сборник драбблов по stray kids

Уже когда Хван снимает телефонную трубку, Минхо слету улавливает в привычной дребезжащей трели истеричные нотки. Странно, что ими заходится именно телефонный аппарат, а не сам Хенджин, хотя соседствующему с ним Джисону хорошо заметно, как дергается обрамленный пушистыми ресницами глаз. Раздраженный мужчина что-то судорожно записывает на один из приклеенных к столешнице стикеров-напоминалок, а после бросает трубку, даже не попадая в нужное место. Бедный стикер с полукругом кофейных разводов от кружки припечатывается прямо на пузатый монитор перед Хо — в глаза бросается фраза «свидание вслепую 29.10», — а дежурный уже хлопает дверью, громко взывая о своей грустной судьбе к автомату с кофе в противоположному конце коридора. Хван иногда драматичнее, чем следовало бы, но что с ним поделаешь? Не любит парень дежурств, да, но если сам лезет в какое-то дело, то всегда выходит сухим из воды, да ещё и закончив расследование, иногда шедшее по несколько лет. — И что это было? — Ли недоуменно вертит клочок бумаги в пальцах, прищуриваясь. Кроме даты мероприятия тут лишь неаккуратно вписан адрес — прямо в самом углу. — Какая блоха его укусила? — Может это нервное? Совсем плохо с головой после такой обжираловки кофеином, сегодня даже на буфетчицу накричал с утра, — Джисон, последние полчаса пытающийся выставить партию пасьянса ежемесячным отчетом, хлопает по столу, выигрывая. Шипение и скулеж сопровождают покраснения на ладони, перекрывая скрип шестеренок в голове Минхо. Глупый болтун. Хенджин возвращается, кидает Хану злаковый батончик и фыркает: — О, а я думал ты уже свалил. Там, — Хван кивает на листок, у Хо в руках, — нелегала поймали, на которого ты уже неделю дрочишься, — мордашка у Хенджина посвежевшая, под глазами вальяжно раскинулись увлажняющие патчи, которыми обычно пользуется Юци. На лбу полумесяцем прилип такой же патч, делающий лицо смешным. Пахнущий кофе и уходовой косметикой детектив успевает улыбнуться и дойти до своего стола, как слышит грохот. Обернувшись, он удостоверяется, что Минхо действительно нет — будто унесло взявшимся из ниоткуда сквозняком. Уже подъезжая, Ли видит красный микроавтобус. Свежие шины уже своим видом вызывают в воображении запах хорошего автосалона, темно-вишневая, почти кровавая краска, которой покрыт автомобиль тоже свежая — даже дорожной пыли нет. Это уже не странно, а глупо. Смахивает на насмешку со стороны преступного мира. — Инспектор, я всего-навсего порядочный гражданин — везу дочери подарки после долгой командировки. Все мы люди, я вот уже устал стоять тут битый час и доказывать это, — лицо это до боли знакомо Минхо. На ладонях почти кроваво отпечатываются следы ногтей. Нашли. Лицо Бан Чана пестрело на каждом углу в городе. В распечатанные черно-белые глаза смотрела каждая крыса, потому что добровольцы не стеснялись клеить объявления о розыске даже на мусорные баки. Каждому ребенку говорили — держись подальше от него. Но в город все равно стекалась обожаемая безумцами с широкими зрачками трава, и в белоснежные дюны ссыпался кокс. А все из-за этого мерзкого тихушника. Хотя лицо его немного отличалось от фоторобота — лицо было более дружелюбным в своих мягких чертах, а глаза блестели детскими смешинками. — Ян, ты провел обыск? Других пассажиров нет? — у Минхо, кажется, в горле встал гигантский ком злости, ворочающийся на уровне кадыка. Этот гад мучил отдел уже полгода — ну как отдел, больше самого полицейского. То, как тревожно-предвкушающе забилось сердце Ли уже о многом говорило. — Н-нет, сэр, никого. Я проверял документы мистера Бана, не успел ещё обыскать, — Чонин съеживается под взглядом Минхо как разогретый газовой горелкой пластик. — По бумагам, кстати, все в порядке — даже страховка не просрочена, — молодой сотрудник нервно дернулся, замечая начальника непривычно близко — прямо у себя за плечом, — чем вызвал усмешку у позабавленного Бана. Что, впрочем, не укрылось от взгляда Ли. В открытом по просьбе прибывшего багажнике обнаружились две упаковки с мультиварками и розово-фиолетовая коробка с изображениями лего человечков. На секунду впав в ступор, Хо принялся методично, аккуратно открывать их, сразу же отставляя коробку с лего в сторону. Там действительно оказались лишь пакеты с крохотными деталями, а вот коробками с кухонной утварью Ли заинтересовался куда больше. В ней и вправду оказался ожидаемый товар, а вот в раскрытом чреве мультиварки — плюшевая игрушка. — То есть… Ты серьезно провозишь контрабанду в чертовых миньонах и это не просто слух? — Ли Минхо хотелось выть от досады, а вот Чан уже полноценно улыбался. Достав из пристегнутого к ремню чехла перочинный нож, Минхо полоснул им по лимонно-жёлтой ткани, помогая себе рукой. Почти всё нутро игрушки оказалось забито белым порошком в зип-пакетах. У Минхо появилось желание плакать, от осознания избавления от висяка.

***

Задержанный едва успел прибыть в участок, а работники уже распускают об этом сплетни. Вечный позор отделу Минхо за это. Мало ему дел — сидел бы носом в своих бумажках, не лез куда не просят, но нет же: Капитан Справедливость во плоти. — Капитан Ким, разрешите войти? — в дверном проёме мелькнули светлые, цвета парного молока волосы и чёрные глаза — как два блестящих жука на белой коже. Сынмин потёр глаза, плохо видящие отдалённые предметы без очков. — Что у тебя? — Привезли одного из пособников Чана, вы хотели его опросить самостоятельно и… — Веди, — Сынмин вновь уткнулся в компьютер, изображая активную деятельность. — Сюда? — Чонин выглядел немного растерянно, стоя в этой большой на два размера форме в дверях. Оставшись проигнорированным, инспектор вышел из кабинета, молча закрывая за собой дверь. Ужасный участок, все обращаются с ним как с собакой. А ведь родители предлагали устроить по связям… Скоро — может минут через пятнадцать — снова раздался стук, после чего в кабинете оказался другой полицейский, не Ян, и какой-то приземистый мужчина крепкого телосложения. — Оставьте нас. Пронаблюдав за ушедшим, Ким щёлкнул дверным замком, отвернулся от фактического преступника, следуя к стоявшему в углу комнаты стулу и ставя его меньше чем в метре от стола. Кивком указав на него всё ещё стоящему на одном месте парню, сам Сынмин расположился прямо на столешнице перед нелегалом, умостившись на ней задом и чуть наклоняясь вперёд. — Рассказывай, Со Чанбин, — Мин поддел подбородок собеседника, поднимая его голову так, чтобы посмотреть в глаза. Они у Бина были замечательные — живые и злые, зрачок никогда не растягивался под давлением наркотика, потому что Чанбин не нарушает своих принципов. «Не колоться, не курить, не связываться с легавыми», — так они звучат. — Как долго ты сотрудничаешь с Чаном. Как много ты отваливаешь ему денег, — Ким звучит совсем не вопросительно, он уверен в себе, но на последнем предложении его голос будто немного ломается, скатываясь в тихий, но не робкий вопрос. — Как часто вы трахаетесь на твоей холодной столешнице в кухне? Чанбин крепко сжимает зубы по прежнему молча. — Массируешьешь ли ты ему поясницу после? Целуешь ли под лопаткой? Или может он оказался доминантнее и всё-таки нагнул тебя, поэтому ты не хочешь говорить? — красивый палец Сынмина скользит по нижней губе Бина. Он максимально расслаблен — нет смысла строить из себя кого-то перед человеком, с которым тебя связывает так много и в то же время ничего. Со так и говорит — это «много» уже давно стало «ничем». — А что, соскучился, Сынмин-а? Ким проталкивает большой палец Чанбину в рот, сохраняя зрительный контакт. По коже проезжается мокрый язык, Со чуть прикусывает за костяшку, а Сынмин смотрит. Смотрит и понимает, что блять. Схерали его так кроет от этого ебнутого, который умеет владеть своим языком только во время секса и прелюдий. Бин придвигается на стуле ближе, располагая собственные ладони на бёдрах Мина, чуть сжимая их через форменные брюки и выпуская палец изо рта с характерным влажным звуком. Бин поддевает рубашку капитана, выдергивая её из-под ремня, встречает перед собой ещё одну преграду в виде майки и хмыкая поднимает голову. — Ты как дед, Ким Сынмин-щщи. У тебя же и так всегда плотные рубашки, — Чанбин ухмыляется, а Мину хватает сил лишь взъерошить свои волосы и прикрыв глаза опереться на выставленные позади себя руки, чуть откидываясь и прогибаясь в спине. — Минни совсем устал сидеть за этим столом круглыми сутками, да? Руки Чанбина проскальзывают под майку, задирают её выше середины груди и он удивлённо вздыхает. На боку у Сынмина ютится рваный шрам — края неровно зашиты, видимо от задевшей пули. Бин аккуратно, будто касается чего-то, что может сломаться от одного прикосновения, проводит по шраму и в первый раз за долгое время касается сынминовой нежной кожи губами. Он вздыхает, ещё более чувствительный к прикосновениям, чем раньше. Зубы цепляются за одно из нижних рёбер, оставляя легкий укус, Чанбин всё целует и целует, замечая в своих волосах чужие пальцы, оглаживающие выбритые виски. Сынмин нежный. Как бы он ни старался строить из себя злого копа, он был и остаётся нежным, самым нежным для Чанбина. Со широко мажет по животу языком, оставляя влажный след и заставляя Мина рвано вздохнуть. — Как же я скучал, Сынмин-а, — Чанбин бубнит ему куда-то в тазовую косточку, успев расстегнуть ремень и немного приспустить брюки. Почему-то Кима хочется сейчас украсть, спрятать, съесть, забрать себе, но он ведь… — Хён, я не могу, ты же знаешь, да? Я хочу, но буду лишним, — Сынмин горбится, обнимая Чанбина за голову, целуя его в макушку. Со стороны, наверное, выглядит глупо, но плевать на самом-то деле. — Они ненавидят меня. — Они ждут тебя, Мин-а. Они знают, что ты свой, — Чанбин отстраняется, заглядывает ему в лицо и целует губы, вид которых последние полгода лишь воспроизводил по памяти. Господи, как же давно он его не касался. Сынмин отвечает, скользит руками по шее, целует скулу — больше поцелуев, — соскальзывает со стола и перебирается на колени Чанбина, по пути скидывая брюки и ботинки. Больше они не говорят, только много целуются, Бин вгрызается ему в ключицу, вылизывает шею. Будто не может насытиться. Чанбин всё ещё в одежде, а это ужасно, это несправедливо, Сынмин отстраняется, чтобы стянуть с него привычную чёрную футболку, попутно, кусает в плечо. Пытается оставить засос, но не выходит — Бин смеется на это, откидывая голову назад и прикрывая глаза. Ким кусает за подбородок в отместку, спускается ниже и оставляет ровный след прямо на адамовом яблоке. Рукой скользит к ширинке джинс, щелкает кнопкой, просовывая под грубую ткань пальцы, аккуратно оглаживает плоть сквозь бельё, слыша вздох. — Хён, забери меня отсюда, прошу, — Мин напоследок мажет языком по яремной ямке, сползает с колен, чтобы встать на свои. Ощущает холод пола, мысленно готовится к синякам, дергая ненавистные узкие джинсы Чанбина на себя. Стянув вниз и мягкую ткань белья Сынмин расслабленным языком ведёт по головке, правой рукой придерживая у основания. Бедра Со подрагивают, когда младший сначала сжимает мясистую плоть пальцами, а потом закидывает обе ноги себе на плечи, чтобы Чанбин послушно скрестил лодыжки, погружая член в рот наполовину. Когда-то после первого отсоса Мина старший пошутил, что у него вместо горла Марианская впадина, но со временем шутка вышла из-под контроля. Сынмин умудрялся заглатывать всю длину, языком попутно касаясь мошонки. Отдельное удовольствие Сынмину удавалось получить, когда опустившись до конца его лицо было окружено натренированными бедрами, чуть давящими на щеки, когда Чанбин получал долгожданный оргазм и не мог так хорошо следить за своим телом. — Мы не будем трахаться у меня в кабинете, понял? — Сынмин отстранился с мокрым звуком выпустив член изо рта. В голове шумело от собственной эрекции, а сфокусированный на блестящих от слюны губах взгляд партнера послал табун мурашек по телу. — Хорошо. Не задавая лишних вопросов Чанбин потянул его вверх, снова усаживая на себя и обхватывая оба возбуждения рукой.