Heart Without Love

Он стоит на вершине скалы, осматривая бушующее море и вдыхая запах леса. Грязь под ботинками похожа на вязкую жижу, хотя ее там почти нет. Эндрю трясет головой и оборачивается. Лисы чертят план их предстоящего похода тонкой веткой на земле, но это не кажется важным. Важным кажется Нил, с которым он обменивался тайнами последние две недели. Они кружили вокруг, говоря много и мало одновременно. Важные вещи, но ничего в реальности конкретного. Никаких точных вещей, никаких временных рамок и мест, кроме одного. Имя, данное ему матерью – Абрам. Остальное – лишь абстрактная правда. Но если эта маленькая правда была для Эндрю, это не значит, что она была для всех остальных. И даже если лисы знали, никто в городе не был в курсе, так что Нил продолжал лгать, лгать и лгать. Эндрю щелкнул челюстью и в несколько шагов оказался рядом с ним, дергая за рукав. – В чем дело? Джостен повел плечом и украдкой посмотрел на лисов: – Все в порядке. Не стоило ожидать, что Миньярд поверит, ведь, как только Нил сказал последнее слово, его руку передернуло. Бровь Эндрю дернулась, и он поднял руку Нила, закатав рукав без разрешения. Правда, которую Нил поведал о своем проклятье сначала Эндрю, а потом частично лисам заключалась в том, что после каждой лжи, которую он говорил, его тело начинало деревенеть. Пиноккио. Сначала это было незаметно, просто обычная боль и зуд на коже без каких-либо внешних признаков, но со временем Нил понял, что ощущение было лишь внутри него. Если в задеревеневшую часть тела воткнуть нож, он ничего не почувствует, а если он будет лгать, то будет ощущать прорезь боли каждый раз. Поначалу этого нельзя было даже увидеть, все его тело выглядело живым и мягким обычному глазу, но с появлением Эндрю и лисов в Сторибруке, первые реальные и видимые одеревеневшие части кожи начали появляться медленными линиями. Эндрю посмотрел на его запястье, и заметил полосу вены, ранее слегка синюю, а теперь уже покрытую рваными деревянными линиями. Его рука частично переплеталась резью и мягкой кожей. Коричневое на бледном. – Прекрати, – Эндрю равнодушно посмотрел. – Ты только все ускоряешь. Нил вырвал руку из хватки: – Не имеет значения, сейчас или потом. – Если ты продолжишь в том же духе, оно вмиг достигнет сердца. Лисы переглянулись между собой. – Нил, ты можешь доверять нам, – заговорила Бетси. – Тебе необязательно врать даже в таких мелочах. Нил фыркнул и зубасто ей улыбнулся: – Я не ваш подопечный, сверчок. Не стоит думать, что я не знаю, что делаю. – Нил, просто…перестань, – Мэтт подошел к нему ближе. – Дело даже не в доверии, а в том, как дольше сохранить тебе жизнь, пока мы все ищем недостающие компоненты. Прошу, послушай Эндрю и Би. Джостен опустил взгляд на свои ноги, а потом посмотрел Мэтту за спину, стараясь не встречаться с ним взглядом. – Эй, ребенок, – позвал Ваймак. – Я знаю, мы знакомы всего ничего, и ты думаешь, что мы делаем это ради Миньярда, но это не значит, что нам плевать на тебя. – Нил посмотрел на разбойника. – Ты неплохой человек, и ты нам нравишься. Так что знай, мы не собираемся бросать тебя, ты понимаешь? Не нужно лгать, когда мы все в одной лодке, хорошо? Джостен тяжело вздохнул, а потом так же тяжело выдохнул: – Хорошо. Ваймак кивнул, а Бойд улыбнулся и потрепал Нила по плечу, возвращаясь к каракулям, которые чертили лисы. Эндрю одарил его таким взглядом, от которого Нил поморщился. Он опустил рукав, направляясь обратно к группе, и Эндрю ничего не осталось, как следовать за ним. – Ваш план не понадобится, Элисон прибудет с минуты на минуту, – Сет блаженно выдыхает, улыбаясь небу. – Думаю, ей все-таки удастся выбить из пиратов наводку. Сет Гордон и Элисон Рейнольдс были друзьями Нила, с которыми лисы познакомились через несколько дней после того, как договорились с самим Джостеном о сделке. Сет был одним из тех постоянно курящих странных типов, которые откуда-то знали больше остальных и который всегда давал верные подсказки, чтобы двигаться дальше, и даже если они ничего не находили, лисы определенно получали больше, чем теряли. Отсутствие ответа – тоже ответ. Элисон была морской сиреной, чье пение заставляло моряков, а в особенности пиратов, сходить с ума и выдавать ей все секреты. Иногда она доводила их до полусмерти, но это никогда, ну почти, не было намеренно. Друзья Нила были такими же странными и острыми на язык, как и он сам, но они были немногими, с кем он держал дружбу на постоянной и долгой основе. И они же были теми, кто все еще боролся за него. По этой причине сейчас они ждали странствующую Элисон, которая должна была заговорить пиратов на какую-то информацию об особой жемчужине и ее местонахождении. Жемчужина была первым компонентом, который Нил так давно не мог найти и за информацией о которой Элисон долгое время охотится. Рейнольдс всплыла на поверхность воды, Эндрю увидел зеленое свечение ее переливающегося хвоста. – Сюда, придурки! – крикнула девушка. Они покинули свое место у скалы и быстро направились вниз к берегу. Сет бежал по песку, когда Элисон тянула собственный хвост, пытаясь оттащить его подальше от воды. Гордон подхватил ее под подмышки, оттягивая, и остальная группа присоединилась к нему. Когда она наконец оказалась в более-менее сухом месте, Элисон взмахнула рукой и, как по волшебству, сменила облик хвоста на ноги, оставаясь в длинной рваной юбке. Она с трудом встала и отряхнулась, когда широкая улыбка озарила ее лицо. – Есть повод радоваться, засранцы. – Что ты узнала? – Кевин сделал шаг вперед. – Полегче, самопровозглашенный король, – усмехнулась девушка. – Оно у Урсулы. – Это еще кто? – Аарон нахмурился. – Морская владычица. Жемчужина у нее, но чтобы ее получить, придется поплыть в самый центр Бермудского треугольника. – Что?! Да ты шутишь! – Ники вскрикнул. – Оттуда никто не возвращается! – На то он и Бермудский, безумец, – Элисон хохотала. – Лишь смелые и чистые сердцем могут получить подарок от Владычицы. – Славно, славно, – Сет расслабленно улыбнулся. – Нет! Какого черта? – Аарон зашипел. – Мы не поплывем туда! Это же верная смерть! – Я могу сам туда отправиться, – хмыкнул Эндрю. – Ни за что, – Мэтт скрестил руки на груди. – Я не пущу тебя туда одного. Я твой брат, а семью я не бросаю. – Ты мне не брат, Мэтью, – безучастно произнес Эндрю. – Еще какой брат! От другой матери, но брат, – он ударил себя кулаком в грудь. – Можешь отрицать это, но ты мой друг, и я пойду за тобой. – Я тоже, – Рене улыбнулась ему своей самой сердечной улыбкой. – И я, – Дэн кивнула. Ваймак и Би присоединились к этому странному голосованию. – Да вы с ума посходили! – Аарон снова завелся. – Ники, Кевин, а вы что на это скажете? Дэй опустил голову и скривил губы. Обычно это означало, что он уже согласен на любую предложенную глупость. – Я не могу снова с вами разлучиться или потерять, – Хэммик выпучил губу, но его слова уже были ответом. Аарон свирепо смотрел на них, а потом повернулся к Нилу: – Ты что, бросишь Стюарта одного? Джостен не успел ответить, когда голос Зеркала вскрикнул из его сумки: – Я с ними! Нил на секунду выпучил глаза, а потом достал Стюарта из мешка: – Тебе не обязательно, ты можешь остаться с Эбби. Стюарт цокнул: – Вот еще, чтобы снова быть без племянника бог знает сколько? Ни за что. – Опять вы все против меня, – снова причитал Аарон, но потом вздохнул. – Ладно, ладно. Куда вы без меня? Вас же прикончат. Лисы фыркнули от очередной порции самолюбия от второго близнеца, а потом посмотрели на Нила для подтверждения, и тот коротко им кивнул. Эндрю закатил глаза от всеобщего сентиментального сумасшествия. Он задумался о том, что было бы более безопасно оставить Ники и Аарона с Эбби, феей настоятельницей, которая заведовала и поддерживала в Сторибруке волшебство, и с которой Нил познакомил их сразу после Элисон и Сета, но отмел эту идею. Вряд ли его брат и кузен отвяжутся от него в ближайшее время. – Значит, большое путешествие прямо в центр невиданных мест, а? – Элисон скривилась в усмешке. – Будет неприятно, если мы не выберемся, – Ники неуверенно дул губы. – Вы все еще можете остаться здесь, – попробовал Нил. – Я могу отправиться один и вернуться к вам, чтобы никто не подверг себя опасности. – Решил поиграть в жертву и мученика? – Эндрю изогнул бровь, намекая на один из их разговоров. Уголки губ Нила дрогнули в улыбке: – Может быть, – он пожал плечами, – а может я просто не хочу, чтобы вы все погибли. – Если ты подохнешь, ничего из этого не будет иметь смысл, – Эндрю щелкнул пальцами. – Такой лжец, как ты, не сможет получить жемчужину, предназначенную для чистых сердцем, которым ты явно не являешься. Смельчак из тебя тоже никакой, раз ты по-прежнему беглец. – Можно подумать, ты у нас герой, каких повидать можно. – Я? Нет, – Эндрю хмыкнул. – Но они, – он ткнул пальцем в лисов, – эти постоянно ведут себя как курицы наседки с самыми добрыми намерениями. Вот они-то могут быть полезными. Кевин фыркнул, а Ваймак покачал головой вместе с улыбающейся Би. – В любом случае, у нас сделка, – снова начал Эндрю. – Не думай, что можешь сбежать от нее, идя на верную смерть. Помни, я всегда тебя… – Ты всегда меня найдешь, – Нил закатил глаза. – Да, да, я помню. ————— Морское путешествие было не таким плохим, каким его мог представить Эндрю. Это не было так ужасно, как полет на самолете, и он быстро понял, что глубина различных оттенков синего и голубого, когда он смотрит на воду, на самом деле была успокаивающей. Все волны, брызги воды и рассечение ее в стороны тяжелым корпусом судна были похожи на бесконечный покой. Бескрайняя водная гладь, светлое небо над головой, рассветы и закаты – сплошная услада для бушующего сердца Эндрю, которое с каждым днем становилось все чувствительнее. Эндрю в раздрае. С ним что-то творится, и тот не может понять, в чем дело. Нил, чьи глаза и буйный характер могли сравниться с водной гладью и неспокойным морем, постоянно мешал ему одним своим видом и совершенно нисколько не помогал. Они говорили и делились тайнами, но Эндрю до сих пор не мог прощупать то, что было у него перед самым носом. Джостен недоговаривал. Нил дал ему второе имя. То, что обрекло его на муки и страдания, звучало как Натаниэль. Он рассказал ему, что его настоящим отцом был кровавый Натан – Червонный король страны Чудес, убивший дракона Ичиро. Он был жестоким воплощением самого яркого кошмара, который с самого детства Натаниэля пытался отрезать по кусочку с его невинного детского тела. Мэри, мать Абрама, пыталась всеми возможными способами оградить сына от пыток отца, но это было практически невозможно, когда тому все равно удавалось если не отрезать куски, то ранить его лезвиями снова и снова, оставляя тяжелые шрамы. Они сбежали. Ему было десять, когда они неслись по лабиринту страны Чудес, прямиком к зеркалу-проводнику в другой мир, а Натан кричал им вслед свое кровавое: «Голову с плеч!» Побег не был спасением, лишь временной передышкой. Нил был проклят с самого своего детства. Натан обрек сына на участь заклятья Пиноккио, что было настоящей насмешкой. Король не желал, чтобы его будущий сын когда-либо врал ему о своей боли, которую он готовился ему принести, но еще больше он не желал, чтобы Натаниэль мог иметь планы против него. Абрам врал много, но недостаточно, продолжая просить о пощаде или просто замертво молчать, когда острые клинки проходились по крошечному телу. Когда они сбежали, его лимит лжи все еще не был достигнут для активации, но им нужно было продолжать держать его в таком же низком обороте. И в этот самый момент, через год после побега, его мать лежала у него на руках, истекая кровью. Шестерка червей вонзила копье в живот Мэри, насмехаясь и выкрикивая грязные слова. Он, этот мужчина, появился ровно тогда, когда шестерка направилась прямо к Абраму. Человек, чье имя Нил так и не поведал Эндрю, убил жалкую карту, опускаясь рядом с Мэри на колени. Единственное, о чем просила мужчину испускающая последний живой вдох Мэри – спасти ее сына. Скрыть его от глаз Кровавого короля на веки вечные, и этот человек, этот мужчина, ничего не сказал ей в ответ, глупо улыбаясь. Когда ее глаза закрылись, а руки Абрама были покрыты густой кровью, человек забрал его к себе. Его второй отец, как назвал его Нил. Человек не менее жестокий, чем Натан, но достаточно справедливый и более сентиментальный, чем Абрам предполагал. Он дал ему новое имя и стал тем, кто заботился и оберегал его, обучая жить и выживать. Вместе с ним Нил путешествовал, узнавал языки и мир, играл и получал детство, которое отнял Натан. Человек вел себя так, словно он был отцом, которого у Нила никогда не было, и Абрам сам не понял, как начал считать его своей семьей, своей опорой и поддержкой. Теплые отцовские чувства к Нилу не помешали мужчине быть слишком безжалостным к другим людям, когда проклятье активировалось. Ложь, которую Нил говорил каждый день в защиту человека, надеясь на то, что он исправится, сделала свое дело. Целый год они искали пути снятия проклятья, и целый год Нил просил человека остановиться, исправиться, отказаться от той вещи, что делала мужчину безжалостным. У него не вышло. Они нашли способ спасти Нила, но цена исцеления была слишком велика, слишком ужасна, чтобы это можно было использовать, и он отказался от этой затеи. Абраму было шестнадцать, когда он в последний раз попросил его остановиться, в последний раз просил отказаться, но мужчина не слушал. Он обещал Нилу, но нарушил сделку. Они должны были отправиться в мир, где нет магии, и у мужчины нет возможности совершать злодеянии, но в последний момент человек отпустил руку Абрама, позволяя провалиться в портал в полном одиночестве. Его приемный отец нарушил обещание и просто бросил его один на один с проклятьем, которое теперь прогрессировало в мире, где ему пришлось врать на каждом шагу еще больше. – Разве это не должно было заставить тебя больше не верить в сделки? – спросил в тот раз Эндрю. – Я в них и не верю, – ответил Нил, когда Миньярд поднял бровь. – Но папа…они были самой ценной валютой для него. Это напоминает мне о нем. И…я, почему-то, верю тебе. Невозможно не верить тому, у кого темнеющее сердце, борющееся против самого себя день ото дня. В тот раз Эндрю оставил его у самого кончика корабля, не сказав ни слова. Что-то в нем ломалось и разливало адреналин в крови. Он вырвал свое сердце, чтобы проверить, и нервно сглотнул, когда увидел, что черные сгустки превращались в красную кровь внутри бьющегося комка. Одна червоточина исчезала буквально на его глазах, и Эндрю сжал сердце от злости, заставляя грудь пронзить волной боли. Он сунул комок обратно в грудную клетку, пытаясь не думать о том, что его сердце начало самоисцеление, в которое Эндрю не верил ни секунды. Это была игра воображения, затуманенный разум и что-то, что никак не могло быть правдой. Он не верил в это. В исцеление и внезапную помощь свыше. Ни капли. Однако через время Эндрю рассказал Нилу что-то в ответ. Свою историю. Он рассказал о матери, калечащей его с Аароном с самого детства. О том, как он научился кусаться в ответ. Как понял, что она никогда их не любила, по крайней мере, недостаточно, чтобы быть хорошей матерью. Рассказал, как она изводила Аарона, но при этом отдавала предпочтение ему, а не им двоим. Он поведал Нилу, как он всегда пытался держать Аарона подальше от Тильды и как его близнец никогда не заступался за самого Эндрю в ответ, пока его не настигло проклятье. Эндрю рассказал ему о мужчине, что посещал их с самого детства, без имени или статуса, сказав лишь, что тот был искусным обманщиком и тем, кто плел интриги, словно самый лучший карточный шулер. Рассказал о сделке в обмен на жизнь Аарона и о том, чего Эндрю это стоило. Эндрю поведал о Ники и его безумии. Об отрубленной голове кузена, – теперь уже заново пришитой, – к чему непременно приложил руку кровавый Натан и отец самого Ники. Нил вздрогнул от имени собственного отца, но Эндрю не винил его. Он никогда бы не смог винить его за поступок отца, помня о собственной матери. Дети не несут ответственности за грехи их родителей. Но Нил все равно выглядел слишком виноватым, чтобы оценить это рассуждение, и тогда Эндрю рассказал ему, что он сделал с Лютером, чтобы вернуть кузена. Это и множество другого. Бесконечная бедность и холодные ночи, алкоголизм Тильды и ее эгоистичная жажда богатства. Грубое отношение людей, их злость, породившая ответную злость и в Эндрю. Весь этот лицемерный морализм, в котором он жил, все это, все это…это…и… Этого было слишком много. Слишком много тайн, которые они делили между собой и клубами дыма. Эндрю не считал себя хорошим или чистым сердцем еще до того, как Румпельштильцхен забрал его любовь. Его сердце было полным отчаяния и агрессии на несправедливость мира задолго до этого. Однако его сердце покрылось первой червоточиной после убийства Лютера, и, возможно, только возможно, именно это стало первым толчком для Темного взять дело в свои руки, чтобы просить так много, чтобы забрать так много. Они продолжали делиться секретами и историями, сами не понимая зачем. Это просто было. Отчего-то раскрываться Нилу было проще. Он никогда не просил его быть другим, не просил быть благосклонным. Он не пугался бесчеловечности или холодности, не винил ни за один плохой поступок, но и не вешал вину за проступки Эндрю на других. Нил лишь говорил, что это выбор Эндрю – быть тем, кем он хочет, что его решения – это его решения, плохие они или хорошие. Есть причины и мотивы, есть вещи, которые приводили Эндрю к тому, что он делал, но Джостен никогда не говорил ему, что он невиновен, потому что Нил знал, что виновен. Но и это не было важным, потому что ни один, ни другой не были ни виновными, ни невиновными, они просто…делали то, что делали. Ведь, как сказал Эндрю – «на свете невинных нет», и как сказал Нил – «в мире нет добра и зла, все зависит от точки зрения». И, что ж, этого было достаточно. Они знали, кто они есть и знали, что никому в целом свете никогда не понять вещей, которыми они делились. Было так много всего, что сделал Нил, было так много всего, что сделал Эндрю. Это было и зло, и добро. Это было все. Эндрю не замечал, как быстро его тело начало тянуться к телу Нила. Не замечал, как за месяц странствий Нил стал единственным человеком, которому не найти какую-то замену. Единственный, кто знал цену жизни, цену свободы такой, какой она на самом деле была. Эндрю еще не встречался человек, который бы видел его насквозь. Никто и никогда не мог быть таким же, как Нил. А теперь, возможно, только возможно, после возмездия Румпельштильцхену за ложь и спасения Нила, Эндрю мог бы предложить ему другую сделку. Если Миньярд сможет терпеть невыносимую ненависть к Нилу и желание прикончить его, то после всего этого он предложит ему остаться. Сделка, предполагающая, что рядом с ним будет человек более терпимый, чем даже Рене или Мэтт. Тот, кто будет понимать. ————— Месяц в морском пространстве был сродни году на суше. Судно, которое они смогли взять через связи Роланда, было смешанной пародией на пиратский корабль и лайнер одновременно. Они блуждали по просторам и вычерчивали самодельные карты по звездам. Их прежний план стал просто-напросто бесполезен, как только они отплыли. Когда ты плывешь к Бермудскому треугольнику, будь уверен, никакие координаты, заготовленные маршруты и дневники капитана тебя не спасут. Треугольник сам найдет тех, кто его ищет. Ваймак руководил судном и был тем, кто следил за всем. Эндрю не знал, где шервудский разбойник научился рулить кораблем, но это было неплохо. Дэвид выглядел так, словно знает, что делает, а Элисон, которая время от времени прыгала за борт, чтобы проложить им путь, и отслеживала далекие штормы, была его правой рукой. Миньярд захлопнул компас, а потом взглянул на звезды. Они снова его путали, места, где они проплывали прямо сейчас, славились невиданными морскими глубинами и странными чудовищами, которые могут проплывать как нежданные гости. Он прошел дальше от корма и схватил кокос Нила. Это не был какой-то идиотский съедобный кокос – это была карта. Когда Нил, будучи подростком, попал в мир без магии, он побывал во многих местах. Он больше не желал видеть ни приемного отца, ни того, кто был ему родным по крови, снова становясь беглецом и лжецом. Он не оставался в одном месте надолго, боясь, что один из них доберется до него. Но даже мир без магии не спас Нила от неприятностей или волшебства. Он открыл для себя волшебные бобы и места, где есть проход в другие миры. Так, очутившись бог знает где и как, он стал жертвой тени из Нетландии. В плену потерянных мальчиков острова, он составил карту, прорезав все невидимые на небосводе точки в кокосе. Он вычислил все координаты, волшебные несостыковки и сделал собственную карту, словно он был самым настоящим вычислительным аппаратом. Нил выбрался из плена и после всегда носил с собой собственную карту на случай случайного плена в каком-то очередном странном месте. Эндрю раскрыл кокос, положил внутрь зажженную свечу и закрыл его. Свет сквозь прорези, оставленные Нилом, сиял сотнями огней. Он приподнял его над головой и сравнил со звездным небом. Миньярд провел расчет, которому научил его Нил, и понял, что им нужно слегка изменить направление. Эндрю обернулся к Ваймаку, но тот уже будто бы спал с открытыми невидящими глазами. Эндрю фыркнул и протопал тяжелыми сапогами к разбойнику. – Проваливай, – Эндрю шлепнул его по рукам. Ваймак дернулся, а потом резко заморгал. Он схватился пальцами за переносицу, а потом глубоко зевнул. – Только не потопи нас, Миньярд, – он пригрозил ему пальцем, но Эндрю только сморщился на это. Он отпустил штурвал, и Эндрю тут же схватился за него. Примерно через неделю их странствий именно Эндрю был тем, кого Ваймак начал обучать рулить. Он не мог день и ночь делать это в одиночку, совсем лишаясь сна и отдыха, а Эндрю был единственным, чья память была безупречной. Вода и качка стали ему успокоением и отдушиной, в то время как другие только и делали, что просто разводили руками или, как в случае с Ники, вырывали весь свой завтрак за борт. Когда он снова повернул штурвал на два деления, Рене вышла из-за угла, о чем-то тихо разговаривая со Стюартом, аккуратно держа его в руках. Она улыбнулась ему, а потом подняла взгляд на Эндрю. – Ох, это ты? Ваймак уже ушел? – Старики любят похрапеть в трюме. – А ты любишь помогать старикам? – Рене тепло ухмыльнулась. – Просто не хочу, чтобы мы все здесь подохли, – Эндрю пожал плечами. Рене оглянулась, показывая вид Стюарту, и тот ахнул, смотря на темное ночное небо. – Можете посидеть здесь с Эндрю немного? Мне нужно к Дэн на пару слов, – Стюарт заворчал, но кивнул. – Эндрю, ты не против? Миньярд снова пожал плечами, не смотря на девушку. Рене мягко положила Стюарта сбоку от Эндрю, чтобы они могли видеть друг друга, и удалилась. Стюарт блаженно наблюдал за тьмой, мягкая улыбка озаряла его лицо, точно он вспоминал что-то далекое и уже давным-давно забытое. Тишина с Зеркалом напоминала Эндрю тишину с Нилом. Комфортно, молчаливо, мягко. Не так уж и плохо, как он мог бы подумать, зная болтливость Стюарта. Но счастье это было не долгим. – Правда странно? – заметил Стюарт. – Вещи, о которых мы можем не вспоминать годами, все еще могут заставить нас плакать. Эндрю скосил взгляд, видя в уголках глаз Зеркала слезящиеся морщинки, приправленные печальной, но приятной улыбкой. – Неужто ржавый корабль заставил тебя вспоминать молодые годы? – Я не старик, – буркнул Стюарт. – Просто подобные вещи, которые ты не видел и не думал о них годами, навевают воспоминания. – И какие же? – Хм? – мужчина выплыл из собственных мыслей и смерил Эндрю взглядом. – Ничего такого, просто…время. Когда я еще был джином, я путешествовал по королевствам и морским пространствам. Пусть я и был рабом своей лампы, но это время…эти путешествия были прекрасны. Вечера, когда ты стоишь с тем, кто для тебя ближе всех, кому ты верен и дорог… Время, когда ты влюблен и любим в ответ. Эндрю усмехнулся, отводя руль на деление назад. – Тебя предали, стекляшка. Стюарт оскорбленно свел брови: – Не имеет значения. Чувства и воспоминания навсегда остаются с тобой. Прошлого не изменить, но память…эти мгновения всегда остаются в голове. – Звучит не очень жизнерадостно. – Моя любовь, увы, была не вечной, – начал Стюарт, – но это не значит, что я не испытывал счастья. Это было самое прекрасное и удивительное чувство на свете. Оно дает надежду, питает наши мечты. Если ты любишь, то цени каждый миг. Пальцы Эндрю дернулись, прежде чем злобная ухмылка появилась на лице. – Ты, кажется, забыл, с кем говоришь, – он облизнулся, когда ухмылка начала растягиваться на лице сильнее и болезненнее. – Тому, чье сердце проклято, любить не дано. – Ой-ли? – усмехнулся Стюарт. – Что может быть безумнее, чем видеть и не верить? – У тебя крыша едет, стекляшка? Чему не верить? – Эндрю фыркнул. – Я даже не понимаю, что за чушь выходит из твоего рта. – Разве? – Стюарт поднял брови. – Видимо, Нилу придется постараться еще немного. – Пиноккио в курсе, что ты пытаешься запудрить мне голову дерьмом? – Видимо, он в таком же неведении, как и ты, – Стюарт пожал плечами. – Любовь – она такая. Сам не замечаешь, как она приходит за тобой и похищает твое сердце. Эндрю застыл. Его руки сжали руль, а взгляд скользнул к Зеркалу. Чувство омерзения поднималось по горлу так стремительно, что он почти спутал это с качкой. Непреодолимое желание разбить Стюарта, стереть чувство покалывания в пальцах и скручивание в животе, заполняло все его тело. – Я понял, – Эндрю натянуто рассмеялся. – Надеешься спасти племянника без заклинания? Не выйдет. Я не собираюсь исцелять себя, а Джостен точно не тот, кто смог бы что-то во мне изменить. Я выбираю не чувствовать, тебе стоило понять это с первого раза. Зло мне к лицу. – Ты – человек, в чьем сердце тьма живет с любовью подобно возлюбленным. Нет хуже зла на свете, когда любовь выбирает тьму. И ты, Миньярд, воплощение самой темной кровавой любви, которое еще может повернуть стрелку назад. – Не пытайся перетянуть меня на свою сторону. Твои мозги явно разлагаются, пока ты торчишь за стеклом, – Эндрю шипел как змея. – Не нужно делать вид, будто у меня есть выбор, мне никогда не вернуть то, что у меня отняли. Это невозможно. – Невозможного нет. Выбор есть у всех, и твой выбор – не бороться. Смотри только, не прогадай. – Заткнись. – Ты же чувствуешь это, верно? – Стюарт сузил глаза. – Знаю, что чувствуешь. Он вьет свои красные нити внутри тебя. Он исцеляет тебя. – Замолчи, иначе я выкину тебя за борт, – Эндрю сильнее сжал руль, его лицо стало бесцветным и бесчувственным. – Червоточины, – Стюарт запнулся, – ответь мне, они же начали исчезать? Ты знаешь, что это из-за него. Знаешь, что он может дать тебе то, что у тебя отняли. – Нет, – прорычал Миньярд. – Я ненавижу твоего племянника, и ни тебе, ни кому бы то ни было еще этого не изменить. – Конечно, ведь ты уже в него влюблен. Эндрю расхохотался: – Интересно. Тебе так нравится лгать самому себе? Семейное сходство? – Лжешь здесь только ты. – Значит, вот это любовь? – Эндрю резко крутанул руль. – Тогда почему мне так тошно, когда я вижу его? – Потому что тебе нужно быть с ним, – легко сказал Стюарт. – Да пошел ты. Пошел ты, мать его… Дверь резко скрипнула, и из-за угла появились Нил с Аароном. – Все в порядке? – Нил поднял бровь, глядя на Эндрю и собственного дядю. – Все чудесно! – Стюарт хлопнул в ладоши. – Аарон, дорогой, отнеси меня внутрь, пришло время для сна. Аарон открыл было рот, но тут же его закрыл, когда Зеркало подозрительно ему подмигнуло. – Э, ага. – Эй, хочешь, я сам тебя отнесу? – Нил взволнованно опустился на колени. – Все в порядке, Нил, – Стюарт улыбнулся ему. – Останься, составь Эндрю компанию. Оба близнеца недоверчиво подняли брови. Нил нахмурился, но встал, опираясь на колени. Он взял Зеркало и передал его такому же хмурому Аарону. Тот принял Стюарта и тут же развернулся, идя обратно в сторону кают. Аарон шагал, ощущая мокрый деревянный пол, а потом на секунду обернулся. Эндрю и Нил что-то оживленно и раздраженно обсуждали. Его близнец серьезно смотрел вперед на волны, а потом махнул рукой, пытаясь убрать лицо Нила с глаз долой. Его руки были напряженными, и он что-то рычал, но Нил лишь насмешливо ухмылялся и маячил рядом, явно раздражая Эндрю. – Ты уверен, что ты не глючишь? – спросил обеспокоенный Аарон, вновь повернувшись к Стюарту. – Не похоже, что они вообще хоть как-то ладят. – О, поверь мне, у них все прекрасно, – Стюарт заиграл бровями. – Они убьют друг друга раньше, чем нас засосет в треугольник. Не думаю, что Джостен как-то сможет сделать… – Если людям суждено быть вместе, – перебил его Стюарт серьезным голосом, – они найдут способ. Аарон закатил глаза: – Надеюсь, твоя судьба не подведет. Он бросил последний взгляд на Эндрю и заметил, как тот наблюдает за Нилом, который уперся рукой в щеку и смотрел на звезды. Аарон прикрыл глаза, молясь всем богам, и захлопнул дверь в коридор.