сборник драбблов по stray kids

У Сынмина стальные глаза и жёсткие кошмарные волосы. Среди зелёных трав и полевых цветов, обдуваемый нежными зефирами, медленно вдыхающий и выдыхающий, он так уместно-бродяче смотрится тут в своих старых шортах и отброшенной к ногам соломенной шляпе. Солнце сегодня не такое пекучее, каким было не так давно, поэтому он не надел рубашку. Ступни щекочут кисточки колосков и маленькие жёлтые муравьишки, пока он шевелит пальцами. Рядом котомка с утренним хлебом и солью. Везде свой, но нигде здешний. Сынмин чешет нос, стряхивая какое-то зёрнышко, и ставит голову в ямку между соединённых коленей, прикрывая глаза. Примерно в километре отсюда есть ледяной ручей. Он даже может воспроизвести в голове звук, с которым вода ласкает острые камни, меланхолично шурша. Рядом неуклюже хлопает крыльями птица и Сынмин слышит приближающиеся шаги, не изменяя положение ни на дюйм. Всё эти цветы, давленая земляника и смятые липкие пахучие листочки въелись в него, заползли своими ароматами в носоглотку, распиливая его и ввинчиваясь в него изнутри, приняли в свои ряды. Чанбин заваливается на него с одышкой, роняя на траву и почти приминая янтарную от солнечных лучей шляпу. Он возится, но Сынмин не рискует открыть глаз, пока не чувствует на своем лице тень. Он всё же делает это, медленно разлепляя ресницы сначала правого, а потом левого глаза. Из ледяных ятаганов они вдруг становятся степными тёплыми жуками с чёрными спинками, и Сынмин случайно расползает свои губы в скомканной улыбке. — Привет. Чанбин, обласканный речной водой и исцелованный солнцем до красных плеч под майкой, дарит ему ответную улыбку. Даже не дарит — производит подношение щербинкой в зубах и подбородком в песке. — Привет. Только сейчас Сынмин осознает, что Чанбин использует его вместо коврика — тазовые косточки побаливают от давления, а рёбра потрескивают редкими цикадами. Он толкает красное плечо, отворачиваясь и утыкаясь носом в прижатый чужим запястьем одуванчик. он огромный и жёлтый, Сынмин морщится. — Слезай с меня, сам на своей земле лежи. — Ну и буду! Он не слезает — только клюёт его щёку, тараном вжимаясь переносицей в нижнюю челюсть. У Чанбина в животе целый выводок пчёл, потому что бабочек этим летом почти нет. Пчёлы вибрируют крылышками, щекочут желудок мохнатыми брюшками, бодаются друг с другом усиками и жужжат, жужжат, жужжат... — Ну ещё немножко... — Нет. Они почти всегда врут друг другу перед тем, как сделать наоборот, если хотят побаловаться. Сынмин проводит большими пальцами по припечатанной обгоревшим следом лучей коже под глазами, скользя подушечками пальцев по щекам и нерешительно бъется кончиками носов, через мгновение на краткий миг прикасаясь к тёплым треснутым губам. Чанбин полыхает от столкновения губами сильнее, чем от ожогов и скатывается в сторону, накрывая лицо руками. В траве стрекочут кузнечики.