сборник драбблов по stray kids

Мерзотным морозом пережигая щеки, Чан спешит. Вообще-то торопиться нет смысла, но он все равно поскальзывается, шипит сквозь зубы и скрипит кожей куртки. Минусовая температура превращает завитки чёлки в стекло от морожного дышания, белой тушью покрывая ресницы. Он привычно опухший — веки сонные и немного болезненные. Белые ночи в этом году особенно жестоки. Он кое-как скользит к ларьку, стучит в окошечко, роясь попутно в кармане. Продавщица такая же заспанная, но пахнущая уксусом и гарью. В ларьке накурено. — Тебе шестнадцать-то есть? — она недовольно поглядывает на грязноватую мятую купюру с мшистой зеленой цифрой пятьдесят на середине бумажки и горсть мелочи. Вздыхает, ногтем в виноградном лаке с отвращением пересчитывая деньги. — Обижаете, девушка, — Чан топчется, чувствуя как суставы в коленях леденеют. Ловит на себе недовольный взгляд, берёт протянутую пачку, кивая, — спасибо, хорошего дня! Окошко хлопает. На холме стоит Хо. Такой же мятый, с густыми бровями и впалыми щеками. Мать опять запила, видимо. Минхо на Чана не смотрит, вместо этого очерчивает плавучими глазами недостроенную пятиэтажку, перетирая пальцы друг об дружку в карманах. Пожеванная чёлка торчит из-под палёной шапки. Куртка тоже какая-то пожеванная, мятая и рваная сбоку. Ли наконец оборачивается, вопросительно смотря. — На, — Чан протягивает ему желто-голубую пачку, косо улыбаясь. — С днём рождения. Минхо аккуратно берёт сигареты, чуть касаясь окоченевших пальцев, одной рукой сжимая их и засовывая себе в карман, в последствии оставляя там — видимо, посчитал ещё одним подарком. Сегодня можно. Достает руку обратно — вместо ладони Чана в ней уже зажигалка. Красивый корпус с цветными, будто витражными, узорами. Отцова. — Не знаю зачем ты балуешься этой дрянью, но раз тебе нравится, то… Минхо палит кончик, чуть морща нос и затягиваясь. Едко, но внутренне греет. Может и не в лёгких, но где-то под ними, солнечном сплетении. У Минхо всегда драные губы в болячках. Он снова смотрит на Чана, всё ещё держащего руку в чужом кармане и криво улыбается: — Да. С днём рождения меня. Минхо по канонам жанра сейчас должен был бы поцеловать Чана. Мерзлого, краснощекого Чана, который был круче девочек из школы, потому что у него были сильные руки и красивый рот. Но Минхо воспитан не так. Минхо вообще не воспитан. Хо чуть наклоняется к другу, почти соприкасаясь носами, наблюдая как чужие глаза из ошарашенных щелочек превращаются в глаза нормального человека, и выдыхает ему в губы дым, улыбаясь криво, как-то вниз. Табачные пары ложатся на нежное и розовое, Чан непроизвольно вдыхает, морщится, чуть закаливается, но взгляда не отводит. — Ну и нахрена ты это сделал? — глупый Чан. Очень глупый. — Дурак, блять. Минхо то ли сконфуженно, то ли раздосадованно машет рукой отворачивается, и тут же ощущает давление на лопатки. Раз — и лицо в ледяной крошке. Два — его переворачивают и усаживаются сверху. Снег щиплет поясницу и лицо, но руки зажаты чужими и убрать его не получается. — Хули дурак? За базар отвечай. И почему-то Чан по-дурацки дует ему на лицо, но некоторые снежинки все равно остаются. Мягкие розоватые губы сталкиваются прямо с ранками Минхо. Снег под поясницей горит и тает, но скользнувший по снежинкам на губах язык горит сильнее. Тут тает уже Минхо.