binary star

— Нужно просто взять немного песка в руку, что в этом сложного? — Может, мне ещё и в плавки его насыпать? Сонхун злится. Вовсе не потому, что Джэюн им вертит как захочет, и нужно исполнять все его команды. Его раздражает один маленький фактор, к которому он никак не мог заранее подготовиться, а именно. — Сонхун-щи, послушайте меня и сделайте так, как я прошу. Пожалуйста. — Я на рекламу плавок не соглашался. Джэюн устало вздыхает, опуская фотоаппарат. Съёмка обещалась быть удачной ровно до тех пор, как Сонхуну принесли наряд для фотосессии. И, нет, Сонхун не из привередливых — скорее, из нервных, что будет выглядеть не так роскошно, как мог бы. Бегающие вокруг и чужие, и свои помощники моделей только добавляют нервозности и неуверенности в каждом действии, что полностью противоречит образу Пака, который он выставляет на всеобщее обозрение. Но Джэюн-то знает, что стесняться Сонхуну нечего — сам всё видел, оттого и только рад, что все смогут увидеть чужую красоту. Сонхун колеблется пару секунд, прежде чем с недовольным ворчанием присесть и сгрести в ладонь горсть тёплого песка. Противиться Джэюну у всех на глазах — себя не уважать, да ещё и когда к нему обращаются формально. Он неторопливо выпрямляется и выжидающе смотрит на Шима, держа крепко сжатую ладонь на уровне плеча. Будто кинуть этим песком в Джэюна собирается. С лица долой усталость и раздражительность, ведь только так он сможет показать, насколько хорош в своём деле. Пара менеджеров других моделей и чей-то стилист воодушевлённо наблюдают за слабо искрящей химией между. Джэюн резво делает несколько кадров, даже не глядя в видоискатель. — Хочу портретный снимок, — задумчиво проговаривает Джэюн, приближаясь к Сонхуну на несколько шагов. — Песок должен сыпаться с пальцев, так что раскройте ладонь, Сонхун-щи. Будь у Сонхуна чуть меньше выдержки и чуть больше наглости и времени, он бы с удовольствием закатил глаза, но одного быстрого взгляда в сторону наблюдающих хватает, чтобы не совершать таких ошибок. Высокомерие никогда не сулило ничего хорошего, кроме испорченной карьеры — такой пример у Пака перед носом. Хотя, считать хисыновскую карьеру испорченной — язык не поворачивается. Он осторожно раскрывает пальцы, позволяя сухому песку выскальзывать между, беззвучно оседая вниз на босые ноги; смотрит прямо в объектив и про себя отсчитывает количество судорожных щелчков камеры. Там снимков десять, не иначе. Джэюн вновь опускает фотоаппарат, чтобы полюбоваться на картину в реальности. — Ещё несколько снимков у воды и на сегодня можно закончить, — наконец говорит он, задерживая взгляд на сонхуновском подтянутом животе. Ужасно хочется прикоснуться; повторить пальцами и губами путь от солнечного сплетения до края плавок, чтобы под самый конец захватить ткань зубами и чуть потянуть вниз. Джэюн останавливает непрошенный поезд мысли, что несётся на всех парах, и поднимает взгляд выше. Сонхун невозможно красивый как в одежде, так и без неё. Пак отряхивает ладони от остатков песка, не зацикливаясь на чужом взгляде — тогда точно всё станет ясно всем вокруг, ни в коем случае нельзя подавать вида. Единственное, что его беспокоит — ворох беспочвенных слухов, которые могут нарисоваться из воздуха как раз из-за одного неверно брошенного взгляда. Джэюна такое, кажется, не особо заботит. Стоящий всё это время в кучке стаффа Сону наконец даёт о себе знать. Выходит вперёд и направляется в сонхуновскую сторону — точно задумал что-то — но вместо того, чтобы подбежать и сказать старшему всё то, что вертится в голове уже примерно полчаса, он лишь приседает, захватывая огромную горсть песка, и с довольным смехом размашисто влепляет её в сонхуновское предплечье. Пак дёргается от удивления, сдерживая в себе совсем не мужественный визг — он даже и подумать не мог, что Ким собирается устроить такую подставу. — Ким Сону! Жить надоело?! Сону весело хохочет, вместо ответа присаживаясь у сонхуновских ног и подхватывая ещё песка — на этот раз заняты обе руки. Хорошо, что он тёплый и сухой, почти не липнет к коже, в отличие от влажного, что у самой морской кромки. Зато в глаза если попадёт — так и ослепнуть недолго. — Только посмей, — открещивается Сонхун, делая несколько шагов назад, — я тебя на фарш пущу, слышишь? — Да ладно тебе, хён, подурачиться не охота? — Работа, Сону! Мы на работе! Все сонхуновские возгласы разбиваются о чужой довольный смех, когда песок летит прямо на обнажённые участки тела. Страдает всё: и плечи, и торс, и даже в идеальную укладку умудряются забраться мелкие песчинки. Пак отмахивается от чужих атак, прикрывая руками глаза, и отворачивается, но когда его терпению настаёт конец, за шиворот белоснежной футболки Сону опрокидывается целая горсть песка. Горсть — и ещё немного. Чтобы уж наверняка. В этот момент Сонхун забывает обо всём: о своём образе, о том, что все вокруг смотрят и видят, что Пак Сонхун — не всегда та холодная непроницаемая сука, которой пытается себя выставлять. И даже о том, что стоящий рядом по щиколотки в песке Джэюн всё ещё не выключил свою камеру. Щелчки затвора возвращают Пака в реальность тогда, когда он почти готов Сону закопать и сделать из него песочный замок. — Серьёзно? — запыхавшийся Сонхун сидит на корточках и недоумевающе смотрит на Джэюна снизу вверх; одна его рука держит Сону за бедро, не позволяя подняться. — Ценный материал, между прочим, — кивает Шим, потрясывая камерой. — И это тоже. Джэюн внаглую фотографирует растерянного Сонхуна и к этому Пак уже точно должен был привыкнуть — этот фотограф-самоучка действительно любит необычные и не постановочные кадры. Сдаться приходится почти сразу; Сонхун улыбается, глядя в объектив и, кажется, даже искренне. Лежащему на песке Сону в его хватке тоже так кажется. — Вы сговорились, — бурчит Сонхун, когда Джэюн подходит ближе и вынуждает его расцепить пальцы, отпуская Кима. — Вовсе нет, — Сону садится, отряхивает ладони, чтобы провести по волосам — даже там песка больше, чем под ним самим прямо сейчас. — Это был искренний порыв. Хотелось тебя повеселить, ты слишком расстроился из-за этих чёртовых плавок. — А я всего лишь это запечатлел, — жмёт плечами Джэюн. — Поверь, оно того стоило. — Бунтари, дикари, дураки, — отчётливо перечисляет Пак, поднимаясь на ноги и протягивая руку к Сону; взгляд сверкает красноречивостью. — Для следующих снимков требую футболку и никаких посторонних вмешательств. — Хорошо, — сразу соглашается Джэюн, нажимая на кнопку на фотоаппарате и выключая его. — Пойду поговорю со стилистом. Сонхун подозрительно сощуривается, глядя в спину удаляющемуся Джэюну — слишком быстро уж согласился. Сону наконец поднимается на ноги и крепко Сонхуна обнимает. Даже на открытой местности хорошо слышны присвистывания других моделей. Как назло, чуйка Сонхуна не подводит примерно никогда. Но ругаться уже поздно, выяснять, почему Джэюн настолько самовольно поступил, а Сону демонстративно его поддержал — тоже. Поэтому приходится только ёжиться от прохладного морского бриза и позировать как ни в чём не бывало. Влажная ткань облепляет разгорячённое тело и немного холодит; прилипшие к ней и к коже такие же влажные песчинки — раздражают. Только лижущие босые ноги морские барашки дарят каплю умиротворения в этой суете. Джэюн всё время прячется за камерой, подыскивая нужный угол и ловя чужие эмоции через видоискатель. Снимки у воды выходят быстрее. То ли потому, что Сонхун вовсе не препирается и делает всё, что скажут, то ли потому, что прохладная вода немного отрезвляет от тепла слепящего солнца. Пак надеется, что не сильно обгорит после подобного — кожа настолько бледная и чувствительная, что получить ожоги будет очень просто. Джэюн, отчасти, и по этой причине его долго не мучает; и хотя хочется подольше пробыть в рабочем состоянии, получше запомнить сонхуновский проработанный образ, он всё равно старается закончить работу быстрее. Даже думать забывает про то, что его рабочий день ещё не окончен после сонхуновской съёмки. — На этом всё, — выдыхает Шим, усаживаясь на песок рядом с Сонхуном — последний снимок был снова портретный. — Больше не держу. Сонхун сдержанно кивает и чуть трясёт головой — с влажных волос капли отлетают и на Джэюна, и на его фотоаппарат, но это последнее, о чём он хочет сейчас думать. — Переоденусь и поброжу по пляжу, — тихо говорит он, медленно поднимаясь с насиженного места. — Если захочешь, найди меня, как освободишься. Джэюн так же коротко кивает, позволяя Сонхуну уйти. Сейчас Пак не такой воодушевлённый, как был после первой совместной съёмки; сейчас он — спокойный и умиротворённый, даже если в голосе звучат нотки раздражительности. По крайней мере, оба из них выполнили свою программу на максимум и ни к чему нельзя придраться. Но у Джэюна нет времени об этом как следует подумать, у него впереди — ещё одна съёмка, и вряд ли Сонхуна обрадует то, кого именно Шим должен снимать. Джэюну бы хотелось всё скрыть, но текущие условия этого не позволяют. Нужно лишь смириться и попробовать найти способ всё объяснить. Сонхун следует озвученным планам лишь на четверть: вернувшись в автобус, неторопливо переодевается в свою одежду, которая за первую половину дня уже успела повидать виды, сушит волосы крохотным полотенцем, которое влезло в собственный рюкзак, и вымученно вздыхает. Как можно привести голову в порядок, когда Джэюн постоянно находится рядом и ставит всё с ног на ту самую голову? У Сонхуна никакой выдержки не хватит, если Шим продолжит в том же темпе и тогда, возможно. Случится что-то страшное. Обычно, то самое страшное Сону характеризует как неожиданный всплеск эмоций с последующим закрытием в самом себе на какое-то время. И, даже если так, то и такое Джэюну не должно быть страшно — наблюдал уже как минимум однажды. Сонхун задумчиво прикусывает нижнюю губу, дотошно складывая полотенце по заломам — нужно придумать что-то более пугающее и отличное от ожидаемого поведения. Нужно решить, рассказывать ли по джэюновской просьбе о том, что на самом деле произошло на вечеринке. Нужно ли вообще пытаться отталкивать его от себя, если он так рвётся быть ближе. Нужно, не нужно. У Сонхуна расплывается граница понимания, которая и до этого не особо была чёткой. Потенциальный прогулочный путь начинается с выхода в другую сторону из автобуса на стоянку и с разряженным до минимума мобильным телефоном. Обогнув сборище громоздких машин, Пак направляется по неизведанной ему дороге, подальше от рабочей суеты, в надежде не потеряться. Хотя, вряд ли можно потеряться в таком месте, как это — всюду указатели и люди, у которых можно спросить, куда идти. Будь то туристы или местные жители. Сонхун запоминает несколько ориентиров просто на всякий случай — при таком раскладе, не предупредив ни менеджера, ни Сону о своём местоположении, его могут начать искать. Тогда ещё большая шумиха поднимется. В прочем, уже поздно жалеть о содеянном. Прогуляться в спокойствии удаётся с грандиозным успехом — Сонхун не рассчитывает на благосклонность кого-то свыше, но сегодня ему реально помогли и продолжают помогать неизвестные силы. Только в торговых рядах всевышний решает сменить милость на гнев, когда Сонхуна узнаёт тётушка, торгующая газетами и журналами. — Это же ты тот самый мальчик с обложки? — Да, я. — Трудно тебе приходится. Пак не может не согласиться, особенно — когда с той самой обложки обыкновенной жёлтой прессы на него смотрит роскошный, хорошо одетый парень. Только во взгляде усталость граничит с напускным спокойствием — та самая маска, которую Сонхун привык носить не снимая. Сейчас в заголовке — другие люди, чужие скандалы, но обложку отдали ему с новостями о новой, неожиданно хорошей фотосессии. Паку бы радоваться, что хотя бы чего-то добился, но маленький червячок тревожности талдычит только своё. Это всё до тех пор, пока тебя с Джэюном не раскроют. Пак недовольно хмурится, разглядывая обложку, и хочет уже выкупить экземпляр, но тётушка отдаёт задаром и просит подписать ещё другой. Сонхун коротко улыбается, черкает карандашом слова благодарности на глянцевой бумаге и вручает в чужие руки. Приятное тепло разливается по телу — такова она, известность? В конце длинных, кажущимися нескончаемыми, торговых рядов, Сонхун примечает крохотную сувенирную лавку. Его внимание привлекают сплетённые вручную браслеты, что красивым узором разложены на небольшом складном столике. Мужчина, сидящий за этим столиком, тоже Сонхуна узнает — будто успел уже переговорить с той тётушкой в газетной лавке — и предлагает любой сувенир приобрести на удачу. Пак мнётся некоторое время — ему неловко, что он не может оставить ничего взамен, ведь кошелька с собой нет, да и картой с телефона не расплатишься — но вскоре соглашается. Уж больно доброжелательные люди ему попадаются на пути. Вдумчиво оглядев весь скромный ассортимент, Сонхун делает самый смелый выбор за весь промежуток времени, что вообще крутится в модельном деле. Он выбирает красивый плетёный браслет и просит подобрать второй в пару; спешно оправдывается, что любит, когда много аксессуаров на руках, хотя никто даже не думает ничего лишнего, а когда безделушки оказываются в его руках, демонстративно затягивает их на одном запястье и с поклоном благодарит продавца. Спрашивает время — уже больше двух часов с начала прогулки проходит. Пора бы и возвращаться. К моменту, как Сонхун добирается к набережной, слепящее солнце начинает свой неспешный путь к горизонту. Оглядывается, тушуется — именно здесь, в этой части пляжа, людей особенно много даже в такое время. Опустив голову и глядя только себе под ноги, Сонхун прячет подаренный журнал под футболку и спешно проходит самый людный участок прямо по песку, чтобы скорее добраться до ближайшего края — туда, где больше огромных валунов. Чуть позже, он пожалеет об этом решении, но сейчас выбраться на пустующий участок для него гораздо важнее, чем раздражающие песчинки в кедах. С огромных камней вид открывается куда более роскошный, нежели с той местности, где была фотосессия; шум морских волн, разбивающихся о твёрдую поверхность, и прохладный ветер почему-то так чертовски успокаивают. В голове мелькает мысль о том, что здесь кадры получились бы на редкость удачными и. Жаль, что Джэюн сейчас не здесь. Последнее, конечно, подразумевает только Джэюна-фотографа. Никак не Шим Джэюна, в которого Пак Сонхун, кажется, так отчаянно влюбился. Признаваться в этом Сонхун, конечно же, не собирается; уверен — по нему и так всё видно. Может, тогда уже стоит наконец перестать играть в кошки-мышки? — Ты просто не представляешь, как сложно было тебя найти, Пак Сонхун. Сонхун вздрагивает, невольно приваливаясь к ближайшему камню, и смотрит через плечо; не придерживаемый руками журнал наконец вываливается из-под футболки прямо к ногам. Запыхавшийся Джэюн вторит его действиям и нервно дёргает ворот своей ужасной по цветовой гамме футболки. Лучше бы ходил в своей такой же странной толстовке. Сонхун бы ни за что не догадался, что у Шима такой специфический стиль в повседневной одежде. — Т-ты что тут делаешь? — заикание на первых звуках кажется таким жалобным, что Сонхун уже сам себя готов ударить, лишь бы не повторять этого. — Тебя ищу, очевидно. Джэюн запрокидывает голову, шумно дыша — перевести дух в таком состоянии вряд ли получится, зато Сонхуну открывается ещё один невероятно роскошный вид. Если сравнивать, морские пейзажи, конечно, проигрывают. Но ясность ума возвращается достаточно быстро — Сонхун поднимает валяющийся журнал, разворачивается и нервно оглядывается в поисках кого-нибудь ещё, но, судя по всему, Джэюн пришёл один. — Меня не было всего пару часов, там уже бунты назревают? — Пак упирается руками в камень, садится и прячет незапланированный подарок под бедро, подальше от чужого взгляда. — Типа того, — Джэюн кивает, переводя взгляд на Сонхуна. — Больше не буду бегать по песку, проще сразу на беговую дорожку. А ты бы хоть на телефон отвечал иногда. Сонхун инстинктивно тянется к карману джинсов, проверяя наличие гаджета — на месте, но совершенно бесполезный, изредка пищащий из-за двадцати процентов заряда. Виновато взглянув на Джэюна, он поджимает губы и ёрзает на месте. Не то чтобы ему было стыдно, но всё-таки немного неловко, когда его отчитывает за подобное именно Шим. — Извини, — во избежании столкновения взглядов, Сонхун поворачивает голову, глядя на пустеющий пляж. — Я думал, успею вернуться незамеченным и тебе не пришлось бы меня искать, как я сказал. — Что ты там прячешь? — Джэюн тут же меняет тему разговора, чувствуя нервозность в каждом сонхуновском действии. — А, это. — Пойман с поличным. Чёрт тебя дери, Пак Сонхун. — В торговых рядах подарили, потому что узнали. Сонхун вытягивает журнал из-под бедра, протягивая его Джэюну. Тот принимает обеими руками скорее по привычке и тут же рассматривает обложку. Фотография красивая, сразу видно руку профессионала, да только никаких источников не указано. Возможно, упоминается в статье, но вычитывать это не обязательно. Шим перелистывает несколько страниц, не вчитываясь в кричащие заголовки статей, а после возвращает владельцу. Не комментирует. Повисает неловкая тишина. — Слушай, это… — начинает первым Джэюн, на что Сонхун резво откликается. — А? — Скоро уезжаем уже, нужно возвращаться. — А. И правда, для Сонхуна время летит совсем незаметно, когда Джэюн находится рядом. Он согласно кивает и нехотя слезает с насиженного места, прижимая журнал обложкой к себе. Острое чувство недосказанности заполняет открытое пространство и давит ещё хуже, чем неловкая тишина, поэтому Сонхун решает хоть раз это исправить. Не всё же Джэюну за него исправлять. — Если ты хотел что-то ещё сказать, то говори, — тихо просит Пак. Так тихо, что слова едва ли не теряются в шуме моря поблизости. — Тебе не всё может понравиться, когда мы вернёмся. — Джэюн повторяет за Сонхуном, отлипая от своего камня, и делает маленький шаг навстречу, сокращая ненужное расстояние. — Обещай держать себя в руках. — Кто что натворил и я ли в этом виноват? — хмурится Сонхун. — Я объясню, — заверяет Шим, несильно сжимая пальцы на сонхуновском предплечье. — Просто пообещай. — Почему тогда не сказать об этом сейчас, чтобы я успел успокоиться, пока мы идём? — Потому что. Сонхун кривит губы — его не устраивает такой ответ, но выбирать не приходится. Сдавшись под лёгким давлением чужих пальцев, он коротко кивает, но не начинает движение в нужном направлении. Всё потому, что Сонхун решает доказать Джэюну — он часто может действовать непредсказуемо. Прикосновение к тёплым, чуть обветренным джэюновским губам оказывает успокаивающий эффект — на мгновение забываются все собственные невзгоды и страхи; теряется нерешительность от ответного движения. Маленькие фейерверки внутри вечно страдающего сонхуновского тела начинают взрываться с такой силой, что грозятся сжечь изнутри, но это будет чертовски приятно. Джэюновские ладони ложатся на бока и осторожно поглаживают через ткань футболки — в этом действии весь Шим, всё его отношение к Сонхуну. Мягко сжав губами чужую нижнюю, Сонхун заставляет себя отстраниться, потому что иначе он действительно сгорит от этих фейерверков внутри. Тогда добираться до дома будет просто невозможно. Джэюн в ответ улыбается. — Ты осмелел, — с тихим смешком произносит он и убирает руки в карманы собственных джинсов. — Приятно. — Спасибо, — в очередной раз благодарит Сонхун, с той самой толикой искренности, которую снова вкладывает в это слово. — Но не привыкай к этому. — Не ты ли меня несколько часов назад убеждал, что я слишком быстро влюбился в тебя? На себя посмотри. — Как ты быстро превращаешься в зануду, — фыркает Сонхун. — И вообще, в меня невозможно не влюбиться. — У-у-ух, самооценка пошла вверх, — смеётся Джэюн и кивает в сторону пляжа. — Пойдём уже. — Стой. Под непонимающим взглядом Шима, Сонхун копошится, ослабляя завязки с одного браслета на своём запястье, при этом ловчась не уронить злополучный журнал; когда получается, протягивает аксессуар Джэюну. — Мне предложили выбрать что-то в подарок себе, но я решил прихватить и для тебя тоже. Всё-таки, ты делаешь лучшие фотографии, которые я только видел, — признаётся Сонхун. — Не важно, что видел я не очень много. Джэюн медлит, прежде чем вытащить руку из кармана и протянуть её к Сонхуну. Теперь настаёт очередь Пака тормозить. Он так же непонимающе хмурится, но вскоре осознаёт, чего от него просят и сам натягивает браслет на чужое запястье, крепко завязывая узелок. Джэюн всё это время задумчиво молчит, но лишь ради того, чтобы. — Нас ожидает метеоритный дождь, не меньше, — неверяще качает головой он и крутит рукой, разглядывая подарок. — Прекрати вызывать аномалии, подумай о людях! Не все смогут выжить! Сонхун драматично закатывает глаза и с размаху прикладывает Джэюна журналом по плечу. Так, чтобы не расслаблялся. — Какой же ты идиот. Почему именно ты мне попался. Вопрос-не вопрос, брошенный в воздух, вызывает лишь новую волну джэюновского смеха; он манит Сонхуна за собой, помогая ему без увечий выбраться из груды огромных камней, а едва подошвы кед касаются остывающего песка, первым убегает вперёд. Сонхун бросается вдогонку и через пару-тройку метров настигает, запрыгивая на чужую спину. Попытка свалить Джэюна на песок оборачивается неожиданно крепкой хваткой под бёдрами, на которую Пак точно не рассчитывал — от внезапности и невозможности деть куда-то болтающийся туда-сюда журнал, он заезжает им Шиму по щеке. Благо, без последствий. — И что, прямо до автобуса понесёшь? — возникает Сонхун и тут же из-за резкой встряски вынужденно цепляется за джэюновские плечи. — Могу, — пыхтит Джэюн — ему тяжело, но сдаваться прямо сейчас он не собирается. — Но ты же струсишь. — Я! Не! Струшу! Сонхун выделяет голосом каждое слово, дёргается в хватке и, наконец, падает на песок. Джэюн, не рассчитывающий, что этим закончится их обычная перепалка, тут же подаёт Паку руку. Сонхун успешно игнорирует, поднимаясь на ноги самостоятельно, пыхтит от неприятного удара и отряхивается. Но, всё же, лучше так, чем совсем никак — эта мысль приходит в паковскую голову совсем внезапно и без шанса на обсуждение. Он ещё раз намечает удар журналом по чужой руке и вслух клянётся, что остаток пути дойдёт сам. Джэюн ему верит и не настаивает. Ситуация становится крайне неприятной и неудобной, когда они добираются до автобуса. Все успевают рассесться по своим местам, и Сонхун уже хочет облегчённо выдохнуть, что здесь его не поджидает никаких сюрпризов, но на последней ступеньке перед входом в салон замирает как вкопанный. Ли Хисын собственной персоной сидит на одном из сидений последнего ряда, уткнувшись сосредоточенным взглядом в телефон. Где-то там как раз должны валяться сонхуновские вещи. Кроме того, на Пака падает несколько заинтересованных взглядов коллег; взгляд Рики — в частности, а поторапливающий сзади Джэюн аккуратно толкает в спину. Даже сказать ничего не получится. Вся сила воли собирается в цепкий сонхуновский кулак, когда он, игнорируя всех окружающих, пробирается к своему сиденью. С предпоследнего ряда неожиданно хватает за запястье Сону — обращает на себя внимание — но Сонхун лишь коротко отмахивается; взглядом находит свой рюкзак, резко его подхватывает и открывает, пряча между слоёв одежды и прочих нужных вещей журнал. Хисын поднимает голову. — Занимаю твоё место? — спокойно интересуется он, не глядя нажимая на кнопку блокировки смартфона. — Нет, — сквозь зубы цедит Сонхун, — в принципе место занимаешь. — Если хочешь, сядь у окна, — предлагает Джэюн, аккуратно опуская ладонь на сонхуновское плечо. Тот оборачивается — во взгляде снова сверкает неприкрытая угроза. — Разберусь. Сонхун и правда садится на место у окна — то самое, на котором утром сидел Джэюн и творил всякие невозможные вещи, переворачивая паковское существование с ног на голову. От воспоминаний об этом невольно вспыхивают щёки, но Сонхун усердно прижимает к себе свой рюкзак и едва ли не прячет в нём лицо. Только этого сейчас не хватало. Сбоку слышится приглушённое хисыновское хмыканье, рядом садится Джэюн, отделяя Сонхуна от Ли, и на этом, кажется, всё должно закончиться. Так Сонхуну и думается. Потому что нельзя ничего сказать вслух и уж тем более нельзя ничего выяснять с Хисыном — не здесь и не сейчас. Возможно, эта ситуация призвана в очередной раз проверить нервы Пака на прочность. И в этот раз он не должен поддаться своим эмоциям. Он обещал. Шим коротко смотрит по сторонам. Вроде бы, буря миновала. Всю дорогу никто не говорит ни слова; лишь Сону заинтересованно оборачивается несколько раз и смотрит в щель между сидений, чтобы проверить обстановку. Джэюн просматривает снимки на своём фотоаппарате и периодически посматривает в телефон. Хисын будто бы полностью игнорирует всех вокруг, посвящая время изучению браузерных страниц в интернете. Сонхун прислоняется лбом к прохладному стеклу, отодвинув занавеску чуть подальше, и пытается в темноте улиц рассмотреть хоть что-то — до тех пор, пока его никто не трогает, можно сохранять спокойствие. Но Джэюну высказать всё очень хочется. Может быть, он спокойно спросит, какого хрена, когда настанет время выходить. Может быть, даже не обернётся ни на кого из своих знакомых и молча уйдёт. Если выбирать, какому поведению следовать сейчас, сердцем Пак выберет первое. Головой — второе. Так будет разумнее. Салон постепенно пустеет по мере пути; редко когда полностью всех моделей развозят по домам с одного места, но в этот раз директор решил организовать всё именно так. Сонхун в какой-то момент пишет менеджеру сообщение, чтобы передать водителю остановить у агентства — хоть на перекладных или пешком, но до дома он доберётся без чужой помощи. И когда в поле зрения появляется знакомая площадь, Пак без предупреждения встаёт со своего места, пробирается мимо Джэюна и идёт к дверям. Шим спешно вскакивает за ним под задумчиво-понимающий взгляд Хисына. Прохладный ночной воздух приятно обдаёт горящее лицо — Сонхун выдыхает с облегчением, кивком головы прощаясь с водителем. Сону он чуть позже напишет или позвонит — даже если полностью объяснять ситуацию не станет, то хотя бы даст знать, что он в порядке. Автобус шумно бухтит, закрывая двери, и уезжает в темноту, оставляя Сонхуна со своим рюкзаком в руках наедине с Джэюном. — Зачем ты вышел со мной? — оборачивается он через плечо, но быстро переводит взгляд на рюкзак; копается в маленьком кармане в поисках пачки сигарет. — Чтобы всё объяснить. Я же обещал. Сонхун шумно чертыхается, когда из кармана начинает валиться всякая мелочь — он присаживается на корточки, собирая разлетевшиеся по плиткам карточки, жвачки и бумажки, быстро закидывает всё обратно, но на ноги не поднимается. Чиркает зажигалкой, что обычно лежит прямо в пачке в соседстве с табачными палочками, и глубоко затягивается. Легкие сразу же начинает жечь, а на языке остаётся горечь; Паку не привыкать ощущать её. — Твои вещи, — воздух поблизости заполняется струёй дыма, но та быстро вскоре испаряется, стоит Сонхуну подняться на ноги. — Они же в автобусе остались. — Там только аппаратура, всё самое важное ношу с собой. Заберу завтра. Сонхун бросает быстрый взгляд на болтающуюся на чужой шее камеру и хмурится. Разговаривать с Джэюном о произошедшем нет смысла: если сложить дважды два, то всё сразу становится понятно, оттого и нет нужды выслушивать оправдания. Если Хисын снова решил идти по головам, при этом втаптывая Сонхуна в грязь, то тут он ничего не сможет сделать. Не настраивать же Джэюна против него, словно на детской площадке. Закинув рюкзак обратно на плечо, Пак протягивает пачку сигарет с зажигалкой Джэюну и нетерпеливо стучит пяткой о плиточное покрытие площади. — Ночлег не предложу, разговаривать не хочу, — сухо произносит Сонхун и делает ещё одну затяжку. — Сделал выводы по ситуации? — усмехается Шим, подкуривая любезно предложенную сигарету. — Всё и так очевидно. Несколько минут проходят в привычно давящей тишине: Сонхун неторопливо курит, думая позвонить своему водителю, а Джэюн изучает окружающую местность, словно первый раз оказывается здесь. Даже редкие прохожие не вынуждают сделать хоть что-нибудь — оба расценивают молчание, как что-то необходимое. Но когда сонхуновская сигарета стлевает до фильтра, а джэюновская — только на половину, ночной воздух вновь заполняют слова. — Не хочу оправдываться, но здесь правда от меня ничего не зависело, — негромко говорит Джэюн. — И, да, я мог тебя предупредить. Но ты тогда точно психанул бы. — Не надо, Джэюн, — Сонхун качает головой, выдыхая последнюю тяжку и роняет бычок под ноги. — Я не злюсь. Уже. Просто устал и хочу домой. Страшнее всего, когда Сонхун чувствует безразличие. Джэюна неприятно перетряхивает. — Подкинешь до дома? — нагло спрашивает он, чуть дёрнув головой — избавляется от неприятного чувства надвигающейся вновь бури. — Если захочешь. Джэюн как-то грустно смотрит на завязанный на запястье плетёный браслет. Выглядит надёжно, но с каждым сонхуновским словом эта надёжность всё сильнее расшатывается, будто развязывают узел. Оказывается, это сделать слишком просто — намного проще, чем отстроить что-то новое и разрушить чужие барьеры. — Сонхун. Сонхун, едва собравшийся достать телефон, чтобы позвонить водителю, поворачивает голову и выжидающе смотрит. Ну же, говори уже хоть что-нибудь. Но вряд ли это хоть что-нибудь сможет Пака удивить, кроме. — Мне правда жаль, что тебе приходится проходить через всё это. Сонхун озадаченно смотрит на Шима следующие несколько секунд, а потом, почему-то, смягчается. Это не уменьшает его хорошо сдерживаемые гнев и негодование, но заставляет иначе взглянуть на произошедшее. Может, Джэюн действительно не пытается всё испортить и сделать что-то нарочно. Может, Сонхун просто глупый и много чего не понимает. Прежде чем ответить, Сонхун бросает взгляд на яркий экран своего смартфона — тот, в очередной раз жалобно пискнув, отключается прямо в руке и даже не показывает прощальную надпись. Джэюн поджимает губы, стараясь сдержать неуместный смешок от чужого растерянного взгляда. — Позвони с моего, — тут же находится с предложением он. Пак всё так же растерянно кивает — усталость от эмоциональной перегрузки даёт свои плоды. Очередной день, в котором приходится кататься на эмоциональных горках. Как ни крути, до дома придётся добираться на одной машине с Джэюном.