С большим трудом, но я успокоилась. Тихая истерика перестала вставать поперёк горла, а руки больше не тряслись и не держали наготове несчастный ботинок.
Мы с Кэйей сидели на полу и разговаривали. Он немного рассказал о городе, о рыцарях, о том, кем сам является, и я так удивилась…
— Вы командуете рыцарями на лошадях? — забыв всякий испуг, я в удивлении и восхищении вытаращила на него глаза.
Кэйа позволил себе нежный, бархатистый смешок.
— Именно. Командую рыцарями на лошадях.
— Ух ты… так эти сапоги и бриджи — они кавалерийские?
— Хм? Да.
— А… я сначала подумала, что Вы наездник в цыганском племени.
Теперь удивился Кэйа. И уже, не сдерживаясь, расхохотался в голос.
— Не знаю, что такое «цыганском», но то, что ты подумала, что я из племени — это очень забавно, meine Blume.
Я смущённо улыбнулась и почесала многострадальный затылок. Интересно, что значит это его «meine Blume»? Звучит, как какое-то прозвище.
Когда Кэйа рассказал о себе и расслабил меня своей обходительностью, терпением и доброжелательностью, я переняла инициативу. Рассказала о том, что спала у себя дома, а проснулась в непонятном месте, через проливной дождь добралась до города и погрелась в таверне. Упомянула внимательного и доброго бармена, замечательную кружку чая и крепкий сон. И призналась во всех страхах и сомнениях, которые посетили меня по пробуждении.
Кэйа все их развеял, как только услышал. Он искренне раскаялся, что так испугал меня, хотя всего лишь хотел помочь странной гостье с ночлегом. Бармен, оказавшийся его хорошим знакомым, поведал, что несовершеннолетняя девочка в странном одеянии прибыла сюда без кого бы то ни было и попросила вино. Пришлось объясниться, что в моих реалиях в тавернах чай не заказывают, и алкоголь был единственным способом согреться после холодного весеннего ливня. Кэйа принял мои оправдания без осуждения. Собственно, из-за комментария
Чарльза он и решил протянуть руку помощи.
— Это… мило с Вашей стороны. Рыцари всем так помогают?
— Я скажу так: предчувствие… я правильно сказал это слово? — я неуверенно кивнула. — Предчувствие мне подсказало, что именно тебе мне нужно помочь, — вот как… — Пожалуйста, meine Blume, не смотри на меня так. Я понимаю твои чувства: оказаться в незнакомом месте среди незнакомых людей, говорящих на незнакомом языке очень страшно. Не знаешь, кто твой друг, а кто враг, кому верить, а кому нет. Не знаешь, кого позвать на помощь, когда тебе плохо, — горло вновь предательски сжалось в тисках. Он так чётко прочёл все мои мысли… — Я здесь, чтобы помочь тебе. Ты можешь верить мне. Я обещаю, что я не причиню тебе вреда.
Кэйа смотрел на меня так, как смотрит пробегающий под дождём прохожий, когда замечает жалобно скулящего и недоверчивого щеночка. Ему некуда деться, он голодный, уставший и продрогший, и хотел бы найти спасение, но слишком боится пойти навстречу протянутой ласковой руке…
Я сглотнула ком в горле и кивнула. Я поверю. Поверю.
Кэйа улыбнулся.
А мой голодный желудок, не евший уже больше суток,
начал протест. И по нарастающей заставлял меня краснеть перед проницательным голубым глазом.
— Как ты себя чувствуешь?
— Эм… я очень голодна. И чувствую сильную усталость. Но мне уже не так страшно. Я верю Вам.
— Я рад это слышать… ты позволишь мне покормить тебя? — мои глаза не должны быть такими голодными и полными надежды, но увы — что есть, то есть. Я судорожно кивнула. — Тогда пойдём со мной. Я отведу тебя на кухню.
Я принялась обуваться. Кэйа встал с пола, ушёл куда-то вглубь комнаты и вернулся с моей одеждой — кардиганом и пальто. И протянул мне свободную руку. Какое-то сомнение и непонимание не дали мне сразу принять её. Но, отбросив всё прочь, я всё же встала с его помощью. И с удивлением уставилась на наши руки.
— Сколько тебе лет? — спросил меня Кэйа, тоже удивившись. Если бы он сжал в кулак ладонь, то точно бы уместил в ней всю мою ручку.
— Четырнадцать…
— …я думал, что тебе меньше.
Не Вы первый, не Вы последний.
Мы вышли из комнаты и оказались в коридоре из каменных стен. То тут, то там были развешаны гобелены с зарисовками каких-то рыцарских сюжетов, скрещенные большие мечи и не зажжённые факелы и люстры со свечами. Я рассматривала всё убранство замка, оборачиваясь и удивляясь всему, что встречала на пути, вместе с тем пытаясь поспевать за Кэйей. Было очень мило с его стороны сбавить шаг, потому что он был довольно быстрым. Я чувствовала на себе его заинтересованный и позабавленный взгляд, но ничего не могла поделать с охватывающим меня восторгом и потрясением. Я правда оказалась в Средневековье?..
По пути нам встречались рыцари, которые отдавали честь Кэйе и беспрекословно бежали выполнять его поручения. Ненароком услышала такие знакомые слуху имена, как Алиса, Лиза и Джинн. Кажется, были ещё какие-то, в том числе, вроде как, алхимическая субстанция, но я отбросила нелепые сравнения и всё забыла…
Бесчисленные коридоры из каменных стен и редкие залы показались мне лабиринтом. С трудом я воспроизведу дорогу обратно, если, конечно, мне придётся вернуться…
Кэйа привёл меня в большую кухню, до верху забитой всякой всячиной: корзинами с фруктами и овощами, различными приборами, утварью, развешанными специями и листками с рецептами, факелами, подсвечниками… Здесь было столько всего, что и не описать словами. Пока я всё разглядывала, Кэйа давал распоряжение горничным, поварам и поварихам и помощникам и помощницам, которые очень приветливо и ласково его встретили. Похоже, он тут всеобщий любимчик.
— Veilchen… м-м, Фиалка, тебя покормят, — Кэйа обратился ко мне. — Что ты любишь кушать?
— Оу, эм… чем покормите, я не привередливая, — я обернулась к улыбающимся работницам и работникам кухни. — Я только сыр не переношу. Вообще. Кроме него — всё, что угодно, даже что-нибудь вчерашнее или…
— Ай-ай-ай, не обижай наших поваров, — я тут же захлопнула в смущении рот. — Они очень стараются… ты говоришь, что не любишь сыр? — Кэйа взял со стола желтую головку и показал на неё, убедившись по моей скривившейся кислой моське, что именно эту штуку я на дух не переношу. Серьёзно, меня тошнит от сыра, я буквально не могу его переварить. Не хотелось бы сконфузиться перед добрыми работниками. — Я тебя понял. Каша из пшеницы, яичница с беконом и овощной салат. Ты будешь это кушать?
— Я буду кашу.
— А другое?
— В смысле… всё, что Вы сказали?
Чуть-чуть поразмыслив, Кэйа снова дал какое-то распоряжение работникам, и те продолжили хлопотать, переговариваясь, посмеиваясь и передавая друг другу просьбы.
— Я должен уйти, — только он это сказал, как меня вновь захлестнула паника. — Всё хорошо, не бойся. Тебе никто не причинит вред. Я приду, когда тебя покормят. Ты поняла меня? — мне очень хотелось попросить его не уходить. Я только почувствовала себя спокойно в его компании, а он… — Не смотри на меня так, meine Blume. У меня сжимается сердце от твоего взгляда. Я вернусь, обещаю.
— Ладно… я Вас жду…
Кэйа улыбнулся и… потрепал меня по макушке. Сказал всем что-то напоследок и… ушёл, бросив мне на прощание взгляд.
И теперь… я снова одна. Наедине со своими страхами перед полной неизвестностью. И одна перед людьми, чей язык я не понимаю.
Полненькая тётушка мне добро улыбалась и, что-то говоря, пригласила присесть на свободный стул, чтобы я подождала, пока всё готовится. Девушки, быстро нарезая овощи и фрукты, тоже мне что-то говорили, юноши, таская корзины и ящики, хихикали и переговаривались между собой, поглядывая на меня. А я ни слова не понимала. Но они не выглядели злыми, поэтому… мне действительно нечего бояться.
Завтрак получился безумно сытным. Из-за страшного голода я думала, что готова съесть слона, но в реальности мой исстрадавшийся желудок едва осилил яичницу после внушительной порции пшенки. Обещанный салат я запихнула в себя силой. Добрые повара и бойкие поварихи не переставали спрашивать меня о чём-то, и я, наверное, невпопад, но искренне и не переставая нахваливала их еду и говорила, как всё вкусно. И действительно вкусно. Просто… очень много.
Кэйа не пришёл сразу же, как я поела, но было бы жестоко ожидать от него такой пунктуальности. Я уже без всякого страха сидела на кухне и наблюдала за кишащей жизнью, улыбаясь весёлым работникам и слушая их рычащий говор, как занятную песнь. Такие интересные люди… лёгкие, доброжелательные и страшно милые. Глядя на них, я всё больше понимаю, насколько мои страхи оказались напрасными.
— Ты сытая?
— О да. Мне правда хватило бы одной каши, Кэйа, я уже ею наелась.
— Мне сказали, что ты всё съела.
— Ну да. Было бы невежливо оставлять еду, которую мне приготовили.
— То есть… ты съела всё, но не хотела?
— Эм… ну… — я в неуверенности на него посмотрела. — Лучший комплимент повару — это пустая тарелка. Я не хотела обидеть добрых поваров.
Кэйа усмехнулся.
— Они бы не обиделись.
— Как скажете. А куда мы идём?
— Мы идём к магистру, — я замедлила шаг. — Нам нужно поговорить с тобой и узнать, как… meine Blume, что с тобой?
И остановилась как вкопанная, в ужасе и отчаянии посмотрев на своего спутника.
— Я же не… я не сделала ничего… Кэйа, я правда не знала, что в таверне можно заказать чай, а ви-вино попросила из незнания. И де-деньги нашла по пути, я не украла, честно! Могу отдать их прямо сейчас и отработать то, что дала бармену, только скажите как! Я ничего не сделала, я…
— Тц-тц-тц, всё хорошо, — он подошёл ко мне и чуть-чуть наклонился, чтобы заглянуть в глаза и положить руку на моё плечо. — Ты ничего не сделала, я не собираюсь сажать тебя в тюрьму. Несовершеннолетние не сидят в тюрьме даже из-за воровства… которое ты не совершала! — он поспешил поправиться, прежде чем я успела снова пуститься в оправдания. — Ты потерялась, да? — я активно закивала головой. — Я хочу помочь тебе понять, что случилось и почему ты потерялась. Никто не причинит тебе вред и не посадит в тюрьму. Ты понимаешь меня? — я вновь кивнула, но уже с меньшей уверенностью. —
Ты веришь мне, Фиалка?
Сказанное родное имя будто отрезвило меня. Снова я боюсь, снова сомневаюсь, снова переживаю на пустом месте. Выдох — вдох. Всё хорошо.
— Верю.
— Идём.
Потрепав по плечу, Кэйа повёл меня за собой. Мы очутились в большой просторной зале с несколькими дверями, возле которых стояли рыцари на постах. Остановились у одной единственной, что не охранялась. Убедившись, что я успокоилась, и ободряюще мне подмигнув, Кэйа постучался и открыл дверь, когда по ту сторону раздался одобрительный возглас.
Я застыла в проходе.
В уютном, солнечном кабинете собралось… много людей. Около стола с кипами бумаг и с каким-то странными приборами стояли двое: высокий и внушительных размеров мужчина со шрамами на лице, чем-то неуловимо похожим выражением лица на Кэйю, и белокурая девушка с идеально выправленной осанкой и взволнованным, но решительным лицом. И с невероятно добрыми голубыми глазами, которые обещали благо и защиту всякому, на кого они посмотрят.
Около другого стола тоже стояли двое: невысокий, белокурый, невероятно красивый юноша с такими же голубыми, светлыми-светлыми глазами, поддёрнутыми дымкой глубокой задумчивости, и высокая женщина в пурпурном одеянии и шляпой с широкими полями, на конце которой звенел какой-то бубенчик при малейшем движении головы. Женщина загадочно улыбалась и с нескрываемым интересом в фиалковом прищуре меня оглядывала.
Я почувствовала удушающее давление от этих пристальных взоров, обращённых только на меня, и попятилась…
Громкий хлопок какой-то массивной двери позади заставил меня в испуге подпрыгнуть и резко обернуться, чтобы тут же столкнуться с ярко-алым цветом. Он буквально втиснулся меня, приобрёл ощутимые формы живого человека и залепетал какие-то бурные, по-видимому, извинения. Ярко-алый цвет отстранился, и перед глазами очутилось радостное и возбуждённое лицо золотовласой женщины, которая тут же сгребла меня в охапку и, что-то быстро затараторив, буквально занесла в кабинет.
Что…
Женщина говорила и говорила, говорила и говорила, глядя прямо мне в глаза и радостно теребя мои плечи. Я ни слова не понимала, не понимала ни единого мгновения происходящей ситуации и стояла как вкопанная, мысленно молясь каким-то высшим силам, чтобы они мне ниспослали хоть какую-нибудь помощь.
— Алиса. Алиса, прекрати, она очень пугливая.
Вдруг эта женщина замолчала. Или у меня просто уши заложило. А потом я вновь услышала какие-то звуки. Она снова начала говорить, но говорить уже не с радостной возбуждённостью, а с настоящим беспокойством в глазах, держа моё лицо в своих горячих руках.
— Девочка моя, ты хорошо себя чувствуешь?
— А?.. Чего? А?
— Ты хорошо себя чувствуешь? Ты такая бледная и испуганная, ты не заболела? Хотя, конечно, это может быть оттого, что ты не часто бываешь на солнце, хотя солнечные лучи очень полезны! Девочка моя, ты понимаешь меня?
— Я…
я… да, я понимаю, я…
ох-х…
Всё вдруг будто накрылось куполом. Цвета померкли, звуки заглушились, голова налилась свинцом, ноги ослабли… я зацепилась за мягкое тепло, сжала его в руках, уткнулась в него лицом и почувствовала, как силы полностью покинули меня…
Кэйа, опасавшийся именно этого, с обречённым вздохом спрятал в руке лицо.
Сначала я услышала множество звуков, ставших голосами, которые вливались в мои уши, но проходили будто сквозь. Потом я ощутила своё тело. Дыхание было частым и неровным. Кровь бурлила в жилах, холодная и быстрая. Сердце колотилось. Я сидела на мягком диване. Руки зарылись в волосы и придерживали голову. Перед глазами всё расплывалось, но понемногу складывалось в единую картину. Картину кафельного пола и плотной обивки.
Люди разговаривали. Негромко, но очень активно. Обсуждали что-то и спорили, но без злобы и агрессии. Просто пытались что-то выяснить.
Как же дурно.
Я подняла голову. Расплывчатые силуэты. На мне не было очков.
— Тебе лучше? — спросил женский голос рядом. Я кивнула. — Попей водички, милая, — я взяла холодный, мокрый стакан. Руки дрожали. Стекло скользило. — Давай я помогу.
Одна рука придерживала мой стакан, пока я медленными глотками пила воду, а другая нежно гладила меня по волосам, от самой макушки до спины.
— Лучше? — я снова кивнула. — Девочка моя, как же ты испугалась. Прости, что набросилась на тебя, я не знала, что ты такая чувствительная малышка. Посмотри на себя, — обе руки взяли моё лицо и повернули к растроганной, распереживавшейся женщине. — Ох-х, совсем ещё ребёнок, — она погладила меня по холодным щекам и вновь по волосам, а после и вовсе прижала к себе в мягких, трепетных объятиях. — Совсем ребёнок, и уже такое большое путешествие. У тебя был очень долгий и сложный путь, милая, конечно, ты очень устала и ослабла. Не бойся, Алиса тебе поможет. Можешь довериться мне, всё будет хорошо, девочка моя. Одна ты не останешься.
О каком путешествии она говорила, о каком долгом и сложном пути — я не имела ни малейшего представления. Я ведь только проснулась не у себя дома и всё… а где оказалась — не знаю. Всё так странно, незнакомо… непонятно.
— Мы с тобой чуть-чуть поговорим и всё решим, хорошо? — женщина, назвавшая себя Алисой, вновь заглянула в моё лицо и утёрла скатившуюся слезу с щеки. — Никто тебя не обидит, мы тебе поможем, не бойся.
Я закивала головой. Хорошо. Хорошо. Вы не обидите. Всё будет хорошо. Я верю, верю. Я доверюсь.
Просто дайте немного времени.
