сборник драбблов по stray kids

Судорожный писк будильника, остывший за ночь комнатный воздух , который за день снова станет жарким и сухим, как в Сахаре, потому что нечего вечно открывать окна перед уходом, снова отключенная горячая вода — эта сладостная утренняя рутина вошла в жизнь Чанбина громко, с визгом составных колёс, гомоном ожидающих электричку пассажиров и слетевшим в далёкие ебеня режимом, при котором вставать теперь нужно в три часа утра-ночи, а то и раньше. На завтрак — полторы ложки растворимого кофе и омлет с ветчиной. Всё это сопровождается звуками рандомного видео из рекомендаций ютуба и хмурым сопением Со. Дальше — нацепить на себя джинсы с футболкой, спуститься вниз на гудящем старом лифте с девятого этажа и двинуться бодрым шагом в направлении железнодорожных путей. По дороге — бетонный мост над цветущей рекой, которая, кажется, уже превратилась в живописное болото с точками простеньких жёлтых кувшинок. Солнце поднимается, озаряя спящий город прозрачными нежно-жёлтыми лучами. Именно прозрачными, похожими на подслащенный лимонный сок. Казалось бы — кто в здравом уме будет так перекраивать режим, чтобы что? Погулять полчаса до работы по безлюдным улицам, когда ещё даже общественный транспорт не начал движение и проезжая часть с тротуарами почти пустые? Родители тоже так сказали, когда он выбирал куда бы приткнуться после школы, но Бину — вау — понравилось, тем более смены же разные есть? Аж три штуки на выбор. Например, можно выходить на ночные, более ранние. Всё лучше, чем сидеть в отдельном кабинете офиса по папиным связям — комнатушка два на два, с учётом нетерпеливости к монотонной письменной работе с детства. Когда тебя заставляют писать вручную доклад на семь листов, чтобы вредный учитель не запорол статистику, желание долго сидеть за бумагами отпадает мигом. Только потом уже Чанбин сообразил, что можно нанимать кого-нибудь из параллели за небольшую плату и не тратить драгоценное время и нервы. Работа на платформе это чудовищный лязг, скрип, тарахтение, стук по колёсам состава перед отправкой. Всё это дарит ощущение, что ты общаешься с металлическим зверем — рычащее, готовое к дальнему пути чудовище или умиротворённо спящий дракон. Электрички, полноценные пассажирские составы, грузовые поезда с бочками и контейнерами — мощно, мазутно и пахнут дальней дорогой. За свой недолгий — полтора года — срок работы Бин научился: есть горячую масляную выпечку и не отращивать пузо; не прищемлять пальцы железками, потому что их всего десять и новый не вырастет; слышать оклики других рабочих со значительного расстояния и отключать слух когда это требуется, например в воскресную толкучку. И вот, в одно прекрасное утро, уже облачившись в спецовку Чанбин перекрикивался с другими рабочими, отходя на бессигаретный перекур. Купив у спавшей до этого — и как умудряется в таком грохоте? — продавщицы из ларька бутылку газировки и высматривая себе место для законного десятиминутного отдыха, взгляд, закалённый сталью, соляркой и беляшами, наткнулся на Что-то Необыкновенное. Это Что-то при ближайшем рассмотрении оказалось спящим сидя на неудобной лавке с прямой спинкой юношей, одетым в умилительный нежно-розовый костюм, состоящий из шорт и чего-то вроде жакета. Вниз была надета неприлично белая толстовка — Чанбин почему-то почувствовал себя растлителем малолетних, тщательно искупавшимся в канализации. Собственный темно-зелёный жилет показался слишком перепачканным, хотя только пару дней назад был выстиран так старательно, насколько это возможно. Парень мирно спал, обставленный со всех сторон пакетами, из которых выглядывали весёлые молодые листочки рассады и края лотков. Самый большой ящик с жизнерадостными, сильно вымахавшими в высоту стеблями устроился на голых коленках. Лицо садовода даже во сне казалось очень усталым и откровенно заебанным ситуацией, ровно подстриженная тёмно-каштановая челка была раскидана в стороны по лбу пробором, мягкие на вид губы чуть приоткрыты, ресницы даже не подрагивали — может, это зефирное садовое существо успело откинуться прямо здесь? — Заранее извиняюсь, что сейчас разбужу тебя, — Бин тяжело вздыхает, протягивая руку к плечу спящего и немного встряхивая. — Эй, у тебя на сколько рейс? — Четыре, — голос немного посипывает от долгого молчания, незнакомец прикрывает рот, прокашливаясь. — Моя электричка отходит в четыре часа, по крайней мере так сказала мама, — садовод приподнимает с колен ящик с зеленью, показывая цель поездки. — И я не спал, кстати. Неловкость лёгким укусом цепляется где-то у позвоночника, но Чанбин только вздергивает брови в удивленном жесте и ничего не говорит по этому поводу. У этого незнакомого парня глаза чёрные — одуреть можно. Есть кофейные, есть тёмно-карие, есть даже в крапинку, а у этого — сплошная чернота. Даже на свету, под лучами взошедшего солнца. — Просто часто пассажиры засыпают в ожидании ранних рейсов, вот и поинтересовался. Я сяду, ты не против? — тот отрицательно мотает головой, снимая стоящие рядом лотки на землю. — Долго ехать к маме-то? — Около четырех часов, вроде, — незнакомец пожимает плечами, а после зевает и жмурится. — А ты тут что забыл такой заботливый? — Работаю вроде как, — Бин усмехается, пшикая крышкой на бутылке и жестом предлагая её собеседнику. Это бело-розовое чудо выглядит расположенным к разговору, так почему бы и нет? — И нет, предупреждая твои дальнейшие вопросы, у меня нет жены и пяти детей, которых надо прокормить. Не настолько я и старый, всё-таки. — Сколько тебе? — садовод утирает губы тыльной стороной ладони, заинтересованно оглядывая Чанбина с ног до головы. — Примерно... — Бин задумчиво почесывает подбородок, прищуривается, будто припоминает. — Где-то между двадцатью и тридцатью. — Ближе к тридцати или к двадцати? — Двадцать шесть, — Чанбин в пару глотков осушает половину бутылки, фоном слыша протяжное уважительное "хё-он". — А тебе? — Между двадцатью и двадцатью пятью, — в иссиня-чёрных глазах пляшут смешинки. За время их разговора появились люди и станция ожила. Чанбин проверяет часы, удостовериваясь, что перекур всё-таки слишком затянулся. — Тебе пора, да? Где-то вдалеке стопроцентно орёт прораб, матеря его на чём свет стоит. — Рассаду помочь донести? Он помогает, поднимает ладонь вверх на прощание и по классике жанра забывает спросить имя и контакты. Немного обидно, но не настолько, чтобы долго думать об этом и через пару дней Чанбин даже вроде как окончательно забывает. В конце следующей недели (как раз в выходной Чанбина) они снова встречаются. Ну, как встречаются — в толпе метро мелькает смутно знакомая фигура в бежевой рубашке, они пересекаются взглядами и Чанбин вязнет в чёрных глазах как в бочке с нефтью. Остаток дня Бин пытается вспомнить откуда он его знает. Вспоминает. В этот раз не в розовом, а жаль. Проходит ровно две недели после того, как они встретились в первый раз и Чанбин снова идёт покупать минералку, а потом гулять по станции в перерыв. Взгляд снова выцепляет в практически пустом пространстве сидящую на одной из лавок фигуру. У этой фигуры каштановая челка по обе стороны лба — ровный пробор, но укладка немного ассиметричная, длинные ноги в голубых джинсовых шортах, красная футболка с двумя чёрными крестами на груди — воу цензура. Глаза закрыты, фигура расслаблена. — Подъём, садовод, электричку проспишь, — не дожидаясь приглашения Чанбин падает рядом, открывая бутылку. — А? — парень трет глаза запястьем, выглядя потревоженным. Наконец проморгавшись и обратив внимание на обратившегося, пожимает плечами. — А я сегодня никуда не еду. — Зачем тогда пришёл сюда в такую рань? — Не спалось. А ещё я вспомнил, что не спросил твоего имени, следовательно, мне неудобно рассказывать друзьям про заботливого железнодорожника, — юноша ерошит волосы, портя укладку, но они рассыпаются обратно практически в первозданном виде. — Ким Сынмин, кстати. — Со Чанбин, — Бин удивляется, что Сынмин вообще про него помнит. — Неужели друзьям рассказывают о железнодорожниках? Сынмин отбирает у Чанбина бутылку, делает пару глотков и расслабленно заваливается красным боком на перепачканную в мазуте жилетку. — Запоздало извиняюсь, но Минхо потребовал твои контакты, чтобы узнать на каком из путей будет удобно положить меня поперёк рельс, — Сынмин прикрывает глаза - кажется, ему действительно не спалось, — а ещё меня прикалывает твой далматинцевый жилет. Дашь поносить? — Мин, чуть отстранившись, тычет в одно из чёрных пятен на зелёной ткани и дёргает уголком рта. — Без проблем, Ким Сынмин, только перестань смотреть на меня своими чернющими глазами, а?