binary star

Дверь номера звучно врезается в стоящий за ней шкаф. Джэюн не рассчитывает силу, а Сонхун не контролирует, и в какой-то момент даже сетует про себя, что так просто ведётся на чужие прикосновения. Всё началось в лифте. Сонхун не подумал о камерах и просто первым полез целоваться; Джэюну незачем было спорить. Хотя Сонхун всё ещё проклинает себя за то, что первым проявляет инициативу, оправдание эхом звучит в голове — ему это нужно сейчас. Джэюн может быть сколько угодно доминантным, когда дело касается выяснения отношений, но в другом Сонхун ему не собирается уступать — и объяснять тоже. На языке горчит привкус никотина; Сонхун не удерживается от сигареты по дороге до номера, да и Джэюн любезно раскуривает с ним одну на двоих. Пак даже не хочет выяснять, почему Джэюн себя так повёл в зале — просто принимает и делает вид, что так и надо. Он зажимает Джэюна у открытой двери, упираясь рукой рядом с его головой, и целует-целует-целует. Шим хватается за него, будто боится отпустить, прижимает ближе к себе, но вскоре отстраняется. Ключ-карта режет своим краем центр ладони, впиваясь в кожу из-за неудобного положения. — Никогда бы не поверил, что ты можешь быть таким смелым, — смешок почти тонет в сонхуновских губах, раздражая. — Закрой дверь. — Почему ты вечно указываешь? — вздыхает Сонхун, но это не звучит раздражённо; когда Джэюн чуть отходит в сторону, Сонхун закрывает дверь, едва ли не хлопая ей, и складывает руки на груди. — Может перестанешь мной помыкать? — Обычная просьба, просто твой пьяный мозг воспринимает это как приказ. Сонхун кривит губы, прижимаясь спиной к противоположной стене. Джэюн занимает место напротив — зеркалит действия, складывая руки и откидываясь на дверцу шкафа. Глаза в глаза в течение нескольких ровных вдохов; Сонхун уже сейчас готов снова Джэюна поцеловать, что бы он ни сказал. Но с места не двигается. — Тогда не стоит пользоваться моим состоянием и зажимать меня. Наверняка же хочешь чего-то ещё, кроме поцелуев, — он легко пожимает плечом. Джэюн смотрит на Сонхуна и до сих пор силится понять — как настолько противоречивый человек вообще может спокойно жить. Будь он на его месте, уже давно бы занял какую-то сторону или заставил себя быстрее принимать решения, но в сонхуновском случае — можно лишь ждать, что тебе приподнесут на блюде в следующий раз. Шим так и делает, но вопросы остаются неотвеченными. — А ты сам, — Джэюн сокращает расстояние между; по очереди берёт сначала одну руку за запястье, потом другую, и рывком разводит в стороны, — разве не хочешь? В лифте показалось, что хочешь. Сонхун нарочно смотрит куда-то над джэюновским плечом и не отвечает. Алкоголь почти выветривается из сознания из-за чужих действий, оставляя место мнимой рациональности, которую Пак всякий раз пытается применить при взаимодействии с окружающим миром. Только с Джэюном не выходит, потому что он рушит все его схемы и планы одним взглядом — нарочно ли или случайно, не знает, но каждый раз поддаваться так приятно, что невозможно устоять. Он коротко выдыхает, слабо дёргая руками в несильной хватке, но даже если бы Шим поддался — Сонхун бы это проигнорировал. — Ты просто очень хорошо выглядишь, трудно устоять, — бормочет Сонхун и переводит взгляд обратно на Джэюна. — Вот я и не устоял. Джэюн давит смешок, удерживая на лице маску полнейшей серьёзности — совсем ему несвойственой. Разговоры будут бесполезными, если пытаться их продолжать — негласно оба это понимают, поэтому Шим решает, что сейчас ход именно за ним. Он осторожно касается губами линии челюсти и плавно перемещается ниже. Теперь на языке проблесками проявляется привкус пудры; Джэюну нравится. Именно это делает Пак Сонхуна — Пак Сонхуном и никем иным. Сонхун же сжимает руки в кулаки, понимая, что из этой хватки он сам не выберется, пока ему не позволят, но каждый поцелуй бабочкой вспархивает с кожи, вынуждая тело поддаваться. Он чуть наклоняет голову вбок. — А сейчас хочешь? — тихо шепчет Джэюн; мурашки пробегаются по сонхуновской спине, когда Джэюн подхватывает зубами край воротника мешающейся водолазки и тянет немного вниз — он бы лично запретил носить Сонхуну подобную одежду, потому что она скрывает одно из самых чудесных мест чужого тела. — И сейчас хочу. — Ты мне врёшь. — А ты дразнишься, это раздражает. — Я не могу не дразниться, — Шим резко отстраняется и отчасти протестующе смотрит на Сонхуна. — Знал бы ты, как выглядишь со стороны, когда так себя ведёшь, и сам бы поломался. — Я рад, что могу вызывать в тебе такие чувства, но ты можешь уже заняться делом, если тоже этого хочешь. Сонхун улыбается уголком губ — он имеет в виду всё, что говорит и прекрасно знает, какую реакцию может вызвать такими словами. С момента знакомства Джэюн тратит все свои силы на то, чтобы Сонхун реагировал чем-то большим, нежели простым хмыканьем или злобным взглядом, и Пак был бы дураком, если бы не замечал этого. Хватка на запястьях усиливается совсем немного — Сонхун сгибает колено и давит на чужой пах, срывая с губ шумный боязливый выдох. За то, как Джэюн себя повёл часом ранее, и в морду не стыдно получить при определённых обстоятельствах, но он считает, что Сонхун за свои слова заслуживает взбучки намного больше. Время замедляет свой ход вместе с каждым действием. — А ты извиниться не хочешь? — вдруг спрашивает Джэюн, нарочно замирая. — Если я ничего не сказал при Хисыне, это не значит, что промолчу сейчас. — А что, обиделся? — ведёт бровью Сонхун. — Уж не подумал бы, что можешь. — У меня тоже есть чувства, знаешь ли. — Знаю, ты постоянно их показываешь. — И это в твоём понимании плохо, да? — Нет, — Пак вздыхает, немного расслабляясь — если бы Джэюн злился по-настоящему, они бы сейчас так не разговаривали. — Просто… не знаю. Встань на моё место. Что я должен был подумать тогда? — Ну, например, вспомнить, что я тебе говорил после поездки на пляжную фотосессию, лёжа в твоей кровати, и понять, что Хисын — наглая скотская морда, которая крутится вокруг меня, чтобы расширить круг своих возможностей, — невозмутимо отвечает Джэюн. — О, теперь он у нас главный злодей? — А ты что, вдруг решил его защитить? — Кажется, мы теряем нить разговора. — Есть такое. — Надо заняться делом. Подкрепляя свои слова, Сонхун первым тянется за поцелуем — он ужасно нуждается в Джэюне прямо сейчас, даже если они на пороге ссоры — но натыкается только на любезно подставленную щёку. Румянец тут же ударяет по сонхуновским щекам и он рывком выдергивает руки из чужой хватки, чувствуя себя донельзя оскорблённым — он тут из кожи вон лезет, чтобы тоже показать свои чувства, а его ещё и так демонстративно отвергают. С тихим подожди Джэюн ловит чужие руки обратно, в этот раз плотно прижимая к стене. Сонхун хмурится. — Извинись и не веди себя как ребёнок, — серьёзно говорит Шим, глядя Сонхуну в глаза. — Только если ты извинишься за то, в каком свете выставил меня перед старшим, — в тон ему отвечает Пак. — С каких пор ты волнуешься о том, что о тебе подумает Хисын? — Не хочу слушать от него про то, что я кому-то поддаюсь, — отрезает Сонхун. — Если поддаюсь, то это только моё дело, кому и как, его не должно касаться. Джэюн отпускает чужие руки с тихим хмыканьем. Сонхун говорит вполне адекватные вещи, но впервые так в открытую противостоит ему. Шим делает вывод, что эти отношения и правда не односторонние: если Сонхун в них учится принимать и открываться, то сам Джэюн, которому никогда не приходилось идти на уступки в силу своего дара убеждения — учится уступать. Задевает гордость? Частично. Но Джэюн и с этим готов примириться; вместе они учатся правильно любить. Он отступает на полшага назад, давая Сонхуну пространство, и прячет руки в карманы красивых брюк. Всего лишь второй раз за всё время знакомства с Паком он даже не знает, что должен ответить. Сонхун отлипает от стены и направляется в комнату, на ходу стягивая пиджак — тот летит куда-то на подлокотник ближайшего кресла; подхватывает пальцами за края водолазку, но тормозит, так и остановившись в нелепом положении посреди комнаты. Смотрит на Джэюна через плечо. — Идёшь, нет? Или тебе разонравилось меня раздевать? — Под действием алкоголя ты совсем другой человек, — усмехается Джэюн, следуя по тому же пути, но останавливается у Сонхуна за спиной. — Не буду говорить, что недоволен этим, но хотелось бы познакомиться со всеми твоими личностями. — Дурная затея, даже я не со всеми знаком, — фыркает Сонхун, опуская руки. — Зато я познакомился со всеми твоими и даже успел стать лучшими друзьями. — Всего лишь друзьями? — Странно было бы встречаться со всеми твоими личностями мне одному. — Зачем тебе одному, когда все наши личности могут встречаться друг с другом? Сонхун прыскает, не в силах сдерживать смех. Даже такую напряжённую обстановку этот человек может разрядить. Сонхуну бы получить такой навык, но не прямо здесь и не прямо сейчас — в данный момент существуют другие, более важные вопросы. Он уже почти разворачивается, чтобы удобно устроить свои руки вокруг чужой шеи, но Джэюн его останавливает, вынуждая отвернуться обратно. На секунду сковывает мерзкий липкий страх, что Джэюн его сейчас всё же отвергнет, но действия идут вразрез с мыслями — Шим сам цепляет края водолазки, медленно поднимая ткань вверх. — Подними руки, — просит он. Сонхун слушается — в этот момент почему-то вспоминает, как в детстве мама его точно так же раздевала, чтобы переодеть в какую-нибудь парадную одежду к приходу гостей; а мог бы вспомнить, что такое происходит через раз на примерке, когда сам Сонхун настолько уходит в свои мысли, что не слышит просьб дизайнера. Но там всё происходит иначе и намного быстрее — нет той нежности и заботы в рваных действиях. Оголённого плеча касаются тёплые губы и Пак расслабляется, шумно выдыхая; затем руки обнимают и прижимают ближе, мягкими движениями поднимаясь к торсу. Сонхун млеет. — Ты злишься? — невпопад спрашивает он едва слышно. — Я ни о чём не думаю, когда ты в моих руках, — честно признаётся Джэюн шёпотом; губы перемещаются на острые лопатки и дальше к позвоночнику. — А должен? Вместо ответа Сонхун качает головой, не желая озвучивать. Он заводит руки назад, находит пальцами чужую поясницу и немного раздражительно дёргает за полы пиджака, только для того, чтобы коснуться ткани рубашки. Тогда Сонхун делает ещё одну попытку развернуться, но Джэюн резко пресекает все его действия, возвращаясь на уровень шеи и вжимая руками в своё тело. — Ты можешь просто спокойно постоять хоть немного? — взмаливается он, намечая слабый укус в изгиб шеи; Сонхун вздрагивает. — Без меток, Джэюн! У меня показ послезавтра! — Ничего не останется. Просто расслабься. — Но- Джэюн прерывает сонхуновские негодования, прижимая пальцы к его губам. Пока Сонхун пытается сообразить, чего конкретно Шим пытается добиться, тот уже свободной рукой расстёгивает короткую ширинку его брюк. Сегодня Сонхун решил, что бельё ему не нужно. Сейчас, когда его не удерживают на одном месте, самое подходящее время развернуться и осуществить желаемое, да только Джэюн касается так осторожно, но требовательно, что сонхуновская близость к чужому телу — теперь только вопрос его же совести. Пак проводит пальцем вдоль кромки чужих брюк, оставив попытки разобраться с пиджаком, и пытается пробраться рукой между телами, чтобы совершить ответное действие. Джэюн не позволяет, начиная медленно поглаживать, и у Сонхуна не остаётся выбора, кроме как прихватить губами кончики пальцев у рта. Им нужно быть тихими, потому что не факт, что Сону с Рики где-то гуляют — с большей процентной долей вероятности они вернулись в номер и, скорее всего, пытаются поспать. И хотя оба уже прекрасно осведомлены о сонхуновских взаимодействиях с Джэюном, было бы кощунством нарушать их покой после такого суетного вечера. Сонхун чувствует, как по телу разливается приятная слабость, концентрируясь в бёдрах — вкупе с чувственными поцелуями на плечах и шее это точно рано или поздно приведёт к дрожащим коленям. Он плавно двигает бёдрами навстречу джэюновской руке, шумно выдыхая, и кожей чувствует довольную улыбку. — Ты так напряжён, — сетует Джэюн в плечо, пока пальцами проходится по чувствительной головке члена. Сонхун, даже если бы хотел, всё равно отвечать бы не стал — сейчас хочется полностью сконцентрироваться на прикосновениях и не думать ни о чём. Когда возбуждение в полной мере даёт о себе знать, неудобно впиваясь в брючную ткань, а движения джэюновской руки ускоряются, Сонхун против своей воли сжимает чужой указательный палец зубами. Джэюн только рад ассистировать, если это поможет Сонхуну не думать. Он на несколько мгновений прекращает ласку, одной рукой кое-как стягивая мешающиеся брюки ниже, и пальцами ловит негодующий едва слышный стон — ещё чуть-чуть и, он уверен, Сонхун взмолился бы. Размытая грань удовольствия маячит у Сонхуна буквально перед носом, но он сдерживается всеми силами, чтобы не кончить так быстро. С Джэюном он всегда перевозбуждается настолько, что готов отдаться наслаждению сразу же, ведь никто не осудит. Кроме собственной гордости. Будто читая мысли, Джэюн прижимается к нему вплотную, царапая собачкой молнии и пуговицей нежную кожу ягодиц, и двигает бёдрами. Сонхун перестаёт отдавать себе отчёт в своих действиях, обеими руками цепляясь за брюки и не позволяя отстраниться — джэюновское возбуждение ощущается слишком отчётливо. — Пожалуйста, перестань, я так не продержусь долго, — просит он, наконец выпуская джэюновский палец из хватки. — Джэюн. Теперь настаёт очередь Джэюна игнорировать. Оставив лёгкий поцелуй на изгибе шеи поверх едва заметной метки от зубов, он подталкивает Сонхуна ближе к кровати. Пак падает на край, упираясь локтями, но впротивовес своим словам не ложится, чтобы не прекращать получать стимуляцию. Знакомые вспышки мелькают под плотно закрытыми глазами — Сонхун не даёт себе сорваться, сжимая зубами нижнюю губу, а когда и руки подводят своей дрожью, то наконец опускается на покрывало, прекращая все джэюновские старания. Самому себя ругать некогда, когда разочарование заполняет до кончиков пальцев; Джэюн ведёт ладонями по сонхуновским ногам вниз, размазывая естественную смазку, и пытается окончательно снять с него брюки. В несколько неловких движений это удаётся, и тогда Сонхун полностью забирается на кровать. Покрывало летит на пол, за ним — джэюновский пиджак, и скрипят пуговицы дорогой рубашки, когда Сонхун остервенело дёргает за них в попытках добраться до чужого тела. О медлительности можно забыть, теперь — Джэюн в его руках и он получит в равной пропорции ласки и издевательств, чтобы компенсировать задетые сонхуновские чувства. Слава Богу, Шим больше не говорит ничего смущающего — у Сонхуна и так щёки горят и от стыда, и от возбуждения, но зато предшествующий разговор оказывается забыт. Он ловит джэюновское лицо в свои ладони и откидывается на спину, утягивая Джэюна за собой, чтобы наконец поцеловать. Кажется, что языки сталкиваются быстрее губ — Сонхун делает эту мысленную ремарку, когда чувствует настойчивость каждой клеточкой своего тела. Не успев толком подавить чужое доминирование, поцелуй прекращается, потому что Джэюн отстраняется и сползает с кровати, оставляя Пака хватать ртом воздух от негодования. На ёмкое куда?, что выходит чуть более громко, чем ожидается, Джэюн кидает многозначительный взгляд — насухую и без защиты никто ничего делать не собирается. Сонхун знать не знает, в какой карман чемодана положил всё самое необходимое, но явно не сверху, поэтому ничего не говорит; лишь потирает горящее лицо ладонями в ожидании. Подготовка в этот раз кажется такой ненужной, что Сонхун останавливает Джэюна на полпути, отталкивая растягивающую руку — он может принять Джэюна и так, даже если придётся долго свыкаться с болезненными ощущениями. Джэюн цокает, но не спорит — ему тоже хочется поскорее сделать Паку приятно. Он жестами просит перевернуться и занять удобное положение у изголовья кровати, пока раскатывает защиту по члену. Сонхун сначала не понимает, но когда встаёт коленями на подушки, а руками упирается в твёрдое дерево, осознает — в самый первый раз они переспали именно в этой позе. Закусив губу, Сонхун сдерживает протяжный стон, когда Джэюн постепенно входит — лишь бы не выдать своей радости от того, что даже такие мелочи Шим запоминает. Джэюн не торопится и не перестаёт осыпать сонхуновское тело лёгкими поцелуями — пройтись по лопаткам, оставив влажный след, снова легко куснуть, но уже в плечо, наметить поцелуй в шею, а потом уткнуться в загривок, чтобы вдохнуть головокружащий микс из дорогого парфюма, лака для волос, пудры и собственного запаха сонхуновской кожи. Джэюн не знает, как ему удаётся так приятно пахнуть даже после целого рабочего дня, но спрашивать не собирается. Отдалённо примешивается запах сигарет и алкоголя, но на это он обращает минимум внимания. Хотя сам себе Шим признаётся — ему нравится, как пахнут сонхуновские волосы после сигаретного дыма. Толчки выходят медленными и тягучими, но совсем не такими, какими могли бы быть — из-за плохой растяжки двигаться сложно, а Сонхун готов царапать стену, сдерживаясь от болезненных стонов. Он утыкается лбом в прохладное изголовье кровати, выгибается, сжимая пальцами дерево до побеления костяшек и, всё же, коротко стонет. Укол самобичевания тут же проходится холодком под рёбра, заставляя сердце зайтись ещё больше, но Джэюн постепенно наращивает темп и думать становится невозможно. Все сонхуновские силы уходят на то, чтобы вести себя тихо, и в момент, когда Пак чувствует, что вот-вот потеряет контроль, слышит приглушённый стон откуда-то со стороны. Стон, что совсем не похож на джэюновский. Шим замирает, а Сонхун оборачивается, бросая заинтересованный взгляд через плечо. — Это не я, — сорванно выдыхает Джэюн, качая головой. — И не я, — Сонхун так же качает головой. — Уж точно не ты, твои стоны я знаю. За словами следует толчок, который вынуждает Сонхуна несдержанно простонать. Он матерится сквозь зубы и спускает руку, касаясь пальцами своего члена, но тогда звучит ещё один стон. Отвлекает. — Кто-то из соседей тоже решил развлечься, видимо, — нехотя говорит Сонхун, бросая быстрый взгляд на дверь в соседнюю комнату — нет, не может этого быть. — Мало ли людей, живущих в соседних номерах, — отмахивается Джэюн, но прослеживает сонхуновский взгляд, тоже оборачиваясь на дверь. — Хотя, знаешь, мне кажется, я знаю этот голос. Посторонние шумы стихают и комнату заполняет густая тишина. Шим медлит ещё пару секунд, но затем делает ещё один толчок и замирает, прислушиваясь. Сонхун убить его готов за такое, но сквозь смазанную пелену удовольствия и боли всё равно прислушивается, сохраняя молчание. Чужие стоны не заставляют себя ждать — почти сливаясь в один, несколько отрывистых звонких доносятся прямо из-за двери в комнату Сону и Рики. Сонхун краем глаза смотрит на Джэюна. — Нет, не может этого быть, — наконец озвучивает Пак. — Давай-ка проверим, — Джэюн удобно устраивает руки на сонхуновских бёдрах и рывком толкается, выбивая из него этим движением весь дух. — Не сдерживайся сейчас. — С ума сошел? Но прежде чем Сонхун успевает продолжить, Джэюн в таком же резком темпе продолжает двигаться и сдерживаться действительно не получается. Он стонет от каждого толчка, иногда сжимая губы, чтобы заглушить себя, но тогда получает несильный шлепок по ягодице от Джэюна. За дверью в унисон звучат два коротких стона — оба звонкие, но один выше, а другой ниже. Шим вновь замирает. — Это точно они, — он понижает громкость голоса, почти выдыхая Сонхуну на ухо, но быстро отстраняется, поворачивая голову в сторону двери и говорит уже более громко. — Интересно, кто будет громче? — Какой же ты идиот, блять! — Сонхун шипит, заводя руку назад и наотмашь ударяя Джэюна куда придётся; звонкий шлепок разносится по комнате. — Ты бы ещё зашёл в комнату и спросил. Совсем чужая приватность не важна? — Действительно, кто будет громче? — басит голос из-за двери, перебивая. Слышится приглушённый стук, какое-то копошение, но для Сонхуна всё это меркнет. Не потому, что он стесняется — потому, что Джэюн давит на поясницу, заставляя прогнуться больше, и продолжает двигаться, а Сонхуну ничего не остаётся, кроме как застонать от неожиданности и спрятать лицо в изгибе локтя. Он точно всех порешает — безжалостно перережет, как скот на убой, и Джэюна, и Рики, потому что как после такого он будет смотреть в глаза Сону, он не знает. Да и выяснять, почему Сону решил переспать именно с Рики — тоже. Стоны за стеной возобновляются и смешиваются с отрывистыми сонхуновскими; их разбавляет сбитое джэюновское дыхание и шлепки тел. В какой-то момент Шим вновь сбавляет темп, двигаясь более тягуче и теснее прижимаясь, от чего Сонхун позволяет себе выпрямиться и двигаться вместе с ним. Губы тут же находят друг друга, прибавляя к симфонии звуков ещё и смущающие чмоки, но это последнее, о чём Пак может подумать. Даже несмотря на всё происходящее, его единение с Джэюном невозможно прервать посторонними шумами. Джэюн выходит и тянет Сонхуна за собой, опрокидывая на спину — уже не так важно, нужно ли лежать на кровати в подходящем положении, если близка разрядка. Ещё немного и у Сонхуна свесится голова с конца кровати, но он не двигается ближе, вместо этого обнимая Джэюна ногами за талию, когда тот нависает над ним. Двигаться становится легче, а разрядка приглушённым мерцанием появляется на горизонте. Сонхун роняет несколько отрывистых стонов, когда Джэюн несколько раз попадает в нужное место и в ответ из-за стены ему зеркалят такими же стонами. Джэюн улыбается, а у Сонхуна горят кончики ушей; он притягивает Шима к себе ближе и вновь целует, как можно крепче обнимая за шею. Первые протяжные стоны звучат именно из соседней комнаты — ледяным дождём проливаются один за другим, едва не сливаясь, но так гармонируя между собой. Сонхун задыхается, но в самом лучшем смысле — он добился своего, пройдя через множество спорных ситуаций за день, и ужасно этому доволен. Джэюн разрывает поцелуй, перемещаясь влажными губами на ключицы и первым кончает — его стоны, может, не такие красивые, как у Сонхуна, зато искренние. Едва отдышавшись, он обхватывает сонхуновский член ладонью и быстро надрачивает, а чужая рука удобно ложится поверх его, направляя. Сонхун изливается спустя несколько мгновений, пачкая обе руки и запрокидывая голову в момент наивысшей точки удовольствия. Отдышаться и собрать мысли в кучу не получается — за сбитым дыханием слышатся ещё несколько приглушённых стонов из-за стены. Сонхун, разленившись, запрокидывает голову ещё больше, почти свисая с кровати, и недовольно смотрит на дверь. — Кролики, — теперь он басит, звучно цокая. — Постеснялись бы хоть. — Не говори ерунды, это всё естественно, — усмехается Джэюн, наконец находя в себе силы покинуть чужое тело и улечься рядом; потолок совсем не кажется привлекательным, в отличие от Сонхуна. — Посмотри на нас, мы такие же. — Даже знать ничего не хочу, — Сонхун вздыхает, чуть подтягиваясь к изголовью и окончательно расслабляясь. — Кто выиграл-то? Ответом ему служат несколько особенно громких стонов, которые тут же настойчиво приглушаются. — Судя по всему, Сону, — жмёт плечами Джэюн через какое-то время. — Чёрт, и здесь проиграл. — Хочешь победить в таком соревновании? — Даже не смей, — Сонхун резко садится, чеканя каждое слово; затёкшая поясница здоровается умеренным нытьём, вынуждая тут же за неё схватиться, а через пару мгновений нарочно потянуться. — Я и так чуть всё дерево на изголовье ногтями не стесал из-за тебя. — Но было же хорошо? — Джэюн тоже садится, придвигаясь ближе и удобно устраивая голову на сонхуновском плече. — Было. — А было бы ещё лучше, если бы ты дал себя нормально растянуть. — В следующий раз я сам себя буду растягивать, потому что от того, как это делаешь ты, мне хочется сразу кончить. — О, я должен посмотреть на это. Сонхун несильно щипает Джэюна за бедро и отстраняет от себя, но только для того, чтобы опустить его обратно спиной на кровать. Пока Шим в замешательстве поддаётся, Сонхун усаживается на низ его живота и упирается руками в торс; тазовые косточки неприятно впиваются в ягодицы. — Извини, — Пак выдыхает, немного опуская голову, — я иногда не слежу за словами. Джэюн удивлённо моргает несколько раз, замечая раскаяние на чужом лице. Он не ожидал, что Сонхун действительно извинится — более того, всё это было лишь удачным предлогом, чтобы заставить Пака подумать о собственных реакциях и эмоциях. Совсем как в первый день их знакомства. Джэюн опускает ладони на чужие бёдра с тихим шлепком и осторожно поглаживает. — Я знаю, — тихо отвечает он, — и не злюсь. Я знаю, что ты не имел это в виду. Прости меня тоже. — Это всё так глупо, Боже, — Сонхун выпрямляется, расправляя плечи, и прячет лицо в ладонях; секундные моменты тишины между словами заполняют ещё несколько стонов. — Да сколько же можно трахаться? Джэюн довольно смеётся, скользя ладонями выше, а когда добирается до плеч, то убирает чужие руки от лица и заваливает Сонхуна на себя, чтобы украсть ещё один долгий поцелуй. Сегодня они оба проиграли, но когда вдвоём — то не так уж и страшно. Засыпать под чужие стоны оказывается не так проблематично, как думалось — после душа смаривает и Сонхун с Джэюном засыпают в обнимку, как негласно и планировали. Но утром Сонхун решает всё равно отомстить за расшатывание своей психики и нервной системы — проснувшись раньше Шима, он наглым образом будит его прикосновениями, а при попытке завалить Сонхуна на спину, Джэюн сам оказывается вжат лицом в подушку. Кому именно Пак мстит таким способом и именно ли мстит — не знает, но джэюновские стоны ласкают слух, пока Сонхун резко толкается в ещё сонное тело, и всё остальное в этом мире становится незначительным. День свободен от бесконечных репетиций, примерок и показов, поэтому все себе могут позволить подольше поспать. Или не поспать. Вдоволь насладившись чужим телом и наставив Джэюну множество меток на самых укромных местах, Сонхун предлагает прогуляться по городу ближе к обеду, и после засыпает в джэюновских объятиях. Джэюн недоумевающе чешет затылок, прислушиваясь к чужому посапыванию, и полулёжа рыскает в своём телефоне. Обнимать Сонхуна свободной рукой и не разбудить его становится важнейшей задачей на текущий момент времени. После полудня выглядывает из комнаты Сону — мельком окинув взглядом помещение и мысленно обрадовавшись, что никакие важные процессы не нарушаются, он смело садится на ближайшее к двери кресло и закидывает ногу на ногу. К этому моменту Сонхун в одних джинсах уже стоит над горой вещей в своём чемодане и решает, какую рубашку или свитер стоит надеть. Джэюн, к облегчению Сону, тоже одет, хоть и продолжает валяться на кровати. — Гулять собираетесь? — как ни в чём не бывало спрашивает Ким, покачивая ногой. — Типа того, — Сонхун присаживается на корточки, раскидывая неподходящую одежду по сторонам чемодана, и озадаченно хмурится. — Хочу посмотреть город, даже если это будут ближайшие к отелю улицы. — А с вами можно? Рики знает, куда можно пойти. — Нет. — Но- — Нет. — Сонхун, не будь таким категоричным, — встревает Джэюн, отрываясь от телефона — именно сейчас как назло у него тонна не рассортированных сообщений с предложениями о работе от множества агентств и независимых моделей. — Без них мы можем заблудиться, почему нет? — Навигаторы отменили? — Пак рывком разворачивается в джэюновскую сторону, бросая на него недобрый взгляд. — Рики лучше навигатора, — улыбается Сону. Сонхун по очереди смотрит на обоих, вертя головой. У него пытаются увести прямо из-под носа единственную возможность побыть обыкновенным и спокойно прогуляться с любимым человеком — тут невозможно не злиться. С Сону он ещё согласился бы пойти, но после произошедшего ночью идти с ним и Рики — это нечто за гранью возможного. Тяжело вздохнув, он трёт пальцами висок — кажется, головная боль начинается — и звонко цокает. Он не сможет переубедить никого из этих упёртых баранов как бы ни старался, поэтому даже и начинать не стоит. В таком случае, главное найти момент, чтобы удачно разделиться с нежелаемой компанией. — Моё мнение с самого начала не учитывалось? — вымученно спрашивает он, опираясь на край чемодана руками. — Типа того, — Сону сияет. — Да ладно тебе, Сонхуни-хён, классно потусим! На обратном пути можно зайти вкусно перекусить куда-нибудь. — Ты? Говоришь про еду? — Пак потрясённо охает, но быстро теряет интерес к разговору и возвращает своё внимание вещам в чемодане. — У меня скоро на фразу да ладно тебе, Сонхуни-хён будет аллергия. — Никто не говорил, что я буду тоже есть, но это разговор не для нынешнего момента, — игнорируя последние слова, Сону покачивает головой и чувствует на себе заинтересованный джэюновский взгляд. — Так, если мы всё решили, я тогда пойду собираться. Не дожидаясь ничьей реакции, он подхватывается, вскакивая с места, и уходит обратно в комнату, хлопая дверью на радостях. Сонхун от неожиданного хлопка дёргается, теряет равновесие и садится на пол. Чревато уходить в себя, когда довольный Сону крутится рядом — вот и результат. Джэюн сжимает губы, сдерживая смех от развернувшейся комической картины. Всё-таки, друзья у Сонхуна такие специфические, но хорошо, что самому Паку с этим комфортно. Шим сползает с кровати, оставляя на ней свой телефон, и тянет руку Сонхуну, чтобы помочь встать, а потом вытаскивает первую попавшуюся кофту из горы вещей и протягивает её следом. — В этом иди. Сонхун критически осматривает протянутую вещь, но берёт, сразу натягивая на себя. Широкий вырез частично открывает ключицы и большую часть плеч, и Сонхуну очень хочется прикрыться — на улице холодно; он даже не знает, зачем вообще взял эту кофту с собой. Но спорить с Джэюном он не планирует — это всего лишь минус одна проблема из огромного списка, значит, ему же лучше. Дальше сборы продвигаются намного быстрее, но совсем нехотя, особенно когда самый первый собравшийся Нишимура занимает кресло в их комнате в ожидании. Снега на улице нет, зато леденящий ветер задувает везде — Сонхун жалеет, что не взял с собой шапку, поэтому до носа укутывается в широкий клетчатый шарф и надеется согреться малым. Джэюн по умолчанию натягивает капюшон — сегодня его толстовка Сонхуна не раздражает — и плотнее застёгивает куртку. Сону с Рики ветер совсем не волнует — не уставая препираться, они идут чуть впереди совсем близко друг к другу, почти соприкасаясь куртками. Сонхуна этот вид забавляет, но комментарии он оставляет при себе; Джэюн лишь раз бросает фразу, что Сону с Рики больше похожи на пару, чем они сами. Разделиться удаётся на одной из торговых улиц — в дневное время оказывается слишком много народа и Сонхун при первой же возможности хватает Джэюна за локоть, вынуждая притормозить и слиться с толпой. Ни Сону, ни Рики не оборачиваются, но, желая потеряться наверняка, Пак затягивает Джэюна в первый попавшийся магазин. Свет кажется тёплым и приглушённым после уличной яркости, тепло ударяет в лицо вместе с характерным запахом новой ткани. Сонхун не понаслышке знает этот запах и ни за что не спутает его с другими. Магазин оказывается брендовым и весьма немноголюдным. Изначально Сонхун не рассчитывал ничего покупать, но Джэюн настаивает на паре схожих футболок — очевидно парные позволить себе они не могут, да и искать их ни к чему. Потом Сонхун настаивает на расшитом пиджаке для Джэюна и здесь уже Шиму приходится согласиться — Сонхун знает, что предлагает, его вкусу можно доверять. В тесной примерочной сталкиваются локтями, пока переодеваются в выбранную одежду; тихие смешки тонут в лёгком поцелуе, когда Джэюн первым тянется к Паку, но долго у чужих губ он не задерживается. Везёт, что никто не прерывает их. После миловидный парень у кассового аппарата улыбается обоим, выполняя свою работу — в Сонхуне узнаёт известного человека и просит расписаться на копии чека на память. Джэюн с лёгкой улыбкой наблюдает за происходящим, а Сонхун просит кассира не распространяться о том, что он заходил сюда. Короткий кивок не даёт абсолютно никаких гарантий, но, по крайней мере, Сонхун попытался, чем снимает с себя часть ответственности. Пакет с покупками Джэюн забирает сам и гордо несёт всё время прогулки, игнорируя сонхуновские попытки его выхватить. Телефон разрывается бесконечной трелью звонков, но Пак нарочно не берёт трубку — не надо долго думать, чтобы понять, кто названивает и с какой целью. Он плотнее кутается в свой шарф, когда задувает новый порыв ветра, и продолжает смотреть по сторонам. Вокруг красиво и спокойно, несмотря на шумящих людей; сейчас Сонхун с уверенностью может сказать, что впервые за долгое время по-настоящему отдыхает. Джэюн пару раз предлагает зайти в попадающиеся по пути магазины и в одном даже присматривает себе новый фотоаппарат — свой личный, не рабочий, чтобы можно было в любой момент запечатлеть Сонхуна таким, каким Шиму захочется. Сонхун, почти не раздумывая, оплачивает покупку и ничего не говорит на джэюновские возмущения. На улице темнеет быстро, и к моменту, как они добираются до какого-то парка, Сонхун всё же решает ответить на продолжающий звонить телефон. Количество упущенных звонков от Сону просто смехотворно, и, к счастью, ни одного от менеджера. Ким на другом конце провода ругается, что они так нелепо разделились, что Сонхун безответственный старший, раз решил бросить его наедине с Рики почти на весь день; на заднем плане слышится насмешливое да что ты, правда? и Пак тоже не сдерживается от смешка. Договариваются встретиться у какого-то ресторана и Сонхуну с Джэюном приходится включить навигатор, ведь Нишимуры под боком у них нет. В ресторане они долго не находятся, потому что слишком много людей их узнаёт — просят автографы и сфотографироваться, и Сонхуну, Сону и Рики приходится выборочно соглашаться. Пак не забывает тыкнуть и в сторону Джэюна — это его фотографии попали в журнал, нужно ему спасибо говорить, и после этого благодарности и восхищения сыплются и на Шима. Вечер окрашивается в суетной оттенок и смазывает впечатление от совместного времяпрепровождения, но Сонхун и этому доволен; его труд не пропадает, как и джэюновский. По пути в отель Сонхун созванивается с менеджером сам, чтобы обговорить план следующего дня, и думать забывает о нервозности и прочих неприятностях. Предвкушение накатывает приятными волнами от одной лишь мысли, что осталось два показа, в котором он принимает участие — один завтра и один последний, на котором будут все-все. Он пишет Чонсону, чтобы узнать, будут ли они с Чонвоном присутствовать, и Шиму приходится в прямом смысле держать Пака под локоть, чтобы он не угодил в мелкие передряги по дороге. Даже в комнате Сонхун увлечён перепиской. Джэюн берёт на себя бытовые обязанности, стягивая с Пака сначала шарф, потом расстёгивая пальто и снимая следом; выкладывает покупки из пакетов и раскладывает на заправленной кровати, пока Сонхун садится в кресло, так и уткнувшись в телефон. Девайс не перестаёт пиликать оповещениями. Зашедший следом в номер Сону пытается что-то сказать, но Рики тянет его в сторону двери в их комнату — потом, всё потом. — Так вот как ты выглядишь, когда занят, — Джэюн кивает на закушенную сонхуновскую нижнюю губу, присаживаясь на край кровати. — А? — Сонхун поднимает голову; чёлка тут же спадает на глаза. — Прости, я не слушал, можешь повторить? — Говорю, отдохни уже, трудоголик, — смеётся Шим, вытягивая ноги, — день был насыщенный, не хочешь переключиться на что-нибудь другое? — На тебя, например? — Пак заинтересованно склоняет голову набок, блокируя телефон. Смелеет. — Даже если на меня, — Джэюн согласно кивает и берёт в руки новенькую камеру; тихий писк разносится по помещению, когда он её включает и направляет объектив на Сонхуна. — Взгляни сюда. Сонхун не успевает принять привычную рабочую позу — вспышка слепит почти сразу, когда он бросает взгляд на объектив. Следом происходит ещё серия щелчков, а потом довольный Джэюн опускает фотоаппарат, просматривая получившиеся снимки. Индикатор батарейки на корпусе жалобно мигает красным, но Шим игнорирует, делая ещё несколько случайных фотографий и только после этого успокаивается. Сонхуна хочется запечатлеть во всех возможных позах — и пусть понимает это, как хочет. — Всё, доволен? — Сонхун откидывается в кресле, тоже вытягивая ноги, а руки складывает на подлокотник. — Кто из нас тут ещё трудоголик. — Всё равно ты, — Джэюн встаёт, направляясь к своему чемодану; в пару быстрых движений открывает и из-под горы вещей вытаскивает увесистую шахматную доску. — Знаешь, что это такое? Сонхун тут же садится ровно, подаваясь ближе — глаза его не обманывают, это действительно шахматная доска. Интерес заполняет до кончиков пальцев, но он не спрашивает, лишь кивая. Джэюн двигается ближе, отложив фотоаппарат, и раскрывает её, раскладывая прямо на полу, а Сонхуну показывает слезть с кресла и сесть напротив. Всё происходит в почти полной тишине, но та не напрягает; Пак хватает несколько фигур, расставляя их на своей стороне доски, а когда всё оказывается готово, опирается локтем на колено и рассматривает. Много лет он не прикасался к этому своему увлечению и даже не может назвать себя любителем — правила известны, играть умеет, но слишком часто оказывается в проигравшей лиге, поэтому и показывать свои умения он не горит желанием. Но мелькнувший огонёк в джэюновских глазах он упустить не может — только поэтому и молча соглашается. — На что играем? — спрашивает Сонхун, двигая пешку по клеткам; белые ходят первыми. — Не на раздевание, надеюсь? — Почему бы и нет? — Джэюн отрывает взгляд от доски и улыбается уголком губ. — Неугомонный, я же знаю, чем это закончится, — Сонхун подпирает голову рукой, уже заранее пытаясь просчитать чужие действия, когда джэюновский палец ответно двигает пешку со своей стороны. — Тебе было мало? — Не обязательно заниматься сексом, Сонхун-а, — качает головой Шим, заводя руки назад и опираясь ладонями на пол после своего хода. — Может, я просто хочу посмотреть на тебя без одежды ещё раз. — Почему ты так уверен, что я проиграю? — вспыхивает Пак; кончики ушей снова начинают гореть. — Я не уверен, но шанс всегда пятьдесят на пятьдесят. К тому же, — Джэюн несильно прикусывает щёку изнутри, но быстро отпускает, — могу ведь и я проиграть. Тебе же тоже нравится смотреть на меня без одежды. Так что, за каждую съеденную фигуру снимаем с себя что-нибудь. Сонхун задумывается на долю секунды и потом кивает. — Справедливо. — Тогда ставки сделаны. Сонхун, к своему сожалению, проигрывает и в этот раз, не нарушая собственных традиций, но Джэюн сполна компенсирует горечь поражения лёгкими поцелуями по всему телу. Отыгрываться уже и не хочется. Утро следующего дня возвращает в сонхуновскую жизнь суету и вынуждает забыть на время приятный прошедший день. Он уходит из номера раньше Джэюна, не забыв оставить едва ощутимый поцелуй в плечо на прощание, и с головой погружается в работу уже по дороге до зала. Показы обычно проходят ближе к вечеру и времени у него не так много, но сегодня всё идёт как по маслу и Пак не смеет жаловаться. Дизайнер забивает мозг информацией о том, что подготовил исключительно для Сонхуна два новых наряда на финальный показ, а образы на текущий не меняются. Сонхун молча слушает, кивает, но сам мыслями находится в их с Джэюном номере и, кажется, совсем далёк от происходящего. На примерке снова колют иголкой, но уже в плечо — отвалившиеся так невовремя пайетки могли бы напрячь, если бы Сонхун придавал этому значения сейчас, но единственное, что его тревожит, только. Как там Джэюн. Короткая репетиция успешно завершается без проблем и Пак тратит свой небольшой кусок свободного времени, чтобы пересечься с Джэюном. Тот улыбается привычно ярко — ещё ярче, чем Сону, который тоже крутится поблизости, предвкушая шумный вечер. Они недолго разговаривают, Шим фотографирует Сонхуна вместе с Сону — на память; подошедший последним Рики тоже влезает в один из кадров, нарочно его испортив, но Джэюн не возмущается и фотографирует ещё несколько раз. Когда Сону с Рики первыми убегают в гримёрку, Джэюн Сонхуну обещает — и сегодня он будет с восхищением смотреть на него из зрительного зала и фотографировать. Сонхун обещает сразу найти объектив в толпе чужих. Так и происходит. В каждое своё появление на подиуме Сонхун осматривает зал, пару раз из-за этого даже теряя концентрацию. Это не уменьшает его влияния на зрителей, потенциальных инвесторов и редакторов модных журналов — все одинаково громко аплодируют, когда Сонхун улыбается, на языке подиума снимая неудачливый пиджак и закидывая его за плечо. По оголённым плечам пробегается холодок, остужая разгорячённую софитами кожу; Пак демонстративно одёргивает майку, свободную руку прячет в карман удлинённых шорт, и уходит в сторону кулис. Он точно знает — так звучит успех. И впервые за всё время, Сонхун улыбается, спускаясь по ступенькам за кулисами, когда видит поднимающегося на подиум Рики и слышит такую же бурю оваций из зала. Все заслуживают отхватить свою порцию славы и счастья, даже если это такой наглец, как Нишимура или Ли Хисын. В гримёрке стафф сразу облепляет Сонхуна, поправляя макияж и помогая переодеваться в последний наряд. Он торопливо скидывает одежду и накидывает новую, ещё более открытую, чем до этого; подставляет лицо умелым шустрым рукам, что поправляют аккуратными мазками тени на веках. И едва новый образ оказывается закончен, он снова становится на ступеньки, занимая свою очередь. Сону перед ним улыбается, глядя через плечо; яркий принт футболки на спине вводит в недоумение, а неуместная соломенная шляпа так и намекает на насмешки, но никто не будет спорить с дизайнером. — Ты молодец, хён, — мягко говорит он и, будь возможность, потрепал бы Пака по волосам, как иногда себе позволяет, но сдерживается. — Все редакторы — твои. — Брось, — отмахивается Сонхун, качая головой, и тут же сдвигается на ступеньку вперёд, когда Сону поторапливает пробегающий мимо координатор. — Взъеби их всех, Ким Сону, и забери себе то, что по праву принадлежит. Я не хочу быть на вершине без тебя. Сону довольно смеётся, пробегая вперёд и останавливаясь прямо у края ограничительной линии перед выходом на подиум; ждёт, пока вернётся предыдущая модель. — Без тебя мне там тоже делать нечего, хён. И правда, — думается Сонхуну, — в одиночку на вершине холодно и грустно.