К своим тринадцати годам Фуго обучился многому, начиная правом и заканчивая игрой на пианино. Мальчик знал, как поддержать светские беседы, презирая их. Он даже сносно умел драться.
Правда, нормально готовить Паннакотта так и не научился, как и с ладить с другой работой по дому. Но в его глазах каждый раз горел неподдельный интерес до жажды новых знаний, и Буччелатти мог только радоваться этому. Неделя летела за неделей, и сожительство этих двух непохожих людей становилось все больше безоблачным, а Фуго частенько ловил себя на мысли, что чувствует себя дома. Дома — тёплое и родное слово, гревшее душу где-то под пиджаком, возле сердца. В основном в обязанности мальчика входила бумажная работа, потому что толком не проучившийся в школе Буччелатти не смыслил в бухгалтерии от слова совсем, но научившись пользоваться пылесосом, мальчик заимел привычку тщательно убирать пыль по всему дому, подхлёстываемый чувством того, что это ещё одно дело, где он может оказать Бруно посильную помощь. А что касаемо Purple Haze...
В Паннакотте поселилось категоричное неверие в то, что ситуация с его стендом может когда-нибудь улучшиться. Выпученные глаза вызывали отвращение, а его сила лишь заставляла стынуть кровь в жилах — но никак не вызывала уважения, а в голове Паннакотты навязчиво поселилась мысль содрать с себя кожный покров, только чтобы избавиться от этой части себя. Нет, он не жалел, что последовал за Буччелатти, мальчик наконец почувствовал, что тут — в этой грязи, среди чёрной работы и мерзких хитрых гангстеров, появился человек, который от чистого сердца заботился о нём. Правда, Purple Haze существовал в этом мире тоже, неотъемлемо напоминая Фуго, что даже если он начал новую жизнь, он всё равно никогда не сможет отринуть эту отвратительную часть себя. Она будет преследовать мальчика вечно рычанием, капающей слюной и ядовитым дымом.
Вскоре после обнаружения ужасающей способности Purple Haze, как-то ночью Паннакотте приснился кошмар. Сердце так и норовило выскочить из груди, стуча слишком часто и громко, отчего Фуго запаниковал. Конечно, мальчику и раньше снились кошмары. Его жизнь уже была самым настоящим блядским кошмаром. Никто никогда не был рядом, чтобы послушать его или утешить, а когда он пытался кому-то сказать о том случае, он всегда жалел об этом. Его родители... когда он сказал родителям... Нет, безопаснее быть одному. От паники и ненависти он не умрет, но, если Паннакотта обратится с этим к Буччелатти, а он точно также проигнорирует его переживания, сердце Фуго остановится от горя на месте.
Нет, лучше не испытывать терпение Бруно. Это был простой кошмар, нереальный, хоть и навевающий неприятные воспоминания. Паннакотта может пойти на кухню, перекусить чем-нибудь вкусненьким и вернуться в постель, это пройдет. Это всегда проходило.
Мальчик тихо выскользнул из комнаты за стаканом воды. Его все еще трясло, но он лишь угрюмо вздохнул, думая, что раньше бывало и хуже.
Фуго понял, что на кухне его нет и стоит он перед дверьми в спальню Буччелатти, только когда еще раз хорошенько протёр глаза. Как долго он тут стоит, не осознавая этого, и на что надеется? Три часа ночи, нет-нет-нет, он не собирается будить босса из-за тупого кошмара. Это не было необходимостью, и Паннакотта никак не хотел корчить себя нытика или слабака перед дверьми в комнату парня, которого он едва знал. Возьми себя в руки, Фуго! Ты освободился и даже успел запачкать руки в крови, и ты почти взрослый, тебе ведь скоро четырнадцать! Не показывай Буччелатти, насколько ты жалок. Это всё испортит. Твоя жизнь не так уж и плоха, чтобы сейчас так богохульно всё это портить!
Но мальчик стоял у двери, боясь пошевелиться. Действительно ли Буччелатти причинит ему боль, если он осмелится показать ему свои слабости, малость приподняв непробиваемый доспех независимости? С тех пор, как они жили вместе, Бруно только наталкивал Паннакотту на мысли о том, что он запросто может не стесняться своих страхов, что, правда, еще больше насторожило ребёнка, который никак не мог выкинуть из головы ночь, проведённую в этой самой комнате под завывания Purple Haze. Он был так напуган, растерян, и в итоге прикорнул на кровати почти-незнакомца (Буччелатти незнакомцем не был, но ведь профессор Барбабиетола тоже…), и, если бы Бруно разозлился и выгнал мальчика из комнаты, Фуго лицом к лицу оказался бы со своим чудовищным олицетворением души, непременно разорвавшим его на части. Но ничего подобного не произошло. В течение этих долгих ночных часов Буччелатти сидел в кресле, лишь изредка встречаясь с Паннакоттой взглядами и подходя к кровати, только чтобы поправить подушку или предложить стакан воды. Бруно даже попытался развлечь мальчика разговором, спросив про последнюю прочитанную книгу и ее сюжет, на что Фуго принялся в деталях разъяснять, о чём «Основы метафизики нравственности» Канта. Было это ужасно, потому что Буччелатти не понял ни черта, но зато Паннакотта наконец успокоился.
Сейчас, стоя перед дверью этой магической комнаты с кошмаром, после которого сердце мечется, как в клетке, Фуго отчаянно хотел снова испытать ощущение спокойствия.
Он постучал, слишком поздно вспомнив, сколько времени. Он вспомнил зимнюю террасу своего особняка, своих родителей, сидящих в креслах в стиле Людовика XV, и себя самого, беззащитно стоящего перед ними и пытающегося рассказать им четко и внятно, как они любили, про свой позор. Главное правило — не плакать, ведь тогда любимые родственнички могут тебя и не дослушать, отправив в свою комнату. Паннакотта вспоминал облегчение, когда нужные слова вышли из его горла почти без заикания, и равнодушие, с которым столкнулись его полные надежды детские глаза. Он не хотел снова увидеть это равнодушие на лице Буччелатти, отправляющем его спать и просящем не морочить ему голову всякой ерундой. Пожалуйста, что угодно, но только не такая реакция!
Мальчик собирался уже удрать, зарыться с головой под одеяло и не вылезать из-за жгучего стыда из своей комнаты аж до самого утра. Но тут дверь неожиданно отворилась, открывая взору молодого босса. Буччелатти опирался на дверной косяк, во весь рот зевая. Огромная футболка, пижамные штаны, готовые вот-вот свалиться, и взлохмаченные волосы, больше походившие на гнездо — Фуго бы прыснул со смеху, не будь он сейчас слишком напуган. Бруно потёр глаза и с недоумением взглянул на мальчика, слишком пристально рассматривающего в ответ сонный вид босса.
— Фуго? Ты что тут делаешь?
Паннакотта неожиданно почувствовал себя тупым.
— Я просто…
Буччелатти терпеливо ждал продолжения фразы, но в конце концов поддался соблазну и кинул недвусмысленный взгляд на кровать, куда мечтал поскорее вернуться.
— Мне приснился кошмар, — выпалил мальчик, тут же покраснев до кончиков ушей и успев порадоваться, что сейчас ночь.
«Даже если Буччелатти сейчас отправит меня сейчас спать, это будет уже неважно», — решил Фуго. Так было бы даже лучше. Бруно был его боссом, не семьёй, это не входило в его обязанности. Паннакотта бы просто извинился за беспокойство завтра утром, и они бы забыли эту неловкую ситуацию. Конечно, Фуго было бы немного стыдно на утро, но в его жизни случались вещи и пострашнее, чтобы так реагировать на подобную мелочь.
Тем не менее, сердце мальчика сжалось только сильнее, когда Бруно, вместо того, чтобы послать его в ответ на все девять кругов ада, лишь услужливо приоткрыл дверь, впуская Паннакотту в свою комнату. И как в прошлый раз, Буччелатти развалился на кресле, позёвывая, но внимательно наблюдая за Фуго своими бирюзовыми глазами-огоньками, мигавшими, как у кота в темноте. Честно говоря, Паннакотта бы предпочёл, если бы лидер сел с ним на кровать, но сказать ему об этом не решился.
— Ты хочешь поговорить об этом? — вкрадчиво спросил Бруно, опёршись рукой на бархатистый подлокотник кресла.
Фуго мгновенно обернулся. Рассказать о чём?
— Об университете? — неуверенно спросил мальчик на повышенных тонах.
Буччелатти нахмурился.
— Я подумал о твоём кошмаре, но, если хочешь, то хочешь рассказать мне об университете.
Ох, да, кошмар. Почему Фуго вообще пришла в голову настолько глупая идея поднять Бруно посреди ночи из-за такого пустяка!? Это просто пустая трата времени его босса. «Но убежать сейчас было бы высшей степенью неуважения», — Паннакотта мысленно прокручивал в голове все возможные варианты развития событий.
— Мне просто приснилось… Что мой учитель международного права, и, Purple Haze… Он напал на него. Но самое страшное, что это я попросил свой стенд использовать вирус на этом человеке. Но в итоге растворился я сам… Это всё! — поспешно добавил Паннакотта.
Мальчик никогда не умел красочно описывать увиденное, но в этот раз перед глазами всё ещё стояла разлагающаяся плоть, похожая на тающий снег под весенним солнцем. Его плоть, наполненная адовой болью. А перед ним, окруженный фиолетовым дымом, возвышался профессор Барбабиетола, пуская слюни на подбородок. Его внушительный силуэт слился с Purple Haze. Он рычал, и эти рычания походили на те, которые Фуго слышал ещё в своей прошлой жизни. Они мешались с истериками, с предсмертными криками, захлёстывая настоящим девятым валом животного ужаса.
Паннакотта еще сильнее прижал коленки к груди, неистово закачавшись и намертво обхватив себя руками. Будто бы этот жест помог бы ему сбежать от увиденного. Ш-ш-ш, спокойно. Ты же не начнёшь рыдать прямо под этим пристальным взглядом Буччелатти, один раз такое уже случалось, хорош, он устанет от твоих слёз!
Фуго рискнул испуганно посмотреть на сидящего лидера. Его поза была напряжена, как во время боя, но он действительно внимательно слушал описание сна, наконец произнеся:
— Могу я сесть на кровать рядом с тобой?
— Конечно, это ведь твоя комната.
Буччелатти знал, что Фуго выгнали из университета за нападение на преподавателя с 4-ех килограммовой энциклопедией, об этом ребёнок ему рассказал. Кроме того, он появлялся в газете под таким заголовком. Под этим невинным вопросом о простом кошмаре Буччелатти пытался узнать больше о прошлом своего рекрута.
Для Фуго было бы легко увернуться с "это был просто сон, это не обязательно имеет смысл", но сегодня ночью он окончательно и бесповоротно понял, что влип, потому что лгать Буччелатти было н-е-в-о-з-м-о-ж-н-о.
— Он говнюк, — пояснил мальчуган.
Бруно ничего не ответил. Он не собирался обнимать Паннакотту или говорить ему утешительные слова, он не был его семьей. Тем не менее, просто так сидя рядом на кровати и внимательно слушая, он уже сделал гораздо больше, чем оба родителя мальчика вместе взятые за тринадцать лет.
Паннакотта нервно добавил:
— Но я думаю… Он заслуживает смерти больше, чем те парни из Секондильяно, которых Purple Haze… Мне кажется, что мой стенд убил их в качестве мести этому учителю. Ведь тогда я никак не мог дать ему отпор. Думаешь, это имеет смысл?
Буччелатти ответил медленно, будто раздумывая над ответом.
– Да, это имеет смысл.
– Ох.
Фуго невольно задался вопросом, как он выживет, если условием контроля над его стендом станет прекратить желать смерти профессору международного права. Нет, что-то подобное у него никогда не выйдет. Жажда мести поселилась в Паннакотте чем-то неотъемлемым, тем, без чего уже не сможешь жить, даже если очень захочешь.
— Ты знаешь, — нейтральным тоном произнёс Буччелатти. — Если ты хочешь убить этого мужчину, ничто не должно тебя останавливать. А если тебе понадобится моя помощь в этом, лишь скажи.
Фуго ещё в большем изумлении взглянул на Бруно. Преднамеренно убить Барбабиетолу? Неужели Буччелатти понял, что произошло у Паннакотты с этим человеком? Насколько Фуго понял за всё время проживания с парнем, он не был из разряда тех психов, убивавших беспричинно. Он так просто согласился убить гражданского, лишь потому, что тот насолил Паннакотте? Немыслимо. Но слышать это было так… так приятно. Мальчик пододвинулся к Бруно ближе, даже до конца не осознав, что творит, на что в ответ Буччелатти понимающе раскрыл объятия.
— Я не знаю, — прошептал Фуго, уткнувшись в тёплое плечо лидера. — Я не уверен, но может как-нибудь… Правда, я не думаю, что это мне поможет.
Даже если Паннакотта прикончит преподавателя, искупит ли его смерть всё то, что пришлось пережить ребёнку?
— Как пожелаешь, — ответил Бруно, рассеянно выводя пальцем круги на спине мальчика.
— Спасибо, Буччелатти.
Фуго хотелось сказать ему гораздо больше, чем эту пошлую и формальную благодарность.
— А теперь быстро спать, Фуго. Нам обоим завтра рано вставать.
— Конечно, извини.
Рядом с Бруно Паннакотта чувствовал уют и спокойствие, но всему когда-то приходит конец. Фуго встал, уже собираясь отправиться к себе, но тут Буччелатти неожиданно выпалил:
— Не хочешь остаться спать здесь?
Паннакотта выпрямился, не веря своим ушам.
— Можно?
— Если хочешь, то я не возражаю.
Фуго колебался, но это было только потому, что он боялся выглядеть ребёнком, а не потому, что он боялся Буччелатти. Его лидер никогда бы не причинил ему вреда, сейчас он был полностью в этом уверен. Паннакотта кивнул, покраснел и пошел за подушкой. Он знал, что становится слишком инфантильным, возможно, слишком зависимым от этого семнадцатилетнего гангстера, и что это плохо. Но ему было все равно. Буччелатти слушал его, для него мальчик никогда не был назойливым, он относился к Фуго, как к равному. Мало того, ради Паннакотты он готов был даже убить. Фуго ещё никогда не встречал настолько удивительного человека.
* * *
Буччелатти понимал, что повёл себя крайне непрофессионально. Главари банды не позволяют своим людям будить их посреди ночи, даже если в подчинении тринадцатилетний ребёнок. Они не выслушивают кошмары, они определённо не позволяют ночевать в своей постели.
Но Фуго… Мальчик выглядел таким одиноким и брошенным. Они жили вместе уже полтора месяца, но Паннакотта не открывался ему – он прятался в своём маленьком мирке, наполненном ненавистью, болью, страданиями и ядовитой пурпурной дымкой. Буччелатти был тронут до глубины души тем, что Фуго осмелился потревожить его из-за чего-то столь наивного и детского. Бруно никогда бы не смог закрыть перед мальчиком дверь, тем самым навсегда утратив промелькнувшую искру доверия.
Смотря на умиротворённое лицо сопящего новобранца, Буччелатти раз и навсегда решил для себя, что принял правильное решение, переходя границу обязанностей простого начальника. Ему не нужно было укрощать и подчинять Фуго, он уже был предан и послушен. С другой стороны, его, доверие, которое Бруно и было нужно, заслужить было ох как непросто. Разговоры с Паннакоттой под его маской выдрессированной и безличной вежливости, его взгляд, который мог за считанные секунды наполниться яростью и жестокостью — иногда Бруно казалось, что все его попытки как-то вывести их отношения на менее формальные заканчивались безоговорочной капитуляцией его самого. Каменная крепость «Фуго» была уж слишком неприступна. И всё же сейчас мальчик посапывал в кровати Буччелатти, свернувшись клубочком и поджав под себя ноги.
Что же случилось с этим ребёнком, его ребёнком, кто довёл его до такого? Что сделал тот преподаватель, который до сих пор мерещится Паннакотте в кошмарах? У Буччелатти были догадки, которые объясняли, что сподвигло мальчика напасть на своего учителя. Но такие догадки высказывать явно не стоило, боясь усугубить ситуацию. Фуго было всего тринадцать, чёрт возьми.
Бруно содрогался от ненависти, когда он представлял себе того, кто травмировал ребёнка до такой степени, что даже его стенд был неконтролируемой убийственной мерзостью. Пусть он будет проклят, как и родители Паннакотты, которые растили мальчика, как декоративную безделушку, удовлетворяющую их собственные несбывшиеся мечты. Они запихнули своего сына в университет, который явно не был готов к этому — бедный ребёнок был всего лишь в возрасте перехода в среднюю школу. Буччелатти испытывал к мальчику что-то непозволительно отцовское — желание накостылять всем его обидчикам, и не просто созерцать взросление Паннакотты, а принять участие в становлении его личности. Возможно, это было ошибкой, ведь, скорее всего, Бруно был лишь посредственным и слишком неопытным командиром для собственной группировки. Ну и пусть. Если Паннакотте нужен не босс, а друг, или скорее наставник — что ж, он им станет. Они уже жили вместе, Фуго сопровождал его каждое воскресенье, когда он ходил убирать могилу отца, а заслужить дружбу мальчика было гораздо сложнее, чем его послушание.
Всё вернется на круги своя, когда он расширит свою команду. Он наберёт тех, кто будет искренне любить и защищать Фуго. Сейчас же Паннакотта нуждался не в авторитете, а в поддержке. Да и Бруно нуждался в Фуго не сколько из-за его интеллекта или бумажной работы, не из-за безумной силы его стенда, а потому что теперь у Буччелатти был кто-то в Пассионе, кому он мог всецело доверять.
* * *
Буччелатти и Фуго возвращались из Либекко, когда на них набросился странноватый парень. Обычно людная улица опустела, как по щелчку пальцев, а ставни в домах рядом тут же позакрывались — неаполитанцы привыкли не влезать в разборки мафии. Гангстеры остались наедине со своим врагом из враждебной группировки наёмных убийц, мечтавших подобраться к Польпо ближе и выпытать информацию о складе с крупной партией высококачественного кокаина. У нападавшего был довольно агрессивный стенд, The Real Slim Shady, который умел расщепляться на множество мелких копий после каждой атаки.
Бруно был окружён дюжиной столпившихся вокруг двойников Slim Shady, а сам враг был вне досягаемости. Толпившиеся вокруг копии закрывали обзор, и Буччелатти потерял Фуго из виду. Подумав, что лучше всего сейчас будет отступить, Бруно был готов в любой момент открыть проход в земле и сбежать через канализацию, но он не мог бросить мальчика.
— Фуго! — прокричал Буччелатти, расстегивая всё новые копии в надежде увидеть за ними белобрысую голову. – У меня есть план!
Ответа не последовало. Сбежал или убит? Нет, нет, не так.
Но как только Буччелатти начал отчаиваться, прямо перед ним материализовалась огромная фигура Purple Haze. Но ведь мальчишка отказался использовать стенд, после произошедшего во время стычки с Секондильяно? Чудовище неотрывно смотрело на Бруно, совершенно не обращая внимания на двойников Slim Shady, облепивших его со всех сторон. Буччелатти слышал голос своего подчиненного, в отчаянии кричавшего:
— Purple Haze! Держись подальше от Буччелатти.
Прежде чем Бруно сообразил, что произошло, его ноги уже были оторваны от земли. Стенд Фуго со всей силы схватил парня за грудки и отшвырнул на несколько метров. Возникший Sticky Fingers тут же подхватил своего владельца, сделав падение более мягким. Паннакотта уже подбежал к Бруно и упал на колени, с испугом всматриваясь в его лицо. Но когда Буччелатти чуть приподнялся на руках, на месте нахождения The Real Slim Shady уже ничего не было — только облако отравленной дымки.
— Ты в порядке? Ответь мне, ты не дотрагивался до этого дыма? Буччелатти, скажи, что не дотронулся!
В ответ Бруно сжал трясущиеся руки мальчик в попытке его успокоить.
— Нет, Фуго, со мной всё хорошо. Спасибо. Меня ты спас, а врага превратил в пыль. Это повод для гордости.
Эта нечестная битва, использование Purple Haze и даже смерть неожиданного врага явно стоила неуверенной улыбки, заигравшей на губах Фуго. Такие улыбки умели замедлять время, оставляя где-то позади все мелочное и ненужное.
Ход времени вновь вернулся в норму, когда подошедший Purple Haze сгрёб Паннакотту в охапку, оттаскивая мальчугана от Буччелатти в сторону ещё не до конца рассеявшегося дыма.
— Отцепись от меня! — напрасно заорал мальчик, со всей силы колотя по спине монстра.
Тут уже закричал разозлившийся Бруно:
— Purple Haze, чёрт тебя дери, отпусти его!
И стенд подчинился. Это было так неожиданно, что лидер сослал это на случайность, но затем решил попробовать прокричать снова:
— Назад!
Стенд долго пронизывал Буччелатти умным и осмысленным взглядом, но двигаться не пытался. За эту короткую передышку Бруно успел добраться до Фуго и помочь ему подняться. Медленно Purple Haze сделал несколько шагов назад.
— Он подчиняется тебе! — воскликнул Фуго, не веря своим глазам. — Как ты это делаешь?
В прошлом Буччелатти уже пытался отдавать стенду мальчика приказы, но сработало это только сегодня. Это бросало вызов любой логике, ведь стенд слушается только своего хозяина… Что ж, Purple Haze уже успел стать исключением, не повинуясь владельцу.
Послушно отступив назад, тварь начала рычать и протянула уродливую длинную руку с крючковатыми пальцами в сторону Фуго.
— Заставь его исчезнуть! — истерично попросил Паннакотта, поспешно отползая назад.
— Исчезни! — проорал Бруно в сторону монстра. — И прекрати рычать, надоел!
Purple Haze снова понадобилось немного времени, чтобы принять решение, но в конце концов стенд отступил, пробурчав что-то недовольное, и замолчал. Буччелатти с победным видом взглянул на Фуго. Паннакотта выглядел одновременно оскорбленным и уничтоженным.
Вскоре они попытались вновь, но каждый раз стенд упорно игнорировал приказы своего хозяина, слушая лишь Бруно. Тем не менее, только у Фуго была возможность отзывать его, что сильно упростилось, так как теперь, по приказу Буччелатти, стенд стоял ровно, как на парад, не пытаясь прихлопнуть Паннакотту.
В последующие дни ситуация повторялась, и хоть оба и не понимали, как такое странное явление работает, но находили такой расклад событий очень даже благоприятным, ведь теперь вместе с лидером Фуго чувствовал себя гораздо увереннее, призывая стенд.
У Польпо тоже не нашлось объяснений на этот счёт. Капореджиме пытался сам управлять Purple Haze, и, возможно, ситуация бы закончилась плачевно для всех троих присутствующих, не вмешайся Буччелатти вовремя. Но после такого провала Бруно вздохнул с облегчением — если бы Польпо смог контролировать Purple Haze, он бы, несомненно, забрал мальчика, чтобы использовать Паннакотту в своих корыстных целях.
* * *
Был вечер, Фуго и Буччелатти вместе сидели на диване, смотря телевизор. Всё чаще они заканчивали день совместным просмотром телешоу, наблюдаю за странноватыми главными героинями мыльных опер, идущих, правда, только по вторникам. В первое время Паннакотта притаскивал стул из кухни, а затем по-королевски восседал на нём, усиленно сдерживая смешки над комедиями. Потом Фуго переехал на диван, начав садиться на самый край. Теперь же мальчуган обосновался достаточно близко, чтобы Буччелатти мог делить с ним плед в холодные и дождливые дни. Наблюдая за этим «приближением» Паннакотты, Бруно окончательно отказался от чисто деловых отношений с Фуго — вот, что происходит, когда работаешь с детьми. Лидер осторожно положил руку на спинку софы, и тут же почувствовал в ладони мягкие белесые волосы. Невероятное ощущение, наконец заполнившее пустоту после ухода из жизни отца — человек, которому, как кислород, жизненно важна твоя забота.
Но сегодня Бруно почувствовал, что мальчик хочет о чём-то поговорить. Особо долго ему ждать не пришлось — не вынесла душа поэта:
— Мне кажется, я понял, почему Purple Haze слушается тебя.
— И почему?
Буччелатти мысленно улыбнулся, ведь, наверное, ответ он знал и так.
— По-моему, это потому, что я… Я доверяю тебе.
Фуго тут же покраснел, хотя, живи он обычной жизнью, такое заявление бы не стоило для него стольких душевных мук. Но, тогда он бы не был Фуго.
— Ох, Панни, я тронут. Спасибо, что доверяешь мне, правда. И будь уверен, я сделаю всё возможное, чтобы не потерять твоё доверие.
Не зная, что сказать ещё, Буччелатти вновь запустил пятерню в волосы Фуго, взъерошив их. Сделав вид, что ничего не произошло, Паннакотта лишь придвинулся чуть ближе, не пытаясь скинуть руку со своего затылка.
