась, как утюг, к его рубашке, близко-близко и чуть ли не сама его руки себе на талию устроила. Мне стало не по себе. – Она может. Если уж что задумала… – Юан эта ему всё что-то говорила, пока они танцевали, а он в другую сторону смотрел. А потом и вовсе телефон достал и давай в нём копаться. Тут и я на помощь подоспела. Пригласила Тачихару на танец. И к ним ближе, ближе. Хотелось услышать, что она ему трындит на ухо. – И что? – Что-что… – Подруга надула щëки и выдохнула. – В итоге я, как обычно, опозорилась. Потянула Мичидзо на себя, пытаясь что-то расслышать, и мы налетели на другую парочку. Я какой-то там барышне тапки оттоптала, так её кавалер на моего давай возмущаться! – Значит, так и не услышала… – Куда там! Тот, как бык, Тачихару на улицу потащил за собой. Вышли, и он ему с ходу в глаз. По-бабски, ей-богу! Даже не дал опомниться. Повернулся и хлоп. Мичидзо даже свалился прямо на меня. – Так это не Дазай ему? Я увидел синяк и подумал… – Нет! Дазай твой вовремя подоспел, уложил того бугая с двух ударов. – Ой, – сглотнул я. – А вот в клуб нас обратно уже не пустили, – развела руками Люси. – Так и не беда. Мы всю обратную дорогу ржали! Если бы туфли не натëрли, так вообще красота бы была. Считай, я твоего Дазая вот этими руками из логова дьявола вырвала. Не благодари, просто дай мне свои кеды, чтобы домой дойти. – Так это всегда пожалуйста! – облегченно вздохнул я. – Хорошо, что парни помирились. Очень рад! – Небольшое смущение ушло с первой же бутылкой шампанского, купленного в маркете по дороге. Да и старалась я весь оставшийся путь находить им нейтральные темы для разговора. Опять же не благодари, мне правда было весело. Они – прикольные! – Монтгомери взглянула на часы. – Ой. Пора домой. Папа наверняка уже точит топор на кухне.   – Попроси Тачи тебя проводить. Если его сейчас не оторвать от гитары, он точно разбудит маму. – Я так не могу, – покраснела она, разглядывая ногти. – Пошли-и! Когда мы пришли в комнату, Люси выдавила: – Ребята, мне пора. Я пойду. – Может, проводите девушку? – спросил я, но парни и так уже подскочили с дивана. – Тачи… – Надев кроссовки, Дазай по-приятельски хлопнул его по плечу. Ужасно непривычно было видеть их вместе. – А? – Выпрямился брат. На его лице играла глупая улыбка. Пьян, определенно пьян, зараза. – Ты уверен, что я вам не помешаю? – негромко спросил Осаму, застëгивая куртку. – Может… ты сам хотел проводить Люси? В смысле, один. – Кто? Я? – Брат растерялся. – Мы с ней не… – А я думал, она тебе нравится. – Дазай посмотрел на испуганную Люси. – Нравится? – обернулся к Тачихаре. – Или нет? – Я… – замычал Мичидзо. – Так нравится? – Ну… Д-да… – сглотнул брат, не смея посмотреть в сторону Монтгомери. – А тебе он нравится? – Люси так и застыла с открытым ртом, не находя, что ответить. – Так нравится? – Да, – почти беззвучно произнесла она и бросилась надевать мои кеды. – Не понимаю, почему люди всегда всё усложняют? – Осаму повернулся ко мне и подмигнул. – Тут же договориться можно в два счëта. А они краснеют и бледнеют. Тачихара, ты хочешь встречаться с Монтгомери? Мичидзо замер, вытаращив глаза так, будто его застали голым. – Э… это не у меня нужно спрашивать. – А ты, Монтгомери? – обратился к подруге новоявленный татуированный купидон.   – Он не говорил, что хочет, – растерянно отмахнулась она. – И… Мне так не надо. – А как тебе надо? – рассмеялся Дазай, проверяя в карманах наличие сигарет. – На самом деле всё просто. Смотрите. – Этот тип явно чувствовал себя в своей тарелке, устраивая чужие судьбы вот так легко, как по щелчку пальцев. – Вы оба нравитесь друг другу. Тачихара, давай так. Люси поцелует тебя… с языком… – Он задумался. – Прямо посреди кафе на глазах у всех посетителей. – Что?! – возмутилась подруга. Но радостные глаза выдавали её с головой. Брат тоже не думал сопротивляться. – Да, – настоял Дазай. – Поцелуешь. – Если, – подхватила Монтгомери, задирая нос, – если он проколет себе… уши!!! Я даже испугался, что этим шумом они разбудят маму. – Пха, – усмехнулся Мичидзо. – И нос!!! – хищно улыбнулась она, усложняя задание. – Тогда да, поцелую! О боги! Да они все вошли во вкус! И сводник тоже довольно улыбался, стоя рядом и разбивая рукой их спор. – Ну, вот и всё, – подытожил он. – При выполнении этих условий я благословлю вас, дети мои! – Ахуеть, – только и смог произнести я. Но этой компашке уже не было и дела до меня, они выходили в подъезд, весело смеясь. Дазай шёл последним. – Вижу, тебе очень нравятся споры? – обронил я. – Теперь да. – Он посмотрел на меня через плечо. – Один раз попробовал, мне понравилось. Вдруг у меня талант? – Угу, – кивнул я, опуская руки и наваливаясь на стену. Может, ему захочется поцеловать меня на прощание? Пожалуй, я был бы не против. Хотя вряд ли. Мы ведь тоже спорили . И теперь он будет ждать, когда я попрошу этого сам… Первым… – Пока, Чуя. Вот и всё. Днём мне хотя бы перепал поцелуй в лоб. Сделал шаг, намереваясь закрыть замок, как вдруг дверь отворилась вновь. Дазай вошёл и закрыл её за собой. Подошёл ближе. Взял в свои ладони моё лицо. – Если это только ради спора, то не стоит, – прошептал я. – Нет, – хрипло ответил он и закрыл мой рот глубоким поцелуем. И я обвил его шею руками, притянул к себе и почувствовал, как теряю контроль. Над собой, над своим телом, над чувствами. И даже земное притяжение перестало действовать, когда его пальцы забрались ко мне в волосы и побежали вниз по спине, исследуя, лаская, согревая. Не знал, что можно так чувствовать. Себя и другого человека рядом. Нас. Мы целовались как сумасшедшие и никак не могли остановиться. Мои руки метались по его щекам, опускались к груди, царапали, мяли, гладили. А когда его крепкие ладони вдруг сжали мои ягодицы, я, себе на удивление, ещё сильнее подался вперёд, чувствуя жар, родившийся где-то в животе и опускающийся ниже. И мне хотелось испить это чувство до дна, раствориться в нём. Когда Дазай оторвался от моих губ, пытаясь отдышаться, я провëл пальцем по его щеке. Медленно, нежно. Стараясь запомнить этот момент. Мы так и стояли несколько секунд, соприкасаясь лбами и борясь с желанием продолжить начатое. Наконец он рассмеялся, притянул меня к себе сильнее, прижался носом, посмотрел в глаза и впился зубами в мою губу. Почти до боли. Но эта боль была такой сладкой, что хотелось умолять его об этом ещё и ещё. И он, словно сжалившись, сменил этот укус новым нежным поцелуем. Застыл, легко касаясь губ, и мы закрыли глаза. Мгновение, и Дазай уже отступил, всё ещё сжимая руками мои плечи. Посмотрел так, словно очень сильно хотел что-то сказать, но пока не мог. Я улыбнулся. И не надо. Всё и так понятно тому, кто чувствует то же самое. Просто кивнул. И тогда дверь за ним тихо закрылась.