Мгновенья жизни и смерти: Падение (1 часть)

      Сяо осторожно приблизился к застывшему на месте Мораксу.       - Ты не хочешь убивать его, - положил руку на драконью морду, - Это просто влияние миазмов.       Дракон качнул головой, словно стряхивая с себя наваждение. Рука Сяо соскользнула. Он замер, боясь того, что произойдет дальше. От чего-то Якса не хотел, чтобы адепт умер.

***

      - А-ла-тус. Алатус, где же ты? Пошли, поиграем... - голос Лина доносился до мальчика, но он не спешил выходить. Ему не хотелось сейчас никого видеть, и уж тем более - играть. Но всё же, через несколько минут юный адепт отыскал его в укрытии под деревянным мостом, что проходил через неглубокий ручей.       - Ты плачешь? - удивлённо поинтересовался Лин, глядя на то, как Алатус выбирается из своего убежища, усиленно растирая глаза руками.       - Нет. Я просто... - он всё-таки сдался и закончил, - Гамигин опять назвал меня никчёмным. Сказал, что я не умею сражаться.       Лин рассмеялся и протянул ему руку.       - Тогда давай я тебя научу.       Они вышли на поляну. Поляна была большая, и поблизости никого не было. Только солнце, трава и ветер. Это было отличное место для игр и тренировок. Лин дал Алатусу свой клинок. Клинок был коротким, с простой рукоятью, но с тонкими, едва заметными узорами на стали. Алатус неуверенно сжал в руке сверкнувшее на солнце оружие.       - Нет. Ты держишь его не правильно, - Лин задумчиво покачал головой. - Так ты только вспорешь себе живот. Он подошёл к другу и поправил положение клинка в его руке.       - Теперь можешь нападать.       Адепт двинулся на него, но слишком медленно: Лин сразу же ловко отошел в сторону. Алатусу пришлось развернуться, но противник был уже у него за спиной.       Они продолжали кружиться так еще некоторое время, но Алатус никак всё никак не мог застать Лина врасплох, и тот, сжалившись, решил поддаться.       Однако, положение оружия в руке адепта оказалось неудобным для нападения, и кинувшись на противника, мальчик быстро понял, что не смог бы ранить его. Лин хихикнул и указал Алатусу на его ошибки, а затем показал ещё пару приёмов.       Так они тренировались ещё несколько часов, и оба обессиленно упали на траву. Теперь адепт знал, как нужно двигаться - когда лучше нападать, а когда защищаться, и как быстро менять положение клинка в руке для удобной атаки из разных точек во время боя. В тот момент он, кажется, был по-настоящему счастлив...       Внезапно воспоминание сменилось на другое.       Заброшенная бедная деревня где-то на отшибе. Два мальчика в ночной тьме осторожно залезают в чей-то дом. Лин шикает на Алатуса.       - Тс-с-с... Потише. Если нас услышат, то все пропало.       Они открыли дверь, и та тихо скрипнула. Хижина выглядела очень бедной и маленькой. В единственной комнате, на старой лежанке, мирно спал крестьянин. Лин склонился над ним, принюхался.       - Да, этот подойдет, - он кивнул Алатусу, и тот остановился у головы крестьянина, занеся над его шеей клинок. Руки адепта дрожали, он медлил, и у Лина не выдержали нервы. Он выхватил из рук Алатуса нож и сам перерезал спящему горло. Тот проснулся, с ужасом глядя на мальчишек, и сразу же захлебнулся своей кровью. Лин стоял над умирающим и, создав с ним связь, воровал у него сны. Тонкая цепочка светлой энергии перетекала прямо в его руки. Внезапно с улицы послышались чьи-то крики.       - В его дом точно кто-то залез, я видел! Да не сумасшедший я! За мной...       К дому приближались. Алатус замер в испуге. Он и так был ни жив, ни мертв... Лин прервал связь и схватил застывшего, как камень, адепта за руку.       - Ну что ты стоишь? - выругался он, - Бежим!       Они выбежали из дома.       Алатус помнил, как они почти столкнулись с кучкой вооружённых факелами крестьян. Как неожиданно на них обрушились капли дождя и скрыли мальчиков во вновь образовавшейся вокруг дома темноте. Они с Лином бежали от застывших в недоумении жителей, прорываясь сквозь начавшийся ливень. Грязь, моментально образовавшаяся под ногами, противно хлюпала и мешала побегу. Алатус поскользнулся и упал. Лин тут же протянул ему руку и потянул на себя.       Вскоре они добежали до чьего-то храма, почти заброшенного, где они сегодня ночуют, втроём. В своих скитаниях им часто приходилось останавливаться в старинных руинах: в чужих храмах, и никому не нужных покосившихся домах. В храмах (пусть даже и уже почти заброшенных) хотя бы было тепло, и иногда была еда. Продрогшие от холодных капель, мальчики подошли к Гамигину, который сидел в дальней части комнаты. Божество обратило к ним усталый вопросительный взгляд.       Лин начинал оправдываться.       - Сегодня мы не добыли сон. Нас заметили, и мы с трудом сбежали, - он говорил это чётко и уверенно, почти без страха, глядя Архонту прямо в глаза. Гамигин вздохнул, не скрывая своего раздражения. Он встал и подошёл к Алатусу.       - Это ведь ты как всегда всё испортил, негодный мальчишка... - его рука поднялась в гневе. Алатус, сжавшись, зажмурился.       - Нет! - вскрикнул Лин, - Это я виноват! Я медлил!       Он закрыл собой адепта, и уже отправленная в замах для удара рука Архонта отвесила ему пощечину. Тот даже не вздрогнул.       - Спать сегодня будете без ужина, - заключил Гамигин и ушёл обратно в свой угол, не глядя на мальчиков.       Лин и Алатус сидели во дворе. Дождь уже закончился, но на улице всё ещё было холодно. Алатус обхватил себя руками, пытаясь согреться. Сочувственно посмотрел на Лина.       - Тебе больно? Зачем ты за меня заступился? - спросил он.       Лин снова засмеялся. Алатус давно заметил, что адепт всегда смеялся, радостно ему было, или грустно. Он прятал все свои эмоции за улыбкой и смехом. Алатус так не умел.       - Тебе и так от него часто достаётся, - всё же ответил Лин, - Не хотел, чтобы и в этот раз... Он как будто бы не закончил мысль, погрузился в задумчивость. Потом встряхнулся, и внезапно продолжил, отвечая на первый вопрос:       - А, да... Мне совсем не больно.