Дом, милый дом: Отрицание

      — Ты не можешь сегодня?       — Прости, мне очень жаль! — раскаивалась Эмбер, схватив меня за плечи. — Я знаю, что обещала пойти, но Джинн попросила меня помочь, я просто…       — Заместительница магистра Джинн? Ого, это серьёзно.       — Да! Джинн так редко просит о помощи, я не могла отказать, Фельхен, но мне так жаль, я ведь—       — Эмбер, всё хорошо, я понимаю, — её глаза смотрели на меня так виновато. — Я нисколько не обижаюсь, напротив, очень здорово, что госпожа Джинн оказывает тебе такое доверие. Она определенно знает, что всякое доверенное тебе дело будет выполнено на «отлично».       — О, Фельхен… — Эмбер стиснула меня в крепких, пламенных объятиях. — В следующий раз я обязательно пойду с тобой! Обещаю!       Я улыбнулась и обняла её в ответ.       — Буду ждать.              Оказавшись в Мондштадте, я в полной мере поняла, какой же богатой была раньше. Я могла принимать душ и купаться в ванной, сколько душе моей было угодно.       Здесь же… мне не давали покоя. Сожительницы косо смотрели, когда я возвращалась в комнату после нерегламентированного приёма душа, сёстры намекали, что у них подобное «расточительство» непозволительно, а сестра Гертруда не стала церемониться — устроила часовую нудную лекцию о сбережении ресурсов и выставила меня перед всеми посмешищем. А это при том что в их распоряжении были все природные богатства в немыслимом количестве!..       Я решила больше не мучить бедные души своими привычками и спокойно купаться в природных водоёмах. Эмбер показала, где находятся самые лучшие места для блаженного отдыха. Для меня было бесконечно ценно то, что она не стала осуждать мою привычку, а совсем наоборот — помогла выбрать купальный костюм на первую зарплату и даже начала ходить вместе со мной.       На вопрос о том, все ли в городе такие скряги, как сёстры, Эмбер только пожала плечами, мол, говорить за всех не может, но многие хорошо знакомые ей рыцари достаточно чистоплотны, особенно вездесущий сэр Кэйа. Тот терпеть не может оставаться грязным и потным, и после каждого патруля или тренировки непременно принимает душ, и никакие дела мира его не волнуют до тех пор, пока он вновь не засверкает, аки только выпавший снег. Эмбер даже пожаловалась, потому что этот не самый ответственный капитан завёл привычку использовать приём душа как отмазку от работы: «Я не могу появиться на людях в непотребном виде, что они тогда подумают об Ордо Фавониус? Репутация ордена важнее, а ты сама разберёшься».       Вот же жулик.       Изредка с нами ходила Эола, капитан разведывательного отряда. Поначалу она пугала меня своей холодностью и строгостью, и всеми этими обещаниями мести за любой маленький проступок или неосторожное слово. Пару раз её резкие слова доводили меня до слёз. Я совершенно не понимала, в чём провинилась, пыталась извиниться и исправиться, а Эола от моих слёз и панических извинений… впадала в ступор. И долго молчала.       Позже Эмбер мне всё объяснила, и… мне стало ужасно стыдно перед ней и перед Эолой. Я никогда не могла контролировать слёзы, это всегда была моя самая большая проблема. Я совсем не хотела заставлять их чувствовать себя неловко передо мной. Эола замечательный человек, и отношение к ней должно быть хорошим.       Я попыталась наладить с ней контакт. Разумеется, не без помощи Эмбер. И сделала для себя удивительное открытие: Эола — настоящий кладезь культурного и исторического наследия Мондштадта. Я просила её рассказывать мне о городе и о том, через что пришлось пройти жителям на пути к такой радостной и беззаботной жизни. И она рассказывала. Без устали делилась всеми своими знаниями, с улыбкой замечая, как я перестаю пугаться и начинаю внимать каждому её слову. Это… так увлекательно и интересно!       Эмбер радовалась, что мы наконец нашли общий язык.       Один раз с нами купаться увязались сэр Кэйа и Кли. Это было… гораздо более неловко, чем с Эолой, которая тоже с нами пошла.       Я не решалась надеть свой купальный костюм перед Кэйей. Обычно я прикрываю всё, что может быть прикрыто свободной рубашкой и штанами, или длинной юбкой ниже колен, а пышную грудь, доставшейся по наследству, за что я не очень благодарна, прячу так, чтобы она стала максимально пологим холмом на всей этой почве с рассадой привлекающих ненужное внимание «достоинств».       Поэтому, пока сэр Кэйа и Эмбер развлекали беззаботную и хохочущую Кли в море, я сидела подле Эолы под зонтиком и слушала её увлекательный рассказ о народных праздниках и истоках их возникновения. Как раз близился Луди Гарпастум.       Но долго моё блаженство и культурное просвещение не длилось. Кли очень расстроилась, что я не играю вместе с ней, и пустила в ход все свои инструменты убеждения: и жалобные глазки, и грустные причитания, и ласковые комплименты. Я… не могла устоять. Стеснение перед Кэйей проиграло умилению и очарованию этой малышкой.       Не успела я снять с себя в верхнюю одежду, как Кли немедленно потащила меня в воду, радостно прикрикивая. Х-хо-холодно!.. И начала брызгаться. Вот это вообще удар ниже пояса. Я начала брызгаться в отместку, ибо такой подставы простить не смогла. А Кли хоть бы хны — она хохочет и хохочет, и зазывает остальных присоединиться. Уже очень скоро мы вчетвером поднимали огромные волны и плески, стремясь «выиграть» в этой своеобразной борьбе, где каждый был против всех. Я слышала задорный смех Кэйи и Эмбер, видела их полные азарта улыбки и никак не хотела никому «проигрывать», поэтому всякое стеснение быстро забылось.       Чуть позже Эола присоединилась к нам в игре в волейбол, для которой была создана сетка из крио-магии. Чтобы было всё честно, старшие капитаны разбрелись по разным сторонам, а к умелому и ловкому Кэйе приставили самую большую неумеху — меня. Кли, из соображений безопасности, осталась греться на песочке и вести счёт. Безопасности окружающих, конечно же.       Для меня было удивительно, что мы шли нога в ногу, ибо я отдала Эоле и Эмбер как минимум пять очков из-за неправильной подачи и из-за попыток поймать летящий в аут мяч… а ещё я нечаянно била сэра Кэйю раз сто — и руками, и ногами, и лбом… Не счесть, сколько раз я извинилась перед ним. Он меня не ругал, а совсем наоборот — говорил, что главное, чтобы мы повеселились. Говорил это и с огнём задора и соперничества в глазах подавал мяч так, что его не мог отбить никто. И с довольной улыбкой принимал жалобы Эмбер, которая была уверена, что он хочет их убить.       Конечно, всё было не настолько плохо. Наверное. Разыгравшись, я тоже выдавала достойные удары, летела через всё поле и отбивала и мяч, и свои ноги с руками, и приносила очки, за что Кэйа меня очень хвалил… прям реально очень. Очевидно, утешая и поднимая мой боевой дух. Но по факту — он затащил игру за нас двоих. Проиграли мы с отрывом в два очка где-то далеко за сорок.       Кли говорила, что я большая молодец и что мне не нужно расстраиваться, ведь мы все повеселились. Кэйа, потрепав меня по взъерошенным и полным песка волосам, подписался под каждым её словом и ободрительно мне подмигнул, поблагодарив за игру. Ну или опять же… моргнул?..       После игры мы принялись кушать. Отойдя ненадолго от компании, по возращении я увидела, что мои друзья уже вовсю трапезничали и разговаривали, и подавали мне тарелку… полную еды. Столько же, сколько было у взрослых капитанов, а это много. Мне сказали не обращать внимания и кушать. С обречённостью человека, который наестся аж до следующего утра, я съела всё. Безумно вкусно, но также безумно много.       — Вот мамочка обрадуется, когда узнает, как мы откормили наш цветочек! — захихикала Кли, хрустя овощами.       — Откормили?..

Ребята спрятали весёлые улыбки.

      На закате мы вернулись в город и хорошенько выпили в таверне. Эмбер и я взяли безалкогольный яблочный сидр, Кли — какой-то сладкий авторский коктейль, с улыбкой поданный детолюбивым Георгом, а Кэйа и Эола побаловали себя слабоалкогольным пивом, в один голос аргументируя свой выбор тем, что оно отлично расслабляет напряжённые мышцы. Мы с Эмбер многозначительно переглянулись и сделали вид, что поверили.       Несмотря на то что только половина компании была полностью трезвой, а самая меньшая, но взрывоопасная её единица, — почти спящей от усталости, завершение дня было замечательным и очень тёплым.       Наверное, это был один из счастливейших дней за все прошедшие четыре месяца.              В этот раз Эмбер не смогла со мной пойти, и мне пришлось довольствоваться только собственной компанией.       Было ясно и солнечно. Лёгкий, приятный ветерок ласкал мои щёки и руки, птицы щебетали и терялись в кронах деревьев, кое-где слышались копошения забавных слаймов и хилличурлов. Настоящая диснеевская идиллия. В моём мире её уже не так легко встретить: всё поросло уродливыми проводами, многоэтажаками и электростанциями, всё в мире прогнулось под властью информационных технологий. Каждый твой шаг, каждый твой вдох, каждый твой жест виден во Всемирной паутине, даже если ты этого не хочешь. Нет ничего, что бы защитило тебя от всеобщего обозрения.       Но здесь… здесь всё по-другому. Здесь этого ещё не произошло, и это прекрасно. Гуляй, пой, мечтай, читай, бегай, прыгай, ищи приключения, ищи богатства, разгадывай загадки древних руин, занимайся, чем хочешь! Это так потрясающе.       Счастье и восторг переполняли меня до самой макушки.       Пока в долине Буревестника меня не нагнала целая компания молодых ребят во главе с сэром Кэйей. Шум голосов, звучавших возбуждённо и наперебой, мне не удалось бы расшифровать и с МУПом, убранным за ненадобностью в походный рюкзак. Тот вообще очень чувствителен к любым перепадам голоса и тона, особенно моим.       Что делать в этой ситуации — я не представляла.       Ребята, поздоровавшись, прошли мимо меня, и я решила, что это отличнейшая возможность сделать вид, что мне нужно в совершенно другую сторону, и беспалевно слинять, однако моя затея провалилась ещё в самом начале.       Кэйа в своей излюбленной манере закинул мне руку на плечи и практически силком поволок за компанией.       И его лучезарная, довольная улыбка нисколько не скрасила подступающую панику и испуганное негодование.       Достать, включить… понять, что МУП разряжен. Чёрт. Главная проблема экспериментальных моделей — в них слишком много косяков. Не нужно смотреть в отдельный кармашек для МУПа — там всё сейчас покрыто льдом. Да, тем же самым, каким Кэйа, любезно переняв механизм из моих рук, наполняет его.       — Намного лучше, правда? — улыбается. — Эмбер мне тут сказала, что ты собиралась искупаться, и выразила своё огорчение по поводу того, что не смогла пойти с тобой, цветочек мой, — ага, и Кэйа решил… — И я решил, что неплохо было бы составить тебе компанию.       — Компанию из шести человек… — отчётливо проговорила я с безнадёгой, радуясь, что эмоции механизм теряет в переводе.       — Из восьми, если быть точным. Ты, я, Бертольд, Август, Амалия, Мартин, Герда, — наклонился к моему уху, — не путай с нашим координатором, — удостоверился, что я всё поняла, и закончил список имён, который я через пять минут забуду: — Ивета. Славные ребята, подружись с ними.       С губ сорвался нервный, полный отчаяния смешок.       Нашёл, кому это сказать.              В целом… было неплохо.       Боже, кому я лгу, я чувствовала себя ужасно.       Мне перед Кэйей было оголяться нелегко, а тут перед шестью совершенно незнакомыми парнями и девушками. Одно дело, когда это происходит на типичном пляже, где каждый занимается своим делом и всем на тебя начихать, другое — когда тебя пристраивают к какой-то компании, и ты уже являешься неотъемлемой единицей маленького общества, и этой единице нужно считаться с другими, и выходит так, что!..       Короче говоря, я неловко улыбнулась нежданным спутникам, достала тетрадку с записями и принялась учить тейватский. На пляже.       Если ребята что и подумали, то ничего не сказали. По крайней мере, я не услышала.       Они громко смеялись и веселились, в шутку дрались и плескались, игрались друг с другом. Их лица выглядели так счастливо и блаженно. Может, когда-нибудь на них нападало уныние и тяжёлые мысли о прошлом, настоящем или будущем, или о собственном предназначении и прочем, но сейчас они были слишком увлечены общим весельем.       В компании ты просто не можешь позволить себе унывать. Ты поддерживаешь всеобщую атмосферу радости и беззаботности, и сам становишься ими преисполнен. Настолько растворяешься в других, что теряешь себя самого — свои страхи, горести и сомнения. Пожалуй, этому я завидую. Забитым одиночкам вроде меня чаще всего остаётся мариноваться в собственном соку самоуничижения и уныния и держаться на добром слове.       Но мне хотя бы искренне забавно наблюдать за другими. Я будто переживаю всё то, что пережива-       Рубашка. Пальцы. Холод.       — Ай-яй-яй-яй, Господи-Боже, с-с-сэр Кэйа, Вы, а-ай-яй-яй!!! Блин-блин-блин, ты чего?!       Ледянющие мокрые пальцы сжали мягкие бока, скрытые летней рубашкой, и начали их неистово щекотать.       Наверное, вся округа слышала мои истошные крики и визги. Кэйа довольно скалился и маниакально хохотал, сваливая меня на песок, а ребята хватались за животы от смеха, различая во всей моей неразборчивой панической ругани знаменитую отборную нецензурную брань снежнийцев. Щекотка — это худшая пытка из когда-либо созданных человеком, и я её до одури боюсь.       Очень и очень скоро я стала в прямом смысле умолять Кэйю прекратить. И он указал мне пойти искупаться. Предложил ультиматум — или я иду, за чем пришла, или он продолжает эту страшную пытку.       Ладно! Ладно! Чего только не сделаешь ради собственной безопасности.       Ребята уже валялись кто в море, кто в песке от увиденного и услышанного, так что особо не обратили внимания, когда я переоделась в купальные лиф и шорты.       Проходя мимо бдящего Кэйи, я с ужасом отшатнулась от резко вскинутых рук. Эта довольная ухмылка мне будет в кошмарах сниться, клянусь.              В конце концов, все оказались очень милы. Несмотря на мою застенчивость и странность, ребята всё равно приглашали меня поиграть в мяч, посоревноваться в плаванье и вместе перекусить. У меня была еда с собой, но как-то так само получилось, что мы стали угощать друг друга тем, чем каждый был богат: кто фруктами, кто овощами, кто бутербродами. У кого-то даже были напитки из «Доли ангелов» в специальном закупоренном стаканчике с крио-энергией. И нет, это был не Кэйа, у Кэйи были странные фруктовые шашлычки, которыми он угостил абсолютно всех. Это было вкусно.       Мы даже спокойно позагорали всей гурьбой. Ивета всех намазала кремом от загара из слабого экстракта туманного цветка. Даже меня, хотя от неловкости я пыталась отказаться. Увидев её жалостливый взгляд и предупреждающе вскинутые руки сэра Кэйи, мне как-то перехотелось отказываться. Намажьте меня полностью, только не смотрите так и не угрожайте.       Пропуская ту начальную стадию своей неловкой адаптации, было очень душевно и весело. Ребята… правда оказались хорошими. Я затаила скромную надежду на то, чтобы подружиться с ними в дальнейшем, но… посмотрим, как выйдет.       Возвращались в Мондштадт мы к середине дня, когда солнце уже верно катилось к горизонту. Я слушала истории и шутки ребят, смеялась и наслаждалась их компанией. Сэр Кэйа то и дело привлекал меня к общему обсуждению, побуждая тоже говорить и рассказывать. Это было неудобно, но меня слушали внимательно. Подозреваю, это из-за авторитета Кэйи, который по привычке снова закинул руку мне на плечи, но… всё равно было приятно, когда ребята поддерживали мои мысли и смеялись с моих историй.       Хотя эта идея казалась мне ужасной в начале… я была искренне благодарна ему за подаренную возможность так чудесно провести время в компании хороших людей. И даже сказала Кэйе об этом, на что он, заботливо улыбнувшись, потрепал меня по голове.       — Будь чуть более открытой к людям, цветочек, и ничего не бойся. Тогда у тебя будет больше радостных моментов, которые ты сможешь потом вспомнить и рассказать.       Я кивнула ему со счастливой улыбкой. Это будет не просто… но я попробую!