binary star

— Ах, хён! Чонвон запрокидывает голову, подставляясь под чужие зацелованные губы. Спасибо ни Чонсону, ни Чонвону за подобные выходки никто не скажет — вполне возможно, даже пожурят у всех на глазах, но им обоим настолько на это плевать, что действия контролировать не собираются; действия, которые делаются инстинктивно и из крепкой привычки. Чонсон сжимает пальцами худые бёдра, силясь удержать на месте и вжимая в стену с каждым толчком — Чонвон с несдержанными стонами ударяется затылком о холодную плитку позади и сжимает в ответ пальцы на чонсоновских плечах. Чонсоновская рубашка сминается, отдалённо трещат несколько пуговиц, заставляя напрячься, но всё обходится малым. Деться было некуда, кроме как сюда — все укромные места и так заполнены суетящимися людьми, а факт того, как резко возросла необходимость близости из-за чонвоновского болезненного стона при ударе локтем о дверцу шкафа в гримерке, и вовсе не оставил возможности искать другое место. Туалет был первым и по умолчанию ближайшим уголком для уединения в момент всеобщей занятости. Даже до кабинок не успели добраться, да и дверцы тех были закрыты — не было времени открывать. Чонвон не был особо против, а Чонсон обычно не спорит, когда вжикает ширинка его брюк — снимать стресс перед показом таким образом стало ещё одной вредной привычкой в их общем арсенале. — С ума сойти, вы теперь по туалетам прячетесь, чтобы потрахаться, — злится Ёнджун, нарочно хлопая дверью; открывая дверь в мужской туалет, он совсем не ожидает увидеть подобную картину, оттого и сразу вспыхивает гневом. — Охуеть можно. — Хён! — вскрикивает Чонвон; руки судорожно тянут дорогую блузку ниже, чтобы прикрыться, но положение слишком неудобное для такого действия. — Ты что здесь забыл?! — Это пока ещё общественное место, — фыркает Ёнджун. — Сюда всем нужно, а вот вы хотя бы дверь научились закрывать. Щеколды на входе для таких идиотов как раз и придуманы. Чонвон с ужасом смотрит на Чонсона и кусает нижнюю губу — дрожь бежит по телу от стеснения и приближающейся разрядки. Чонсон зеркалит, рывком перехватывая Чонвона удобнее — тот уже потихоньку начинает сползать по стене из-за ослабления чужой хватки. Ёнджун за чонсоновской спиной недовольно стучит ногой, уперев руки в бока. Хуже происшествия, чем это, уже никак нельзя придумать. — Ты что, не закрыл дверь? — громким шёпотом спрашивает Ян — повышать голос в такой ситуации было бы верхом идиотизма. — Я закрывал… — растерянно бормочет Чонсон, бегая взглядом по чужому напуганному лицу. — Я точно помню, как закрывал щеколду. — Нихуя ты не закрывал! — бесится Чонвон и толкает Пака в плечо. — Сколько раз, блять, просил проверять! — Короче, — резко перебивает Ёнджун, потеряв последние остатки терпения, — свои семейные разборки придержите на пару минут, потому что мне жуть как надо отлить. Извините, конечно, что порчу романтику, но туалет один, а народу много, и у меня нет ни одной лишней минуты, чтобы тратить её на разборки с вами. Чонвон с Чонсоном одновременно обречённо вздыхают — Пак утыкается лбом в чонвоновское плечо, всё ещё изо всех сил стараясь удержать младшего навесу, Чонвон прижимается щекой к тёмной макушке и прикрывает глаза. Романтика уходит, даже не махнув на прощанье рукой. А ведь всё так многообещающе начиналось. — Вечно всё приходится делать самому, — в конце концов хмурится Чонвон и дёргает ногами; окружающую обстановку он старается игнорировать всем на благо. — Отпускай меня, закончили. — Но ведь… — начинает Чонсон. — Никаких но, додрочишь себе сам, а в следующий раз будешь проверять лучше, закрыта ли дверь. — Ян Чонвон! — Иди в жопу, Чонсон. Ёнджун вскоре с тихим смешком уходит, точно так же хлопая дверью — обозначить, что помещение снова пусто и не имеет свидетелей подобного беспредела. У Чонвона настроение падает ниже нулевой отметки, пока он одевается и приводит себя в порядок. Чонсон злится, звучно вжикая ширинкой брюк. Он даже не пытается ещё раз обратиться к Чонвону; всё равно оргазм — не залог успешного показа. Ян подходит ближе к зеркалу, опираясь руками на раковину и смотрит на Пака в отражении — тот недовольно кривит губы от дискомфорта ниже брючной пуговицы, но сам справляться всё ещё отказывается; лучше подумать о чём-нибудь неприятном, чтобы всё само прошло. Хочется окатить лицо прохладной водой, но тогда смоется косметика и стилисты точно будут в ярости. В одной из дальних кабинок в этот момент Сонхун не может сдержать смешок — Джэюну приходится накрыть ладонью его рот прежде, чем они выдадут своё присутствие. Слушать чужие стоны для них обоих не в новинку, и, точно так же, как и Чонвону с Чонсоном, им некуда было деться, кроме как сюда. Везёт, что тела реагируют только на определённое сорванное дыхание и прикосновения — иначе им обоим пришлось бы разбираться с последствиями. Пока Шим всё ещё настойчиво держит руку у чужих губ, Сонхун не упускает возможности поцеловать ладонь, а обе свои собственные устраивает на чужих ягодицах. Джэюн теряется, но лишь на долю секунды — затем рывком вжимается в сонхуновское тело, вынуждая задушенно охнуть. Новая словесная перепалка между Чонвоном и Чонсоном заглушает сонхуновскую реакцию; слышится шум воды, затем сушилки, и только после этого хлопает дверь. Наконец-то они остались вдвоём. Джэюн осторожно спускает руку от губ вниз, забираясь в широкий вырез чужого кардигана и сжимает между пальцев сосок. У Сонхуна уже нет никаких сил терпеть подобные выходки. Кто вообще придумал образ, в котором кардиган одевается на голое тело, а не на рубашку или футболку. — Прекращай, я не для этого тебя сюда тащил, — выдыхает Сонхун, немного запрокидывая голову; звенят камни в украшении на бледной шее, а руки с джэюновских ягодиц поднимаются выше, находя своё место на талии. — Серьёзно, осталось меньше часа, мы не успеем. — Смело такое заявлять, учитывая, где несколько секунд назад были твои руки, — хмыкает Джэюн; водить своими по торсу под сонхуновским кардиганом и наблюдать его реакцию стоит всего на свете. — Хотя, смотри, кому-то время не помешало. — Шим Джэюн, клянусь, — на выдохе произносит Пак, резко поймав чужие руки в свои за запястья, — ещё одно движение не в ту сторону, и я буду кусаться. — О, это напоминание о моих словах тебе в первый день встречи? — Шим мягко смеётся, сжимая пальцы в кулаки. — Всё-всё, ничего не делаю, отпускай. Сонхун не отвечает и отпускает, сталкиваясь с чужим насмешливым взглядом. Ему всегда будет мало видеть чужие эмоции, видеть и понимать, что Джэюн такой именно для него, а все остальные остаются за бортом шимовского внимания. До приятного головокружения будоражит — скажи кто-нибудь об этих ощущениях Сонхуну несколько месяцев назад, и он бы ни за что не поверил, потому что в первую встречу Джэюна хотелось лишь придушить собственными руками — и не в самом приятном смысле. Теперь же Сонхун понимает. Без Джэюна — какой бы он ни был — ему никуда. Пак переводит дух, опуская руки на джэюновские плечи; ладони и пальцы касаются шеи и линии челюсти. Ради Джэюна он и правда готов на многое — если не на вообще всё. Он тянется к Шиму сам, не принимая никаких отказов, и мягко целует тёплые губы. Во рту тут же появляется привкус тинта — Сонхун не знает, его ли это или Джэюна — но ощущений не портит, потому что Джэюн отвечает на поцелуй и не стремится вжать в стену; он стремится прижать Сонхуна к себе в ответ как можно сильнее. Оба не отказались бы от переломанных рёбер, если бы это произошло от объятий друг с другом. Короткий поцелуй вызывает волну предвкушения и приятной слабости в бёдрах — если бы была возможность продолжить, Сонхун бы точно не отказался. Но он лишь отстраняется, пробегаясь кончиком языка по собственным губам и смотрит в джэюновские глаза. Там целые вселенные и созвездия мелькают; пересекаются друг с другом, раскрываясь и сияя. Возможно, такого влюблённого взгляда Пак никогда не видел — особенно, если он направлен на него. — Я притащил тебя сюда для того, чтобы сделать это, — Сонхун тянется ещё раз, оставляя несколько едва ощутимых поцелуев на джэюновских щеках, кончике носа и лбу; Джэюн счастливо улыбается, — и сказать кое-что. — Всё моё внимание — твоё, — Шим коротко кивает, пряча руки в карманы брюк — сегодня он снова в костюме, хоть для фотографа это не самая удобная одежда. Сонхун набирает побольше воздуха в лёгкие и выжидает несколько секунд — отсчитывает их про себя, будто бы это играло малейшую роль. Но джэюновский взгляд напротив успокаивает и внушает доверие. Ничего плохого теперь точно не случится. — Может, помнишь, как однажды, когда ты был у меня, мне позвонили? — А, — тут же понимает Джэюн, — это в тот самый раз, когда мы занимались- — Молчать, — Сонхун перебивает, судорожно закрывая теперь джэюновский рот ладонью, не позволяя ему продолжить, — и слушать. Да, в тот самый раз. Инвестора предлагали. Шим коротко смеётся, взяв чужую руку в свою и мягко коснувшись пальцев и костяшек губами. Ему никогда не надоест это делать, пусть Сонхун хоть взвоет. Как и смущать Пака постоянным упоминанием того, как им хорошо вместе, даже если это звучит очень вызывающе. — Я ещё никому не говорил, но я хочу отказаться, — продолжает Сонхун, опустив взгляд на свою руку; Джэюн его до греха доведёт своими действиями, не иначе. — Скажу потом дизайнеру, на всякий случай, и говорю тебе, чтобы ты тоже знал. Со дня на день могут позвонить опять и тогда я откажусь. — Из-за меня так решил? — весьма неожиданно для Сонхуна, Джэюн тянет его руку ещё немного вперёд и прижимает к своей щеке; тепло. — Если да, тогда не нужно. — Не из-за тебя, — Пак качает головой, осторожно перебирая пальцами по коже; ему стоит огромных усилий не заулыбаться прямо посреди важного разговора. — Просто в этом нет нужды. Того, что я могу получить сегодня, должно хватить для постоянной работы, а в супер-модели я уже пробиться не смогу. Да и вряд ли это нужно такому, как я. — Конечно, оставь это Хисыну и Сону с Рики, — Джэюн усмехается, на несколько мгновений прикрывая глаза — сонхуновская рука такая комфортная, что, пожалуй, он мог бы уснуть на ней вместо подушки от постоянного недосыпа. — Это хорошо, что ты здраво оцениваешь ситуацию, но, мне кажется, тебе нельзя упускать такой шанс. Всё-таки, твоя мечта на кону. Сонхун напряжённо хмурится, глядя на Джэюна перед собой — он сейчас такой милый, но говорит такие серьёзные вещи, что происходит диссонанс. Свериться с реальностью трудно, поэтому приходится прибегнуть к повторным касаниям — Сонхун снова устраивает обе свои ладони на джэюновских щеках, вынуждая не отводить взгляда. — У меня уже есть всё, что мне нужно, — едва слышно выдыхает он, — большего мне не надо. И за славу плата слишком дорога, я скряга, не готов за такое столько заплатить. — У тебя же большая зарплата, осилишь. — Верно, — кивает Сонхун, — большая. Только такой зарплатой тебя не купишь. — Это что, признание в любви? — Шим удивлённо вздёргивает бровью. — У нас что, отношения? — Жди землетрясения, потому что я тебе первым говорю о таких вещах. — Я так и знал, что умру молодым. Сонхун мягко смеётся и Джэюн подхватывает, потому что невозможно сдержаться — Пак слишком привлекательным бывает в такие моменты. Отсмеявшись, замолкают; тишину между нарушает только приглушённая музыка из зала. В мужском туалете по-прежнему никого, кроме них двоих. Времени до начала финального показа остаётся всё меньше. — Раз мы встречаемся, — неловко откашлявшись, продолжает Сонхун, — обещай мне кое-что. — Ну вот, теперь ещё и обещания какие-то давать, — наигранно ноет Джэюн, заставляя ещё раз появиться улыбку на чужих губах. — Что тебе хочется? — Обещай достать луну и звёзды с неба ради меня. — Обещаю. Но разве кому-то нужна эта щенячья любовь? Сонхун чуть склоняет голову набок, улыбаясь уголком губ — не проверка и не провокация, просто небольшое что-то, что может гарантировать Паку уверенность в завтрашнем дне. Кроме того, что Джэюн будет рядом и будет держать его за руку даже в самые сложные жизненные моменты. Это глупо и посредственно, обычно, но Сонхуну хочется, чтобы на это Шим сказал что-нибудь такое, что его обнадёжит. Словесная гарантия того, что, чтобы ни случилось, так или иначе всё будет хорошо. — Верно. Мы ведь взрослые люди. — У взрослых людей тоже есть свои сказки, — Джэюн приближается к чужому лицу, чтобы вернуть ответные лёгкие поцелуи на щеках. — Но луну и звёзды достану, иначе зачем я нужен в твоей жизни? — А я и не сомневался. Дверь туалета вновь хлопает, оповещая о чужом присутствии — Сонхун нехотя отстраняется, прилипая ухом к двери кабинки и прислушивается, а Джэюн следует его примеру. Ничего особо интересного не слышат; кроме того, что Хисын неразборчиво обсуждает с Бомгю свои грядущие проекты. Чхве искренне радуется за друга, Хисын его благодарит за поддержку, шумит вода — и снова всё стихает. Пак кивает, намекая, что пора выбираться отсюда, пока они не влипли в неприятности. На выходе обещают друг другу ещё что-то: Сонхун — что снова найдёт джэюновскую камеру среди чужих, а Джэюн — что будет фотографировать только его. Ведь чем больше снимков Сонхуна с разных ракурсов удастся поймать, тем выше шанс на внимание крупных рыб модельного бизнеса. Поцелуи остаются за порогом вместе с объятиями и сцепленными руками; теперь Пак уверен на сто процентов, что справится со всем на свете. Они расходятся в разные стороны и Сонхун ускоряет шаг, чтобы побыстрее добраться до гримёрки. Тик-так, тик-так — до начала чуть меньше сорока минут. Стилистки поправляют ещё раз макияж просто на всякий случай, а дизайнер, пробегая мимо, навешивает на Сонхуна ещё одну гроздь аксессуаров и недовольно кривится на плетёный браслет на тонком запястье — вроде, образ не портит, но ощущение иное. Сонхун говорит, что снимать его не будет, но дизайнер и не спорит. Где-то из толпы моделей выныривает Сону и хватает Пака под локоть. — Тоналка есть? — едва не задыхаясь, спрашивает он. Сонхун критически осматривает своего друга и кивает на выделенный ему гримёрный столик. — Зачем тебе? — недоумевает он, поспевая за Сону, что тут же бросается в указанном направлении. — Да чёртов этот… — Сону пыхтит, выгребая ящики, копается, а найдя заветный тюбик, шумно выдыхает, — …сам знаешь кто. Заебал, сил моих нет. Сонхун сжимает губы в тонкую полоску, силясь не пошутить. То, как Сону паникует и торопится — смешит, но выдавать этого ни в коем случае нельзя, иначе можно пошатнуть тонкую кимовскую душевную организацию. Он складывает руки на груди, наблюдая, как Сону, смотрясь в небольшое зеркало, оттягивает ворот пушистого свитера ещё больше и наспех замазывает образовавшееся красное пятно. Уточнять ничего не требуется — и так всё ясно. — Не только вы снимаете напряжение таким образом, значит, — Пак сдерживается изо всех сил, но промолчать не может. Сону бросает заинтересованный взгляд через зеркало. — Не только мы? Кто ещё? — Это уже не так важно, просто забавно. Обсудим подробнее позже. Сону неоднозначно хмурится, но к огромному паковскому удивлению ничего не выспрашивает. Быстро поблагодарив старшего за помощь, он снова теряется в толпе, будто его здесь и не было, а Сонхун занимает место в своём временном кресле и опирается локтями о стол, глядя в зеркало. Сейчас в отражении он видит совершенно другого человека — не того вечно уставшего и заёбанного, который готов был утопиться в вине или море — возможно, и в море вина или вины, там как ситуация бы повернулась. Сейчас сонхуновский взгляд сияет такими же тысячами осколков звёзд, что и у Джэюна; сейчас — Сонхун выглядит счастливым человеком и сам ощущает себя сверхновой, что вот-вот взорвётся. Такому всё по плечу, даже проблемы глобального масштаба. Время утекает, неминуемо приближая к переломному моменту. Глубоко вздохнув, Пак смотрит на себя ещё раз и кивает сам себе — настраивается; дальше у него не будет возможности рассматривать отражение. Из привычек прошлого остаётся лишь любимый энергетик рядом со стопкой палеток — он тянется, делает несколько глотков из банки, слизывая сладость с губ, и уходит в направлении лестницы к подиуму. Двадцать минут. Мимо Сонхуна проносится Рики — его джинсовая рубашка выглядит на размер больше, но широкие плечи и высокий рост нивелируют обманчивое впечатление. Они сталкиваются взглядами и впервые в жизни кивают друг другу в поддержку. Сонхун чувствует себя странно, потому что не хочется приложить Нишимуру красивым лицом о стену или пол, но делает быстрый вывод, что сейчас ему просто не до этого. Четырнадцать минут. В плечо толкает запыхавшийся Хисын — тут же извиняется, передёргивая плечами и возвращая сползший пиджак на место, после чего бежит дальше, куда-то к гримировочным столикам в глубине зала. Пак думает, что старший просто не заметил и не осознал, что врезался именно в него, а возмущаться вслед — момент уже упущен. Нервно подёргав камень в ожерелье на шее, Сонхун поднимается на несколько ступенек выше и смотрит в зал. Там уже даже свет настроен. Одиннадцать минут. Шумит компания приглашённых моделей, что только зашли в зал. Среди незнакомых лиц он узнает Ёнджуна и Бомгю — они по очереди пьют из горла бутылки шампанское и вот-вот подерутся за то, чья очередь пить будет следующей. Чуть поодаль от них виднеются макушки Чонсона и Чонвона — оба перекрасились к показу, теперь представляя собой идеальное воплощение инь и янь, где Чонвон — белое, а Чонсон — чёрное. Остальных моделей Сонхун не узнаёт или не может разглядеть, но делает предположение, что всё равно все познакомятся на афтепати. Семь минут. За Сонхуном начинает выстраиваться очередь из моделей. Как главная модель своего дизайнера, он имеет честь открывать такое грандиозное событие, а сразу после него идут новички. Многих он не знает, некоторых встречал в агентстве, но в целом — лица незнакомые, зато очень красивые. Шаловливая нервная мысль начинает вытанцовывать на подсознании, что не только у Пака есть шанс сегодня обрести славу, но он быстро от неё отказывается. Уже ничего не имеет значение, потому что самое важное успело произойти. Он оборачивается на очередь и замечает почти в конце очереди Сону — тот довольно улыбается и машет, поймав взгляд, а Сонхун улыбается в ответ и поднимает кулак. Вперёд. Пять минут. Координаторы проверяют очерёдность моделей, сверяясь со списком, а стилисты и дизайнеры судорожно поправляют и дополняют образы для первого выхода. Дальше очерёдность сменится, и Сонхун знать не знает, за кем и когда он должен выходить, но перекладывает ответственность за это на чужие плечи и отворачивается лицом к ступенькам. Подиум заливает яркий свет софитов. Сонхун всё так же нервно заламывает пальцы, цепляя громоздкие кольца. Две минуты. Сонхун поднимается по лестнице и останавливается у ограничительной линии, поправляя кардиган. Ему уже сейчас жарко, а ткань согревает ещё больше, от чего на пояснице и висках собираются капельки пота. Он разминает плечи, шею, запястья, ещё раз дёргает кольца на пальцах, а потом смотрит на браслет. На пару секунд вся нервозность уходит, оставляя место приятному предвкушению — там в зале, с камерой наперевес, его ждёт Джэюн. Пак ни за что не сможет облажаться, даже если постарается, просто потому, что Шим будет его ментально поддерживать. Подбегает парень из стаффа и аккуратно проходится сухой салфеткой по лицу и вискам — уже намного лучше. Где-то за спиной голосом координатора начинается обратный отсчёт. Двадцать одна секунда. Музыка из зала оглушает и Сонхун, затерявшись в попытках настроиться на рабочую волну, хватается пальцами за край кулис от неожиданности. Быстро отпускает и делает шаг за ограничительную линию, подходит ближе. Очередь двигается за ним. С этого момента существует только до и после; Сонхун старается запомнить все чувства, которые испытывает сейчас, но это кажется таким сложным, что лучше не растрачивать свои силы попусту. Слова ведущего всё равно сбивают. Он глубоко вдыхает и выдыхает. Нос забивает сладкий запах лака для волос и смесь чужих брендовых парфюмов. Три. Два. Один. Выход. На подиуме безумно жарко и зал душит овациями, едва заметив появление — Сонхун никогда бы не подумал, что может вызвать такую реакцию у зрителей. Он ловит бит сразу же, двигаясь быстро под торопливую мелодию, доходит до самого края — почти незаметно кивает, демонстрируя наряд с одной стороны и с другой, и так же быстро разворачивается, проходя обратный путь. Сейчас у него даже нет возможности просканировать зрителей, чтобы понять, где может находиться Джэюн, ведь слепит всё — и софиты, и чужие вспышки, и оглушают восхищённые вздохи из первых рядов за громкой музыкой. Он ругает себя всего секунду, пока не скрывается за кулисами, передавая эстафету следующему в очереди, и быстро сбегает по ступенькам в гримёрку. Вокруг ещё больше суетится стафф: кто-то подносит одежду, кто-то украшения, а кто-то бежит проверять, не нужно ли поправлять макияж. Счёт идёт на доли секунд, пропускать свою очередь никак нельзя. Пока Сонхун переодевается, с самого конца очереди ему подмигивает Хисын. Пак напрягается, хмурясь, пока стилист застёгивает на обнажённом торсе просторную рубашку, но быстро переключается — есть дела и поважнее. Во второй свой выход Сонхун нервничает меньше, хоть и встречают его так же шумно. Он держит на лице маску безразличия, убирая руки в карманы шорт, крутится на языке подиума, и, наконец, выцепляет из толпы фотографов светлую макушку. Смелость разом прокатывается по телу — глядя строго в один объектив, он немного смягчается и посылает воздушный поцелуй. Зал ахает, вспышки камер мелькают чаще, а Сонхун давит довольную улыбку, разворачиваясь во второй раз — Джэюн ловит его поцелуй. Если Пак правильно считает, то у него осталось ещё три выхода и один общий в самом конце. Он на ходу стягивает рубашку через голову, не расстёгивая, бросает на спинку своего кресла, когда добегает, и вновь переодевается. В течение показа такая рутина привычна и вынуждает делать все действия на автомате с максимальной скоростью, не задумываясь о правильности. Ещё раз по лицу пробегаются салфеткой и поправляют тени на веках; уже в новом образе Сонхун снова занимает своё место в конце двигающейся очереди. Он ловит руку Сону, когда тот довольный спускается с подиума, но это всё, на что у них хватает времени. Потом, стоящий сразу за спиной Рики, пальцем стучит по плечу, обращая на себя внимание. — Сколько у тебя осталось, хён? — неожиданно вежливо басит он, другой рукой поправляя спавшую на глаза чёлку. — Я не считаю, — честно признаётся Сонхун, качая головой. — Координатор скажет. А у тебя? — Два точно, — Нишимура кривит губы, понимая — всё же, у Сонхуна больше выходов. — С чего такая вежливость? Сону обещал яйца выкрутить, если будешь докапываться до меня? — усмехается Пак, делая несколько маленьких шагов вперёд — ещё немного и ему снова взбираться по этой лестнице. — Просто когда ты не язвительная сука, с тобой проще общаться, — Рики легко жмёт плечами. — Но, да, ты тоже частично прав, без угроз не обошлось. — Ужасно, не хочу ничего знать. — И не надо, — Рики наклоняется чуть ближе к чужому уху, понижая голос, — лучше тренируйся усерднее, чтобы в следующий раз выиграть у хёна. — Мерзкий наглый маленький японец, — шипит Сонхун, но в противовес этому весьма беззлобно толкает Нишимуру в плечо. — Никаких соревнований больше, и вообще, не суй нос в чужие дела. — А, всё-таки показалось, что ты не сука, — смеётся младший, возвращая прикосновение легким похлопыванием по спине. — Я шучу. В любом случае, надеюсь, контрактов отхватим поровну. Не могу представить, если вдруг придётся работать с кем-то другим. Не все люди умеют так препираться, как ты, это талант. — Захлопни варежку, Рики, — вздыхает Сонхун, наконец вставая на вторую ступеньку, — работай лучше, чтобы заработать своё место под солнцем. — Пак замолкает на секунду, через плечо наблюдая за скудной реакцией, но потом добавляет. — А, я не уточнил, что солнце — это Сону? Так вот, уточняю. И, да, если обидишь его — тебе пиздец, малой. Рики ответить не успевает, но Сонхун полностью уверен — ему удалось вызвать нечто более обычной усмешки. Довольный собой, хоть и без подтверждения собственного триумфа, Пак в третий раз выходит на подиум. Эта его проходка окутывает зал ощущением личной победы и нескончаемой гордости; расправив плечи, он позволяет себе улыбнуться уголком губ и игриво дёрнуть пальцем не менее громоздкое, чем предыдущее, украшение на шее. Джэюн наблюдается ближе к подиуму, чем в прошлый раз — значит, кадры точно выйдут невероятные. В этот раз Сонхун стягивает с себя сначала все украшения, едва забежав за кулисы — впихивает их стилистке, бежит навстречу другой, у которой в руках вешалка со следующим нарядом, и расстёгивает на ходу джинсы. Выпрыгнуть из них — та ещё задачка, но он справляется в кратчайшие сроки, сменяя их другими белыми и кремовым вязанным свитером с вырезами на плечах. Красиво выпирают косточки и Сонхун не может не порадоваться, мельком уловив своё отражение в большом зеркале. Стилистка кивает на стоящую у гримировочного столика подготовленную обувь и Сонхун так же резво переобувается, но далеко отойти не может — внезапно каждый шаг отдаётся резкой болью по всему телу. Он роняет несдержанное блять, делая на пробу несколько шагов, но боль лишь усиливается, в конце концов вынуждая нетерпеливо подёргать ногой и сбросить бежевый кед без шнуровки. Пальцы оказываются в крови, как и вся стопа, а стелька поблёскивает мелкими крупицами стекла. Сонхун тут же падает в кресло, смахивая их с ноги вместе с кровью и оглядывается в поисках стаффа. Руки пачкаются и немного саднят — стёклышки царапают кожу ладоней, но кричать о боли он просто не может из-за шокового состояния. — Какого, сука, чёрта? — ругается Пак, откидываясь на спинку; в уголках глаз собираются непрошенные слёзы — индикатор усталости. — Ну кому я ещё дорогу перешёл, раз опустились до такого? Все вопросы тонут в шуме помещения, а Сонхун глотает неприятный комок в горле. Пальцы рук и ног окончательно испачканы в крови и все в прилипших осколках, приближается его очередь выходить на подиум. Координатор, заметив чужое отсутствие, носится по залу в поисках Сонхуна, а когда находит, невольно собирает вокруг него целую толпу — и сотрудников, и моделей. По залу прокатываются смешки вперемешку с заинтересованным шёпотом. Дизайнер протискивается через образовавшийся полукруг, вытягивая за собой за руку на помощь парня из стаффа. У Сонхуна не остаётся никаких моральных сил, чтобы злиться или ругаться на весь мир. Он понимал, что что-то может произойти, но глупо надеялся, что отведёт, и всё будет грандиозно. Выход приходится сдвинуть. Раньше Сонхуна выходит Хисын, а за ним — Чонвон, пока Сонхуну вытаскивают осколки и обрабатывают раны; случайно пачкают край светлых джинсов, и приходится судорожно тереть и ткань влажной ватой. Вбежавший в гримёрный зал Сону первым делом летит к паковскому креслу, присаживаясь на корточки рядом. — Хён, всё в порядке? Ходить можешь? — тараторит он, хватая Сонхуна за руку. Сонхун лишь раз дёргается, когда вытаскивают последний осколок. — Не умру, но этого уёбка обязательно найду, и тогда он уже, блять, не сможет ходить, — старший продолжает шипеть, сжимая кимовскую руку в своей от резкой боли. — Пиздец, даже думать не надо, кто это сделал. Уебу засранца. — Точно не Рики, — качает головой Сону, обеспокоенно глядя снизу вверх. — Не Рики, — отрезает Пак. — Это Хисын. Никому больше не надо подставлять меня. Смотри, его даже продвинули в очереди из-за этого, все чёрным по белому. — Вряд ли, хён, — Сону медленно поднимается, свободной рукой поглаживая Сонхуна по плечу; пытается успокоить. — Чонсон-хён тоже вперёд прошёл, и Ёнджун-хён с Бомгю-хёном. Нельзя же просто поставить показ на паузу. — Да знаю я, блять, знаю, — Сонхун стискивает зубы, ещё раз сжимая чужую руку в своей, но вскоре отпускает. — Извини, я не на тебя ругаюсь. Иди, Сону-я, тебе нельзя терять своё место. — Хён… — Иди, пожалуйста, всё будет хорошо. Поджав губы, Сону взвешивает все за и против, и нехотя оставляет Сонхуна в окружении стаффа. Модели разбредаются тоже и продолжают дальше суетиться, чтобы потоком выходить на подиум и показывать оставшиеся наряды. Ким прав — даже если постараться, нельзя так просто остановить показ. Тем более, если он последний на неделе мод. Надеясь встать на ноги хотя бы к своему заключительному выходу, Сонхун разочарованно вздыхает. Боль постепенно сменяется с резкой на пульсирующую, что не улучшает положение дел, но немного упрощает собственное существование. Когда ему разрешают, он осторожно встаёт на ноги, проходит немного вперёд и болезненно морщится. В голове тут же всплывает, как Ёнджун с Бомгю делили бутылку шампанского, и тогда Пак просит либо найти её, либо выдать новую из запасов. На трезвую голову в таком состоянии он точно ничего не сможет сделать. Сотрудник мнётся, но просьбу всё же выполняет через несколько минут. Сонхун пьёт прямо из горлышка, не заботясь о будущем — если это поможет ему заглушить физическую боль и выполнить свою программу, то уже ничего не важно. Он вспоминает о Джэюне — наверняка Шим сейчас нервничает, заметив смену очерёдности и длительное сонхуновское отсутствие. Но выбежать и рассказать всё, как есть, он тоже не может — приходится смириться. Шампанское лёгким дурманом отдаёт в виски, но ставит на ноги почти в буквальном смысле — не торопясь, Сонхун ковыляет к очереди и встаёт замыкающим. Координатор тут же подлетает к нему и начинает объяснять, как перестроили очерёдность; что Сонхуну придётся выйти ещё раз после общего выхода. Это создаст вау-эффект и точно удивит зрителей; может, так никто и не заметит произошедшего, только вот. Сам Сонхун не очень уверен, что сможет продержаться до конца. Боль ещё немного стихает, но не уходит совсем, напоминая о себе с каждым шагом — ступеньки даются трудно, но Пак усердно старается, добираясь до ограничительной линии, и по команде выходит на подиум. Ситуацию обыгрывают удачно — свет узким лучом направляется на него одного, а следом никто не должен выходить, поэтому Сонхун уверенно, но более медленно продвигается по подиуму, иногда останавливаясь то справа, то слева. Это не тот наряд, который стоит так тщательно демонстрировать, но у Сонхуна нет выбора, да и никто в зале не начинает перешёптываться — все воспринимают это как часть шоу. Добравшись до самого края, Сонхун делает привычный оборот на триста шестьдесят и замирает, задержав руку на талии. Вспышки продолжают слепить, от чего немного нарушается координация, но Сонхун стоически держится, за что получает ещё одну бурю аплодисментов. В таком же неторопливом темпе он возвращается к кулисам, но не за них, а оттуда один за другим выходят все модели, останавливаясь рядом. Прожектор какое-то время всё ещё светит на него одного, но по мере заполнения подиума расширяется. Вышедший вперёд Сону аккуратно берёт Сонхуна под локоть, улыбается, а потом Пак чувствует прикосновение тёплых ладоней к спине — Рики и Чонвон сзади ненавязчиво поддерживают на случай, если вестибулярный аппарат решит отправить Сонхуна назад. Все вместе кланяются под невероятно громкие одобрения зрителей. Сонхун даже успевает кинуть взгляд на репортёров: Джэюн, отняв камеру от лица, смотрит отчасти обеспокоенно, но поймав успокаивающий сонхуновский взгляд, едва заметно улыбается. Щёлк-щёлк-щёлк. Свет гаснет. Сону помогает Сонхуну самым первым уйти с подиума и как можно быстрее переодеться в гримёрке в последний образ. Время ожидания занимает Хисын, которого попросили надеть наряд, что Пак не успел показать. Всё проходит спокойно. В свой последний выход на подиум Сонхун не может сдержать эмоций — слёзы подкатывают новым комком в горле, но он продолжает улыбаться. Расшитый пиджак сияет в свете софитов, широкие штаны приятно обнимают бёдра мягкой тканью с каждым движением, но вот укороченный топ ужасно смущает, открывая большую часть подтянутого живота, а раздражающая кепка явно мешает своим присутствием. Ради этого момента, оказывается, Сонхун работал всё это время. Он видит, как в первых рядах некоторые встают и начинают хлопать, будто бы знают о произошедшем и пытаются поддержать. Приходится ускорить шаг, игнорируя боль, чтобы показать, что на самом деле всё в порядке. На языке Сонхун крутится, показывая творение своего дизайнера со всех сторон, дёргает козырёк кепки, а потом и вовсе переворачивает её назад, потому что никто не может ему запретить — потому что всем нравится. Истратив все свои заученные позы, он останавливается и ещё несколько раз кланяется, стараясь согнуться как можно ниже — дань уважения всем тем, кто уделяет ему своё внимание. После этого он возвращается к кулисам под громкие аплодисменты; свет выключается окончательно. В гримёрке все его встречают шумными возгласами и бесконечными хлопками открывающегося шампанского. Пак улыбается, чувствуя облегчение — даже если после всего произошедшего ему не придёт ни одно предложение, он всё равно будет доволен; он сделал всё, что смог. Едва не потеряв равновесие на ступеньках от накатившей усталости и легкого опьянения, Сонхун садится на последнюю и тут же чувствует поддержку рядом с плечом. — Хён, ты такой молодец! — выдыхает Сону, крепко обнимая старшего и скидывая с его головы кепку, чтобы поцеловать в макушку. Сонхун обнимает одной рукой, а другой опирается на ступеньку, чтобы не упасть. — Горжусь тобой. — И ты молодец, Сону-я, — Сонхун поднимает голову, с улыбкой глядя на лучшего друга, — вершина точно будет наша. Ким тихо смеётся, не желая разрывать объятия, а Сонхун так просто ему поддаётся. Он расслабляется на несколько секунд, балансируя на тонкой грани сознания, но не даёт себе отключиться, просто потому что знает — хоть всё и позади, но кое-что важное ещё осталось. Он чуть поворачивает голову, находя губами кимовскую щёку, а потом тихо — так, чтобы только Сону слышал — просит. — Позови, пожалуйста, Джэюна. — Прямо сюда? — так же тихо охает Сону. — Не боишься? Сонхун с мягкой улыбкой качает головой. — Честно говоря, мне уже плевать. Позови, пожалуйста. Сону тут же согласно кивает и убегает в сторону потайного хода в зрительный зал, оставляя Сонхуна в окружении других моделей, но наедине с самим собой. Пак видит, как в его сторону направляются Чонсон с Чонвоном и Ёнджун с Бомгю — все довольные и улыбаются ярко-ярко, вселяя этим ещё несколько грамм облегчения. Старшие Чхве оба хлопают Сонхуна по плечам, говоря, что тот хорошо справился, а Чонсон ерошит идеальную укладку своей пятернёй, пока Чонвон усаживается рядом в качестве физической поддержки. Сонхун незамедлительно кладёт голову ему на плечо и игнорирует чонсоновскую наглую выходку. Ничего не важно, если успех очевиден. Гримёрный зал постепенно заполняется менеджерами, редакторами, репортёрами — прибавляется шум, который не может заглушить даже включённая фоном музыка. Ёнджун с Бомгю быстро откланиваются, ещё раз поздравляя и приободряя Сонхуна, но вот Чонсон с Чонвоном остаются рядом и забалтывают разговорами. Пак даже принимает участие: устало рассказывает от и до, что произошло, а ему в ответ рассказывают, что в этот момент творилось вокруг, а потом. Всё будто стихает. Как в тех самых романтичных фильмах, от приторности которых скрипит на зубах; как в самых клишированных любовных романах. Спрятав руки в карманы брюк и всё ещё с любимой рабочей камерой на шее, к ним подходит Джэюн. Он сразу опускается рядом с Сонхуном на корточки и кладёт ладони на его колени. — Почему ты так любишь попадать в передряги? — смеётся он. — Потому что его задницу никто не опекает, — отвечает за него Чонсон, на что почти сразу же получает злобный зырк от Чонвона. — Ну, то есть… Всё равно все поняли, что я имею в виду. — Пак Чонсон, ты рушишь атмосферу, — негромко пропевает Чонвон и кивает в сторону столпотворения в зале. — Мы пойдём. Найдите потом нас, чтобы вместе на афтепати пойти, хорошо? — Конечно, — Сонхун кивает, улыбаясь уголком губ, — спасибо вам. — Должен будешь, — щёлкает пальцами Чонсон и поднимается на ноги. — Буду, ещё как буду. Чонвон утягивает Чонсона за руку подальше от Сонхуна с Джэюном, но тот упорно тормозит. Очевидно, хочет ещё что-то добавить и даже настойчивый Ян не сможет его остановить. — Знаешь, Пак, — начинает он многозначительно, — ты правда молодец. Никогда не сомневался в тебе. Надеюсь, нам всё-таки удастся поработать вместе, ведь с друзьями веселее. — В ваших гейских журналах меня никто не ждёт, — отшучивается Сонхун; терпеть он больше не может, поэтому накрывает своей джэюновские ладони на коленях. — Вот это ты зря, хён, — встревает Чонвон, — очень даже ждут. Постоянно спрашивают. Передать что-нибудь на следующий раз? — Только то, что я буду рад поработать. — Значит, совместному будущему быть! — восклицает Чонсон, но уже в следующее мгновение оказывается наконец утянут Чонвоном в толпу. Джэюн улыбается, глядя на всё происходящее вокруг. Он, точно так же, как и все остальные, очень горд и рад за Сонхуна. Пересев на ступеньку, поближе к Паку, Шим приобнимает его рукой за плечи и чуть покачивает. Спокойствие от чужого присутствия окутывает, словно тёплым одеялом. — Нужно говорить, что ты молодец? — Нужно. — Ты молодец. Сонхун теряет последние крупицы самообладания и утыкается лбом в джэюновский торс, сдвигая в сторону фотоаппарат. Чужие пальцы тут же сцепляются на лопатках, а в макушку прилетает ещё один мягкий поцелуй, но он совсем не такой, как были до этого. Не такой, как оставляли ему друзья. Сонхун надрывно вздыхает, но заплакать ему нечем — от нервов ещё и не такое бывает. Голова немного кружится и боль в ноге всё ещё не утихает — зато Джэюн рядом и ему больше ничего не надо. — Если честно, даже хромой на одну ногу ты был лучше всех, — чуть помолчав, добавляет Шим. — Правда. — Очень лояльно с твоей стороны, спасибо, но ведь там ещё были мировые звёзды, кроме меня, — бубнит Сонхун в джэюновскую рубашку; ему плевать, что испачкает светлое косметикой, ведь сейчас хочется именно так. — Они мировые, — Джэюн чуть отстраняется, приподняв сонхуновское лицо пальцами за подбородок. — А ты моя звезда. Личная. — В таком случае, приятно быть двойной звездой, — Сонхун слабо улыбается, глядя в чужие глаза. — С чего вдруг двойной? — Без тебя у меня бы не получилось так засиять. Так что, двойная. — Бинарная, — поправляет Джэюн, — и наверняка самая яркая в созвездии. — Поучи меня астрономии, ботаник, — смеётся Пак. — Нужно покурить. Пойдём на улицу? Без лишних слов Джэюн помогает Сонхуну подняться, но под руку не берёт — помнит о чужих беспокойствах. Они медленно пробираются через толпу — Сонхун не устаёт кивать каждому, кто к нему обращается, с трепетом принимает каждую протянутую дизайнерами и редакторами журналов визитку. Глазам своим он не верит, но вслух не говорит — ещё будет время вдоволь поудивляться. Спрятав всё в карман брюк, Сонхун надеется не растерять грядущие возможности, а потом оборачивается. Джэюн идёт сразу же за ним, не нарушая личное пространство, но готовый в любой момент сократить расстояние, если потребуется. Даже один раз кивает куда-то в сторону, когда почти добираются до выхода из здания — там в укромном углу Хисын общается с несколькими редакторами, а рядом стоит невероятно красивый манекенщик. Сонхун видит его первый раз, но ощущает ауру соперника; однако, это чувство быстро испаряется, когда тот заметно приобнимает Хисына за плечи и чокается с ним бокалами. Сонхун бросает вопросительный взгляд на Джэюна, но Шим кивает только вперёд. На улицу. — И кто это с ним был? — Пак судорожно подкуривает протянутую Джэюном сигарету и кутается в пальто, стоя на крыльце роскошного здания; морозно. — Известная японская модель спортивной одежды, — Джэюн так же чиркает зажигалкой, затягиваясь и выдыхая серый дым в ночной холодный воздух. — Вроде бы Кеем зовут, но, скорее всего это псевдоним. Я мало что о нём знаю, только ту информацию, что мне дали. — И какую же информацию тебе дали? — спрашивает Сонхун со смешком. — Только эту. Ну, и, не просто же так хён хвастался своими визитками тогда на показе. Ты думаешь, как он умудрился их набрать? — Блат через постель никто не отменял, понимаю, — кивает Сонхун, делая глубокую затяжку; голова начинает кружиться ещё сильнее, но более приятно, чем до этого. — Не могу подтвердить, но у них, кажется, отношения. Сонхун чуть поворачивается, вздёргивая бровью. Вот уж о ком такую информацию он не ожидал услышать, так это о Ли Хисыне. Впрочем, ему думается, что ничего нового он не услышал. Даже если так, Сонхун всё равно отчасти рад, что у Хисына всё хорошо — меньше причин доёбываться теперь. Повисает тишина, нарушаемая лишь шумом проезжающих мимо машин и приглушённой музыкой из здания. Только сейчас Сонхун начинает ощущать, как у него заложило уши; как продолжает нудно ныть нога и постепенно начинает замерзать тело. Зажав сигарету губами, он плотнее кутается в пальто, напрочь отказываясь надеть его как следует, и делает ещё одну тяжку. Пепел падает на рыхлый белый сугроб под ногами. — Никогда бы не подумал, — качает головой он. — Хотя, зная Хисына, он всё-таки решил клин клином. — Иногда и это правильно, — Джэюн стряхивает пепел к сонхуновскому и тоже чуть разворачивается. — Главное, чтобы всем было от этого хорошо. — Альтруист чёртов, — хмыкает Пак. — Ну и хорошо, переедет он жить сюда, перестанет ебать мне мозги, можно будет жить спокойно. А если ещё и на спортивный профиль передвинется- — Сонхун. Сонхун замолкает, смотря на Джэюна. Тот наверняка даже сам не знает, зачем перебил его и заставил замолчать, но Сонхун возмущаться не торопится, всего лишь делая ещё одну затяжку. Ждёт. — Я рад, что встретил тебя. Спасибо, что дал мне шанс. Дождался. Выдохнув едкий дым, Сонхун бросает недокуренную сигарету под ноги. Впервые ему захотелось это сделать по собственной воле, а не из-за поджимающего времени. Он притесняется к Джэюну, обнимая за талию одной рукой под курткой, и намечает лёгкий поцелуй в щёку. Растерявшийся от такой реакции, Джэюн медленно выдыхает, и отводит руку с сигаретой в сторону, чтобы случайно не прожечь дорогое пальто. — Спасибо, что полюбил меня, Джэюн-а. Внутри Сонхун сам готов расплакаться от своих слов и даже представить не может, каково сейчас Джэюну. Он накрывает другую щёку свободной рукой и мягко целует губы, стараясь не задумываться о последствиях. Шим рядом с ним и отвечает, а ничего другого ему больше и не надо. Чуть повременив, Джэюн отпускает тлеющую сигарету в сугроб и обнимает освободившимися руками Сонхуна за плечи; на ощупь ловит спадающее пальто, возвращая обратно, и по уже устоявшейся привычке целует то верхнюю губу, то нижнюю. Сонхун ощутимо улыбается в поцелуй, потому что знает. Теперь всё точно будет хорошо. Джэюн отстраняется первым, прижимаясь лбом к сонхуновскому. Оба прикрывают глаза, тихо выдыхают. Сонхун про себя считает количество секунд, проведённых в умиротворённой тишине. Спокойно. — Не хочешь посмотреть визитки? — негромко спрашивает Шим. — Может, будет лучше это сделать потом? — Сонхун отвечает нехотя — боится спугнуть хрупкое спокойствие. — Торопиться некуда. Джэюн не отвечает и спускает руки вниз, самостоятельно забираясь в карманы чужих брюк. Края бумаги режут подушечки пальцев, но от действий это не останавливает — ему самому интересно, какие теперь имеются возможности у Сонхуна. Всё так же прижимаясь лбом к чужому, он перебирает визитки, просматривая имена и названия агентств, редакций, но задерживается на одной. С губ срывается рваный выдох. — Смотри, — он разворачивает одну в сонхуновскую сторону, вынуждая открыть глаза. Сонхун глупо моргает, вчитываясь в написанное. Он далеко не сразу понимает, что две заглавные английские буквы, вообще-то, сильно выделяются на фоне остальных, и запоздало охает, тут же отстраняясь. GQ. Пак выхватывает стопку визиток, поднося их поближе к лицу и ещё раз перечитывая всё написанное. Глаза его не обманывают, это действительно визитка фотографа из журнала GQ. Он смотрит то на кусок бумажки, то на Джэюна, и не может подобрать никаких слов. Просто не верится. Неверяще покачав головой, Сонхун скребёт ногтем обрамлённые края, водит по надписи и, в конце концов, опускает руки. Нынешняя дрожь в теле оправдывается уже не холодом, а удивлением и нервозностью. — Это, наверное, тебе, — первое, что приходит в сонхуновскую голову, оказывается и на языке. — Фотограф же. Наверняка хочет пообщаться с тобой в профессиональном плане, может, даже и на работу позвать. — Сонхун, ты глупый? — разочарованно тянет Джэюн, ещё раз подхватывая и натягивая обратно спадающее сонхуновское пальто. — Это твоё. Всё твоё. Тебя зовут в GQ. Сонхун продолжает качать головой. Он не может поверить в происходящее; или не хочет признавать, что чего-то всё же добился в этой жизни. Визитки оказываются снова в кармане, а сонхуновские дрожащие пальцы сами подхватывают края пальто, удерживая на месте. Невозможно. — Позвони обязательно, — настаивает Шим, нарушая тишину ещё раз. — Это же то, чего ты так хотел. — Откуда ты знаешь? — севшим голосом спрашивает Пак. — Я тебе об этом не говорил никогда. — Не так уж и важно, откуда я знаю. Просто знаю. — Как и о звёздах? Джэюн роняет тихий смешок, кивая. — Как и о звёздах. Кажется, только что зажглась одна и очень ярко. Сонхун думает, ему необходимо время, чтобы переварить полученную информацию. Но одно из всего случившегося он знает точно и может озвучить прямо сейчас. Без Джэюна он никуда не пойдёт.