Дом, милый дом: Отрицание

      — Карл, ещё раз тебе повторяю: пока во главе этот одноглазый, ничего не выйдет. Он сколько наших за хвост поймал! Даже самые большие головы — и то за решёткой сидят. Горелый гений, он всех нас насквозь видит.       — Ты пессимист, Ду.       — Я смотрю на вещи реально. Не хочу сидеть в камере с какой-то пьяной швалью полжизни. Не хочу!       — Тогда чего ты за нами увязался? Возвращайся к своему старику на плантацию и ворон отпугивай, у тебя рожа за отличное пугало сойдёт.       — Я не понял, ты нарываешься?       — Я не хочу нянчится с неуверенными в себе трусами. У нас всё схвачено, ясно? И под Буревестником всё будет наше. Если вся эта рыцарская геройщина припрётся, мы их со всеми почестями встретим. И также проводим в последний путь, муа-ха-ха!       — У них там Глаза есть, кретин.       — А у нас лучшие шахтёрские лопаты и кучка разочарованных недо-алхимиков, которые знают своё тёмное дело. Ещё один глазастый к нам должен присоединиться, если твой дружок Мингли договорится.       — Не нравится мне это. У всех глазастых что-то ненормальное есть, они все чудаки.       — Ай! Отправляйся к своему папаше, трус!       — Я не трус!       — Сиди значит ровно! Ешь свои дрянные мясные мешочки и смотри, как взрослые делают всё как надо!       — Не ори, кретин.       Я усиленно протирала столик, пока за соседним восседали двое мужчин и говорили об очевидно какой-то нелегальной деятельности… Боже, очень трудно работать в известнейшем ресторане города и понимать практически всё, о чём говорят посторонние. Бывает, с их уст слетает что-то, что я совсем не хотела бы и не должна была знать. Измены, заговоры, сожаления о содеянном, планирования преступлений… как сейчас. Тяжело всё это слушать и понимать, что под твоим носом происходит что-то ужасное, на что ты не в состоянии повлиять и что не можешь предотвратить.       Мне оставалось только слушать… и пытаться абстрагироваться от этого случайного потока вредной и лишней информации. Я приютский ребёнок, который зарабатывает себе на жизнь, учится и планирует будущее, мне чужие проблемы и дилеммы знать вообще необязательно. Только если это не какие-нибудь невинные вопросы, которые поступают, в основном, от искателей или рыцарей, по типу: «Сэр Кэйа слишком суров, как же мне заслужить его расположение, чтобы он был помягче?» или «Выступить в поход послезавтра, чтобы оклематься после попойки, или ещё недельку просидеть в запое?», а ещё лучше: «Хочется чего-то необычного, но не могу понять чего. Милая Фельхен, помоги, пожалуйста, с выбором!». Вот такие вопросы и начала разговоров мне нравятся, а не вся эта… дрянь.       — Э-эй, красавица, — я невольно скосила взгляд в сторону подозрительных мужчин и, к ужасу своему, наткнулась на масляную ухмылку человека более-менее европеоидной внешности, которого, кажется, и зовут Карл. Он довольно меня оглядывал с головы до ног и открыто любовался моим смущением на лице. — Заработалась? Не хочешь присесть, отдохнуть с нами?       Я вежливо и неловко улыбнулась.       — У меня ещё другие столики не прочищены, боюсь, я не могу позволить себе такой роскоши.       — О-о как заговорила, милашка, — я была готова поклясться, этот Карл практически мурчал в самой отвратительной форме. Господи… — Любишь книжки читать?              — Э-э, да, а как Вы узнали? — спросила, только чтобы не возвращаться к возможности моего времяпровождения с этими мужчинами. Компаньон Карла, кажется, Ду, выглядел бы несколько младше, если бы не мрачное, скошенное, желтоватое лицо, испещрённое глубокими шрамами. Как будто в детстве имел неудачное знакомство с вилами… или другими острыми… предметами…       — Ты так красиво разговариваешь… — я буквально сказала одну фразу. — И мой друг тебя видел однажды с какой-то детской книжкой, — Ду на этих словах вытаращил глаза и подавился голубцами. Я побледнела. — Расскажи, о чём читаешь, малышка?       Это обращение нужно запретить законом.       — Я ч-читаю… Я читаю «Лиса в море одуванчиков», — сказала в меру быстро, чтобы МУП сработал как надо. Так, столик очищен, надо оглянуться… и увидеть, что в ресторане почти никого нет. Другие официантки были на стрёме, а я свою работу, получается, выполнила. Чёрт… и даже Сара мне не помогает, по самую макушку зарывшись в документации. Да, у неё такое бывает…       — Присядь с нами, красавица, поболтаем, — Карл улыбнулся, хотя его улыбка мне показалась не предвещающим ничего хорошего оскалом. — Я своим друзьям что-то новенькое расскажу, а то они все заработались, уже ничего интересного в башке не осталось, аха-ха-ха-ха!       Наверное, это должно было быть смешно. Даже если мне так не показалось, я всё равно заставила себя вежливо рассмеяться вместе с этим мужчиной.       Отговорок у меня нет… поэтому ладно. Работа есть работа, репутацию ресторана нужно поддерживать. Ничего страшного не случится, этот мужчина просто со мной поболтает и приятно проведёт вечер.       Я подошла к их столику и села чуть подальше, чтобы сохранить какую-то дистанцию.       Карл пододвинул стул ко мне ближе и всем своим грузным телом навалился на стол, заинтересованно ухмыльнувшись и вновь оглядывая меня с головы до ног, особенно задерживаясь на… определённых участках тела.       Неприятно.       — Ты из Снежной?       — Угу…       — У тебя такой милый голосок появляется, когда эта штука у тебя ломается. Расскажи о себе.       Компаньон Карла с неудовольствием поглядывал своими прищуренными глазками на нас и молча ел лиюэйские голубцы.       Я вздохнула. Но сохранила улыбку. И принялась скрашивать вечер этих мужчин.              Пристальное и неприятное внимание Карла окупилось щедрыми чаевыми. В смысле, очень щедрыми. После оплаты своего заказа он оставил мне почти такую же сумму со словами: «Купи себе чего-нибудь, красавица, и помни о доброте дядюшки Карла». Сделал он это после того, как измусолил тыльную сторону моей руки, как-то очень довольно жмурясь и причмокивая. Будто я старому коту вкуснейшую сметану подсунула под нос, ей Богу… ж-жуть…       Когда Карл и его молчаливый, недовольный компаньон скрылись, я с горечью и сомнением оглядела приличный мешочек моры. Эти деньги наверняка были добыты страшным путём… а мне их буквально подарили, сказали купить что-то и помнить «о доброте». В гробу я видала такую нечестную доброту…       Измусоленную руку я долго и тщательно оттирала мылом, щёткой и даже химическим раствором для чистки посуды… и не только её. Чтобы наверняка. Лишь бы избавиться от этого гадкого ощущения мерзкого обожания от взрослого человека, который мне дай Бог в отцы годится. Хотела бы я себе это выдумать, но, увы, не выдумываю. Эти сальные взгляды мне в кошмарах будут снится.       Когда Кэйа меня часто навещал, такого практически не было. Все местные знали, что я под его рыцарской и даже более — капитанской опекой. Он не раз пресекал особое внимание со стороны подвыпивших дяденек, которые не могли разглядеть во мне несовершеннолетнего ребёнка из-за размытого алкоголем зрения. Они видели только красивое личико и взрослые формы, которыми меня, к несчастью, слишком рано одарила генетика. Как бы я их не прикрывала, они всё равно были заметны, и это… убивало. Был даже случай, когда Кэйа приказал патрульному вывести из ресторана наглеца, шлёпнувшего меня по мягкому месту и сделавшего непристойный комплимент, и посадить в камеру до утра, пока не оклемается. Его за это добрые искатели приключений очень хвалили, а я была безмерно благодарна.       Но теперь… мы не общались уже давно. Новые люди приходили, а старых правил не знали. И я была практически беззащитной.       Это проблема, которую мне нужно решить самой.              — Сара, здравствуй.       — Господин Альбедо! — я навострила уши. Сердце в груди волнительно забилось. — Как я рада Вас видеть. Чего желаете?       — Я бы хотел Фельхен, — о Господи… Я не ослышалась? Это райские фанфары? Ангельские ритмы? Или я просто отправляюсь на тот свет от передоза эндорфина? Ещё раз, что он сказал?..       — Оу… — замешкалась Сара. — Фельхен ещё работает. Мы закрываемся через полчаса. Вы можете что-нибудь заказать и подождать её тут.       — К сожалению, у меня нет времени, — я быстро загрустила. Блин. — Могу ли я попросить освободить её пораньше? У меня очень важное дело к ней, которое, не сочтите за грубость, не терпит отлагательств.       — Я посмотрю, что можно с этим сделать.       Сердце колотилось в груди. Альбедо хочет отпросить меня от работы. У него неотложное дело ко мне. «Я бы хотел Фельхен».       Я в Раю. Я запишу это в блокнотик, как самый счастливый день в моей жизни.       Наверное…       — Фельхен, — на кухню зашла Сара. Я невольно вскинула на неё умоляющий взгляд, бессознательно дотирая только помытую посуду. — У тебя ещё много работы?       — Я всё помыла, всё почистила, всё убрала на улице, — затараторила быстро, уповая на то, что МУП не сбоит в самый ответственный момент и не заставит меня повторяться, теряя драгоценное время. Пожалуйста, пожалуйста… — Все мои чаевые уже на столике. Мне осталось дотереть всего немного, — кинула взгляд на маленькую стопку мокрых тарелок, — и всё, больше у меня, кажется, ничего нет. Остальное всё на Жади.       — Хорошо, — кивнула Сара. — Тогда, как закончишь с тарелками, можешь быть свободна. Тебя ждёт господин Альбедо, — не успела я сдержать своей радости и счастливо засмеяться, как девушка в ужасе ахнула. — Мой Лорд! Фельхен, что с твоей рукой?!       — А? — я посмотрела на руки, поворачивая в руках тарелку… и — ой упс… Та самая измусоленная рука, которую я тщательно оттирала всеми возможными способами, вся раскраснелась… и на ней стал слезать тонкий слой беловатой кожи. Как будто я обгорела и теперь лицезрею последствия лопнувших пузыриков. Ой упс… — Э-э, ну… кхм… Наверное, я чуть-чуть перестаралась, когда очищала щёткой посуду, — я взглянула на ужаснувшуюся Сару с самым честным лицом, но при этом я понимала, насколько сильно видно моё сомнение в собственных словах. — Там так сильно прилипла лазанья, а ещё и у блинчиков застыл сыр… Прости, хах, я буду осторожней. Не волнуйся.       — Обработай её, как окажешься в приюте, — вздохнула она, хватаясь за сердце и всё ещё вглядываясь в мою несчастную руку. Я тактично прикрыла её полотенцем. — Поспеши, у господина Альбедо мало времени.       — К-конечно! Бегу!       Божечки, Божечки, Божечки… Альбедо меня отпросил! Ура!       — Пока-пока! Буду завтра! — я прощалась с Сарой, которая, выкроив время и чуть-чуть отвлёкшись от бумажной волокиты, махала мне рукой. Жади тоже неловко мне помахала и вернулась к своей работе. — Так что ты хотел? — я обернулась к сосредоточенному и серьёзному Альбедо. Ого, меня это чуть-чуть настораживает, но, наверное, в ордене запара и он очень устал. Даже сэра Кэйю не вижу… но я не скучаю, нет. Наверное.       Кого я обманываю, я соскучилась. Сэр Кэйа проводил много времени со мной и помогал, утешал, в конце концов, просто поддерживал советом, одним добрым словом и дружелюбной, понимающей улыбкой. С ним я переставала так остро ощущать своё одиночество и отчуждённость от других жителей этого мира. Но та ситуация на площади… она до сих пор вызывает у меня ужас. Можно было остыть за это время, но впечатления всё ещё свежие, как будто всё случилось только вчера. И обоснованный страх того, что это повторится вновь, закономерно заставлял меня бояться встречи.       Может быть, сэр Кэйа всё понял и решил больше меня не тревожить. Или ему вообще надоело нянчиться со мной.       — Я прошу прощения за то, что прервал твой рабочий день, — я вернулась в реальность и посмотрела на своего спутника. — Но дело правда не терпит отлагательств. Я собираюсь вернуться на Драконий Хребет, и мне нужно установить сроки своей работы.       — А-а… а я зачем нужна?       — Я хотел поговорить с тобой об исследовании, которое я упоминал раньше, — ах, точно… опыты. — Когда ты можешь быть свободна?       — Я завтра работаю, но послезавтра у меня выходной. Думаю, послезавтра я могу.       — Отлично, — Альбедо с живостью закивал. — Тогда мне нужно, чтобы ты взяла выходной и на после-послезавтра, — вот как? — И соблюдала вот эти рекомендации… — он материализовал в руках листок, весь испещрённый чернильными буквами, и протянул мне. — В них нет ничего сверхъестественного, только необходимые для достоверности данных действия. Я на всякий случай озвучу…       — Да, было бы здорово, если бы ты перевёл… — я озадаченно рассматривала все эти записи, едва угадывая в витиеватом почерке знакомые тейватские слова. Красиво, конечно, но ни черта не понятно.       — Ох, я забыл, что ты говоришь на снежнийском, — Альбедо взял у меня из рук листок и, материализовав карандаш, принялся заново писать рекомендации на обратной стороне, но только уже на моём родном языке. Спасибо… — Я буду проговаривать всё, что пишу: завтра тебе не стоит употреблять в пищу ничего жареного, спиртосодержащего и сахаросодержащего. Не пей сок, кофе, чай, только воду. Не обременяй себя интенсивной физической нагрузкой, постарайся освободить себя от дополнительных обязательств. За двенадцать часов до прибытия в лабораторию исключить абсолютно любой приём пищи и даже воды… ты понимаешь? — я живо кивнула, параллельно представляя себя завтрашний день. Похоже, работа будет по лайту. — Продолжаю…       Альбедо всё говорил и говорил, записывал и записывал. Иногда он осекался и переспрашивал, всё ли он понятно говорит и пишет. К первому у меня не было претензий, я готова слушать его вечность, а вот ко второму… были вопросы. Я то и дело переспрашивала, что Альбедо записал, потому что почерк у него был, честно говоря, непонятным. И он разъяснял.       Когда всё было обговорено, мы выдохнули и позволили спасть напряжению дня. И спокойно прогуляться вдоль улиц.        Фонарщики зажигали фонари, рыцари патрулировали улицы, и нам то и дело встречались на пути работяги, молодые люди или парочки, которые решили вечером немного расслабиться и отдохнуть.       — Я давно не гулял так свободно по улицам, чтобы отдохнуть, — признался Альбедо.       — Ты всегда очень занят?       — Да. Время уходит быстро. Я принимаюсь за работу и не замечаю, как проходят дни и ночи. Я редко позволяю себе расслабиться. Только тогда, когда чувствую в этом острую необходимость.       — Ты не выгораешь на работе?       — Нет, — Альбедо покачал головой. — Я слышал о том, что другие люди в погоне за успехом чувствуют, что больше нет сил и желания заниматься какой-либо деятельностью, даже если они горят ею всем своим сердцем. Я этого не понимаю, у меня никогда такого не было.       — Тогда ты уникальный человек, — я скромно усмехнулась. — Или просто тот, кто видит свою жизнь в том, что он делает.       — Да. Пожалуй, второе — это верно.       Я хотела побольше расспросить его об алхимии. В моём мире о ней не так много известно, это чудо бы кануло в лету, если бы не фэнтезийные писатели и игровые разработчики, которые добавляют свои выдумки, но… как же интересно, какую роль играет алхимия здесь. Неужели она правда позволяет творить невероятное? Настоящее волшебство? И пользуются ли ею обычные люди, или она и здесь не особо в ходу?       Хотелось задать так много вопросов, но я не могла себе позволить прервать этот удивительный момент, когда Альбедо отдыхает.       Может быть, попозже.       А сейчас я просто наслажусь прогулкой с ним.