сборник драбблов по stray kids

Когда Чанбин стоит перед ним на расстоянии нескольких метров, Мин чувствует необъяснимый трепет. По оголенной полоске на бедрах рассыпаются мурашки, то ли от прохлады в комнате, то ли от предвкушения. Он выглядит непривычно для себя самого, даже глупо — пусть он и отказался от юбки, которую Бин предлагал в дополнение к сетчатым чёрным чулкам, ощущение незащищенности присутствовало и особенно разгоралось под взглядом возлюбленного. Как они пришли к этому — непонятно, но обоих всё устраивало. Как обыкновенные стримы заполнились шуточным флиртом, перешедшим в действительный? В какой момент спокойно сидеть на мускулистых — крупность и упругость некоторых частей тела Чанбина часто завораживала Сынмина, хотелось обхватить его бедро или бицепс, посмотреть, как расслабленные мышцы оказываются в плену пальцев, которые подошли бы самому прекрасному пианисту в истории, — бедрах вошло в привычку и Ким обнимал старшего за шею, щекой укладываясь прямо на его голову? Бин всё стоит, не двигаясь ни на сантиметр и молча. Стрима, который мог бы стать оправданием происходящего сейчас, нет и в помине, да и жанр немного неподходящий. Становится тревожно — может, что-то не так? Ким уже надевал чулки пару раз, но это было давно — тогда его ноги были очень стройными, поэтому, проблем с этой вещью гардероба как с таковой не было. Ощущался взгляд Со — напряженный, но нечитаемый, — холодной мокрой тряпкой. — Бинни, плохо смотрится, да? —Мин ёрзает в компьютерном кресле, вздергивая подбородок и растирая лицо ладонями. Казалось, оно не покраснело — наоборот, стало бледным как мелованные стены в подъезде. Нервы. — Я могу снять, если тебе не нравится. Чанбин наконец будто просыпается — пару раз моргает, медленно подходя к сконфуженному парню. Аккуратно касается губ нежным поцелуем — обыкновенный чмок успокаивает Сынмина куда больше, чем следовало ожидать. Пальцы Бина бережно поддерживают под подбородком, кольца холодят нежную кожу. Мин выглядит трепетным, нежным, нуждающимся — Чанбин аккуратно оглаживает его скулу, глубоко вздыхая и вставая на колени перед возлюбленным. — О нет. Чанбин-и, нет, — прохладные руки располагаются на бёдрах, надавливая на внутреннюю часть, чтобы придвинуться ближе. Стоящий в таком положении, смотрящий таким взглядом, скользящий под ткань шорт Мина и оглаживающий мягкую, нетронутую солнцем кожу, Чанбин выглядит как творец перед произведением наставника, тянущийся ощутить на себе то, чём автор наполнил свою работу. — Хён, это слишком смущающе... — Сынмин послушно разводит ноги в стороны насколько это позволяет кресло, с хныканьем пряча лицо в ладонях, но продолжает наблюдать за действиями коллеги скозь щели меж пальцев. Руки у Чанбина гладкие, сухие, но не слишком. Жар, исходящий от его ладоней, посылает по телу Кима ответную дрожь, кадык Сынмина дёргается, когда Бин заводит палец под сетчатую ткань, оттягивая ниже, и приникает губами к чувствительной коже. Сынмин хнычет, борясь с желанием стыдливо свести ноги, когда Чанбин прикусывает нежную плоть, будто и не замечая надломленности младшего. Чанбин легонько тычется в живот всё-таки раскрасневшегося Кима, и расслабленно улыбается. — Ну чего ты, мы же просто пробуем, — надутые губы Сынмина забавно-недовольные, он скрещивает в ответ руки на груди, стараясь показать покерфейс с алыми пятнами на щеках. Чанбин приподнимается, чтобы убрать приставшую ко лбу прядку и аккуратно чмокнуть его в лоб. Все эти поддразнивания — прелюдия к самим отношениям. Чанбин показывает Сынмину, что он прекрасен, желанен и не обязан действовать во всём первым, чтобы понравиться. Сынмин же раскрывает перед Чанбином всего себя — острые углы, колкие высказывания, чувства. Они учатся быть друг с другом, изучают друг друга, а дружбой это всё-таки уже не назовешь, как ни крути.