binary star

— Хён, быстрее! — Я и так стараюсь изо всех сил! Сонхун почти спотыкается о чей-то чемодан, потому что не смотрит под ноги. Сону уже бежит впереди, держа паспорт в зубах, будто самолёт улетит без него, но Сонхун считает, что в сложившихся обстоятельствах этого никак не произойдёт. Протолкнувшись через небольшую толпу людей и редких репортёров — ведь эти акулы никогда не упустят возможности поймать в свой объектив знаменитостей — Пак ускоряет шаг и почти настигает Сону прямо у стойки регистрации. Оба запыхавшиеся и отчасти дезориентированные, но даже в таком состоянии Сонхун успевает поймать спадающий ремень сумки с чужого плеча и вернуть на место. Вместо скромного спасибо получает только ошарашенный взгляд через плечо и ничего больше, но Сонхуну грех жаловаться. Сегодня он виноват в том, что они чуть не опоздали. — Невероятно, обычно ты дольше всех собираешься, а именно сегодня это должно было произойти со мной, — немного обиженно бурчит Сонхун, уже проходя между рядами сидений бизнес-класса. — Ты всегда долго собираешься и вообще всё делаешь долго, просто тебе об этом никто не говорит, а ты сам не замечаешь, — в тон ему отвечает Сону, сверяясь с билетом. — Здесь. Пак плюхается на ближайшее сиденье и отказывается двигаться, обеими руками обнимая свою сумку — даже грозный взгляд Сону не сможет сдвинуть его с места, если он вдруг сел не на своё. Но сам Сону находится примерно в таком же состоянии, поэтому ничего не говорит и садится рядом без лишних претензий. Оба шумно вздыхают и почти синхронно откидываются на спинки. Из динамика идёт оповещение о скором взлёте. Никто не спорил, когда менеджер сказал, что в самолёте они с Сону будут сидеть вместе; никто не спорил, когда Джэюн сказал, что будет сидеть в конце бизнес-класс зоны; тем более никто не спорил, когда выяснилось, что и Рики должен сидеть там неподалёку. Всё, что Сонхун тогда сказал — просто предложил Сону вдвоём поехать в аэропорт из его квартиры, а многозначительный взгляд Кима в ответ был проигнорирован. Тогда казалось, что до этого момента будет ещё долго, но прямо сейчас они здесь, едва не опоздавшие и почти не отхватившие порцию позора в зале ожидания и на стойке регистрации. Жизнь кажется не такой уж и плохой, когда есть с кем разделять важнейшие моменты. Сонхуну думалось, весь полёт они с Сону будут разговаривать — о чём-нибудь, о чём угодно — ведь у них так давно не было возможности нормально провести время вместе, но спустя десять минут после взлёта Сону первым засыпает, забыв надеть наушники, а Сонхуна от монотонных попыток почитать сохранённую в дорогу книгу тоже клонит в сон. И он бы спал весь полёт, если бы в середине Джэюн не толкнул его в плечо и не кивнул в сторону туалетов. Шиму плевать, если их кто-то увидит и что-то подумает, но вот Сонхун всё ещё держит ухо востро и сканирует окружающую обстановку. Один раз проблем ему хватило, больше не хочется, но он всё равно идёт у Джэюна на поводу и в указанную сторону, чуть повременив. Никогда Паку ещё не было настолько сложно контролировать звуки, которые он издаёт, когда Джэюн его касается. Полёт оказывается нормальным, даже хорошим, но спать Сонхуну хочется ещё сильнее, чем до. Из-за этого он не может по достоинству оценить красоту ночного зимнего Токио, когда они выходят из аэропорта. Сону говорит что-то о том, что до отеля ещё и вместе со всеми остальными моделями придётся добираться, совсем как в первое время, когда он только попал в агентство и сразу был отправлен на выездную фотосессию, но Пак ничего плохого в этом не видит. Во вместительной машине он находит себе место рядом с Кимом и дремлет у него на плече. Джэюн с Рики, к счастью или сожалению, едут в другой машине. — Нет. — Не может быть. Сонхун с Сону одновременно удивлённо выдыхают, глядя на две карты-ключа в руке сонхуновского менеджера. Пак и знать не хочет, кто именно всё подготовил таким образом — хочется только впервые в жизни искренне поскандалить, не стесняясь никого вокруг. — Всего неделя, ребята, — спокойно отзывается менеджер, вкладывая карты в чужие руки. — Тем более, вы все хорошо ладите, насколько я знаю. Тогда ты ничего не знаешь, хён, — мысленно отвечает Сонхун, нехотя сжимая карту в пальцах. Эта поездка с самого начала пошла наперекосяк и, кажется, не имела шанса на спасение, и теперь Сонхун уверен — ничего лучше не станет. — У меня правда не было других вариантов, Сонхуни, — искренне оправдывается мужчина, поджав губы, — я даже советовался с твоим стаффом и дизайнером, потому что они о тебе знают чуть больше. Все номера заняты и это действительно всё, что я мог сделать. — А, ну, раз со стаффом и дизайнером, то тогда всё понятно, — со смешком отвечает Сону, закидывая руку Сонхуну на плечо. — Да ладно тебе, хён, всё будет в порядке. — Как знать. Менеджер спешно откланивается, ничего больше не объясняя, а Пак расстроенно смотрит ему вслед и нервно постукивает ногтем по карте. Жить с Сону в одном помещении он может без проблем, но кроме него делить комнату ещё и с Джэюном и Рики — это что-то за гранью реального. — Посмотри на это с другой стороны, — Ким дёргает рукой, притягивая Сонхуна к себе ближе и чуть покачивая в объятиях, — никто из нашего гадюшника не удостоился чести жить в четырёхместном люксе. В люксе, хён! Двухкомнатном, хён! Даже президенты в таких не останавливаются. — Было бы мне ещё дело до этих президентов, — вздыхает Сонхун, осторожно скидывая с себя чужую руку. — Ты-то чему радуешься? Я думал, ты с Нишимурой тоже не в ладах. — То есть, Шим Джэюн тебя уже не беспокоит? И слухи тоже? — веселится Сону, хватаясь за ремень сонхуновской сумки. — Расслабься, всё будет хорошо. В такой суете никто не будет отслеживать, кто в какой номер идёт. Я даже больше чем уверен, что все сами будут ночевать не в своих комнатах. Так что, не переживай и пойдём смотреть на нашу роскошь. Сонхуну нечего возразить, хотя и очень хочется. Он сомневается, что всё будет хорошо, но всё равно так же нехотя плетётся за Сону в сторону лифтов. На резкой смене настроения Кима он не акцентирует внимание, хотя должен бы, но всё произошедшее ошарашивает, поэтому Сонхун погружается в свои мысли и абсолютно статичное нервозное состояние. На улице начинает снежить, немного опускается температура и вместе с этим — сонхуновское настроение и мечты об успешном ивенте. Про Джэюна он и думать забывает, главная его проблема теперь — Нишимура Рики, который точно будет мешать спокойно жить своими насмешками и ненужными комментариями. К моменту, как они добираются до номера, подтягивается и Джэюн: в таком же смятении, что и Сонхун, он открывает дверь в номер и неловко топчется на пороге. Сону бегает по комнатам и рассматривает интерьер, Сонхун сидит на своём чемодане, не боясь сломать, и грызёт ноготь на указательном пальце. Шим не может сдержаться от тихого смешка. — Всё плохо? — спрашивает он, прикрывая дверь, и проходит глубже в комнату, толкая перед собой свой чемодан. — Твою же мать, напугал! — ругается Сонхун, едва ли не подпрыгивая на месте от неожиданности. — Стучаться надо! — Я думал, дверь достаточно громко хлопнула, чтобы ты услышал. Сонхун бросает изнемождённый взгляд на Джэюна и прижимает ладонь к щеке. Двигаться со своего места он категорически отказывается, осматривать номер — тоже, да и выбирать, кто в какой комнате ночует — тем более. Вариантов не много, но Пака беспокоит другое — кровати в обеих комнатах большие двухместные, а дверь в соседний номер смежная. Как ни крути, кому-то придётся нарушать чужой покой, если захочется зайти или выйти. Если этого всего не достаточно для объяснения сонхуновской нервозности, то тогда он уже и не знает, чего будет достаточно. — Как же здесь круто, хён! — восторженно произносит Сону, запрыгивая на кровать и распластываясь на ней. — Жизнь как в сказке. — Вот смотри, Сону явно рад, тебе бы тоже надо радоваться такой роскоши, — Шим кивает в подтверждение своих слов, отправляет свой чемодан в короткое путешествие до ближайшей стены, а сам садится на пол рядом с Сонхуном. — О, хён, и ты здесь! — Ким приподнимается на локтях и улыбается, замечая Джэюна. — Нормально добрался? — Вполне себе да, — Джэюн ещё раз кивает и переводит взгляд на Сонхуна. Пак же нечитаемо смотрит сначала на него, потом оборачивается, чтобы взглянуть на Кима, и в конце концов закрывает лицо ладонями, качая головой. — Вы одинаковые, — бухтит он едва слышно, а потом так же быстро убирает руки от лица, — неужели не понимаете проблемы? Такое чувство, что только я один понимаю. — Повод задуматься, почему все вокруг спокойные, а ты нет, — усмехается Джэюн; протягивает руку, опуская её на сонхуновскую коленку и несильно сжимая. — Перестань волноваться. — Я тебе потом скажу, почему я волнуюсь. Но, конечно же, не скажет. Сонхун отмечает взглядом на чужом запястье подаренный браслет и в глубине души очень этому радуется; настолько, что если бы Сону не было в комнате, он бы, возможно, Джэюна поцеловал и сказал, как он счастлив. Сам-то он свой браслет носит не снимая. Но сейчас сдерживается, скользя взглядом выше и с ужасом обнаруживает небольшое красное пятнышко на чужой шее. Вероятно, успел поставить в самолёте. — Значит, решено, — подаёт голос Сону, — вы живите здесь, а я, так уж и быть, возьму на себя тяжкое бремя и разделю комнату с Рики. Спасибо мне за это никто не скажет, но я — великий альтруист и обожаю спасать чужие жизни. Джэюн смеётся, пока Сонхун в ужасе вновь оборачивается на довольного Кима. Всё это выглядит жутко подозрительно и подставно, и не дай Бог Пак узнает, что всё это было заранее спланировано — тогда никто не жилец. — А свою поберечь не хочешь? — резонно спрашивает Сонхун. — Я буду в порядке. Всё равно никто кроме меня с ним справиться не может, а со мной рядом он хотя бы иногда ведёт себя по-человечески. — Значит так, — Сонхун резко встаёт с чемодана, поочерёдно указывая на Сону и Джэюна пальцем. — Я вам обоим не верю, вы под подозрением, и если я узнаю, что вы всё это спланировали, я обоих выкину из окна. Здесь высоко, точно разобьётесь. — Помилуй, хён! Я сам был не меньше тебя в шоке, — тут же оправдывается Сону, подпрыгивая на кровати. — Думаешь, мне в кайф делить комнату с Рики? А я считал, что ты меня хорошо знаешь. — Но ты ведь мог просто остаться жить в комнате с Сонхуном, — задумчиво протягивает Джэюн, прижимая палец к подбородку, — а я бы пожил с Рики. Мы всё равно почти не разговариваем. Сону бросает уничтожающий взгляд на Джэюна, ловит прищуренный взгляд Сонхуна и тут же ему улыбается, а потом подскакивает на месте, будто внезапно вспомнил о чём-то важном, сползает с кровати и хватает свой чемодан за ручку. Сонхун продолжает следить за каждым его действием — вот настолько он подозревает — но выдерживает многозначительную паузу, надеясь, что Сону объяснится. Тогда ведь и из окна выкидывать никого не придётся. Только Сону не объясняется. — Что ж, какие у меня замечательные соседи всё-таки, — начинает Ким, дёргая заевшую ручку чемодана, чтобы сложить её, — глупые, но замечательные. Шим Джэюн, советую попить какие-нибудь лекарства для развития смекалки, потому что вот Сонхун-хён их уже, видимо, перепил даже. А я пойду, мне ещё чемодан разбирать. — Ким Сону! Сонхун бросается в сторону Сону, но тот ловко избегает столкновения, рывком открывая дверь в соседний номер и со скоростью света туда влетая, не забыв о чемодане. Дверь со звучным хлопком закрывается прямо у Сонхуна перед носом и несколько раз щёлкает внутренний замок; ошарашивает. Джэюн закрывает рот рукой, потому что самому сдерживать рвущийся наружу смех уже не получается. — Всех убью, честное слово, — Пак обессиленно падает в ближайшее к двери кресло, задев ногой кофейный столик, и сдавленно матерится от резко вступившей боли. — Поверить не могу, что меня так феерично наебали. — Неправда, всё было честно, это действительно совпадение, — Джэюн поднимается на ноги, только для того, чтобы пересесть поближе к Сонхуну. — Я поговорил с менеджером начистоту, он признался, что это вышло случайно, но раз так, то он решил поселить тебя с людьми, с которыми ты больше всех общаешься. — А Нишимура здесь каким боком? — вспыхивает Сонхун; будь его воля, он бы от досады уже что-нибудь ударил — или кого-нибудь. — А Рики ни с кем не общается, но синглов не было и даже твинов, поэтому пришлось поступить так. — Хватит оправдывать чужие ошибки, Джэюн, ты сам знаешь, что ситуация — полнейшее дерьмо. — Не знаю, Сонхун-а, — Шим вновь садится на пол, нарочно избегая приглашающе пустого подлокотника, обнимает Сонхуна обеими руками за ноги и кладёт ему голову на колени. — Я рад, что мы будем жить вместе. Даже если в соседней комнате будет кто-то ещё. Сонхун замирает, в удивлении уставившись на Джэюна. С каждым разом Шим проявляет всё больше собачьих повадок, чем он мог ожидать, и это с одной стороны очень радует — собаки самые верные на свете существа — но с другой, ужасно обескураживает. Не найдясь с ответом, он шумно вздыхает и запускает пальцы в чужие светлые волосы, медленно перебирая пряди. Это незамысловатое действие почему-то очень его успокаивает. — Я тоже рад, Джэюн-а, — наконец говорит Пак. — Но ведь- — Прекрати, — тихо перебивает Джэюн, — никому нет никакого дела. У всех голова забита только показами и подготовками к ним, и у тебя, кстати, тоже должна. Подумай лучше о том, как всё пройдёт, сколько новых людей ты встретишь и знакомств заведёшь. Подумай о том, сколько контрактов тебе могут предложить. Разве это не то, ради чего ты в принципе стараешься? Пак внимательно вслушивается в каждое слово и ловит себя на мысли, что в очередной раз Джэюн прав. Всегда и по умолчанию в любых ситуациях. Фонтанировать эмоциями из-за каких-то мелких деталей, которые никого, кроме него, не волнуют, не стоит общего морального состояния. Даже если эта ситуация расшатывает неуверенное спокойствие, которое Пак только-только начал ощущать. Он осторожно наклоняется и оставляет лёгкий поцелуй где-то около чужого виска; приятное ощущение нужности прокатывается по телу, когда Джэюн в ответ на это улыбается и крепче обнимает. Они так и сидят несколько мгновений, пока не слышат характерный писк входной двери. Сонхун по привычке дёргается в попытке отстранить Джэюна от себя, но не успевает — в комнату заходит Рики, знакомым движением толкая чемодан. Дверь хлопает оглушающе громко для полной тишины и Сонхун готовится к едким комментариям. Жмурится, поджимает губы, но не слышит ничего, кроме приглушённых мягким ковролином шагов. — Смежная, — кривит губы Рики, глядя на дверь в соседний номер и пробно дёргает ручку. — Хуёво, но ладно, разберёмся. Джэюн поднимает голову под настойчивый стук костяшки чужого пальца о дверь, а когда та открывается и Нишимура молча заходит, опускается обратно. Сонхун приоткрывает один глаз, оглядывая обстановку, и осознав, что обошлось, шумно выдыхает, откидываясь обратно на спинку кресла. Не понимает только, почему не было подъёбок, но и это уже кажется таким далёким в сравнении с тем, что Джэюн продолжает обнимать его ноги и лежать головой на коленях. Ещё толстовка его эта, всё такая же раздражающая, что хочется именно её из окна выкинуть, но никак не самого Джэюна с его потрясающей аурой спокойствия. — Вот видишь, — так же негромко продолжает Джэюн, — всем насрать. Никто даже не заметит, если я тебя сейчас поцелую. — О, нет, это сразу выйдет на первую полосу всех существующих газет и журналов, — качает головой Сонхун. — Уверен, тут дроны летают, так что закрывай плотнее шторы. Джэюн усмехается, поднимается на ноги и сам усаживается к Паку на колени. Сонхуну остаётся только сцепить пальцы на его пояснице и притянуть к себе ближе — гарант того, что Джэюна он от себя никуда не отпустит. Хотя по привычке хочется возмутиться и сказать очередную ерунду, что нельзя, чтобы подобное взаимодействие кто-то заметил. — Параноик, — Джэюн подаётся ближе, накрывая краснеющие сонхуновские щёки своими ладонями; мягкая улыбка слепит. — Надо тебя успокоить. Сонхун не успевает ответить, потому что джэюновские губы находят его. Все протесты тонут, не успев даже подняться к горлу, а сам Сонхун отвечает поцелуем. Это не похоже на то, что у них обычно бывает — лишь мягкие прикосновения губ к губам, смущающие чмоки и почти ровное дыхание, но этого вполне достаточно, чтобы Пак наконец поверил. Последнее, что отделяет его сознательность от реальности происходящего — лёгкая дрожь от подобной близости. Шим переходит короткими поцелуями ниже, на линию челюсти, подбородок, оттуда обратно к губам и поднимается выше — нос, щёки, скулы, виски, лоб. Он покрывает поцелуями всё сонхуновское лицо и мягко улыбается, ощущая, как подрагивающие сонхуновские руки ползут к бёдрам. И только тогда отстраняется. Сонхун смотрит на него опешивши — он явно не ожидал подобного потока нежности и это пробуждает в нём скрытые, почти забитые наглухо чувства, и почти забытые слова. — Я люблю тебя, Джэюн, — шепчет он, сам того не ожидая, но слова вырываются быстрее, чем он успевает сообразить. Сразу следом сознания касаются нотки паники, что отражается в бегающем взгляде и участившемся сердцебиении, и только после — лёгкое смущение всполохом на и без того покрасневших щеках. — Я люблю тебя, Сонхун, — вторит Шим таким же шёпотом, всё так же мягко улыбаясь; руки осторожно скользят вниз и задерживаются на торсе. — Не бойся этих слов, хорошо? И мою версию этих слов тебе стоит почаще говорить самому себе. Пак едва заметно кивает, чувствуя, как под чужими руками сердце с силой долбится о грудную клетку. Вот как раз тот самый момент, когда оно легко может выпрыгнуть и он на сто процентов уверен, что его поймают. Он шумно выдыхает и подаётся вперёд, утыкаясь лбом Джэюну в ключицы, потому что ничего другого сделать сейчас просто не может. Для Сонхуна в очередной раз всего — слишком много для мгновенного осознания. После такой эмоциональной встряски Сонхуна отрубает, стоит только переместиться на кровать — усталость обнимает за плечи и утягивает за собой в сон, не давая возможности поговорить ещё. Джэюн понимающе оставляет его и находит себе занятие в виде обработки недавних фотографий других моделей: показ показом, но его работа всё ещё не закончена. Он даже ловит момент и на телефон фотографирует спящего Сонхуна — на рабочий фотоаппарат никак нельзя, чтобы не будить чужую тревожность и не искать себе проблем. Даже бесконечно звонящий телефон не тревожит сонхуновский сон, а Джэюн не позволяет себе отвечать на чужие звонки. Потом из соседнего номера выглядывает Сону и громко оповещает о том, что нужно ехать на репетицию, но Шим шикает на него и шёпотом просит ехать вперёд, а они догонят чуть позже. Заинтересовавшийся происходящим Рики тоже выглядывает из-за двери прямо над головой Сону — сканирует обстановку, удивлённо поднимает бровь, но так же тихо говорит, что прикроет, если они задержатся. Сону тут же заметно поджимает губы, чтобы сдержать удивлённый возглас. Джэюн косит на обоих с интересом, но вслух ничего не говорит: кимовские губы выглядят зацелованными, а у Рики слишком растрепалась причёска. К моменту, когда Сонхун просыпается, за окном уже раннее утро. Он устало стонет, морщась от сдавливающей виски головной боли, и запускает руку в волосы. Глаза разлепить почти не получается, но он старается. На телефоне уйма пропущенных вызовов, и когда Пак это осознаёт, то сон как рукой снимает. Он смотрит на время, быстро отписывается менеджеру, что уже собирается, а сам несётся в душ, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Отсутствие Джэюна в комнате он спросонья не замечает — замечает только шумно рухнувшие на кафельный пол бутылочки с гелем и шампунем, когда неловким движением задевает их с полки. Прохладная вода снимает остатки сонливости и головную боль, но Сонхун всё равно тратит несколько лишних минут, чтобы постоять под струями, уперевшись лбом в стену, и подумать о своём. Он признался Джэюну в любви и даже не задумался. А ведь Шим всего лишь как обычно пытался его успокоить. В голове кошкой скребётся мысль о том, что нельзя было поступать так легкомысленно, и что он не произносил этих слов с самых его отношений с Хисыном. Глядя на всё это сейчас, прошлое с Ли кажется огромной ошибкой, и он был бы рад её исправить, если бы мог. Вряд ли бы он встретил тогда Джэюна, зато сонхуновское сердце точно бы не пострадало, а Джэюну не пришлось бы сейчас тратить столько времени на чужую адаптацию к новым отношениям. Как же всё это глупо. Вычеркнуть бы всё плохое и жить только настоящим. Коротко вздохнув, Сонхун делает воду потеплее и выливает в ладонь гель. Где-то отдалённо хлопает дверь — Сонхун списывает это на то, что Сону вышел из своей комнаты и сейчас пойдёт его искать, а от этого по телу прокатывается неприятное осознание того, что Пак, кажется, не закрыл дверь в ванную. Опасения подтверждаются, когда в помещение кто-то заходит, но из-за запотевшего стекла дверец кабины Сонхун не может разглядеть, кто именно. Прежде чем он успевает среагировать, те раскрываются, а успевшего согреться тела касаются прохладные знакомые ладони. Где-то в районе поясницы. — Доброе утро, — Джэюн игнорирует льющуюся воду и целует влажное оголённое плечо. Только в этот момент всё сонхуновское напряжение уходит в водосток вместе с мыльной водой. — Знаешь, у меня ведь так сердце остановится и ты останешься совсем один, — необычно спокойно замечает Сонхун, хватая бутылёк с шампунем и точно так же выливая немного в ладонь. — Умереть в Японии, конечно, перспектива интересная, но как потом тело перевозить будешь? — Мда, остаться одному в Японии — перспектива вообще не интересная, — с улыбкой отвечает Джэюн; хватает нескольких секунд, чтобы избавить себя от раздражающей Сонхуна толстовки и скинуть отельные тапочки, а потом очень нагло зайти к Паку в просторную кабину под струи тёплой воды. — Но ты не очень-то и тяжёлый, думаю, я бы спокойно донёс тебя, а потом и гроб с тобой, до самолёта. — Совсем идиот, — цокает Сонхун; увлечённый намыливанием волос, он даже не замечает, что Шим теперь ютится с ним рядом. Замечает только тогда, когда чужие руки нагло начинают скользить по мокрому телу. — Ты что делаешь? — Закрой глаза, а то пена попадёт, — невозмутимо отвечает Джэюн, проходясь губами по лопаткам. — Джэюн, серьёзно, сейчас не время для этого. — Я ничего не делаю. — Ты целуешь меня. — А что, нельзя? — Можно, но ты же сказал, что ничего не делаешь. Смешок тонет в шуме воды и возмущённом паковском охе, когда он оборачивается и одним глазом замечает, что Джэюн решил избавиться не от всей своей одежды. Он тут же разворачивается, попадая под струи воды, что сразу же смывают горькую пену, и кладёт руки на чужие плечи в попытке оттолкнуть. Шим на это лишь довольно улыбается, перемещая ладони на бёдра. — Совсем сдурел, разделся хотя бы, — сетует Сонхун, подставляя лицо водному потоку, чтобы окончательно избавиться от шампуня. — Я не разрешаю тебе заходить в душевую кабину в одежде! — Поздно, я уже здесь, — Джэюн жмёт плечами и сам жмётся к Сонхуну ближе; руки без предупреждения перемещаются на сонхуновские самые важные места. — Джэюн, честно, ты меня задерживаешь, я не могу себе позволить трахаться в душе, когда меня весь стафф ждёт! — Никто не собирается трахаться, я только хочу протянуть руку помощи нуждающимся. — Это я-то нуждающийся? — А утренние стояки у нас уже отменили? — Сумасшедший, — качает головой Сонхун, разводя чужие руки в стороны и переплетая пальцы, чтобы не позволить повторить попытку вторжения. — Убийца моих нервов. Брысь отсюда сушиться. — Дай хотя бы поцеловать тебя, параноик. — Убью. Оба коротко смеются, прежде чем столкнуться губами в легком поцелуе. Одного оказывается мало, поэтому Джэюн углубляет, а Сонхун позволяет, заводя чужие руки за спину; вжимает в поясницу. Так он будет спокоен, что Шим не ослушается его просьбы-приказа, и не продолжит начатое. Это бы задержало Сонхуна на приличное время, потому что после секса с Джэюном ему требуется морально привести себя в порядок, не говоря уж о физическом состоянии. Джэюн легко прикусывает и верхнюю, и нижнюю губу, скользит по чужому языку; вода заливается и мешает, вынуждая периодически отстраняться и стряхивать с лица лишнюю влагу, и в конце концов Джэюн прекращает. Дёргает руками в крепкой хватке, а когда ответа не следует — подаётся вперёд, вжимая Сонхуна спиной в холодный кафель стены. Пак сдавленно шипит и морщится, но разгорячённая кожа быстро привыкает, а вот в отместку Джэюну прилетает скромный укус в шею, прямо поверх едва побледневшей метки. — Всё, иди, пожалуйста, — просит Сонхун, отпуская джэюновские руки и упираясь своими в его плечи; мокрая ткань футболки прилипает к коже. — Иначе я не смогу остановиться и точно получу выговор. — Сочту за комплимент и посочувствую, но потом тебе не отделаться, — соглашается Шим, и ещё раз подаётся к сонхуновскому лицу, понижая громкость голоса. — Я не нимфоман какой-нибудь, но хотелось бы как-то подкрепить действием вчерашние слова. — Ты ещё свадьбу предложи сыграть, — фыркает Сонхун, — нимфоман стопроцентный. — Можно, но не сейчас и не с твоим режимом работы. — Умоляю, уходи, я опаздываю. — Ухожу-ухожу. С этими словами Джэюн действительно раскрывает дверцы кабины, но умудряется поцеловать Сонхуна напоследок ещё раз — затем в него летит первый попавшийся бутылёк и приходится уворачиваться, чтобы он не долетел прямо в лицо. Ради таких моментов Шим готов творить сумасшедшие вещи — лишь бы Сонхун раскрылся ему больше. На репетиции Сонхун продолжает думать обо всём, только не о работе — одна из причин, по которой он изначально не хотел заводить отношения. Это отвлекает, сбивается настрой, а значит, велика вероятность, что он наделает ошибок. Но проходы получаются как и всегда хорошо, несмотря на собственную эмоциональную перегрузку. Несколько нарядов сидят слишком свободно и Сонхун думает, что, может, стоит начать питаться нормально — так и болезни себе заработать недолго, но с темпом всего происходящего просто не остаётся на это времени. В перерывах он смотрится в зеркало и в отражении ловит чужие завистливые взгляды. Хотелось бы ему сказать, что он не нарочно, но зависть коллег редко когда Пака волновала. Если это только не Нишимура. Дизайнер хвалит и просит померять ещё несколько образов, которые он доделал совсем недавно. И это выливается в сонхуновскую ночёвку в номере дизайнера. Джэюн ничего не говорит, когда утром следующего дня встречает его на пороге их комнаты, только просит быть осторожнее. Впервые за долгое время Сонхун чувствует вину, что не предупредил — извиняется, обнимает и жмётся ближе, но Джэюн понимает. Он и сам завален работой донельзя. Первый показ проходит безупречно. Сонхун срывает все овации и улыбается аплодирующей толпе — фотовспышки слепят и подкрепляют удачный результат, даря новый росток уверенности в себе. Правда, маленький червячок сомнения всё же прогрызает брешь в крепком плоту — на подиуме ещё стоит Рики, но Сонхун от этой мысли быстро отмахивается. В любом случае, все модели на недели мод работают на общий результат точно так же, как и на свой собственный. Успех моделей равно успех дизайнера равно успех агентства — идеальное уравнение без всяких погрешностей. Выцепив в толпе знакомый объектив среди моря других, Пак не может сдержать искренней улыбки; Джэюн показывает большой палец и продолжает съёмку до последнего. После показа приглашают на скромную вечеринку за кулисами: по традиции открыть неделю бокалом шампанского и скромным обсуждением прошедшего показа, познакомиться с заинтересовавшимися редакторами журналов и другими дизайнерами, чтобы зарекомендовать себя и как хорошего человека вне подиума. Сонхун никогда не боялся этих событий, но в этот раз держится так, чтобы не упускать Рики из поля зрения. Джэюна поблизости он не видит. Пака нахваливают несколько дизайнеров и просят связаться позже, но это всё равно не то, чего Сонхун ожидал. Осознав, что надо просто плыть по течению, он немного расслабляется, пригубив шампанского — резкие пузырьки бьют по горлу и носу, едва не вынуждая закашляться. Вечер выходит на отметку хорошо, когда из толпы выплывает редактор Vogue и протягивает Сонхуну свою визитку. Рики рядом едва заметно кривит губы. Вдоволь наобщавшись, Сонхун ловит момент и незаметно уходит с вечеринки, чтобы поскорее добраться до своего номера и отдохнуть. Огромное количество смешанных чувств давят на помутнённое алкоголем сознание, но у Сонхуна совершенно нет сил разбираться с этим — он просто хочет вернуться в номер и упасть лицом в кровать. На завтра запланирована репетиция следующего показа и дизайнер что-то упомянул о показе другого агентства, на который их пригласили в качестве зрителей, но кто именно должен идти, Пак не запоминает. Приглушённый свет номера расслабляет с порога; Сонхун скидывает обувь у двери и проходит глубже в комнату, чтобы увидеть спящего на кровати Джэюна. Он так мило обнимает во сне часть одеяла, что Сонхун не может это проигнорировать — скинув расшитый блёстками пиджак на одно из ближайших кресел и стянув душащую своим воротом рубашку, он забирается к Шиму на кровать и едва ощутимо целует открытое предплечье. Будить Джэюна не хочется, поэтому он просто укладывается рядом и обнимает поверх одеяла. Только сейчас Сонхун замечает, как давят узкие джинсы, но двигаться в таком состоянии настолько лень, что он решает оставить всё как есть. Сон мгновенно забирает Сонхуна в свои сети, так что он даже не слышит, как возвращается Рики и несколько сдавленных стонов после из соседней комнаты. Второй день складывается более суетно, нежели первый. Начиная с ответных сонхуновских приставаний к Джэюну сразу после пробуждения — не оставаться же в долгу после неожиданного визита в душе; Шим делает всё возможное, чтобы остановить чужие ловкие руки от стягивания нижнего белья, которое Сонхун подарил ему на день рождения. Правда, паковская рука всё равно успевает обхватить полувозбуждённый член, а губы успевают коснуться тазовых косточек, но тогда знакомо щёлкает дверь в соседнюю комнату. Избегая сонхуновского ночного кошмара, Джэюн отталкивает его со всей силы и хватает край одеяла, чтобы прикрыться; Пак летит с кровати на пол, ухватывая с собой другую сторону одеяла, как раз в тот момент, когда на пороге показывается Сону. — Я ничего не видел, я ничего не знаю, ла-ла-ла, я ушёл, — Ким закрывает руками уши, жмурится и на ощупь идёт в сторону выхода из номера, едва не вписываясь в открытую дверь ванной. Когда чужие шаги стихают, Сонхун распластывается на полу, вздыхая с облегчением и отчасти раздражением. — Хоть колокольчик ему привязывай теперь, — жалуется он, отпуская одеяло. Почти сразу же из комнаты выходит и Рики: бросает быстрый взгляд на развернувшуюся картину, хмыкает, но без комментариев покидает номер. — Да блять, какого чёрта? — Обоим колокольчики, — кивает Джэюн, подтягивая одеяло на себя. — Нет, ты извини, конечно, но либо доделывай начатое, либо дай я сам пойду разберусь. Сонхун приподнимается, закидывая локти на край кровати; взвешивает все за и против, смотрит на экран валяющегося рядом с подушкой телефона — там время уже кричит о том, что его почти не осталось даже на сборы, и недовольно цокает. Так вот как, оказывается, Нишимура испортит ему главное событие года — не насмешками и издёвками во время работы, а вечным нахождением в личном пространстве без возможности провести свободное время как хочется. — Вечером, — нехотя поднявшись на ноги, Сонхун застёгивает раскрытую ширинку своих джинсов и оглядывается в поисках своего чемодана. — Обещаю, честно, вечером. — Если не сдержишь слово, мне придётся прибегнуть к насилию, — усмехнувшись, Джэюн тоже встаёт с кровати и кутается в одеяло. Сонхун наиграно охает, прижимая руку к груди. — Потаскун и насильник, я заявлю на тебя в полицию, — отшучивается он. Но и сам прекрасно понимает — даже если он будет слишком вымотан, а Сону с Рики будут сидеть в креслах в их комнате, он все равно сдержит своё слово. Джэюна хочется касаться каждую минуту своей жизни, и Пак добровольно готов отказаться от своей ненависти к чужим прикосновениям ради этого. На званном показе скучно, но показывать этого никак нельзя. Сонхун расправляет плечи, сидя в первом ряду, закидывает ногу на ногу и поверх кладёт сцепленные ладони. Если после всего этого ему не предложат шампанского, то будет бунт. Джэюн находится где-то в зоне репортёров, но фотографирует меньше обычного — всё больше бросает взгляды на ряды зрителей, чтобы найти Сонхуна. Сидящий рядом с Паком Сону с интересом рассматривает каждую проходящую по подиуму модель и особое внимание обращает на девушек: те не так хорошо смотрятся в нарядах, как Ким в своей повседневной одежде, и, придя к такому выводу, он удовлетворённо улыбается. Нишимура, набравшись наглости до самой верхней отметки, цепляет пальцами чужой свитер у поясницы и пробегается по тёплой коже. Сону вздрагивает, нервно вертя головой, а потом отбивает его руку и двигается ближе к Сонхуну. Хорошо, что у стульев первого ряда сплошные спинки и нельзя ничего увидеть. Под конец показа в замыкающем числе моделей мелькает знакомое лицо. Сонхун всматривается что есть сил, но софиты слепят, направленные на одного единственного человека на подиуме. Хисын не улыбается и выглядит так, как будто просто делает свою работу, но от его ауры все присутствующие разве что не охают. Зал разрывается аплодисментами, когда Ли тормозит на языке подиума, вальяжно уперевшись рукой в бок. Сонхун единственный не хлопает, предпочитая с силой сжимать нижнюю губу зубами, чтобы подавить волну гнева. Он знал, что Хисын тоже может быть здесь; знал, что они неминуемо пересекутся, но видеть чужой успех собственными глазами так расстраивает, что впору только встать и демонстративно уйти. Этого Пак, конечно, не делает — даже положение своё не меняет, просто смотрит на то, насколько Хисын доволен собой. Может, это и не так заметно по выражению его лица, зато Сонхун знает это ощущение не понаслышке. Изрядно набраться после у Сонхуна получается. Он сам хватает каждый доступный бокал, когда предыдущий пустеет, всем непривычно ярко улыбается и, кажется, возвращает свою забытую в родной стране непробиваемую маску похуизма. Сону с Рики крутятся неподалёку, постоянно помахивая ему из разношёрстной толпы, но Сонхуна больше интересует, где Джэюн. Одному точно невозможно справиться со всем этим. Он надеется, что Хисын не будет окончательно портить вечер и подходить к нему, если увидит, потому что иначе окружающие рискуют стать свидетелями незабываемой сцены, а сонхуновская карьера неизбежно улетит в мусорное ведро, так и не успев как следует начаться. Когда не удаётся найти новые бокалы с шампанским, а гул от разговоров в просторном зале не стихает, Сонхун уходит подальше от коллег и жмётся к ближайшей стене. Голова кружится, но всё равно это не та степень опьянения, на которую он рассчитывал. Он злится на себя, на всех вокруг, и отдалённо вспоминает ситуацию на вечеринке когда-то давно. Повторять её не хочется, но вот прикурить — очень даже, и Пак почти следует этому желанию, по стене направляясь к выходу, как вдруг на запястье ощущается приятное тепло. Джэюн в костюме выглядит просто потрясающе и ни граммом меньше. Некогда растрёпанные светлые волосы сейчас убраны назад, чёлка поднята, демонстрируя красивый лоб, но взгляд у него встревоженный больше, чем радостный. Сонхун рассматривает каждую деталь чужого наряда и невольно облизывает пересохшие губы. Это точно не алкоголь виноват — это Шим Джэюн виноват. — С ума сойти, какой ты красивый, — выдыхает Сонхун, задержав взгляд на руке — из-под тёмного пиджака и манжеты рубашки выбивается нитка браслета. — Одевайся так всегда. — Ты когда так успел набраться? Меня полчаса не было, — негромко переводит тему Джэюн, не ослабляя хватки. — Пойдём, наши уже все разошлись. — Джэюн-а, я- — Обалдеть, вот так встреча. Сонхун с задержкой переводит взгляд в сторону только для того, чтобы столкнуться с хитрым прищуром знакомых глаз. Без слепящего света подиумного зала заметно, что Хисын сменил имидж — волосы вместо привычного чёрного теперь отливают благородным тёмным серебром. Он держит одну руку в кармане брюк, а другой — бокал за самую ножку. В своих аристократических традициях. Но сегодня нет ожидаемой издёвки ни в голосе, ни во внешнем виде, и это настораживает больше всего. Приветственная фраза вот звучала как обычно едко. — Хён, — удивлённо выдыхает Джэюн, неловко отпуская сонхуновскую руку; решение заранее плохое — Пак опасно покачивается, но вовремя находит опору спиной у стены. — Я думал, ты занят. — Всем стало так скучно, что они пошли искать места поинтереснее, я остался один, но, — Хисын вытаскивает руку из кармана, показывая зажатый в пальцах веер визиток, — зато с подарками. С таким раскладом и чужой компании не надо. — Поздравляю, — совсем не радостным тоном говорит Джэюн, но это в нём говорит паника и не более — один чёрт знает, как Сонхун сейчас может себя повести. — Похвастаться пришёл? — Вообще-то, сказать спасибо. Я человек благодарный. Джэюн обеспокоенно поджимает губы, бросая взгляд на Сонхуна — тот многозначительно складывает руки на груди, больше не качаясь из стороны в сторону, и нервно скользит взглядом от Хисына к Шиму и наоборот. Ко всеобщему удивлению, держится Пак молодцом, потому что молчит; сам Сонхун уверен, что как только обратятся непосредственно к нему, он раскроет рот и скажет всё, что у него скопилось за это время. — Так вот, — Хисын смотрит на Сонхуна пару секунд, но быстро возвращает взгляд к Джэюну. — Спасибо. Если бы не ты, я бы не был сейчас здесь, Джэюн-а. — О, так ты действительно заделался в чьи-то подстилки, Шим Джэюн? — резко перебивает Сонхун. — Теперь протаскиваешь по связям кого попало на самые главные события в индустрии? — Господи, Сонхун, ты не меняешься, — вздыхает Хисын, потирая переносицу пальцами. — Как ты с ним вообще встречаешься, Джэюн? — Кайф. — Сонхун всплескивает руками и отлипает от стены; сознание резко проясняется, будто и не было этих бесчисленных бокалов шампанского. — Он ещё и всё знает про нас. Просто заебись. Пять баллов. Я пошёл. — Стоять. Джэюн хватает Сонхуна за руку, не давая сдвинуться с места. Пак сверлит его взглядом — непонятная ярость захлёстывает с головой настолько, что почти невозможно контролировать себя, и он бы дёрнул рукой, чтобы высвободиться, но что-то говорит послушаться. Сонхун и слушается, негласно давая фору в несколько секунд на объяснения. Окинув беглым взглядом наполовину полный зал, даже ещё успевает обрадоваться, что никто на них не смотрит. — Хён, — Джэюн кивает Хисыну в сонхуновскую сторону, — скажи ему тоже самое, что сказал мне тогда, когда приходил просить о фотосессии. — Альфачностью запахло, необычно, — роняет смешок Ли и делает быстрый глоток из бокала. — Сказать что именно? Что я просил о помощи? Он и так это уже знает, у вас наверняка секретов нет. — Скажи, из-за чего вы расстались и о твоём обещании мне. Сонхун смягчается, теряя нить разговора. Его сбивает с толку такое поведение Джэюна и ещё больше удивляет хисыновское лицо, которое искажается от чужого напора. Он осторожно дёргает руку к себе, вытаскивая наконец из джэюновской хватки, и прячет обе руки в карманы джинсов. Появившееся напряжение в воздухе только усиливается, но у Сонхуна уже нет никакого желания реагировать на него. — Я сказал, — задумчиво начинает Хисын, в упор глядя на Сонхуна, — Боже, что же я сказал? Ах, да. Я сказал, что мне понравился Джэюн, когда мы с ним встретились и я бросил тебя из-за него. Но это было глупо, потому что некоторые меня отшили и теперь кичатся этим, да, Шим Джэюн? С тех пор я таких ошибок не совершаю, так что, вероятно, спасибо тебе, Сонхун? Вам обоим спасибо, что переделали меня из мудака в нормального человека. Что же ещё… — Ли глубоко вздыхает, чуть склоняя голову набок, но так же спокойно продолжает. — Точно, обещание. Я сказал, что я очень рад, раз у Джэюна получается влиять на тебя и я уверен, что рано или поздно вы будете вместе. Собственно, теперь, когда вы вместе, я тебя не терроризирую и не насмехаюсь, во-первых, потому что я именно это и пообещал, а во-вторых, потому что мне это не интересно. Я никогда не хотел наживаться на чужой слабости, просто хотелось вытащить из тебя побольше эмоций. Местами получалось, но не в отношениях — это уже не то. На этом всё. Джэюн сдерживает победную улыбку, кусая щёку изнутри. Сонхун смотрит на это развернувшееся представление и знать не знает, как должен на это реагировать. Вроде ничего нового он не услышал, но то, при каких обстоятельствах это произошло — полностью меняет дело. Уважать и восхищаться Джэюном теперь хочется ещё больше, да и Хисыну надо отдать должное — даже Сонхуну он не позволял так морально переламывать себе позвоночник ради каких-то слов. Пак делает спешный вывод, что Хисын и вправду изменился, и в ответ на ленивый монолог Ли только сдержанно кивает. — Так и знал, что ты всё ещё мудила, — кривит губы Сонхун. — Ладно, допустим, я понимаю. Дальше что? Мне извиняться теперь? — Нет, просто прими эту информацию и перестань триггериться каждый раз, когда видишь Хисына, — спокойно отвечает Джэюн. — Он тебя уже не трогает — трогаю только я, так что просто иди дальше. Теперь тебе никто не пытается нарочно сделать плохо. — Кроме Нишимуры. — фыркает Сонхун. — Нишимура сказал, что прикроет твоё вчерашнее опоздание, если бы оно было, — Шим невозмутимо приваливается плечом к стене рядом с Сонхуном. — Понимаешь теперь? Сонхун зависает, снова смотря то на Джэюна, то на Хисына. Шестерёнки в голове скрипят и совсем не хотят работать, а гордость не даёт признать свою неправоту. Всё выпитое шампанское разом напоминает о себе резким прострелом в висок. Паку хочется, как и вчера, поскорее вернуться в номер и забыться сном; забыть всё, что вообще произошло за сегодня. — Ну у вас и страсти, — присвистывает Хисын, довольно улыбаясь. — За Рики, наверное, мне тоже стоит извиниться. Это моё влияние. Он был мелким потерянным пацанёнком, когда мы пересеклись первый раз, я думал, что должен научить его жизни. А он взял всё самое плохое от меня и построил своё неправильное отношение к жизни. Сонхуновское желание убивать ещё никогда не было таким сильным. — Можно я его прикончу? — он умоляюще смотрит на Джэюна. — Пожалуйста? — Никого нельзя убивать, Пак Сонхун-щи, — весомо говорит Джэюн. — Теперь можно просто вернуться в номер и лечь спать. — Выдрессировал, как зверушку, — добродушно смеётся Ли и, к сонхуновскому облегчению, салютует обоим своим пустым бокалом. — Рад, что мы разобрались с этим всем, надеюсь поработать вместе в будущем, бла-бла-бла, что там ещё говорят воспитанные люди. А сейчас я пойду. Ещё раз спасибо, Джэюн-а. — Иди-иди, не попадайся мне на глаза, — сразу же бросает Пак вдогонку, — когда Джэюна рядом не будет, я тебя точно уебу. — Буду спать с открытыми глазами, понял, — кивает Хисын и неторопливо растворяется в толпе, помахав на прощание. Облегчение укутывает Сонхуна словно мягкое пуховое одеяло — будь его воля, он бы тут же скатился по стенке вниз и уснул прямо здесь. Но Джэюн осторожно подталкивает его в плечо и кивает на выход из зала — ему самому поскорее хочется остаться с Сонхуном наедине, даже если только для того, чтобы лечь в обнимку спать.