Он не сможет изменить. Я ему как воздух, он без меня дышать не может. А если предаст меня… То он мне больше не будет нужен.
Кэйа звенит ключами, открывая дверь в квартиру и снимает пальто, оставив два пакета на полу. Погода в этом сентябре слишком переменчива: то жара, то ливни с морозами. Домашняя работа, на удивление, уже сделана, поэтому этот вечер парень может полностью посвятить нужному делу. Один из пакетов он ставит на свой стол. Альберих последние несколько часов провёл в огромном торговом центре, находясь в поисках достаточно хорошего подарка. И вот сейчас перед ним подарочная коробка, скетчбук с достаточно дорогой акварелью, кисточки, новенькая книга в жанре фантастики, куча сладостей и несколько распечаток их редких совместных фотографий, которые предстояло вырезать и сделать из них что-то красивое. Альбедо не любил фотографироваться и просил не выставлять их совместные фото в интернет. Кэйа много раз пытался убедить его в том, что он красивый, но парень был непреклонен. Ссылался то на гомофобных родителей, то на то, что плоховато вышел на фотографии. А Кэйа молча соглашался и спустя несколько часов лайкал очередной пост Альбедо в инстаграме. Может, он просто по другому мыслит, кто его знает. Именно поэтому фотографий было всего штук пять. За… три года отношений? Четыре? Кэйа включает себе музыку на фон и осторожно вырезает каждую, чтобы не испортить случайно. Время идёт, близится к двенадцати, он аккуратно перерисовывает милые, на его взгляд, картинки на вырезанные из картона сердечки и глотает горячий чай, почти не отвлекаясь от работы. И откладывает цветной карандаш лишь за пять минут до полуночи. Ровно двенадцать. Альберих отправляет сообщение с поздравлением на такой знакомый, уже выученный номер и про себя просит "лишь бы прочитал". Альбедо, хоть и заходит в сеть несколько раз, но не читает. Ни в двенадцать, ни в час ночи, ни в два, когда Кэйа уже засыпает, уложив голову на стол. Его бы смог разбудить звук уведомления, однако то так и не пришло. Даже в день рождения? Серьёзно?***
Кэйа совсем не высыпается. Более того, он просыпает, так что приходится в спешке надеть заранее подготовленную форму и убежать, подхватив рюкзак и коробку, да ещё и оставив невыспанного и растрёпанного Дилюка одного в коридоре. Альбедо всегда приходит за полчаса до начала уроков. Его автобус ходит слишком редко. И Альберих забегает в их открытый, пустой кабинет, ставит подарок на стол и пишет одному из одноклассников с просьбой позвать именинника. Через пару минут дверь открывается и в классе появляется Альбедо, который не сразу замечает своего парня. — Привет. — Здравствуй, — он осматривает Кэйю, одетого идеально по форме, без открытых ключиц и тому подобное. Впервые за… "Впервые за сколько вообще времени?", — проносится в голове, — сегодня что, снег? — Почти. Сегодня твой праздник, Бедо. С днём рождения. Он подходит первым и раскрывает руки для объятий, Альбедо же, поразмыслив с секунду, падает в них, чувствуя, как тонкие пальцы принимаются водить по его позвоночнику. Но сам не проявляет тактильности, даже свои руки не укладывает тому на спину. — Спасибо. — Я люблю тебя. — Я знаю, — художник отстраняется и переводит всё своё внимание на коробку: развязывает бант, открывает и рассматривает содержимое. Аккуратность его действий поражает. Альберих внимательно наблюдает за реакцией и внутренне радуется, заметив слабую улыбку. Он вложил в этот подарок кучу всего: начиная с времени и денег, заканчивая своей любовью. Любовью ли? — Это... Мило. — Альбедо рассматривает художественные принадлежности, касаясь с особой осторожностью. Ему нравится, по глазам видно. Кэйа выпрашивает ещё одни обнимашки. Они не торопятся особо, времени полно. Он убирает за ухо светлые пряди и вздыхает чужой, но столь родной запах. — Читай мои сообщения почаще. Я тут скучаю без тебя. — Ты же знаешь, что я в соц.сети не захожу, — Альбедо вздыхает и отстраняется. — Пожалуйста? Ради меня? — Я подумаю. Хоть что-то. Ненадолго виснет молчание. Кажется, что Альбедо уже собирается уходить. — Ты свободен сегодня? — хочу с друзьями увидеться. Кэйа отводит взгляд. Ну конечно, не с ним, а с друзьями. Покалывание в сердце и похолодание кончиков пальцев говорят сами за себя. Воздуха будто становится чуть меньше. Он правда учился не ревновать, говоря себе, что он у своего парня такой один и волноваться не о чем. Не будет же он налево ходить, так? Но то, что он совсем никак Кэйю не выделял, огорчало. Для Альбедо он был наравне со всеми людьми и учёбой, даже сестрёнка Кли, по ощущениям, стояла выше. Хочется верить, что к нему всё же есть особенное отношение. Альбедо же быстро пролистывает достаточно толстую книжку, отложив все рисунки и фотографии, так и не рассмотрев их. Он уже успел открыть пачку мармеладок и жевал одну из них. За окном туман, а за дверью слышится гудение учеников, этот класс же будто отделяет от всего мира, позволяя им немного побыть вдвоём. — Тебе нравится? — Конечно, — парень осторожно складывает всё обратно в коробку и закрывает её, собираясь, очевидно, спрятать её в каком-нибудь шкафу до последнего урока. Не таскаться же с ней везде. У Кэйи плохое предчувствие.***
Воздуха мало. Альбедо царапает чужую спину, поспешно расстёгивая лифчик, не отрываясь от чужих губ. От жалобных стонов руки уже дрожат. Она слишком нетерпеливая. Они оба под бутиратом. Даже при приглушённом свете видно расширенные зрачки Сахарозы. — Потише. — Трахни меня уже, — девушка тянет его за волосы и прикусывает под ухом, двигая бёдрами. — Не торопись, сахарок. Ещё один громкий стон, когда горячий язык касается соска. Он мнёт длинными, холодными пальцами другую грудь, чувствует, как Сахароза выгибается в спине и тяжело дышит. — Попроси хорошенько. — Бедо, прошу тебя, — Сахароза выдыхает ему в губы и оставляет на них короткий, влажный поцелуй, — трахни меня, как последнюю суку. Альбедо тянется к тумбочке за заранее подготовленным жидким бутиратом. Зачем принимать его просто так, если можно сделать это, получая кайф уже в процессе? Парень льёт жидкость из шприца на женскую грудь и вновь проводит по телу шершавым языком. Разврат и блядство. Ему нравится слышать стоны, нравится чувствовать пальцы у себя в волосах, нравятся мольбы, нравится то, что перед глазами уже звёздочки. — Выпей. Конечно, Сахароза сделает всё, что он ей прикажет. Особенно под такими наркотиками. Даже если попросит выпрыгнуть с окна. А принять в себя ещё дозу со шприца — легкотня. Тем более, когда награда за это — шлепок по ягодице и собственнический взгляд. — Ты только моя, — негромко говорит Сахарозе на ухо, уже чувствуя, насколько сильно та возбуждена, — только моя. — Только… Твоя, — повторяет девушка и, когда её резко опрокидывают на кровать лицом вниз и хватают за бедра, стонет, уткнувшись в подушку. — Сколько пальцев желаешь внутрь себя? Один или два? — Альбедо прикусывает губу, глядя на женское тело перед ним. Невероятно красивый вид, такой и не стыдно зарисовать. —...Три. — Какая ты развратная, сахарок. Неужели вещества так действуют на тебя? В этот раз не тянет. Вставляет три пальца сразу, чувствуя, насколько внутри неё, блять, горячо и ухмыляется. — Грязная шлюха. Ты настолько влажная от меня? — Д-да! — Сахароза уже сама насаживается на пальцы, двигая бёдрами, а после вновь скулит, получив очередной шлепок по уже покрасневшей заднице, — сильнее, прошу… Альбедо усмехается, в очередной раз убеждаясь в безупречной преданности этой девушки, неторопливо снимает с себя брюки с бельём и вставляет. О боже. Даже глаза закатывает. Как же, твою мать, ахуенно. Слов не находится. Он хватается за мягкое тело, двигается, толкаясь глубже и быстрее, выуживая стон за стоном. И плевать, что уже слишком громко, пусть соседи позавидуют. Парень жмурится, приоткрыв рот от приятных ощущений. Так горячо и так влажно, даже стоном негромким награждает. А шлепки их тел друг об друга сводят с ума. Сахароза уже и сама снова начинает насаживаться, ускоряясь, молит о большем, молит о члене, который итак внутри неё, кусает руку, скулит, выгибается и так миленько растягивает его имя. Это "Альбе-е-едо-о!" очень хорошо звучит на пару с остальными звуками, влажным чавканьем, ударами их тел и стонами. — Знаешь, Кэйа мог бы принять мой член лучше. — Откуда тебе знать? Он чувствует, как девушка сжимает руки в кулаки, пытаясь понять, причем здесь Кэйа и как стать лучше, намного лучше него. — Предполагаю. Ты недостаточно хороша сейчас. Она переворачивается на спину, широко, насколько позволяет двуспальная кровать, раздвигает ноги и смотрит умоляюще. — Что мне нужно сделать? Уже совсем другой разговор. — Альбедо, я твоя шлюшка. Ты можешь воспользоваться мной так, как хочешь. — Ты моя игрушка. — Я твоя игрушка, — повторяет, — только прикажи. И я сделаю всё, что угодно. Нужно было с этого и начинать. Грубый секс, крики, синяки и дважды кончить в красотку, а после и в её задницу. Прекрасно отметил совершеннолетие. Эта шлюха, влюблённая в него по уши, готовая принять сперму во все свои дырки, явно лучше, чем какие-то распечатки с совместными фотографиями. Которые отправились вместе с остальным мусором на свалку.***
Кэйа не очень любит работать в кофейне в жаркую погоду, ибо кондиционер всё никак не починят, даже была мысль заняться этим самому. Может, попробует. Он готовит кофе очередному посетителю и искренне удивляется тому, как они могут пить такие горячие напитки в это время, сам же добавляет льда себе в стакан с соком. Тут часто проходят знакомые из школы, сначала это было слегка смущающе, но с течением времени он привык. Почти все его одноклассники тоже работают, так что в этом больше не было ничего страшного. Кэйа периодически смотрит в открытый чат. Сообщение прочитано, что уже удивительно, но висело неотвеченным. И что это значит? Но все становится на свои места, когда со стороны входа слышится звон и на пороге появляется Альбедо. — Долго ждал? — Не очень, — Альберих улыбается, — как допы прошли? — Как обычно. Меня похвалили, сказали, что я точно сдам экзамен. — Я и не сомневался. Он сам оплачивает кофе и приступает к готовке. Альбедо же спокойно усаживается рядом и устало смотрит на своего парня. Невозможно не заметить, как его кожа будто становится… бледнее с каждой встречей. И хуже. А синяки под глазами вновь начинают расти. Кэйа рассматривает его лицо и хмурится. — Ты слишком много учишься. — Мы об этом уже говорили. Не читай мне нотации. — Альбедо, я буду. Ты себя видел? Ты выглядишь как зомби. — То есть, я тебе не нравлюсь? — он склоняет голову к плечу. Кэйа бесится. Опять смысл его слов полностью переделали. Он уже не может смотреть на то, как его любимый человек выглядит так, словно не спит и не ест последние две недели. А это только четырнадцатое сентября. — Нравишься. — Тогда в чём проблема? — В том, что ты совсем не следишь за своим здоровьем, — Альберих рвано выдыхает и ставит перед ним стаканчик с кофе. — Я не просил того, чтобы это делал ты, спасибо. Кэйа прикрывает глаза на несколько секунд, сосредотачиваясь на чём-то другом. Только бы не поругаться с Альбедо снова. Это с каждым разом напрягало всё сильнее и сильнее. И не дай боже он однажды сорвётся и их ссора станет последним их общением в принципе. Такого допускать не стоит. — Хорошо. Как провёл день рождения? — О, отлично, — Альбедо будто бы воодушевляется, приподнимается и приступает к кофе, — посидели с Сахарозой, поели торт. — С Сахарозой? Только с ней? Он останавливается. Сердце опять начинает неприятно колоть, а руки холодеют. Ебучая ревность. Так, как там говорили? Сосредоточиться на чём-то другом, умыть лицо… это всё невозможно делать, когда собеседник сидит прямо перед ним. Поэтому он только и может, что недовольно прикусить губу, почти сразу почувствовав во рту металлический вкус крови и отвести взгляд. — Я думал, вы перестали общаться. — О, нет. Она милая и часто помогает мне на курсах, — начинает Альбедо. А Кэйа дальше не слушает. Отворачивается, чтобы заварить кофе и себе и думает, что сделать с заледеневшим телом. Как же больно, от колющего сердца сложно двигаться. Твою мать. "Милая"? Альбедо ему такого не говорил. — Я рад, что ты хорошо отметил. Не с ним. В очередной раз. — Спасибо, — парень медленно пьёт кофе и достаёт из рюкзака тетрадь с пеналом, — не против, если я доделаю задание к курсам? — Конечно нет. Кэйа остаётся в полной тишине, иногда поглядывая на Альбедо. Смешанные ощущения. Он хотел поболтать с ним, как в старые времена, когда только устроился сюда и его парень всегда приходил после своих дополнительных занятий выпить чай с молоком (хотя… это скорее было молоко с чаем) и поболтать. Смущающие неумелые поцелуи, комплименты, смех во весь голос… в какой момент это всё просто ушло из их отношений? Почему с Альбедо теперь невозможно не поругаться хотя бы раз за неделю, а сам он практически не уделяет ему внимания, вечно то решая пробники, то готовясь к своим курсам, как сейчас? Почему на его лице больше тепла, когда он говорит об этой чёртовой Сахарозе, чем когда целует его, своего парня, Кэйю? Он отвлекается на всплывшее на ноутбуке уведомление и слабо улыбается, увидев, кто ему написал. Это ведь малыш Кадзу. Присылает своё стихотворение и просит оценку. Ему действительно важно мнение Кэйи? Но от сообщения его отвлекает негромкий голос Альбедо. — Кто там? — Одноклассник Дилюка. — Почему он тебе пишет? — парень поднимает голову и внимательно смотрит прямо в глаза, выжидая ответа. — Просит помощи. — Пусть попросит у кого-то другого. Нечего лезть, куда не просят. Кэйа раздражённо выдыхает и быстро пишет "чуть позже, я пока работаю". — Мне кажется, тебе пора домой. Альбедо вновь отвлекается от своей тетради и глядит, приподняв одну бровь. — Ты так думаешь? — Да. — И ты после этого ещё просишь отвечать на сообщения. Смешно. И он уходит. Опять поругались. Когда же это уже закончится? Когда Альбериху не придётся жить в постоянном напряжении? Он закатывает глаза. Альбедо выводит его на эмоции, но совершенно не на положительные. Надо что-то делать.***
Кадзуха уже устал писать. Рука отвыкла так много работать за лето и приходилось понемногу привыкать обратно. Глянув на часы, он внутренне ликует: до звонка три минуты. Конспект доделает дома. Стоило бы потренироваться в стихотворениях, последний был написан в начале августа. Примерные строки уже появились в голове, стоило взглянуть в окно на желтеющие листья. Он быстро записывает их в черновик, чтобы не забыть и слышит голос учителя. —...Домашней работой будет совместный проект по этой теме. Кадзуха сразу же оборачивается в сторону спокойно собирающего вещи Дилюка. С самого начала учёбы они сидели вместе и не выражали по этому поводу никаких возражений. К нему самому, правда, пытались пару раз подсесть девушки, а один раз даже Сяо негромко поинтересовался, может ли посидеть с ним. Но в итоге он остался в шаговой доступности, на парте позади и больше ничего не говорил. Поэтому вопрос "а с кем писать совместный проект?" даже не поднимался у него в голове. Рагнвиндр со звонком остаётся за партой и смотрит на Кадзуху в ответ. — Когда ты будешь свободен? — Сегодня точно буду. — Тогда хочешь зайти ко мне в гости? Заодно домашнюю по другим предметам сделаем. Вмксте веселее. — Конечно, — он мягко улыбается и поднимается из-за стола. Быть у кого-то в гостях явно лучше, чем слушать тик часов среди абсолютной тишины квартиры и тревожиться. Кадзуха действительно начал считать Дилюка другом. Пусть они и знакомы всего две недели, но с ним приятно общаться и проводить время. Как и с Кэйей. Парень выходит на улицу первым и дожидается Рагнвиндра. Они идут почти в полной тишине, просто наслаждаясь погодой. Наконец она перестала меняться каждый час, но теперь почти весь день было жарко. Это всего на неделю, можно потерпеть, а вот дальше начнётся настоящая осень. Кадзуха по дороге придумывает ещё пару строк, записывает всё в телефон, чтобы уж точно не забыть. Уже дома у Дилюка он осматривается, снимает обувь и проходит за другом, на кухню, оставив рюкзак в коридоре. Выглядит достаточно дорого. — Будешь чай? — Буду. — Какой? Кадзуха заглядывает в шкаф и видит коробок пятнадцать разных видов чаёв. Он замирает, рассматривая каждую упаковку. Что за индийская выставка? — Зачем вам столько? — Кэйа любит. — Тогда… просто зелёный. Сейчас не сильно хочется экспериментировать. Пока чайник вскипает, Каэдэхара критичным взглядом проходится по заметке со стихотворением. На ум сразу приходят две последние строчки, а после небольшой текст отправляется в чат с Кэйей. Хотелось услышать его мнение, да и уточнить, что там насчёт книги, которую они хотели прочитать вместе. Парень откладывает телефон и берёт в руки кружку с горячим чаем. — Конфеты ещё есть. И сырки, если ты их ешь. Будешь? Кадзуха слабо улыбается, радуясь гостеприимству и кивает на предложение. Им действительно стоит перекусить и отдохнуть, прежде чем снова вернуться к учёбе. Уж слишком быстро проходит этот отдых. Вот они уже сидят в светлой комнате Дилюка и просматривают информацию по нужной теме в ноутбуке. Кадзуха водит мягкими тапочками по ковру, не дотягиваясь до пола полностью. Что за угнетение маленьких? Они уже принимаются за оформление, как слышат открытие входной двери. Дилюк даже не обращает на это внимания, а Каэдэхара вслушивается в шаги, отвлекаясь от работы и, откинувшись на спинку стула, замечает в коридоре высокий силуэт с синими волосами. Слабая улыбка как-то самостоятельно появляется на его лице, но его быстро возвращают к задаче, что, по сути, правильно. Только вот через десять минут Кэйа снова появляется на горизонте. Он осторожно заходит в комнату, будто боясь отвлечь, ставит на стол тарелку с бутербродами и обнимает Дилюка со спины. — Вы ели? — спрашивает непривычно тихо. — Нет, — Рагнвиндр отвлекается на секунду, чтобы положить руку поверх ладони брата, тоже пытаясь как-то оказать внимание. Кэйа выглядит загруженным, да и сигаретами от него пахнет за километр. И зачем он тогда скрывает факт курения от брата, если всё и так понятно? Альберих оставляет короткий поцелуй на красных волосах и бросает взгляд на Кадзуху. — Не засиживайтесь. Если надо будет, я его провожу до дома. — Спасибо, — Дилюк слабо улыбается и пролистывает статью чуть ниже. — Прекрасное стихотворение, Кадзу, мне понравилось. Но поработай над ритмом. Альберих усмехается как-то наигранно, отстраняясь, проходит мимо Кадзухи, легонько взъерошивает ему волосы и покидает комнату, закрывая за собой дверь. Каэдэхара остаётся в небольшом ступоре и не отводит взгляда от слова "энергия" в тетради, будто пытаясь испепелить его силой мысли. — Я и не думал, что он такой тактильный. — Не всем дано это увидеть, — Дилюк пожимает плечами и берёт из пенала линейку, — он очень часто обнимает меня. Кадзуха отчего-то представляет, как приподнимается на носочки, чтобы обнять Кэйю и чувствует крепкие руки на своей талии. Сердце начинает биться чуть чаще. "О чём я думаю?"***
Они освобождаются не так поздно, но Кэйа всё равно решает проводить Кадзуху, мол ему хочется прогуляться и вообще надо продукты купить. "да и вдруг ты потеряешься. Или тебя цыгане украдут, — смеётся парень, — а на своих они не нападают". Он быстро обувается и по-джентельменски предлагает донести рюкзак. Правда, у Кадзухи просто не получается возразить. Он прощается с Дилюком, благодарит за помощь и первым выходит из квартиры. Кэйа всё ещё выглядит каким-то… не таким. На улице уже прохладнее, чем днём, Кадзуха рвано выдыхает, а после чувствует, как становится теплее. Джинсовка. Та же самая, что была на концерте. И запах духов Альбериха. А сам он уже привычно достаёт сигарету из почти пустой пачки и смотрит себе под ноги. — Что-то случилось? — негромко подаёт голос Кадзуха, глядя обеспокоенно. — Устал немного, не волнуйся, — Кэйа усмехается и убирает выбившуюся прядь обратно за ухо. И снова его профиль красиво освещается закатными лучами солнца. Невероятный. — Ложись сегодня пораньше. Дай себе отдохнуть. — Конечно. Ему стыдно признать, что Кэйа ему симпатичен. Ну правда, такие красивые, особенные черты лица и глаза, такие разные глаза: в один день они похожи на чистое небо, светлые, а в другой уже на бескрайний, бушующий океан. Хотелось посвятить стихотворение этим глазам. Только вот есть одно "но": Кэйа парень. А это неправильно. Но сердцу это не мешает. В голове всплывает вопрос, который он забыл задать тогда, после концерта: — У тебя есть… партнёр? Альберих хмурится. С одной стороны он хочет сказать что да, есть, и ведь это будет правдой. Но с другой… Отношения с Альбедо перестали чувствоваться как отношения. Просто как секс и редкие подарки. Он пытается успокоить себя тем, что они просто долго вместе, но… тревога берёт верх. — А что, запал на меня? Кадзуха слегка краснеет и отворачивается. Сознание переносит в ту переписку. Он всегда так будет отвечать? — Мне интересно. Ты можешь не говорить, если не хочешь, я не заставляю. — Да, есть, — внезапно даже для себя решает открыться Кэйа. Альбедо не очень любил афишировать их отношения, а тут вот так. Каэдэхара кивает и слабо улыбается, пока внутри зарождается какое-то новое чувство. И оно явно не положительное. Они уже подошли к дому и, по-хорошему, стоит попрощаться. — Ты всё ещё не хочешь в гости? — Дилюк прибьёт меня, если я задержусь. Он хотел что-нибудь приготовить. Но мы можем просто назначить встречу. На выходные, например. Хочешь? Есть идеи? Кадзухе вспоминается то печенье, тающее во рту и такое божественное на вкус. — Научишь меня готовить печенье? Мне понравилось. — Без проблем. Тогда в субботу заглядывай к нам, — Кэйа усмехается и уже хочет отдать рюкзак и попрощаться, но… — А мы можем сфотографироваться? — Почему бы и нет. Кадзуха достаёт телефон и включает камеру. И тут же чувствует руку у себя на талии, а после — голову на плече. Кэйа… приобнимает его. О боже мой. Ещё и смотрит в камеру так мило, слабо улыбаясь. Парень делает пару снимков и быстро отдаёт джинсовку, смутившись. — Пришли мне фото. — Хорошо, — он забирает рюкзак, машет на прощание и взбирается по лестнице ко входу в подъезд. А Кэйа лишь усмехается с этой спешки и покрасневших ушей.***
Вся неделя тянулась ужасно долго. Время до назначенной встречи ощущалось так, словно до неё ещё целый месяц. Кадзуха старался отвлекаться по-максимуму, чтобы дни пролетали незаметнее. Видимо, ему стоит перестать так много думать о Кэйе. "Он просто милый друг, почему я не могу о нём не думать?" — спрашивает себя Кадзуха. "Но почему ты не думаешь так о Дилюке? Что-то не припомнится, чтобы ты сильно хотел с ним обняться, — отвечает себе же, — может, ещё будешь думать, как сильно ты хочешь почувствовать длинные пальцы Кэйи внутри себя? Ты что, гей?" Так стоп. Каэдэхара краснеет и опускает голову на тетрадь. Никогда он о таком не думал и не будет думать, не надо врать. А это всего лишь четверг. Бабье лето подходило к концу, становилось прохладнее, а дни тянулись всё медленнее и медленнее. Наверное из-за большого количества учёбы в его жизни. Со школы к репетиторам и на курсы, оттуда — домой, приготовить поесть и сразу сесть за домашнюю работу. Дни однообразные и до невероятного скучные. Пусть и обстановка в классе немного отвлекала. Наконец пятница. В этот раз он пропускает чаепитие, быстро прощается со всеми и уходит домой. Нужно сделать все дела сразу же, чтобы выходные остались свободными. Поэтому до самого позднего вечера до него ни дозвониться, ни дописаться. А там уже остаётся пораньше лечь спать.***
Кэйа зевает и поднимается с кровати, направляясь в сторону входной двери. Кому приспичило приходить к ним в десять утра в субботу? Он приставляет трубку домофона к уху и слабо улыбается, услышав знакомый голос. — Кадзу, ты чего так рано? Не терпится меня увидеть? — Он зевает и смотрит на Кадзуху, что расстёгивает пуговицы на пальто. — Не терпится. — Неужели соскучился? — Он смеётся и проходит дальше, на кухню. — Немного. Каэдэхара и сам выглядит сонным, но ему действительно уж очень хотелось в гости, а не оставаться одному в квартире. Кэйа ставит чайник и зевает. Даже волосы растрёпанные. Неужели действительно разбудил? Как неловко-то. Ну хоть не голый. Кадзуха замирает. Всего на секунду ему померещилось это тело в свободной, домашней футболке, голым. Нет, фу, боже, почему он о таком думает? "Недотрах", — сказал бы Кэйа. Ему пятнадцать всего. Какой ужас. Альберих тем временем завязывает волосы и спокойно достаёт продукты, никак не ругаясь на ранний приход, но периодически зевает. Уточняет у Кадзухи, какой ему чай налить, сам смотрит на все коробки секунд десять и делает кофе, чтобы уж точно проснуться. — Помой руки и приступим. На него надевают фартук. Кэйа хлопает в ладоши и оглядывает все продукты. Они сначала готовят практически в тишине, лишь иногда Альберих обяъсняет некоторые моменты, которые позволяют печенью быть воздушнее и вкуснее. А потом уже начинают дурачиться: устраивают пятнашки с мукой, едят сырое, но сладкое тесто, а после Кэйа готовит им ещё чаю и разрешает съесть пару долек шоколада. И вот, наконец, печенье отправляется в духовку, они оба уже проснулись и полны энергии. Альберих уходит с кухни на минуту и возвращается уже с ноутбуком, обклеенным наклейками. Он проходится по ютубу, не зная, что включить, а Кадзуха, в свою очередь, молча указывает на смешариков в его рекомендациях. Кэйа смеётся, но не перечит. Им нужно как-то провести минут сорок времени. — Я уже говорил, что ты красивый? Каэдэхара замирает и чувствует прилив крови к щекам. Ему ужасно редко делают комплименты. А Альберих довольно улыбается и рассматривает покрасневшее лицо. И, взглянув повнимательнее, ахает. — У тебя веснушки. — Правда? — Погоди, дай посмотреть поближе. Он касается чужого лица, придвигается и, сведя брови к переносице, вглядывается. Кадзуха чувствует его дыхание недалеко от собственных губ и замирает, глядя взволнованно. Слишком близко. Всего несколько сантиметров между ними и до невозможности хочется сократить это расстояние, коснуться губами чужого лица и запустить руку в синие волосы, чтобы ощутить их мягкость. Кэйа же слабо улыбается, почувствовав, как у того сердце забилось чаще, будто нарочно сокращает между ними расстояние ещё на один сантиметр и тихо смеётся, когда понимает, что Кадзуха даже дыхание задержал, раскрасневшись. Стыдно, до ужаса стыдно. Что сказали бы его родители? — Действительно веснушки. Как мило. Их отвлекает таймер. Печенье готово. Кэйа поднимается и идёт доставать, а Кадзуха смотрит прямо перед собой, пытаясь отвлечься от этого взаимодействия. Действительно веснушки? Почему он не знал о них? Ладно, потом проверит. Сейчас их ждут вкусности. — Твои вкуснее, — Кадзуха пробует по очереди и своё печенье, и Кэйи. — А мне кажется, что для первого раза у тебя получилось очень хорошо. Ты молодец. — Спасибо. За окном дождь, но в квартире сейчас очень тепло. Возможно, не от отопления, а от милой улыбки Альбериха. Вот бы почаще проводить такие посиделки.