binary star

Следующий день Сонхуна не радует так же, как и предыдущий. Но если вчера можно было всё списать на неожиданность и усталость, то сегодня это — самая настоящая прогрессирующая ненависть ко всему живому и движущемуся в полном её проявлении. Пробка в том самом месте, где никогда таковых не бывает, проливной дождь портит и без того неудачную причёску при выходе из машины, а короткий ноготь на указательном пальце и вовсе ломается под корень, когда Сонхун хватается за ручку входной двери агентства. Он официально ненавидит этот день и если хоть что-нибудь ещё пойдёт не так, Пак клянётся, что может взорваться прямо на месте. Не оставит следа от себя и окружающих на несколько километров поблизости, и плевать ему на всё остальное. Тем более плевать на этого нового фотографа, который ещё вчера успел выпить из него все жизненные соки, словно вампир. Сонхун задумывается лишь на секунду, а потом яростно дёргает дверь на себя, влетая в шумный холл. Точно, сегодня фотосессия с этим новым фотографом. Если бы Сонхун был чуть раскрепощённее морально и эмоционально, то картинно рухнул бы на блестящий мраморный пол и завыл в голос от того, насколько ему сложно справляться со всем, что происходит. Но Сонхун — кремень, и лишь яростно топает до лифта, там нетерпеливо ждёт подъёма на нужный этаж, постукивая пальцами по ткани кармана пальто, а когда двери открываются, то пулей вылетает в очередной холл. Сегодняшний день должен пройти в другой студии, что нагоняет ещё больше нервозности. Уже повсюду сотрудники, модели — бегают, болтают, суетятся; у Пака голова кругом идёт от мельтешения ярких красок перед глазами, но он стискивает пальцы в кулаки и идёт в студию, минуя гримёрный зал. Даже со слишком довольным Сону не обменивается короткими взглядами. Плевать на недоумение в чужих глазах, которое ощущается даже спиной. Плевать на сломанный ноготь. Плевать вообще на всё. — Сонхуни, детка! — как всегда радостно лопочет дизайнер — летит к нему навстречу, толкая перед собой вешалку на колёсах с кучей одежды. — Это всё твоё на сегодня, стафф тебе как обычно поможет. Не деритесь с Джэюни, вы оба мне ещё нужны, а я убежал. Удачи! Сонхуну приходится разжать кулаки и коснуться холодного металла пальцами, иначе эта громадина с одеждой его задавит и не извинится. Ни привет, ни пока, а самое главное — никаких объяснений. Всё в лучших традициях. Коротко кивнув и чуть смягчившись, Сонхун обходит вешалку, оставляя её на усмотрение стаффа и проходит глубже в студию. Несколько ярких фотовспышек с непривычки ослепляют его, но эффект быстро рассеивается, потому что Сонхуна теперь слепит другая постоянная вспышка. Улыбка Шим Джэюна. — Я смотрю, ты при параде сегодня, — Джэюн выглядит довольнее Сону, бегающего в холле; в понимании Пака, никто не бывает довольнее самого счастливого Ким Сону. — Прислушался к моему совету? — Если хочешь сохранить всё самое ценное при себе, то лучше держи язык за зубами, — наигранно вежливо улыбается Сонхун. — Полегче на поворотах, дражайший, я всего лишь поинтересовался, — Джэюн поднимает руки в сдающемся жесте. — Переодевайся поскорее и возвращайся сюда, дел сегодня невпроворот. — Тебя-то ещё не спросил, — бухтит себе под нос Сонхун. Больше ничего не говорит и только недовольно хмурится. Кто-то из стилисток пробегает мимо и задевает его плечом, вынуждая привалиться к рабочему столу, чтобы не потерять равновесие, но Сонхун всё ещё умеет держать себя перед другими и не рушить свой кропотливо выстроенный образ холодной удачливой сволочи. Фыркнув, Пак стягивает на ходу не до конца застёгнутое пальто, направляясь обратно к вешалке, закидывает его на верхнюю перекладину, берёт несколько первых попавшихся под руку нарядов, и удаляется в сторону длинного коридора в гримёрный зал. Даже прошедшей ночью Сонхун не чувствовал себя настолько унизительно, как сейчас, и у него совершенно нет желания это как-либо скрывать. Поэтому все в этом жалком агентстве его и ненавидят? Стилистка управляется с макияжем и укладкой меньше, чем за десять минут. Сонхун не говорит ей ни слова, предпочитая на время снова погрузиться в себя и перебрать в голове все прозвучавшие в его адрес слова. Может, ему не стоит сразу бросаться с обнажёнными клыками на этого нового фотографа за пару честных фраз? Сонхуну и не такое приходилось выслушивать, так что, чуть поразмыслив, он рационально выбирает тактику построения новой непробиваемой стены между собой и коллегами. Шим Джэюн теперь тоже попадает в этот список. Ноги не гнутся и переодеться становится слишком сложной для выполнения задачей. Свои вещи Пак бросает на кресло, наклоняется, чтобы взглянуть в зеркало и в очередной раз поздороваться со своим заёбанным выражением лица. Маска подходит, нужно держать её дальше. Макияж идеальный — глиттер приглушённым переблеском сверкает на скулах и в уголках глаз, замазанные тонким слоем тонального крема метки прошедшего дня совсем не видны; светлая испорченная дождём чёлка сейчас высушена и приподнята, демонстрируя лоб, а подобранная одежда сидит так, словно сшита только для Сонхуна и ни для кого больше — длинные рукава кашемирового свитера услужливо скрывают оставшиеся намёки на происходящее в сонхуновской жизни. Фотосессия в этом образе произведёт фурор среди редакторов модных журналов и у Сонхуна появится ещё больше возможностей для прогулки вверх по карьерной лестнице. Отвратительно начавшийся день, оказывается, ещё может быть спасён. Уж в своей красоте Сонхун никогда не сомневается. Джэюн не сдерживает удивлённого вдоха, когда Сонхун вновь появляется в поле зрения. Его походка даже по простому коридору заставляет испытывать дрожь предвкушения — вполне профессиональную для Джэюна — работать со знатоком своего дела всегда приятно. Шим приглашающим жестом указывает Сонхуну на цветное полотно за несколькими стойками освещения. Бежево-розовый размытый цвет и мягкость в этом сезоне в тренде. Съёмка начинается молча и без лишних неудобств — Пак сразу же начинает позировать, едва Джэюн берёт в руки фотоаппарат. К чёрту кропотливую настройку техники, прямо сейчас ему нужно успеть запечатлеть хоть несколько кадров этой красоты. Аппаратура надрывно пищит и одновременно с затвором щёлкают вспышки; даже немногочисленный стафф замирает, наблюдая перед собой безмолвную химию между главной моделью и новичком-фотографом. Лишь только негромко играющая на фоне бодрая музыка разрезает необходимую тишину, битами отскакивая от белых стен. Сонхуну музыка нравится — на удивление нравится рабочая атмосфера. Невероятно, этот день и вправду почти спасён. — Подожди, — Джэюн поднимает руку, нехотя отлипая от видоискателя; Сонхун на автомате прячет свои руки в карманы светлых брюк в ожидании продолжения. — Дай мне минуту. — Хоть две, — безразлично бросает Сонхун; его взгляд падает на девушку неподалёку, что тихонько хлопает в ладони, а потом показывает большие пальцы вверх, но своей реакцией её не удостаивает. Холодного кивка головы более, чем достаточно. Джэюн всё же копошится в настройках камеры — подкручивает колёсики, щёлкает кнопками, потом бежит к огромным мониторам с раскрытой программой, где отображаются все получившиеся снимки, и суетливо отодвигает в сторону сидящего там парня. Он бегло осматривает пару кадров, угукает себе под нос и вновь крутит, щелкает на фотоаппарате. Переполняющий восторг невозможно скрыть и Шим довольно улыбается, неторопливо возвращаясь к своему рабочему месту. — Продолжаем. Сонхун позирует так, словно от этой съёмки решится его дальнейшая судьба — и это вовсе не высокомерное желание показать себя во всей красе с почти первых минут знакомства. Он хочет, чтобы Джэюн не просто знал с кем работает — Сонхун хочет, чтобы Джэюн понимал и запомнил. Для каких целей — уже не так важно; для Пака работа всегда идёт на результат и не имеет значения, какими способами. Сону прямо сейчас начал бы порицать его за такой образ мышления, но факт того, что всё получается именно при таком раскладе, невозможно отрицать. И сам Ким может проверить это на своей шкуре, если пожелает, в ущерб собственным методам. В самом разгаре съёмки в студию как раз заглядывает Сону — одним глазком посмотреть, как дела у его хёна, не раскрывая двери больше положенного. Парень из стаффа, что стоит почти сразу у порога, бесцеремонно шикает и рукой показывает уйти, чтобы не мешать. Сону и так видит, что всё в порядке, и даже больше — потому и не обижается на чужую вольность. Испортить атмосферу в такой момент считается самым страшным преступлением среди работников агентства и это бесцветными чернилами прописано в самом конце объёмного договора. Нужно читать происходящее вокруг, а если не уметь этого делать — то и профессиональной моделью стать шансы мизерные. Сонхун ничего из этого не замечает — он полностью погружен в процесс и не видит никого, кроме объектива камеры перед собой. Даже смешно ерошащиеся джэюновские тёмные волосы. — Достаточно, — Шим отпускает камеру, позволяя ей болтаться на широком ремне на шее, и удовлетворённо выдыхает, — можешь идти переодеваться. Сонхун молча кивает, не выдавая собственных эмоций — те торчащие прядки на чужой макушке очень хочется пригладить, чтобы не мозолили глаза, но он, не оборачиваясь назад, проходит в сторону коридора. Впереди ещё несколько часов работы и как минимум два наряда; расслабляться — непозволительная роскошь. Джэюн вновь двигает парня у мониторов, чтобы просмотреть отснятый материал. В его руках — бесценный клад, который не имеет права быть испорченным или отобранным кем-то другим. В этот раз Сонхун переодевается быстрее, сам того не замечая; даже поломанный ноготь, любезно запиленный стилисткой и чуть выделяющийся на фоне остальных, не так сильно беспокоит. В контраст с предыдущим образом этот — более тёмный и подходящий Паку по состоянию души, а прозрачные стразы на клетчатом пиджаке ярко сияют в искусственном свете в напоминание о новых возможностях и упорных стремлениях. Тем временем, проворный Сону наконец добирается до своей цели и ловит Сонхуна аккурат перед выходом из гримёрной. — Хён, — восхищённо роняет он, оглядывая старшего, — по тебе звание топ-модели плачет. — И я по нему плачу, — со смешком кривит губы Сонхун. — Не могу долго говорить. Что-то случилось? — Нет, — Ким качает головой и рефлекторно одёргивает полы сонхуновского пиджака, — просто хотел узнать, как у тебя дела. После вчерашнего- — Удивительно, как мы не сожрали друг друга, да, — заканчивает за него Сонхун; улыбка против воли появляется на лице. — Пока всё спокойно, но жатва только начата. — Смотри, не подавись урожаем! — смеётся Сону, пока суетливая стилистка уже подталкивает Пака ближе к коридору. — Позвони, как освободишься! Сонхун салютует двумя пальцами на прощание и быстрым шагом идёт в коридор. Настроение странно приподнятое, в груди щемит непонятное чувство радости вперемешку с предвкушением, а когда он видит новое бордовое полотно и узкий антикварный диван для предстоящей работы, то тратит все усилия на то, чтобы не поддаться кружащему в воздухе восторгу. Сонхун любит свою работу. Он ни за что бы не согласился на меньшее. — Мои фотографии теперь будут украшать стены борделей? — с улыбкой нарочно язвит Сонхун — колет и режет своими словами. Джэюн меняется в лице, пока вновь настраивает камеру — он был готов к подобным нападкам с самого начала, потому что понимал, с кем придётся иметь дело. Но резкость обезоруживает и вынуждает растерянно хлопать глазами — совсем как сам Сонхун днём раньше. Расправив плечи, Шим на ощупь подкручивает последнее колёсико и нагло, без предупреждения, фотографирует Сонхуна прямо около начала полотна. Кадр получается идеальный — такие Джэюн очень любит. — Тогда пиджак тебе бы не пригодился. Шах и мат. Сонхуновское восторженное настроение исчезает без следа, оставляя вместо себя лишь тонкую дымку разочарования. Он хмыкает, неторопливо вышагивая по бордовой бумаге до дивана и присаживается на самый его край. Спину держит ровно, нога на ногу и голову чуть приподнимает — осуждает. Больше всего он ненавидит, когда его безобидные комментарии перерастают в конфронтацию. С Рики точно так же произошло в самый первый день, только в том случае — не Сонхун был зачинщиком. — Такое чувство, что когда ты его надел, он сделал тебя ещё стервознее, чем ты есть на самом деле, — продолжает Джэюн со смешком, а потом опускается на одно колено рядом; прячется за фотоаппаратом, рассматривая открывающуюся картину через маленькое окошко. — Мне нравится. Момент полного сонхуновского потрясения Джэюн успевает запечатлеть во всей красе. Удивлённо расширенные глаза, приподнятые брови, приоткрытые в возмущении губы, и по традиции — сжатые в кулак красивые пальцы. Вспышка слепит в этот раз сильнее обычного, мелькая теперь ярким пятном при каждом моргании. И ответить нечего, потому что Сонхун не собирается оправдываться — не пиджак делает его таким, а чужие слова. Крепкая броня, что держится уже год и не пропускает колкие словесные удары от коллег, почему-то даёт трещину именно с Шим Джэюном. Но Сонхун правда старается — изо всех сил. Он ничего не отвечает и расслабляется, закидывая руку на спинку дивана — словно в голове есть маленький переключатель и он срабатывает всякий раз, когда Пак ступает на подиум или появляется перед объективом фотокамеры, меняя состояние на более подходящее для работы. Маска безразличия со скрипом съезжает обратно на уставшее красивое лицо — Сонхун немного опускает голову, смотря прямо в объектив. Джэюн делает пару снимков и отодвигается чуть дальше. Полюбившаяся всем вокруг химия превращается в ток и искрит при каждом столкновении взглядов как оголённые провода. Джэюну правда нравится. Сонхуна действительно раздражает. Вся съёмка проходит в полной тишине — Джэюн больше не командует, лишь давая чуть больше времени на принятие очередной позы, а Сонхун не мешкает и разве что взглядом не пытается убить. Фотографии получаются безупречные, по скромному джэюновскому мнению, и он говорит это вслух, когда делает последнюю фотографию. Только тогда Сонхун окончательно расслабляется морально, но не физически — недовольно постукивает пальцами по спинке дивана и ждёт, когда его отпустят переодеваться. — Можешь идти, — наконец озвучивает Джэюн, просматривая снимки через экран на фотоаппарате; голову не поднимает — не отвлекается. Сонхун не слушается его — он встаёт с дивана и направляется прямиком к источнику своей раздражительности на сегодня. А ведь так хорошо всё начиналось. — Ты об этой агрессии говорил вчера? — Сонхун нависает грозовым облаком, собираясь вот-вот разразиться очередным потоком язвительных высказываний, если его не устроит чужой ответ. Джэюн очаровательно улыбается уголками губ, отбивая у Сонхуна всё желание разбираться дальше. Эта война оказывается заранее проиграна; просто потому, что Шим — мастер своего дела и не переступает черту дальше, чем дозволяет окружение. Он оказывается открытой книгой, стоит лишь внимательнее взглянуть в глаза, чего Сонхун не делал, считая, что все вокруг него одинаковые, и теперь чувствует только подступающую к горлу панику. Как же нелепо он выглядит сейчас. — Если бы я сказал сразу, то ты бы заранее готовился и результат получился не такой, какой мне нужен, — Джэюн легко жмёт плечами, опуская камеру ниже. — А твоя подколка оказалась как нельзя кстати, я не мог не воспользоваться. Извини, если это выбило тебя из колеи. Непроизвольно сжатые пальцы тут же разжимаются и Сонхун неловко заводит руки за спину, пряча их в задние карманы тёмных джинсов. Его только что обвели вокруг пальца как мальчишку; нагло воспользовались его напускным высокомерием в собственных целях, и это ужасно бьёт по самолюбию. Сколько бы Сонхун ни пытался отрицать, но на несколько мгновений всё же сдаётся — его дизайнер знал, что делал, когда привёл этого человека сюда. Только теперь Пак не знает, что делать дальше — пытаться восстановить собственный избитый образ в чужих глазах или благодарить дизайнера за внимательность к сонхуновскому скверному характеру. Оба варианта выглядят удручающе, поэтому Сонхун, почти не раздумывая, выбирает третий. — Ты правда профессионал, — Сонхун отводит взгляд, впериваясь во всё то же бордовое полотно — оно уже не такое роскошное, каким казалось на первый взгляд. — Думаю, мы всё-таки сработаемся. Спасибо. Впервые выйти из своего образа перед кем-то, кто не Ким Сону. — За что? — уточняет Джэюн. Сонхун медлит с ответом, не позволяя себе взглянуть в чужие глаза. — Не важно. Если Джэюн действительно умный, он чуть позже обязательно поймёт.