binary star

Пока ещё пригревающее солнце слепит своими лучами, отражаясь от воды — Сонхуну доводилось сниматься вне студийной коробки всего пару раз, но никогда — с таким количеством людей. Стаффа в два раза больше обычного, всё потому что у каждой модели свой стилист и менеджер, а ещё — потому что в каждом агентстве свои правила для уличных съёмок. Сонхун не понимает, зачем ему нужно было приезжать в самую рань и ждать, пока отснимутся другие — если директор считает, что это нужно для того, чтобы набрать опыта, то он немного ошибается. Или не немного. Тому, кто тащит на своих плечах деятельность всего агентства, не нужны подобные подачки. Пак тяжко вздыхает, кутаясь в светлый плед — взгляд устремлён на сверкающую водную гладь, босые ноги по лодыжки в песке, а в затылок дует холодный морской бриз, ероша ещё не уложенные волосы. И хорошо, и сонно, и очень хочется деться куда-нибудь в более спокойное место, желательно — в помещение. — Ты бы обулся, хён, — Сону виснет на сонхуновском плече, опираясь на него рукой, — простудишься. Осень же на носу. — Я бы вообще куда-нибудь ушёл, — признаётся Сонхун; губы трогает слабая улыбка, а на душе становится теплее из-за чужой заботы. — Хочу спать. — Может, в автобус? — Ким становится у Сонхуна перед лицом, опуская обе руки на чужие спрятанные под пледом предплечья. — Наш должен быть пустой пока что. Сонхун слабо кивает и переводит взгляд в сторону. Неподалёку виднеется стоянка, где на солнце сверкают окна нескольких автобусов. Предложение разумное — неизвестно, сколько ещё Сонхуну придётся ждать хотя бы до укладки, менеджер пока не зовёт, Сону вот-вот должен начать свою съёмку, а слушать то, как хвалят других за хорошую работу, совершенно нет желания. Оставаться наедине с самим собой и шумом прибоя тоже может стать проблемой — в голову полезут те самые мысли, о которых не время думать. Того, что Пак любуется морскими просторами с берега уже полчаса, должно хватить для поднятия мотивации на сегодняшний рабочий день. Сону провожает старшего до стоянки и аккурат у дверей автобуса вручает его пару ботинок — обуваться, всё же, чертовски лень, проще смахнуть песок с голых стоп и идти дальше. Так дольше сохраняется фантомное ощущение свободы. Ким улыбается всё так же ярко — по мнению Сонхуна, солнце прямо сейчас остаётся безработным, потому что ярче чужой улыбки оно быть не может. Сонхуна это ободряет, но сонливость не прогоняет. Он просит разбудить его, если он всё же уснёт и менеджер не сможет до него дозвониться. Сону с готовностью соглашается. В автобусе душно и тихо, но Пак выдыхает с облегчением. Даже такая обстановка на него давит меньше, чем окружающая суета. Он пробирается к задним сиденьям и там раскидывается сразу на двух, скидывая плед и вытягивая ноги; ботинки летят под одно из сидений. В висках стучит, но даже это не портит Сонхуну минуту расслабленности. Вот он — эквивалент спокойствия. Лишь на секунду он задумывается о том, почему водитель автобуса отсутствует на своём месте — весомый повод рассказать о нарушении обязанностей, ведь в салоне полно чужих ценных вещей, за сохранность которых отвечает работник, но вникать в сложившуюся ситуацию он не собирается. Тем более, когда спустя пару минут слышится копошение в передней части салона — тот возвращается на своё рабочее место. Отогнав бытовые тревожные мысли, Пак прикрывает глаза и позволяет себе немного подремать. Ведь с ним точно всё будет в порядке. И это же становится первой мыслью, когда Сонхун разлепляет заспанные глаза из-за давящей жары поблизости. Следом идёт мысль о том, что водитель зачем-то включил печку. И только после — что рядом есть кто-то ещё. На соседнем сиденье, привалившись виском к окну, сидит Джэюн. Роется в телефоне — листает ленту какой-то соцсети, но спросонья Сонхун не может разобрать, какой именно. Он сдерживает подбирающийся зевок, покрепче сжимая губы, и промаргивается. Чужой силуэт после этого становится немного чётче. За сегодняшний день, это первый раз, когда они сталкиваются на таком близком расстоянии — при посадке в автобус Сонхун Джэюна не видел, а на месте съёмок Шим лишь раз издали маякнул, когда стафф настраивал аппаратуру. И сейчас они в автобусе абсолютно одни. Всё же стоит поговорить с руководством о неисполнении работниками своих обязанностей. — Давно пришёл? — тихо хрипит Сонхун, поворачиваясь и повторяя чужую позу — вместо прохладного стекла под виском у него подголовник сиденья. — О, проснулся, — Джэюн оживляется, почти сразу же блокируя телефон и убирая его в карман толстовки. — Час, может, полтора. Не так уж и давно. — Ты всё это время просто сидишь рядом и смотришь, как я сплю? — усмехается Сонхун. — Залипаю в интернете, чтобы тебе не мешать, — Шим выпрямляется, чуть хрустя затёкшими суставами, и так же разворачивается к Сонхуну для удобства. — А ты что, уже осмелел, раз так спокойно разговариваешь со мной? — Я только что проснулся, это во-первых, — Сонхун всё же зевает, прикрывая рот рукой, а затем удобнее устраивается на сиденье, забираясь на него с ногами. — Во-вторых, здесь никого нет, иначе бы ты не сел рядом. И в-третьих, это же ещё умудриться надо было пролезть через меня и усесться к окну. Наглость высшей степени, а если бы ты меня разбудил? — Твоему эго можно только позавидовать, — усмехается Джэюн, покачивая головой. — Я мог бы разбудить и другим способом, но не стал. — Подобные подкаты — это фу, — морщится Сонхун и машет рукой. — Придумай что-нибудь оригинальнее. — Зачем, если есть стандартная классика, которая всем нравится? — Невыносимый. Тихие смешки сливаются в один и прогоняют сонливое состояние. Сонхун достаточно быстро меняет положение, потому что ноги затекают, и садится ровнее, из-за этого оказываясь на пару сантиметров ближе к Джэюну. Тот смотрит внимательно, не отводя взгляда и, кажется, совсем не тревожится, что их могут застать в таком специфическом положении. Сонхун тревожится за него, первым чуть подаваясь назад, но Джэюн успевает ухватить его за край широкого выреза белой футболки, вынуждая замереть. — Сонхун. — Ты можешь себе представить, какой случится пиздец, если нас застанут вместе не те люди? Даже в таком положении, даже если мы очевидно не будем ничем заниматься, всё равно поползут слухи, — Сонхун бросает быстрый взгляд на чужую руку, затем — на лицо, но сам сохраняет спокойствие. — Уже одно то, что мы разговариваем вне съёмок, даёт прекрасную почву для обсуждений. Может, ты и не слышал ничего, зато я много чего слышу каждый день. — Мне плевать, — Джэюн разжимает пальцы; футболка в месте захвата идёт некрасивыми складками. — Моя совесть чиста, а осуждать меня за моё поведение могу только я сам. — Хорошо, если ты в этом уверен, но в этом не уверен я, — Сонхун демонстративно поправляет футболку и откидывает плед в сторону. — В этом гадюшнике никому правила не писаны, все делают, что хотят. Парни, девушки — все одинаково голодны до наживы, а я уже и так слишком много поводов им даю. Я не хочу проблем. Джэюн поджимает губы, опираясь рукой на маленький кусочек оставшегося сиденья между. Очередной глупый поступок, совершаемый на эмоциях и от собственных неуёмных желаний действительно может обернуться чем-то негативным — в этом Сонхун прав. Но сейчас, когда поблизости действительно нет никакой опасности и есть прекрасная возможность наконец всё обсудить, нельзя просто так сдаваться. Нужно идти до конца. — Слушай, — Шим неловко перебирает пальцами по мягкой ткани сиденья, но его взгляд на Сонхуна говорит о полной уверенности. — Если я смогу гарантировать, что никто ни о чём не узнает, ты сможешь наконец расслабиться и просто, ну, побыть со мной? Ты мне нравишься, Сонхун. И я не хочу отступаться от тебя только из-за твоего страха перед тем, что наши отношения могут быть приданы огласке. Сонхун замирает, не в силах даже отвернуться от чужого уверенного взгляда. Его немного потряхивает от услышанного и он не может понять, это хорошо или плохо. Судорожно сжав пальцы в кулаки, как часто случается по привычке, Сонхун шумно выдыхает. Нужно что-то ответить, сказать, что это всё невозможно и даже не стоит пытаться, но не так уж и глубоко в душе, Пак хочет обратного. С Джэюном ему действительно спокойно, он ему доверяет. Даже если мир будет гореть в огне, Сонхун уверен — Джэюн будет держать его за руку и не побежит спасаться в одиночку. Шим доказывает это с первой минуты своего появления в агентстве и нет совершенно никаких оснований ему не верить. — Как ты можешь это гарантировать? — руки складываются на груди, закрываясь от чужих предложений, но, на самом деле, Сонхун более чем открыт для них. — И вообще, звучит как бред, ты втюхался в меня после одного перепиха? Смешно. Джэюн растерянно чешет висок, не находясь с ответом. Возможно, стоит обидеться на неправильную расстановку приоритетов у Пака, если бы не хотелось так сильно наконец закончить эту бестолковую беготню друг за другом и просто делать то, что требует сердце. Поэтому единственное, что Джэюн может дать Сонхуну в качестве ответа — свою решимость. Он сам подаётся вперёд, прижимаясь неловким поцелуем к сонхуновским губам, при этом совсем не ожидая ответа. Это пробное действие может вызвать только раздражение, но Джэюн не то чтобы боится чужого гнева. А в момент, когда чужие губы охотно идут на контакт, становится понятно — кто-то просто трусит сделать первый шаг и взять на себя ту самую ответственность, о которой постоянно говорит. Мягко улыбнувшись в поцелуй, Джэюн разрывает его, и Сонхун тут же невольно тянется за ним, отчаянно прося о продолжении. — Ты так храбришься, строишь из себя недоступного, а на деле наверняка чувствуешь ко мне то же самое, — Шим ненадолго возвращает руку в район чужих ключиц, но теперь останавливая и не позволяя Сонхуну сразу придвинуться ближе. — Я не издеваюсь сейчас, просто не понимаю, зачем тебе это нужно. — Я хочу, чтобы ты отстал от меня, понимаешь? — Сонхун чуть склоняет голову набок и взглядом утыкается в единственный принт около плеча на джэюновской толстовке. — Хочу уберечь тебя от ненужных проблем. Даже если я чувствую к тебе то же самое, я не хочу, чтобы это влияло на твою или мою карьеру. Эта работа разрушит то, что может у нас быть. — Это мило, но мне не нравится, что ты решаешь за меня, хотя мы ещё даже официально не пара, — хмурится Джэюн. — Ты даже не хочешь попробовать. — Я уже напоролся однажды, достаточно. Сонхун тянет руку к болтающимся верёвочкам от капюшона джэюновской толстовки и дёргает за одну, вытягивая её вниз. Он не может посмотреть на Джэюна прямо сейчас, потому что тогда он сдастся. Слишком долго приходится терпеть жгучее желание быть рядом с этим человеком, настолько, что бороться уже почти невозможно. Паку будет достаточно одного самого незначительного повода, чтобы бросить всё и пойти на поводу у собственных чувств. И даже не самое светлое будущее, в котором ему всё ещё придётся продвигать себя через инвесторские постели, не сможет его остановить. Прав Джэюн — он слишком боится признаться самому себе в том, что чувствует. Касается ли это работы или личной жизни. — Сонхун-а. — М-м? Сонхуновская рука в ожидании продолжения фразы замирает на уровне чужих ключиц, с намотанной на палец верёвочкой. Джэюн будто нарочно медлит, наблюдает за ярко проявляющейся нервозностью в каждом вдохе, а потом, словно гром среди ясного неба. — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Сотрясает чужое существование до самого основания. Пока до Сонхуна пытается дойти смысл сказанного, Джэюн всё так же спокойно продолжает: — Ты ведь можешь это сделать? — Могу, — Сонхун неловко кивает, так и не находя в себе смелости посмотреть в чужие глаза. — Но зачем, если обычно ты меня целуешь первым. — Потому что я так хочу. Ответ обезоруживает и Пак так и не находится с возражением. С другой стороны, действительно, почему он не может этого сделать? Потому что боится, что их прямо сейчас застанут? Конечно, эта причина — номер один в сонхуновской голове примерно всегда, но сейчас она кажется настолько малозначимой, что её вполне можно проигнорировать. Что Сонхун успешно и делает. Дёрнув Джэюна к себе за несчастные завязки от капюшона и едва не затянув их до максимума, Сонхун мягко целует чужие губы. Пробует; торопливо проходится кончиком языка то по верхней, то по нижней, прося быть более податливым, на что Джэюн вполне себе довольно усмехается. Нужный эффект достигается за считанные секунды и Джэюну совсем не стыдно, что приходится таким образом прибегать к манипуляции. Он обхватывает Сонхуна за шею одной рукой, чтобы не позволить отстраниться при желании и сам проталкивает язык в чужой рот, перехватывая главенство. С каждой секундой это всё больше становится похожим на борьбу, и оба согласятся, что, в какой-то мере, так и есть. Пока Сонхун отвлечён тем, что пытается сопротивляться чужому напору, джэюновская свободная рука наглым движением прокладывает свой путь к ширинке сонхуновских светлых джинсов. И Пак мог бы сразу активно засопротивляться, если бы не хотел, но он только мычит в поцелуй и хватается за чужое запястье, не то задерживая, не то направляя. Шим разрывает поцелуй и осторожными прикосновениями влажных губ спускается по линии челюсти к шее. Сонхун мигом теряет самообладание. — Ты совсем ёбнулся, Джэюн, сейчас точно кто-нибудь нас увидит, — судорожно шепчет Пак; едва ощутимые короткие поцелуи вкупе с лёгким поглаживанием паха не дают произнести слова более настойчиво. — Ах, да, — сетует Джэюн, мгновенно отстраняясь от шеи, — я совсем забыл. Не прекращая несильно надавливать пальцами на сонхуновскую ширинку, Джэюн вытягивается в сторону окна и дёргает к себе плотную ткань коротких занавесок, закрывая от яркого солнца и чужих глаз. Края неаккуратно ложатся на плечо, создавая забавный вид, и Сонхун даже бы пошутил как-нибудь на этот счёт, если бы не отдавал всё своё внимание другой джэюновской настойчивой руке. — Ты думаешь, это как-то поможет? — едва не задыхаясь от возмущения вперемешку с возбуждением, хрипит он. — Какой же ты жуткий параноик, Сонхун, — цокает Джэюн, но честно старается не звучать слишком обидно. — Прошу, перестань об этом думать. Сейчас есть дела поважнее. Сонхун готов поспорить, что нет ничего важнее безопасности, но когда чужая рука с таким восхитительным усердием и наглостью гуляет по самым эрогенным зонам, то выбирать не приходится. Джэюн будто нарочно то перемещает ладони к бёдрам, проходясь по внутренней стороне, то вновь возвращается к паху, и никак не спешит расстёгивать ширинку. Хуже этой пытки может быть только постыдная смерть — та единственная, маленькая, но самая запретная. Сонхун едва слышно стонет, когда ворот его футболки некрасиво натягивается, чтобы дать возможность Джэюну коснуться тёплой кожи губами — он проклинает собственную слабость и желание идти навстречу Шиму почти во всём, но бороться с этим больше не может. Сонхун знает, что Джэюн не сделает плохо. Джэюну можно доверять. Однако вместо того, чтобы податься к чужой ласкающей руке, Сонхун сдвигает бёдра, зажимая её между. Нет сил терпеть эти издёвки. Джэюн улыбается уголком губ, потому что понимает — ещё не вся сознательность из Сонхуна испарилась. И как бы ему не хотелось продолжить, но игнорировать чужие очевидные нет он не может из собственного чувства правильности. Совесть, так её называют? Сонхун настороженно замирает, когда Джэюн перестаёт его касаться, а потом и вовсе вытягивает руку из своеобразного захвата, приваливаясь плечом к спинке сиденья, и спиной — к смятым занавескам на автобусном окне. — Почему ты остановился? — сбивчиво начинает Пак, пытаясь восстановить неровное дыхание. — Потому что не насильник, — жмёт плечами Джэюн, почти перебивая; щёки заметно розовеют, из-за чего становится ощутимо жарко. — Нет, значит, нет. — Нет, Джэюн, — Сонхун отчаянно качает головой, — так никто не делает, так нельзя поступать! — Смотри, у тебя эмоции прорезались, — Шим запрокидывает голову назад, прижимаясь затылком к занавеске и шумно вздыхает. — Тебя всегда надо доводить до такого состояния, чтобы ты начинал делать то, что чувствуешь? Сонхун удивлённо хватает воздух ртом, не зная, что ответить. Джэюн снова обводит его вокруг пальца, но теперь уже применяя более серьёзные и обидные методы. Если бы не давящий на ширинку член, Сонхун бы с радостью высказал всё, что думает и не поскупился на колкие фразы, но может только разочарованно опустить взгляд на своё проявляющееся возбуждение и так и не решиться, как поступить дальше. Просить продолжить — позорно, гордо справляться с проблемой самому — негде. Остаётся только саморефлексировать, раскидываясь по сиденьям и вытягивая ноги в проходе, пока Джэюн ютится за спинками кресел предпоследнего ряда, без возможности сесть удобно. Ситуация — сюр. — Подло, — бормочет Сонхун, почти сразу поджимая губы и устремляя взгляд в потолок, куда-то между маленькой лампочкой и вентилятором. — Когда я буду уверен, что ты действительно хочешь — я продолжу, — Джэюн подаётся чуть вперёд, знакомым движением опираясь ладонями на свободный клочок сиденья. — Мне ещё и просить надо? Совсем охуел, — фыркает Сонхун, снова складывая руки на груди. — И это не гордость, а обычное недоумение! — Ты же сразу тормознёшь меня, если я прямо сейчас коснусь тебя. — Почему ты так уверен? — Потому что уже так было. Только что. — То есть, ты хочешь сказать, — Пак сползает по спинкам назад и лёжа вытягивается на оставшихся сиденьях, хрустя затёкшим позвоночником, — что после показа тебе ничего не помешало трахнуть меня, зато сейчас, когда я инстинктивно свёл ноги, ты решил остановиться? Вот настолько ты правильный, я так понимаю? — Значит, когда у тебя недотрах, ты ещё и в стервозную тварь превращаешься, недурно, — усмехается Джэюн, неторопливо подбираясь ближе и нависая над Сонхуном. — Я сорвал джекпот. — Ты сорвал мои нервы, где извинения? — Хочешь, зарифмую? — Избавь. Джэюн зависает, рассматривая серьёзное сонхуновское лицо под собой — его щёки тоже краснеют и это наталкивает на мысль о том, что вся случившаяся ситуация очень уж глупая для двух взрослых людей. Препираются как подростки с юношеским максимализмом и гордостью, когда возникшая проблема решается по щелчку пальцев. Хотя, не то чтобы они совсем давно вышли из подросткового возраста. Сонхун чуть поворачивает голову, ненароком заставляя Джэюна залипнуть от красоты чужого профиля. — От одежды избавить? — с таким же серьёзным лицом спрашивает Шим. Сонхун медлит, прежде чем ответить. — От демонстрации твоих навыков рифмовки. Пока Джэюн находит в себе силы на возмущение и подбирает нужные слова, Сонхун поднимается и рывком сам впечатывается в его губы своими. Точно так же обхватывает за шею, даже сразу хватается пальцами за прядки волос на затылке и вынуждает принять сидячее положение. Непонятно откуда взявшаяся смелость с лихвой окупает предыдущие препирания и Джэюн даже забывает, что хотел сначала разозлиться из-за того, какой же Пак всё-таки эгоист. И только после этого происходит всё намного быстрее и увереннее. Джэюн больше не ждёт, быстро вжикая молнией на чужой ширинке, на что со стороны Сонхуна звучит рваный выдох в поцелуй. На ощупь добраться до члена сквозь слои одежды оказывается труднее, чем думается, потому что Сонхун ещё и ёрзает — делает и без того неудобное положение ещё более неудобным. Шим мысленно матерится, а вслух лишь недовольно рычит; хочется Сонхуна либо уложить под, либо поставить перед собой — в любом из случаев так будет удобнее, чем сейчас. Сонхун скользит языком по чужому и Джэюн позволяет ему это делать — главенство сейчас не принадлежит ему, даже если намерения иные, а когда Пак коротко стонет ему в рот, то и вовсе понимает. Хочется Пак Сонхуна изучить со всех сторон, и с активной — особенно. Отрывистые движения джэюновской руки ясности в происходящее не привносят, зато Сонхуна отправляют куда-то между пятым и шестым небом — до седьмого ещё далеко, но с подобной настойчивостью оно может стать ближе куда быстрее положенного. Поцелуй прерывается; влажные от слюны сонхуновские губы слабо блестят в приглушённом свете автобусной лампочки над сиденьем, но даже этого достаточно, чтобы Джэюну удалось словить эстетическое восхищение. Он чуть отстраняется, чтобы лучше разглядеть, а Сонхун запрокидывает голову, часто облизывает губы и жмурится от приятного движения по собственному члену. Джэюн и сам готов застонать — таким он Сонхуна видит действительно впервые и внезапно очень жалеет о том, что тогда, в гримёрном зале после показа, не развернул Пака к себе лицом. Хотя тогда, возможно, всё закончилось бы ещё быстрее. Громкий лязг скрипящей передней двери автобуса резко возвращает в реальность. Если бы Сонхун этого не услышал, то своим стоном мог бы спалить всё происходящее первому встречному, и тогда беды точно было не миновать. Шумно сглотнув, он толкает Джэюна в плечо — кивает, чтобы тот придвинулся к закрытому занавесками окну и опустил голову чуть ниже — и сам пересаживается на чужое место; прячется за спинкой впереди стоящего сиденья так, чтобы едва ли не одни глаза были видны. Джэюн, как назло, не вытаскивает руку из его штанов и продолжает надрачивать, но уже в более медленном темпе и прижимаясь щекой где-то около солнечного сплетения. Сонхуновские же щёки пылают огнём. Жарко и стыдно. — Хён, ты здесь? Сону поднимается по ступенькам и тормозит у первого ряда сидений, приваливаясь боком к самому ближнему. Сонхуна пробирает крупная дрожь от паники, сердце ухает куда-то к желудку, но лицо он старается держать максимально беззаботное и отчасти сонное. Сложно такое провернуть, когда на соседнем сиденье вжатый в стену автобуса Джэюн всё ещё продолжает ему надрачивать, но Пак искренне пытается. Сону, вроде, проблемы не замечает, прищуриваясь, чтобы разглядеть старшего через весь салон. — Я здесь, — хрипит Сонхун и тут же прокашливается, чтобы голос звучал чётче. — Уже зовут? — Да, — Сону переводит взгляд на собственные руки, мельком оглядывая ногти, а потом возвращает прищуренный взгляд к Сонхуну. — У тебя всё в порядке? Выглядишь не очень. Сонхуну бы и хотелось сознаться в истинной причине своих горящих щёк, но тогда позора не оберётся до конца жизни — Сону, может, и не будет высмеивать, но не упустит возможности подколоть, если таковая появится. Так что он собирает всю силу воли, чтобы как можно более убедительно сыграть роль заспанного человека, но именно в этот момент Джэюн решает всё испортить — наклонившись ближе к смятому краю сонхуновской футболки, он отодвигает ткань, чуть стягивает джинсы с бельём ниже, и без предупреждения вбирает головку возбуждённого члена в рот. Пока Сонхун давит в себе стон от смены ощущений, ненароком прикрывая рот ладонью, Сону делает несколько шагов вперёд, опасно приближаясь к местоположению старшего, но, на сонхуновское счастье, снова останавливается, повиснув на спинке одного из сидений. Джэюн замирает, не двигая головой, и лишь кончиком языка оглаживает чужое возбуждение. Сонхун не в порядке. — Я в полном п-порядке, — заикаясь, выдыхает Пак почти в собственную ладонь и тут же убедительно имитирует зевок. — Просто ещё не проснулся. Спросонья бок кольнуло, вот и сижу, не дёргаюсь. — А-а-а, ждёшь, пока пройдёт, — Сону понимающе кивает и делает сочувствующее лицо. — Я тогда скажу, что ты скоро подойдёшь. Думаю, нуна подождёт тебя лишние пять минут, всё равно твоя очередь ещё через полчаса. Я просто решил заранее тебя разбудить. — Да-да, — Сонхун часто кивает, предпринимая осторожную попытку двинуться, чтобы уйти от джэюновских настойчивых прикосновений, но это не увенчивается успехом — Шим лишь увереннее вбирает член в рот, опускаясь примерно до середины. Ровно настолько, насколько позволяют собственные рефлексы. — Блять, твою же мать! Боже, как же больно. Сону всё так же сочувственно кривится, поджимает губы и мысленно всячески желает, чтобы Сонхуну полегчало, а вслух выдыхает что-то похожее на бедный мой хён. Сонхун благодарен Киму за подобную заботу, но прямо сейчас хочет, чтобы он поскорее ушёл — высказать всё, что приходит в голову о Джэюне, требуется так же сильно, как и приблизить собственную разрядку. Порывшись в сумке на своём сиденье, Сону ещё раз бросает грустный взгляд на Сонхуна и без лишних слов выходит из автобуса так же внезапно, как и появляется. Пак судорожно вслушивается в окружающую обстановку, но не слышит ничего, кроме джэюновских причмокиваний где-то внизу живота — да и это звучит словно сквозь вату. Сонхун рывком откидывается на спинку сиденья и сжимает джэюновские светлые волосы на макушке в безмолвной просьбе поднять голову. — Ты сумасшедший, — всё, на что хватает Сонхуна, пока Джэюн смотрит на него снизу вверх; кончиком языка по влажным губам, чтобы слизать лишнюю влагу. — Ещё чуть-чуть и он бы тебя увидел! — Нет, ещё чуть-чуть — и ты бы кончил, — Джэюн качает головой, наконец приподнимаясь и распрямляя затёкшие руки, чтобы в следующую секунду сжать сонхуновское возбуждение в ладони ещё раз. — Но, если честно, Сону достаточно прямолинейный, так что, если бы он что-то заметил, то сразу бы сказал. Джэюн звучит настолько спокойным, что у Сонхуна голова кружится от разрыва шаблона — то, что он делает своими руками прямо сейчас и ведёт себя так, будто это совсем обычное дело, не сходится со стандартами поведения адекватного человека. Пак мечется между желанием поскорее закончить начатое и растянуть удовольствие подольше, но вслух ничего не озвучивает — Джэюн решает за него. Движение руки ускоряется, а сам Шим тянет Сонхуна к себе за шею, чтобы поцеловать. Пак несдержанно стонет, вышагивая по тонкой грани между наслаждением и стыдом; эмоции обрушиваются на него подобно морской волне и он быстро кончает в джэюновскую руку, когда тот сжимает пальцы у головки чуть плотнее. Жмурится, сбивчиво дышит Джэюну в рот, в попытке поймать губами чужую нижнюю, и чувствует эту наглую удовлетворённую ухмылку. Джэюн доволен тем, что делает с Сонхуном. Сонхун, если бы не был так обескуражен скорой разрядкой, точно сказал бы Джэюну всё, что думает. Оставив несколько смазанных поцелуев в уголке губ и на линии челюсти, Джэюн отстраняется и оглядывается в поисках своего рюкзака. Пальцы испачканы, край рукава толстовки — тоже, как и сонхуновская футболка в самом низу. Везёт, что на джинсы не попало, иначе это бы точно была катастрофа. На языке чужой привкус ощущается в новинку, но Джэюну нравится. Сонхун, краем глаза замечая чужие поиски, неопределённо машет рукой в сторону своей брендовой сумки, что бесполезным грузом валяется под передним сиденьем. Скоро и дыхание приходит в норму — Пак глубоко вдыхает, медленно выдыхает, и окончательно распластывается на сиденье, прикрывая глаза. Приди Джэюн на полтора часа раньше и устрой всё это именно тогда, сейчас бы Сонхун крепко спал и наверняка отоспался за всю прошедшую неделю. Но теперь расслабленное состояние придётся подавлять до конца дня, а Сонхун не уверен, что сможет с этим справиться в текущем ментальном беспорядке. — Ещё раз так сделаешь и я сам тебя выебу, — первое, что приходит Сонхуну в опустевшую голову спустя пару минут тишины; Джэюн к этому моменту уже успевает найти салфетки в чужой сумке и избавиться от явных следов на руках и своей и чужой одежде. — Я на такие стрессы не подписывался. — Не думаю, что ты забудешь своё обещание, но, что ж, — Джэюн поднимает взгляд, легко и мягко улыбаясь. — Рискни. — Уйди, нас не должны видеть вместе, — вымученно произносит Сонхун; ему стоит невероятных усилий поднять себя с нагретого места, поправить одежду и взъерошенные волосы, и торопливо надеть валяющиеся под сиденьем ботинки. — Точнее, сейчас уйду я, а ты следи, чтобы никто не увидел и не понял, что мы здесь были вместе. — Сонхун, — Шим внезапно ловит за руку, разворачивая запястьем вверх; переводит тему. — Расскажи мне потом, откуда у тебя были следы, когда ты пришёл в агентство после вечеринки. Сонхун хмурится, но руку не выдёргивает, переводя взгляд на цепкую хватку. Он не хочет рассказывать о том, что на самом деле произошло в тот день — лучше бы забыть и вовсе не вспоминать, но тогда придётся избавиться и от воспоминаний, которые уже успели стать ему дорогими. Пак всё ещё придерживается мнения, что всё происходящее может испортить их с Джэюном отношения — какие бы запутанные они ни были — поэтому лучше держать всё при себе. Лучше — по его мнению. — Может быть, как-нибудь потом, — он осторожно тянет руку, а Джэюн отпускает, позволяя ей тут же спрятаться в карман джинсов. — Пожалуйста, прошу тебя, сделай вид, что ничего сейчас не было. Мы поговорим позже, но сегодня нас не должны поймать, ладно? У Сонхуна в голосе столько отчаянья, что Джэюн ведётся из-за своей альтруистичной натуры — он тут же с готовностью кивает и знакомым движением откидывается на спинку сиденья. Сонхун коротко улыбается и впервые в жизни так демонстративно давит себе на горло из-за собственных чувств — почти невесомый поцелуй в уголок губ, который Джэюн совсем не ожидал получить, заставляет теперь и его щёки вспыхнуть румянцем. Пак усмехается и наконец уходит, оставляя Джэюна один на один с произошедшим всплеском нежности. Будто первый поцелуй — полон невинности. Спокойно существовать сложно, когда боишься, что тебя в любой момент поймают и отругают за провинность — так и Сонхун не может себе найти места, нарочно неторопливо возвращаясь на пляж. Он старательно откидывает все лишние мысли и внешне старается выглядеть как можно более спокойно, но всё это рушится, когда он видит у самого берега Сону, сидящего на песке в окружении стаффа. Рядом с ним, приобнимая его за плечи, сидит Рики. По спине пробегает стайка гадких мурашек и Пак ускоряет шаг, чтобы побыстрее выяснить, в чём дело. Даже острое желание прикурить резко притупляется на фоне недоумения. Оказывается, это — такая задумка для парной фотосессии. Сону бросает быстрый взгляд через плечо, когда Сонхун подходит ближе, и меняется в лице — Сонхун выглядит действительно встревоженным. А вот сидящего рядом Нишимуру это никак не касается — он свободной рукой выводит ямки на песке, про себя отсчитывая каждый щелчок затвора. Фотограф делает шаг назад, опуская камеру и удовлетворённо улыбается — именно такой кадр ему был нужен. — Перерыв! Голоса суетящихся работников сливаются в один белый шум для Сонхуна и теряются на фоне прибоя — он не думает ни о чём, когда садится рядом с Сону и тяжело вздыхает. Даже отругать младшего не получится — не в его компетенции такое делать. Сону мягко улыбается, позволяя подбежавшему стилисту поправить его макияж, пока Рики разрывает объятия и спешно поднимается на ноги. Сонхуновское присутствие его напрягает, а в такой непосредственной близости от Сону — тем более. — Ты так и не выспался, я думаю, — тихо говорит Ким, прикрывая глаза. — На лице всё снова написано. Знаешь, хён, когда-нибудь тебе всё-таки придётся рассказать мне полную версию. — Не сейчас точно, — Сонхун напряжённо смотрит на удаляющегося Рики, который, вполне возможно, ещё может уловить хоть какие-то слова с небольшого расстояния, но нарочно этого не делает. — Эти слова и к тебе относятся тоже. Первый раз вижу, чтобы Нишимура не собачился со всеми подряд. — Он не буйный, на самом деле, — Сону пожимает плечами и благодарственно кивает стилисту за помощь. — С ним можно договориться, а когда дело и вовсе касается работы — он такой же сговорчивый, как и ты. Но это не так важно. Лучше скажи, тебя отпустило? Сонхун прекрасно понимает, что вопрос — о его якобы защемившем спросонья нерве, но почему-то расценивает его по-своему. Он задумывается на несколько секунд, прикусывая нижнюю губу, и недовольно жмурится; болит. Начинает казаться, что Сону уже давно всё знает, но просто даёт старшему возможность рассказать самому. Такой расклад Сонхуну не по душе, особенно от осознания того, что сохранить в тайне какие-то вещи для него трудно. Но, с другой стороны, Пак благодарен — за то, что Сону не из тех, кто открыто осуждает любое мировоззрение и поступки своих друзей. — Да, — наконец отвечает Сонхун. — Спасибо, что волнуешься. — Пустяки, — Сону улыбается всё так же ярко и привычно похлопывает старшего по плечу. — В следующий раз не засыпай в неудобном положении. Они тихо смеются, хотя Сонхуну искренне хочется возмутиться. От короткого разговора с Кимом ему становится легче, но ощутимо подрагивающие бёдра настойчиво напоминают о том, что нельзя расслабляться. Джэюн ещё не появился в поле зрения, чтобы точно быть уверенным в собственном спокойствии. И именно в тот момент, когда Пак уже готов отставить в сторону эмоции и погрузиться в работу, его зовёт менеджер, уверенно шагая по светлому мягкому песку прямо к нему. А рядом с ним идёт Шим Джэюн. Улыбается ещё так простодушно и по-своему успокаивающе. Только Сонхуну от этого совсем не спокойно. — Сонхун-а, — менеджер вынуждает подняться на ноги, как только расстояние между становится минимальным; Сону торопливо встаёт следом и коротко кланяется в приветствии. — Звонил дизайнер-ним. Сказал, чтобы твои фотографии делал только Шим Джэюн и никто другой. Джэюн, подтверждая звучащие слова, коротко помахивает рукой — намекает; это я — тот самый Шим Джэюн, если ты уже успел забыть. Разумеется, Сонхун не успевает забыть. Он растерянно кивает, пряча руки за спину в попытке ловко убрать их в задние карманы, и впервые так ярко чувствует смущение. Если бы он знал, что всё так обернётся, то ни за что не позволил бы Джэюну сделать то, что он сделал минут двадцать назад. — И ещё, — менеджер не успокаивается, нервно всплескивая руками, но поворачивается уже к Джэюну. — Боже, не знаю, куда деваться со всеми этими приказами начальства. Джэюн-щи, Вы фотографируете ещё одну модель, кроме Сонхуна. Надеюсь, Вам об этом сказали. — Да, я знаю, — Шим согласно кивает. — Я полностью готов. — Тогда постарайтесь не задерживаться, чтобы всё успеть. Я Вам не начальник, но разбираться с капризами других моделей мне совсем не хочется. А там личность очень капризная, я точно знаю, что он будет возникать при задержках. — Мы сделаем всё быстро, хён, — вклинивается в диалог Сонхун. — Я сегодня на подъёме, работа будет плодотворная. Менеджер облегчённо выдыхает, прижимая руку к груди. Подобные действия иногда напоминают Сонхуну его дизайнера — уж очень похожи иногда их движения и мимика, особенно в моменты нервозности. Но Паку жуть как интересно узнать, что за другая модель, ещё более капризная, чем он сам, ещё и не Нишимура Рики. В их агентстве таких больше нет — все остальные ведут себя в рамках приличий, прекрасно осознавая своё место и возможности. Ответа на возникший вопрос не дают и Сонхун просто смиряется. Ничего, что ему придётся работать с Джэюном прямо сейчас — он готов смотреть в камеру ровно с тем чувством, которое Шим ему подарил, и которое так необходимо для этой фотосессии. Кто бы ни являлся той другой моделью, которую Джэюн должен фотографировать после, Сонхун знает — всё равно Шим будет доволен только работой с ним. Ни с кем другим. Это читается в джэюновском взгляде даже сейчас. Сону, до этого момента молча наблюдавший за всем происходящим, звучно присвистывает. Ему и смешно, и нервно, и интересно, и времени нет выяснять более конкретно, но от предвкушения очередной возможности понаблюдать за старшим в работе чешутся руки. — Убийственный дуэт в деле, — воодушевлённо произносит он, когда сонхуновский менеджер оставляет их наедине. — С удовольствием посмотрю на это, вы не против? Сонхун с Джэюном переглядываются — нет смысла говорить вслух всё то, что можно сказать взглядом; Сону — их главная поддержка, даже если младший на самом деле не знает, что именно поддерживает. Оба кивают, потому что отказать невозможно. — Разумеется, — улыбается Джэюн. К Сонхуну подбегает стилистка и, извиняясь, отводит его в сторону, чтобы наконец наложить необходимый макияж. Джэюн же теперь быстро переглядывается с Сону. Возможно, сегодняшняя работа не будет настолько сложной, как он думает.