Дом, милый дом: Отрицание

      — Слышала? Сэр Кэйа уезжает в командировку.       — Чего?!       Такой новостью меня огорошила Сара почти в середине рабочего дня.       — Сэру Кэйе назначили сопровождение дипломатов Снежной, и он уезжает, — спокойно объяснила она, наблюдая вместе со мной, как бойкая повариха занимается блюдом для доставки.       — Надолго?.. — спросила я, чувствуя, как внутри что-то обмирает при мысли о том, что в ближайшее время я не увижу доброго капитана.       — Этого он мне не сказал. Закончила? — встрепенулась Сара, когда повариха с довольным видом закончила плотно упаковывать заказ. — Чудесно. Фельхен, у меня для тебя поручение: отнеси это сэру Кэйи, он сейчас должен быть у главных ворот города.       — А? Ты сделала ему паёк? — я с удивлением на неё воззрилась.       — Конечно! Сэр Кэйа так много делает для города. К тому же, он совсем недавно мне очень помог с бухгалтерией, поэтому я хочу его отблагодарить и обеспечить сытную командировку.       — Вау… — восхитилась я, наблюдая, как Сара кладёт мне в протянутые руки внушительную, ещё горячую упаковку. И вдруг кое-что вспомнила: — Ты ведь могла просто сделать ему скидку на следующую покупку, как Маргарита.       — Ну-ну, — засмеялась хозяйка. — Маргарита очень любит, когда сэр Кэйа к ней заглядывает, и поэтому манит его к себе скидками и специальными предложениями, а я хочу, чтобы у нашего капитана были силы вернуться в город в целости и сохранности. Кстати, он очень хотел зайти вечером, поэтому они ему особенно нужны. Ну давай, поторопись, а то опоздаешь, и он уже уедет.       — А! Точно! Я побежала, скоро приду!       — Ты можешь не торопиться!       — Хорошо!              У главных ворот было столпотворение. Десяток рыцарей стояли у большой повозки и о чём-то переговаривались друг с другом и прохожими. То и дело бегали какие-то мондштадцы и люди в плотной чёрной форме, напоминающих тулуп. День был погожий, солнечный и даже жаркий, и мне стало как-то душно, глядя на чужие кольчуги и чуть ли не шубы. Из-за шума голосов и разнообразия поступающей через МУП информации даже заболела голова…       Не люблю толпу.       Из всех собравшихся людей я сумела выцепить фигуры сэра Джинн и Эмбер.       — Фельхен! — подбежала ко мне девушка и привычно крепко обняла. Помню, когда мы только начали налаживать общение, это было для неё в новинку. Мондштадтцы не то чтобы часто обнимаются, даже с друзьями и с семьёй, но среди моих родных и близких это был привычный жест приветствия, прощания и любви. Поэтому мои приступы нежности немного вводили Эмбер в ступор. Но потом она поняла, что это знак моего расположения и доверия, и она стала светится как солнышко каждый раз, как я её обнимаю, и проявлять инициативу, как сейчас. — Я думала, ты работаешь.       — Я… — случайно глянув за плечо подруги, я наткнулась на удивлённый взгляд заместительницы магистра. Она тепло мне улыбнулась и помахала рукой, и я не могла не сделать того же. — Я просто доставляю посылку сэру Кэйе. Сара передала.       — Посылку? Ух ты, пахнет вкусно, — она втянула носом аромат ресторанской стряпни и с удовольствием зажмурилась. — Как всё это закончится, обязательно зайду в «Хороший охотник»!       — Хорошая идея, — улыбнулась я. — Ты не знаешь, где сэр Кэйа?       Эмбер хорошенько огляделась и указала мне путь. Поблагодарив, я пообещала ей вернуться и ещё немного поболтать и направилась к капитану.       Подойдя ближе, я робко выглянула из-за его плеча, и удивилась тому, каким хмурым и недовольным взглядом сэр Кэйа уставился в стоящую повозку, скрестив руки на груди. Обычно на его лице всегда сияет радушная улыбка, и он истончает собой лёгкость и дружелюбие, но сейчас, похоже, совсем не в настроении…       — Сэр, что прикажете делать кавалерии в Ваше отсутствие? — подошел к нему рыцарь, не дав мне возможности обратить на себя внимание. Может, и не надо… передам посылку кому-нибудь по-тихому, а она там сама как-нибудь дойдёт…       — Я уже издал указ, — с усталым пренебрежением ответил ему Кэйа. Матерь божья… — Фенрих остаётся замещать меня, и большинство полномочий официально переданы ему до конца дня.       — Я Вас понял, сэр!       — Надеюсь, когда я вернусь, вы закончите с чисткой лошадей и проверкой экипировки. То, что я увидел сегодня утром, меня очень разочаровало, Дитрих, — промозглый холод и осуждение так и сквозили в строгом взгляде капитана, смотрящего на пристыженного подчинённого сверху вниз. Он и т-так умеет?..       — От лица всех кавалеристов приношу свои извинения, капитан… мы были так рады, что Фатуи отказались от требований, что…       — Меня не волнуют твои оправдания, — жёстко оборвал Кэйа, распрямляя руки и поднимая выше подбородок. — Неужели мне стоит объяснять, что Ордо Фавониус предстаёт перед дипломатами посмешищем, когда рыцари являются на работу в нетрезвом виде?       — Н-нет, не нужно, сэр…       — Не заставляйте меня больше чувствовать за вас стыд и принимать радикальные вытрезвительные меры, — Кэйа снова скрестил руки на груди и выдержал напряжённую паузу. Я от волнения сглотнула так, будто отчитывали меня. — Что-то ещё?       — Нет, капитан, я всё понял!       — Тогда иди.       — Да уберегут Ваш путь ветра Анемо Архонта, — рыцарь отдал честь и поспешил скрыться от гнетущего взора сэра Кэйи.       Я проводила беднягу паникующим взглядом. Тот стёр со лба пот — то ли от жары, то ли от впечатления, которое произвёл недовольный капитан. Меня аж саму проняло. Я всё это время стояла по стойке смирно и боялась сделать даже вдох. Сейчас правда не лучшее время, чтобы беспокоить капитана Кэйю, а то и я под горячую руку попаду… но у меня заказ! Доставка! Так что, если что, буду обороняться ею… а потом слиняю с Эмбер, и мы улетим на планерах подобно перелётным птицам в далёкие, безопасные и тёплые края, где нас не достанет ходячий морозильник…       Глубоко, прерывисто вздохнув и уняв испуганную дрожь, я обернулась… чтобы столкнуться с заинтересованно блестящим светло-лазурным глазом.       — Привет, — тепло улыбнулся Кэйа. — Какими судьбами, цветочек мой? — мягким голосом мурлыкнул.       — А-а, э-э… — у меня даже дар речи пропал. — Ну-у, С-сара тут передала… это Вам, сэр, — я протянула ему тёплую, вкусно пахнущую коробку. — Она хотела, чтобы Вы оставались сыты в командировке и вернулись с полными силами в целостности и сохранности.       Бархатистый, нежный и тихий смех окончательно ввёл меня в ступор. Пока сэр Кэйа принимал заказ из моих рук и с видимым удовольствием втягивал носом дивный аромат только приготовленной еды, я пыталась сопоставить два совершенно разных образа капитана: холодный, недовольный и строгий — и добрый, дружелюбный и милый.       — Сколько?       — Чего?       — Сколько это стоит? — он запустил одну руку себе в карман, чтобы нащупать кошелек, но я протестующе замахала руками.       — Эт-то подарок! Сара приготовила это в благодарность за то, что Вы делаете для города, и за то, что Вы ей недавно помогли. Кажется, с бухгалтерией или вроде того… С Вас ничего не нужно.       — Вот как? — искренне удивился и расплылся в ещё более мягкой улыбке. Ого… — Тогда передай ей мою искреннюю благодарность и признательность.       — Обязательно, сэр!       — Говоришь совсем как мои подчинённые, я же не такой строгий и старый, — ага, конечно. — Зови меня просто по имени — «Кэйа», — на мой неуверенный и смущённый взгляд он тяжело вздохнул. — Когда-нибудь я заполучу твоё расположение и одержу победу.       Ну, после того, что я сейчас увидела, это произойдёт существенно позже. Нет, конечно, сэр Кэйа бывал строгим, вспомнить хотя бы нашу небольшую размолвку после дня, проведённого в Ордо Фавониус, но как-то он ни разу не внушал мне такое чувство… страха, наверное? Неудивительно, что его так все уважают в ордене.       — Чёртовы нерасторопные мондштадтцы, — услышала внезапно я родной язык. — Вечно всё у них идёт по наклонной, ничего не могут сделать как надо! Долго нам ещё ждать?       — Будь поспокойнее, нам ещё нужно уехать из этого города, — я отключила МУП, заслушавшись этим говором, который не слышала так давно… — Если так будешь плести языком, они ещё сильнее застопорятся, — родное просторечие…       — Кхых! — послышалось недовольное и непереводимое кряхтение. — У них в Ордо Фавониус работают одни пятигузы и разини, — я не могла сдержать смеха, — дай мне поворчать.       — Ой, ты постоянно ворчишь, уже поперёк горла твоё ворчание.       Я почувствовала в своей душе небывалое облегчение. Так радостно было хотя бы на секунду услышать этот забывающийся отголосок Родины, эх…       — Die Leute aus Snezhnaya sind so unglücklich (Люди из Снежной такие недовольные), — вдруг дал о себе знать сэр Кэйа, и я быстро включила МУП.       — А? Ну, должно быть, этим людям просто не нравятся долгие сборы и поездки, — пожала я плечами.       — Возможно. Но большинство снежнийцев, которых я повстречал, очень неприветливые и хмурые, — ну да, как Вы пятью минутами ранее. — Даже ты редко улыбаешься.       — Я? — вот это обвинение. — Я часто улыбаюсь, сэр, особенно когда Вы со мной. Почему Вы так говорите?       — Как мило, — заулыбался довольно, словно кот, которого почесали за ушком.       — М-м? — непонятливо склонила голову. — Я что-то не то сказала?       — Почему? Мне очень приятно слышать, что я являюсь твоим поводом улыбаться чаще, — каким-то образом он стал выглядеть ещё довольнее.       — Ну, Вы весёлый и добрый, часто поднимаете мне настроение, поддерживаете и утешаете, когда я в сомнениях и в печали, так что… да, Вы стали моим поводом к улыбке, — в подтверждение к сказанному я действительно улыбнулась сэру Кэйе, пожав плечами. — Так могут делать только семья и друзья… и особо добрые надзиратели, — вредно захихикала, припоминая эту важную деталь.       Кэйа тоже мне улыбнулся и свободной рукой мягко потрепал по и без того взлохмаченной кучерявой макушке. Странная у него эта привычка, будто каждый раз напоминающая мне, какой я ребёнок по сравнению с ним. Но если честно… жест этот очень успокаивающий и милый, поэтому пускай.       — Взаимно, цветочек.       — Так… почему снежнийцы хмурые по-Вашему?       — Разве нет? Вы не улыбаетесь прохожим, продавцам, официантам и коллегам. Если с вами поделится радостью незнакомый человек на улице, вы не ответите тем же, и даже можете подумать, что это ненормально. У вас всегда «кислые мины», а у тебя — печаль на лице. Я постоянно задаюсь вопросом, что тебя беспокоит.       — Ну… — я прослушала последнее, что он сказал, живо представив привычный вид соотечественников и вспомнив улыбчивость всегда радостных мондштадтцев. — А ведь Вы правы. У нас действительно нет привычки улыбаться каждую секунду, особенно на улице. И когда я только оказалась в городе, для меня было очень странно, что все люди ходят со светлыми и весёлыми лицами и улыбаются мне, как старой подруге, — я взглянула на Кэйю. — Пожалуй, это просто наш менталитет. Мы не привыкли радоваться каждому дню и тем более разделять это чувство с незнакомцами, если нет особого повода.       — Об этом я и говорю. Может быть, тебя занесло к нам, чтобы ты научилась ценить каждый прожитый день, м-м? — он подмигнул мне и, получив в ответ лишь неловко пожатые плечи, обратил свой взгляд на повозку, куда садились мужчина и женщина средних лет. Они были хмурые и недовольные, полностью погружённые в свои тяжёлые думы… и это мне было знакомо.       Рыцари продолжали сновать туда-сюда, сэр Джинн неподалёку отдавала приказы подчинённым, а Эмбер стояла рядом с ней и внимала каждому слову, готовясь выполнить любое поручение. Когда наши взгляды пересеклись, я улыбнулась ей, и то же самое она сделала в ответ, пока её не отвлекла заместительница магистра с каким-то вопросом. А затем — она окликнула Кэйю и сказала готовиться к отъезду.       — Похоже, мне пора, — обернулся он ко мне.       — А Вы надолго? — спросила встревоженно, чувствуя, как в груди поселяются знакомые беспокойство и опустошение. Ямщик уже взгромоздился на козлы, а рыцари и люди в тёмных тулупах встали в полукруг, готовясь прощаться с высунувшимися из кареты снежнийскими дипломатами.       — Не успеешь соскучиться, как я вернусь, — с нежной улыбкой ответил, прижимая ближе упаковку с едой. — Я рассчитываю проводить тебя после работы, поэтому вечером буду в городе.       — О! Так Вы всего на полдня?! — меня затопило облегчение.       — Да, я всего лишь провожу наших уважаемых дипломатов до границы с Ли Юэ. А ты думала, что я поеду с ними до самой Снежной?       — Я не знала, что и думать, когда Сара сказала про Вашу командировку, — радостно смеясь, ответила я. — Хорошо, что не до Снежной, а то она слишком далеко… погодите, что значит «проводить после работы»? Вы же устанете!       Кэйа фыркнул и закатил глаз.       — Когда речь идёт о безопасности принцессы, рыцарь не чувствует усталости, — я насупилась от такого ответа. Это же серьёзно! — Или ты не хочешь меня видеть?       — Хочу, конечно! — возмутилась и тут же осеклась из-за чужой хитрющей улыбки. Вот же!.. Я обидчиво толкнула его руку. — Не говорите такое. Это манипуляция, между прочим.       — «Манипуляция», какое страшное слово, — покачал Кэйа головой, и тут же прозвучал голос, извещающий о начале пути. — Думаю, тебе тоже уже пора. Отлынивать от работы не очень хорошо.       — Устали от моей компании и прогоняете меня? — надулась я, скрещивая руки за спиной и потихоньку отступая назад. — Как грустно, сэр Кэйа, я ведь к Вам со всей душой. Эх-х, пойду горевать, что рыцарь отправил принцессу восвояси, не желая больше её видеть, — драматично закатила я глаза и преувеличенно-громко всхлипнула.       — Эй, и кто говорил о манипуляции? Не разрывай мне сердце, цветочек, — теперь обидевшимся выглядел уже Кэйа. Ха-ха, «один-один», капитан. — Будь уверена, твой рыцарь прилетит на крыльях ветра, чтобы скорее вновь тебя увидеть.       Я весело рассмеялась и помахала ему рукой, когда повозка тронулась.       — Буду ждать! Да уберегут Вас ветра Анемо Архонта, Кэйа! — сделала ему подарок напоследок, назвав по имени без титула, и получила бесценную обескураженную улыбку, от которой я беззаботно захихикала.       Но долго моё веселье не продлилось.       Над повозкой внезапно нависло чёрно-красное полотно. Я в ужасе отшатнулась и что-то выкрикнула… уже не помню, что именно. Меня поразили алые глаза и расширенная в пугающей гримасе зубастая пасть, которая с рёвом накинулась на крышу маленькой хрупкой кареты.       В миг весь мир будто сошел с ума. В небо взвились десятки испуганных криков, по земле затоптали убегающие ноги. В груди поселились паника и ужас, а я сама замерла на месте, оцепенев, глядя на то, как странное чёрное чудовище разрывает повозку на части и как оттуда доносятся истошные болезненные вопли…       Кэйа что-то крикнул мне, отталкивая назад, в чьи-то крепкие руки. Я не поняла, только увидела его ожесточившееся беспокойством и сосредоточенностью лицо, которое смотрело на меня в упор… прежде чем капитан развернулся и побежал в сторону разразившегося безумия.       — Кэйа!!!       Я не могла ступить и шагу.       — Фельхен! Фельхен, беги!!! — закричала мне в лицо Эмбер и потянула на себя. Ей удавалось это с трудом. Я не могла отвести взгляд от того, как сэр Кэйа, сэр Джинн и другие рыцари пытались что-то сделать с разбитой в щепки повозкой… с багряной разорванной в лоскуты крышей…       «Помогите! На помощь! Спасите!»       Родной язык врезался в уши ужасающим бессильным воплем.       Мир перед глазами завертелся. Я чувствовала лишь саднящее горло, странную слабость. Я не понимала ни единого мига происходящего. Всё слишком нереально.       Эмбер тянула меня за руки и талию, стремясь увести отсюда подальше, и громко молила убегать.       И я побежала за ней, не чувствуя ни себя, ни ног.              Весь оставшийся рабочий день прошёл как в тумане. В первые часы после страшного инцидента никто не решался выходить на торговую площадь, так близко расположенную к несчастным воротам, и я сидела в официантской комнате, пытаясь понять, что произошло. Ко мне подходили другие работники — официантки, поварихи, уборщики, Сара, и расспрашивали, что было, но я не могла вымолвить ни слова. Просто… не могла.       Ближе к вечеру народ стал неохотно прибывать. Залы ресторана наполнялись оживлёнными разговорами и обсуждениями. Кто-то расспрашивал об инциденте, кто-то делился впечатлениями с преувеличенными подробностями, довольствуясь чужим вниманием, кто-то сидел молча и только потягивал спиртное. Должно быть, в «Доле ангелов» или в «Кошкином хвосте» народу гораздо больше… надо же как-то запить ужасающее впечатление и сбросить напряжение.       День, вроде бы, тянулся медленно, но в то же время он прошёл как-то быстро. Я не замечала его течения. Перед глазами всё время стояло чёрное полотно с алыми горящими глазами и зубастой пастью, что набрасывалось на повозку и разрывало её в клочья вместе с людьми внутри…       Когда Сара меня одёргивала и спрашивала о моём состоянии, я возвращалась в реальность и понимала, что единственный выход не поехать крышей — это удариться в работу. И я ударялась как могла, оставляя обыкновенные задушевные разговоры с постояльцами на других официанток.              Посуда помыта. Опустевшие столики сверкают как новенькие. Отдраенные полы сияют чистотой. Повара и официанты складывают свои фартуки и готовятся уходить домой, миролюбиво и беспечно переговариваясь и шутя.       — Фельхен, давай я провожу тебя? — предложила Сара, зайдя в официантскую, пока я рассеянно складывала все личные вещи в сумку.       — Что?       — Я хочу пойти с тобой.       — М-м, ну… ну ладно…       При выходе она положила мне руку на плечо и спросила, как я себя чувствую. Нормально, наверное. Не знаю.       Я ждала, пока Сара погасит все свечи, распрощается с работниками и надёжно закроет все двери и окна.       На улице было прохладно и темно. Давно уже зажгли фонарные столбы, закрыли свои лавки бакалейщики и всевозможные продавцы. По торговой площади с красивым фонтаном посередине гуляло не так много народу, как обычно. Брели шаткой походкой выпившие горожане, возвращались домой трудяги, шли в сторону таверн озабоченные мондштадтцы. А так… как-то тихо и пусто, даже не шумно особо.       — Ах, сэр Кэйа…       Я подняла взгляд на удивлённую Сару, что с беспокойством и одновременно облегчением глядела позади меня.       — Похоже, я немного опоздал, — усталый и хриплый смешок.       Я помню только один миг: Кэйа стоял, уперев руку в бок, и утомлённо, немного отстранённо смотрел на нас обеих. И чуть-чуть улыбнулся уголком губ, когда наши взгляды пересеклись.       Дальше — темнота. И тепло под щекой, и поражённый вздох над макушкой, и сводящие от напряжения мышцы на руках, и удушение. Мне стало одновременно и так легко, и так тяжело дышать…       — О мой Лорд, Фельхен…       На плечи легли нетяжёлые большие ладони.       — Ты так сильно испугалась?       — Она сегодня была очень молчаливая и отрешённая. Что случилось?       — Я… потом расскажу. Эй, цветочек…       — Я не могу поверить слухам. Люди говорят про чёрную змею в небе, которая убила людей…       — Думаю, сейчас не подходящее время об этом говорить… Фельхен? Фиалка?       Я не сразу поняла, что плакала, сжимая сэра Кэйю в своих руках. Горло саднило от нескончаемых всхлипов, глаза жгло от влаги, всё тело сотрясалось в рыданиях.       Я долго не могла успокоиться. Оказалось, произошедшее днём потрясло меня настолько сильно, что я просто не смогла с этим справиться. Хотя я не пострадала и меня лично это никак не коснулось, но я впервые увидела нечто настолько могущественное и разрушительное. Нечто мистическое, необъяснимое и неконтролируемое, что могло ранить людей. Это тяжело описать.       Мне просто было очень, очень страшно.              — Вы сумели выкроить время для куриных шашлычков?       — Да, я очень благодарен и признателен за твою заботу. Без твоего подарка я бы не смог пережить этот день, — я повернула в их сторону голову. — В переносном смысле, — после услышанного поспешного уточнения я вновь обратила свой взгляд на мостовую под ногами.       — Я удивлена, как после трудового дня Вы решились всё же проводить Фельхен, как и хотели. Вы меня опередили, я тоже собиралась пойти вместе с ней.       — Чем больше людей, тем веселее, не правда ли? Я помню, как месяц назад мы шли точно также.       — Это была приятная прогулка. Но сегодня Вы закончили позже обычного.       — Мой рабочий день не закончен. Джинн позволила мне отлучиться, чтобы я проводил Фельхен до приюта в целости и сохранности, и узнал, как она, — пауза. — Не знаю, что сказать ей…       — Что произошло? Люди наплодили такие слухи, что мне совсем не понятно, чему верить. Это правда, что на дипломатов из Снежной напала чёрная змея?       Страшно.       — К сожалению, это так. С сегодняшнего дня на улицах установлен более тщательный патруль, поэтому не удивляйся, если тебя попросят показать документы. Фельхен, тебя это тоже касается. Эй, — меня толкнули в плечо. — Носи с собой документы, и не гуляй больше по окрестностям, пока мы не поймаем виновника. С работы я буду провожать тебя каждый день.       Я кивнула.       — А что с дипломатами? Они живы?       Молчание.       Я обняла себя.       — Люди говорят, они не пережили нападения.       Страшно.       — Это так. Они скончались на месте. Завтра утром Ордо Фавониус выступит с официальным объявлением о принятии мер безопасности в городе. Нельзя, чтобы люди впали в панику из-за этого, но необходимо повысить осведомлённость населения, чтобы снизить риск повторения инцидента…       Я закрыла уши руками и зажмурила глаза.       Не хочу это слышать. Страшно, страшно, очень страшно.       Я дёрнулась от осторожного прикосновения к руке и замотала головой. Просто не трогайте. Говорите, но я не буду слушать. Не хочу, не хочу…       В ушах весь день стояли эти ужасные крики. Я боюсь представить, как буду спать этой ночью. Боже, люди погибли… когда рядом были капитаны и рыцари… чёрт, чёрт, чёрт…       С закрытыми ушами я дошла до самого дома Сары. Там я с трудом отняла руки, чтобы попрощаться с начальницей.       — Фельхен, если ты плохо себя чувствуешь, я могу освободить тебя послезавтра.       Я отрицательно замотала головой. Если не буду работать, могу свихнуться от навязчивых мыслей. Точно нет.       — Мы ещё поговорим с тобой об этом. Спокойной ночи, Фельхен.       — Спокойной ночи, Сара… — тихо, хрипло и слабо. Говорить не хотелось. Хотелось спрятаться под одеяло и ничего не слышать, и не видеть.       Сара ушла домой. На тёмной и одинокой улице остались только я и сэр Кэйа.       Я вспомнила, что когда-то в детстве очень боялась темноты. Как и многие другие дети. Но, в отличие от них, я боялась не жутких монстров, которые хотят утащить меня под кровать и съесть, а воров и убийц, которые могли пробраться в дом и спрятаться в темноте, чтобы в один момент навредить…       — Похоже, люди в этом мире не самые страшные существа, — пробормотала я, плетясь в приют и снова обнимая себя.       — Что? — Кэйа не расслышал. Или не понял.       Я не стала повторять, только помотала головой.       Но тишина стала давить на уши. Мне не хотелось говорить, но ещё больше не хотелось пребывать один на один с фантомными криками в ушах.       — Простите, что я Вас обняла без спросу, — я снова говорила тихо, но громче просто не могла.       — Почему ты извиняешься за это?       Я не сразу ответила. Собиралась с мыслями. Пыталась отвлечься от глухого шарканья ног по мостовой, от странного стрёкота сверчков и от отголосков пугающих воспоминаний.       — Не видела, чтобы Вас кто-нибудь из горожан обнимал так… личное пространство, авторитет и всё такое… это было неуместно, нет? Но я… я испугалась и не поняла, что сделала. Извините.       — Ты так просишь прощения, как будто совершила ужасное преступление, — со смешком сказал сэр Кэйа. Я его иронию не оценила. — Всё в порядке, я ни в чём тебя не обвиняю. Мне даже лестно, что ты искала у меня защиту, — не понимаю… — Ну, когда детям страшно, они бегут к тому, кто может их защитить. Это нормально.       Я недолго помолчала.       — Так делают не дети, а наивные и доверчивые люди, или те, кто в отчаянии. Бывает такое, что мы в раннем возрасте познаём жестокость, и убеждаемся в том, что нельзя искать защиту у других. К людям просто пропадает всякое доверие, мы разубеждаемся, что есть кто-то, кто может нас уберечь и защитить. В приюте есть такие дети… А бывает такое, что с возрастом люди утверждают свою независимость и силу, и не позволяют себе проявлять слабость по отношению к другим. Якобы это не солидно, это делает их зависимыми и уязвимыми. Но глубоко в душе все они остаются теми невинными душами, которым нужны безопасность и тепло, как бы сильно жизнь их не потрепала и не изменила… Не называйте меня ребёнком просто потому, что я боялась, что с Вами что-то случилось, и потому что я не смогла справиться с эмоциями. В моём мире самыми страшными существами были люди, а не монстры… я впервые увидела такое.       Честно говоря, я не вкладывала никакой смысл в свои слова. Просто говорила, что вертелось на уме, чтобы заполнить тревожную тишину. Если меня спросят позже, что я сказала, то не смогу вспомнить и слова.       — Эй, — я подняла взгляд. Мы были уже у приюта. Кэйа едва ощутимым касанием попросил меня развернуться к нему. — Я в порядке, Фельхен, со мной ничего не случилось. Я тоже за тебя беспокоился, и мне жаль, что ты это увидела, — мне тоже… — Если ты заметишь что-нибудь подозрительное или тебе понадобится помощь, сразу иди ко мне, — уже слышала. — Я говорю не только о нависшей угрозе. Если будут проблемы в приюте, например, с сестрой Гертрудой, — он выдержал недолгую паузу, выразительно глядя мне в глаза, — я всегда готов помочь тебе.       Тишина. Я не отвечала ничего, только смотрела на сосредоточенное и серьёзное лицо капитана, который как будто что-то ждал от меня.       Напрасно. Сэр Джинн говорила, что Ордо Фавониус не имеет права вмешиваться в дела приюта. И Кэйа ничем не может мне помочь, только дать иллюзорные надежду и утешение. К тому же, у меня появились проблемы похуже. Бавария по сравнению с ними просто детский лепет. Наверное…       — Я услышала Вас, сэр. Спасибо. Берегите себя, пожалуйста, и спокойной ночи.       Послышался разочарованный вздох.       — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, поэтому не забывай моих слов, — я со странной настороженностью проследила за рукой, ложащейся на мою макушку. — Спокойной ночи, цветочек.       Когда дверь приюта укрыла меня от внимательного глаза капитана, я позволила себе тяжело вздохнуть и осесть на пол.       Тяжело.       Хочу уснуть и забыться, укрывшись одеялом с головой и не видя никого и ничто…       — Фельхен! Почему ты сидишь на полу? Тебе плохо?       Чёрт… рано я расслабилась…       — Нет, сестра Виктория, — с кряхтением еле-еле поднялась, принимая протянутую руку. — Долгий день.       — Перетрудилась? — с пониманием заключила женщина и погладила по плечу. Неуютно. — У тебя остались ещё силы?       — На что?.. — не своим голосом спросила, с ужасом глядя на сестру Викторию. Только не картошка, только не полы, только не…       — Сенешаль очень хочет обсудить с тобой идею о волонтёрстве, она ему понравилась, — к-кто?! — Он сейчас в столовой. Тебе повезло, что господин Шеймус тоже задержался, и теперь мы можем поговорить.       Голова кругом. Я помотала ею, пытаясь прийти в себя и понять, что сестра Виктория такого сказала. Я сплю?..       — Идём, дитя, — она взяла меня за руку…       За большим столом сидел светловолосый немолодой мужчина в церковном облачении. Рядом лежала бело-синяя камилавка. Сенешаль устало писал на свежем пергаменте немного потрёпанным пером, жмуря глаза и протирая лоб, на который то и дело спадали светлые пряди. Видно было, что не у меня одной не задался день.       Чуть погодя мужчина отвлёкся от пергаментов и тепло, по-доброму улыбнулся, поприветствовав меня. У него успокаивающий голос, очень мягкий.       Мы уселись втроём за стол. Мне предложили сухих пряников, и я не стала отказываться.       Так началось обсуждение, из которого я мало что запомнила. Было сонно, очень тихо. Мы все очень устали, но Луди Гарпастум должен состояться уже на этой неделе, поэтому нет возможности отложить всё на другой день. Я собирала остатки сил и помогала составить план привлечения добровольцев. Тяжело будет в такой короткий срок пригласить людей помочь, но сенешаль сказал, что даже если ничего не выйдет… дети всё равно будут наслаждаться праздником. Он лично проследит за этим.       И с моей души спал один из многих тяжелых грузов. Стало легче дышать и даже легче думать. Ведь… главная моя цель была — не волонтёры, а дети. Если сенешаль сдержит слово, значит… у меня всё получилось.       Закончили мы далеко за полночь. Сестра Виктория сказала мне отправляться спать, а сенешаль пожелал мне добрых и спокойных снов… «чтобы все тревоги и печали дня унесли ветра Анемо Архонта».       Было бы здорово.