токийские потрахушки

             мучо большой. весь. и его руки не исключение. жилистые, мозолистые, сильные. очень и очень сильные. он преспокойно мог одной рукой усадить санзу на стол.              и мог одной рукой довести своего зама до экстаза.       потому что да, его руки не просто большие, но и очень умелые. ковыряться под капотом машины это не такое уж и простое занятие. долгое, кропотливое. здесь терпение надо и особые умения. чтобы заставить санзу кончить, тоже они нужны.       тут без преувеличения необходимо хорошенько постараться. ведь возбудить и довести дело до конца, желательно очень громкого и яркого, это совершенно разное. у харучие встает сразу же, стоит только чужому языку грубо толкнуться внутрь, силой раздвигая плотно сомкнутые губы. и он уже от одного пальца будет стонать и извиваться. хотя… это привилегия исключительно ясухиро. потому что да, его пальцы особенно большие. а еще совершенно не нежные и очень далеки от изящества, но ведь так куда лучше. привыкший к грубости и боли, хару иначе уже и не может.       любит, когда его буквально распирает изнутри, когда пальцы на ногах поджимаются одновременно от дискомфорта и удовольствия, а срывающийся голос, хрипло выстанывая наполненное всхлипами «ты же меня меня сейчас порвешь» и противоречивое ему «продолжай».       и он будет просить большего, пока не почувствует внутри четыре пальца. и что-то — дугой выгнутое худое тело и блестящие от слюны шрамы — подсказывает муто, что вскоре санзу начнет требовать большего.       но пока что ему вполне хватает. он самостоятельно насаживается на извивающиеся внутри пальцы и до крови кусает широкую ладонь, что закрывает рот. потому что соседи у мучо нервные очень, а харучие у него еще более нервный и всякий раз грозится разобраться с теми, кто надоедливыми ударами в стену мешает ему нормально трахаться. сбиваясь с ритма, санзу всегда зло рычит и сильнее сжимается. а, придя в себя после оргазма или же просто внезапно вспомнив об этих бесячих людишках, грозится в следующий раз их тупые головы о ту же стену разбить. но тут же давится воздухом, потому что ясу немного бесит подобная кровожадность, а по квартире хару обычно ходит голышом и всегда хорошо растянутый, так что никогда не составляет проблем внезапно прижать его к крепкому телу и по самое основание вогнать в горячее нутро два пальца.       и, пока закатывающий глаза санзу не успел прийти в себя, надо найти удобное местечко для опоры и хорошенько вытрахать из него всю жестокость.       пальцами, членом и под конец языком, таким же длинным и умелым. вылизать изнутри, успокаивая раздраженные после долгих игрищ стеночки. и если к тому моменту у розоволосого останутся еще хоть какие-то силы, чтобы сжиматься вокруг языка ясу и стонать сорванным голосом, то старший обязательно еще разок доведет его до оргазма, на этот раз болезненного и окончательно наполняющего тело тягучей усталостью.       потому что хорошо выебанный санзу — это спокойный и довольный жизнью харучие.       а чтобы его хорошо выебать, необходимо что-то большое и толстое.       мучо об этом совершенно случайно узнал, когда в стельку пьяного зама домой относил. видимо, к нему вообще никто и никогда в гости не приходил, раз почти пустая бутылочка смазки и дилдо валялись прямо на невысоком столике в гостиной. абсолютно никакого стеснения. у муто, в общем-то, тоже: он тогда даже визуально попытался прикинуть, насколько же глубоко входит игрушка в этот маленький, тихо сопящий комок.       а потом проверил на деле.       конечно, не настолько глубоко, как может ясухиро, но в моменты, когда он слишком уставший после очередной пизделовки или же ему наоборот хочется подольше поиграть, это розовое пупырчатое нечто приходится очень даже кстати.       наблюдать за тем, как хару трахает себя игрушкой оказалось даже приятнее, чем заставлять его самостоятельно двигаться на члене. смотреть, как медленно растягиваются покрасневшие мышцы, плотно обхватывая каждый изгиб и с легкостью принимая глубже, и лишь представлять на месте дилдо себя приносило мучо отчасти даже мазохистское удовольствие.       все же они оба конченными извращенцами были, потому, видимо, и сошлись так легко, совершенно не стесняясь своих желаний.       захотелось потрахаться? закинул на плечо трепыхающегося заместителя и унес в ближайший укромный уголок.       во рту как-то пусто? санзу даже посреди собрания может схватить мучо за яйца, сжимая через одежду и без слов объявляя о своих намерениях.       новая игрушка? кто первый принес и под самый нос подсунул, тот и правит балом, решая, насколько долгим он будет.       снова поругались? споры и разговоры им никогда не помогали, а вот язык, извивающийся в одной вредной тощей заднице, и форменный ремень на заведенных за спину тонких предплечьях были беспроигрышным вариантом.       и после каждого такого бешеного соития — покажите им того романтика, который решил назвать это занятием любовью, они ему в лицо рассмеются и повезет, если потом не отпиздят, — мучо притягиват обессиленного санзу ближе к себе, медленно расчесывает пальцами его возмокшие волосы и тихо перечисляет, что можно будет съесть и выпить после того, как они нормально шевелиться смогут.       идеальная совместимость.