Дело было уже к утру, а Леоне так и не сомкнул глаз. Аббаккио в тревоге перевернулся на другой бок — Леоне чувствовал себя ужасно с того момента, как они с Фуго вернулись из клуба, в горле словно так и стоял комок нахлынувших переживаний. Простыни пропахли шампунем и духами Буччелатти, и Леоне откровенно нравились эти запахи, наверное, даже больше, чем следовало, но сегодня этого было недостаточно, чтобы успокоиться. К счастью, в подобные моменты, когда за порогом так и стоят черные мысли, Аббаккио никогда был полностью одинок — он всегда мог найти утешение в «Слезах Христа», бутылку которых накануне он обнаружил спрятанной за стиральной машиной. Мысль о том, чтобы немного разогнать кровь алкоголем, все-таки заставила Леоне оторваться от кровати и спуститься вниз. Пришло время немного удлинить ряд пустых бутылок. Надо сказать, еще с момента госпитализации Буччелатти в голове Аббаккио возник грандиозный план — заставить бутылки по кругу обойти весь диван. Ценность человека измеряется величием его идей.
Но планы Леоне резко изменились, когда он вошел в гостиную. Фуго, который, по идее, должен был похрапывать в своей комнате, сидел на диване, даже не переодевшись с вечера. Мальчишка обхватил ноги руками и широко открыл глаза, смотря куда-то в пустоту. Он так и не лег спать? Сейчас было пять утра, они вернулись в два часа ночи, и он все это время просидел тут, вот так уткнувшись подбородком в свои коленки? Purple Haze тоже был там, стенд свернулся калачиком в углу и громко сопел, но Аббаккио не смог его хорошо рассмотреть за неимением света. Только желтые глаза, угрожающе сверкающие в этом мраке.
Паннакотта никак не отреагировал на появление Леоне, подросток даже не повернул головы, но резко выпрямился, вновь принимая вид воспитанного ребенка. Снова это ощущение его «кукольности», как в ночном клубе. Фуго нуждался в присутствии Буччелатти, это было очевидно. Несколько раз, когда Аббаккио было лень подниматься с дивана и ехать домой, его слух улавливал тихую возню на втором этаже и скрип двери в комнату Бруно. Ради интереса, однажды Леоне подкараулил ночного гостя, но это был лишь Паннакотта в клубничной пижаме и с подушкой в руках, пробирающийся в спальню лидера.
На утро Леоне лишь посмеялся: «Разве ты уже не вышел из возраста, когда дети спят со своей мамой?» Тогда Фуго ничего ему не ответил, мальчик выглядел слишком расстроенным и погруженным в свои мысли, чтобы уделять внимание таким полушутливым вопросам. Он и сейчас выглядел таким, особенно со своими красными, немного опухшими глазами. Аббаккио хотелось утешить бедного ребенка, но что он мог поделать? Он никогда не был и не смог бы стать Бруно. Парень ненавидел его, и на это были причины. Сейчас бы Паннакотта точно не захотел сочувствия со стороны Леоне.
Тем не менее.
С тех пор, как Аббаккио поселился в доме Бруно, да и до этого, когда он приезжал на своем новеньком фиате, подросток предпочитал сидеть в своей комнате, а не пересекаться с ним. Так почему сейчас, когда на часах было пять часов утра и три минуты, он сидел в гостиной? И Леоне казалось, что в этот раз и он знает ответ — из-за всепоглощающего чувства одиночества, которое грызло изнутри и самого Аббаккио.
Он осторожно подошел. Так как Фуго не дернулся, Леоне осмелился присесть на край софы. Опять никакой реакции. Он должен был сейчас что-то сказать, не так ли? Паннакотте должно было быть интересно, и Аббаккио бы успокился, скажи он что-то привычное в своей манере, например, «какого черта ты тут торчишь». Но мальчик молчал.
Не придумав ничего умнее, Леоне потянулся за пультом на кофейном столике и включил телевизор. В такое время шла одна реклама. Сойдёт.
Стрелка на настенных часах неумолимо бежала, и теперь Фуго пялился хотя бы в телевизор, а не прожигал взглядом стенд. Аббаккио подметил, что подросток наконец отказался от своей позы фарфоровой куклы, сев более расслабленно и спустив ноги с дивана. На некоторое время они вдвоем так и зависли, смотря на экран. Сплошное дерьмо, например многофункциональная навороченная расческа, фен для укладки и выпрямитель в одном флаконе. Гарантия использования два года.
Кому вообще может понадобиться подобная ерунда?
— Я, кажется, теперь знаю, что купить на день рождения Буччелатти.
Фуго в ответ издал тихий смешок, ошеломивший Аббаккио. Сам Леоне говорил это без особой надежды на хоть какую-ту реакцию, а тут нате, даже смешок. Аббаккио воспрял духом, и последующая тишина уже не казалась ему такой гнетущей.
— Он меня не трогал, — мрачно сказал Паннакотта. — Я бы убил его, прикоснись он ко мне, но он не успел…
Мальчишке было стыдно, что он не среагировал. Что Аббаккио видел его, застывшего, как кролик перед удавом.
— Не надо ждать, пока станет слишком поздно защищаться, Фуго.
Тут же в глазах подростка промелькнула эта холодная ярость, которая тревожила Леоне еще в клубе. Purple Haze тоже завозился в углу, начав завывать. Странная реакция на эмоции владельца. Аббаккио тут же поспешил исправить положение, глубокомысленно добавив:
— Но, эй, ты же позвал меня на помощь. Это уже хорошо. Это было все, что от тебя требовалось в такой ситуации.
Казалось, Паннакотта немного успокоился, но в его глазах все еще играл отблеск металла.
— Кстати, — произнес Леоне. — Прости, что затащил тебя в этот дерьмовый ночной клуб и оставил одного.
— И ты меня прости, — так тихо прошептал мальчик, что Аббаккио едва его расслышал. — За то, что постоянно кричу на тебя.
Правда, чтобы растрогать бывшего полицейского требовалось большее. Он частенько бывал слишком жестким в этом отношении. Ребенок Буччелатти дал ему небольшое местечко в своем сердце, но этого было недостаточно, чтобы Леоне растаял, как снег, перед телевизором с рекламой от слов Фуго. Не дождетесь. Поэтому он лишь кашлянул, прочищая горло:
— Но, похоже, я на тебя кричал не меньше.
И снова молчание. Паннакотта поднялся с дивана, кряхтя и потягиваясь. Наверное, устал сидеть в одном и том же положении. Мальчик немного застенчиво взглянул на Аббаккио, спросив:
— Я на кухню. Пойду, сварю кофе… Тебе что-нибудь нужно?
Леоне мечтательно представил бутылку за стиральной машиной, которая, небось, уже заждалась его. Но Фуго… Подросток выглядел так, будто протягивал ему руку помощи, возможно, предлагал начать доверять друг другу. Было бы слишком глупо не принять ее.
— Да, и мне кружку. Американо, пожалуйста. Спасибо, малыш.
Фуго скрылся в дверях, скрипнув половицами. Его стенд же выпрямился, походя на ребенка, потерявшего своего родителя.
— Почему ты не отозвешь свой Purple Haze? — как можно мягче спросил Леоне, как только Паннакотта вернулся с двумя чашками в руках.
— Я не могу.
Мальчик вновь устало опустился на диван, во весь рот зевнув.
— Я знаю, для вас с Буччелатти стендами управлять, что палец о палец стукнуть… Но мне, чтобы отозвать его, надо сосредоточиться и ни о чем не думать, но пока Purple Haze чешется, у меня не выходит.
— …Прости? Чешется?
Фуго смущенно отвел взгляд, но тут же зло указал на стенд:
— Ты глянь, чем эта тварь занимается! Он делает это все время — сначала пачкается собственной слюной, а потом себе кожу расчесывает до крови!
Аббаккио перегнулся через подлокотник, чтобы понаблюдать за Purple Haze. Действительно, когти стенда глубоко впивались в кожу предплечий, и он, будто в трансе, монотонно возил их туда-сюда, оставляя заметные полосы.
— Зачем он это делает?
Плохой вопрос. Леоне попытался снова:
— Но тебе же не больно от этого?
Но в следующую секунду Аббаккио вспомнил следы от царапин, которые однажды видел. Так вот, как стенд Паннакотты портит мальчику жизнь! Тут же Леоне поставил свою кружку и притянул мальчишку к себе, приподнимая рукав на его красном пиджаке. Кожа опять была красной и покрытой странноватыми порезами, содрана в некоторых местах до крови.
— Черт, Фуго! Мы же здесь сидим и разговариваем, пока эта штука шрамирует тебя?!
— Но я не могу его остановить! — воскликнул подросток, выдернув руку из лап Аббаккио.
— Конечно ты можешь! Это твой стенд! Ты его своей волей контролируешь!
— Я бы не позволял Purple Haze это делать, если бы мог его остановить, болван!
— Ты просто ищешь себе оправдания, — строго покачал пальцем Леоне. — Если бы ты действительно хотел остановить свой стенд, он бы не причинил тебе вреда! Но это продолжается, а ты все оправдываешься, только бы не признавать, что ты слабак, который не может… Вот дерьмо…
— Дерьмо?
Внезапно Аббаккио рассмеялся во весь голос, со смеху разбрызгав кофе на свою пижаму. Происходящее стало больше напоминать театр абсурда.
— Над чем ты так ржешь? — разозлился Фуго.
— Да так, я повторяю слово в слово ту самую лапшу, которую Буччелатти каждодневно вешает мне на уши по поводу алкоголя. Спасибо, что я не начал затирать тебе об импотенции и увеличении груди по привычке, — Леоне вновь залился смехом, не обращая внимания на грязные пижамные штаны. — Как будто дело в силе воли. И я главное говорю ему нет, все гораздо сложнее, и это он, Бруно, ничего понять не может.
— Ну и что? — настороженно переспросил Паннакотта.
— А то, пацан, для многих людей не пить — как палец о палец стукнуть. Но не для меня, как видишь, — Аббаккио с умным видом почесал голову, переворошив копну своих светлых волос.
Мальчишка заколебался:
— Так ты теперь будешь использовать Purple Haze в качестве оправдания, чтобы продолжать пьянствовать?
— Я хочу сказать, что понимаю тебя, умник.
— Ох.
В голове Аббаккио происходили напряженные размышления. По сути, сейчас была прекрасная возможность прикончить двух зайцем одним выстрелом. Буччелатти хотел, чтобы он завязал со спиртным, и Леоне искренне хотелось угодить ему. Фуго, в свою очередь, с этими царапинами на руках…
— А что бы ты сказал, — задумчиво протянул Леоне, — Предложи я тебе небольшую сделку: я пытаюсь прекратить употребление алкоголя, а ты не позволяешь своему стенду царапаться?
— Я даже не знаю, с чего начать, — вздохнул в ответ Фуго.
— Я тоже.
Фиолетовый и красный яд смешались. Они уставились друг на друга, каждый с горящими глазами. Наконец подросток робко протянул Леоне руку для рукопожатия:
— Обещаешь?
Аббаккио с силой сжал кисть мальчишки, довольно ухмыльнувшись.
— А то, мы станем новыми людьми. Только сейчас, прошу, заставь этот чешущийся мешок с дерьмом в углу комнаты исчезнуть.
Паннакотта уверенно закрыл глаза, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Purple Haze агрессивно поднялся на ноги. Это было так странно.
— Может быть… — попытался мальчик, сделав шаг назад. — Может ты попробуешь заставить его не двигаться? Или хотя бы помолчать?
— Не двигайся, Purple Haze. Давай, переставай рычать и даже не думай нападать на своего хозяина.
На удивление, стенд повиновался и будто виновато остался на месте, замолчав.
— О, черт возьми! Да он похоже меня слушается! Как это работает?
— Не знаю, — сказал Паннакотта, краснея. — Он и Буччелатти готов послушать. Мне он подчиняется только в бою.
Через несколько минут Фуго наконец успешно отозвал свой стенд, тепло улыбнувшись Леоне.
— Брависсимо, — похлопал Аббаккио ему с дивана. — Что ж, теперь у нас есть повод для празднества с шамп… Яблочным соком.
Паннакотта рассмеялся, и Леоне осознал, что это один из самых приятных звуков, которые он когда-либо слышал.
— О чем я сожалею, — скептически произнес Фуго, потерев подбородок, — так это то, что мы никогда не узнаем, дойдет ли твой ряд бутылок до стены до возвращения Буччелатти.
— До стены? Какой смысл тащить его до стены? Я собирался заставить бутылки обойти диван!
— Так, а что потом? Что бы ты сделал с законченным кругом?
— Я бы развесил флаг. И диван стал бы отдельным государством с религией Аббаккианство.
Мальчик удивленно уставился на Аббаккио, одобрительно хмыкнув.
— Ты думаешь, я в своей жизни вообще ничего не смыслю,
adelantado? В душе я гордый конкистадор!
Опять этот очаровательный смех. Леоне до жути хотелось взлохматить седые волосы подростка, так, с какой нежностью обычно это делал Буччелатти. Но позволил бы ему Паннакотта?
— Мне кажется, тебе бы не помешали бинты на руках.
— Э-э-э… Наверное, нет…
— Но, должно быть, эти царапины трутся о твою одежду, тебя это не беспокоит? У меня есть идея, подожди немного.
Аббаккио отправился на кухню за ножницами. В конце концов, он бы потом оправдался, что просто не выспался для принятия разумных решений, но в тот момент идея прорезать дыру в рукаве Фуго показалась ему поистине блестящей.
— Вот так! — довольно посмотрел Леоне на свои труды, кромсая ткань на озабоченном и таком же невыспавшимся Паннакотте. — Ткань больше не будет натирать порезы, да и мы с Буччелатти сможем наблюдать за твоим прогрессом или рецидивом. Первое время ты будешь чувствовать себя идиотом, но эта штука будет мотивировать тебя, как никогда.
Сначала сонный мальчик озабоченно смотрел на дыру в рукаве, будто не до конца понимая, что к чему, но затем резко вырвал ножницы из рук Аббаккио, из-за чего Леоне сначала почудилось, что его хотят заколоть.
— Бесполезно, это всего лишь одна рука, — пробормотал Фуго, отрезая еще кусок ткани, теперь уже на левом плече.
Это имело смысл. Но прежде, чем Аббаккио успел бы остановить его, Паннакотта вырезал дыры в одежде на бедрах и животе. «Буччелатти убьет меня», — только и подумал Леоне.
Голая кожа, открывшаяся через прорези в одежде, тоже была в красноватых подтеках и царапинах. У Аббаккио что-то резко кольнуло в груди, но он нашел в себе силы ободряюще улыбнуться подростку. В глазах Фуго вместе с улыбкой засиял огонек смелости:
— Мы справимся.
— Надеюсь.
Неожиданно в гостиной зазвонил телефон, заставив обоих вздрогнуть. Кто бы мог потревожить их покой так рано утром? Неужели с Буччелатти что-то случилось? Паннакотта встревоженно снял трубку. Он что-то тихо сказал в телефон и попросил удивленного Аббаккио принести ему листок и ручку, а затем вновь переместился на диван. Откашлявшись, мальчик немного смущенно произнес:
— Польпо решил найти нам работу, правда, косвенно. Это от информатора Пассионе, Канноло Муроло, — мальчик протянул Леоне листочек с накорябанной на нем информацией. — Хозяин SOAD’а живет один. Нам стоит отправиться прямо сейчас, пока он не узнал, что мы спрашивали о его персоне в «Малебольдже».
В этот раз они решили все-таки доехать на машине. По пути Фуго рассказал Аббаккио, какие слухи шли об этом Муроло. Вроде бы, мужчина был одним из самых полезных людей мафии, работавших близко к боссу, но это не мешало ему быть тем еще параноиком — Канноло никогда не выходил из дома и все время кочевал с места на место, объездив так всю Италию. Все это Фуго знал лишь со слов Буччелатти, но даже тот никогда не встречался с этим таинственным информатором, а Аббаккио и вовсе слышал это имя впервые.
В Понтичелли заспанный хозяин дома без вопросов открыл дверь, когда Паннакотта и Леоне назвались сотрудниками коммунальных служб. Он умер на месте, так и не успев осознать свою фатальную ошибку, поглощенный облаком пурпурного яда. Никаких следов от трупа. Фуго и Аббаккио с чистой совестью вернулись домой, а затем целый день проспали перед телевизором.
***
Конечно, полностью Леоне пить не прекратил. Это не было так легко. Но ему удалось сократить количество употребляемого. Фуго очень старался помочь ему, например, устанавливая правила вроде: «Никакой выпивки до 16:00 и в пятницу». Было несколько промахов, но Аббаккио удавалось держать курс, пытаясь относиться к заботе Паннакотты со всей полагающейся серьезностью.
Леоне бросил взгляд на настенный календарь — суббота, так еще и вечер. Он лежал на диване, смакуя горлышко бутылки. Последний глоток, и Аббаккио уже собирался поставить пустой сосуд на пол, когда ощутил, что на предполагаемом месте для бутылки уже что-то стоит. Леоне с удивлением свесился с софы, чтобы посмотреть, что мешает пустой бутылке занять ее законное место. Он точно помнил, что ряд не был таким длинным. В конце линии восседали пустая банка с джемом и томатным соусом после сегодняшних обеда и завтрака. Аббаккио рассмеялся, ставя бутылку чуть дальше. Если мальчишке пришлась идея по душе, значит, придется делить с ним это небольшое диванное государство.
***
Буччелатти и понятия не имел, что произошло за дни его отсутствия, но он с радостью заметил перемену в отношениях подчиненных — теперь Аббаккио и Фуго обменивались заговорщическими взглядами и постоянно подструнивали друг над другом, но не зло, как раньше. Сердце Бруно таяло каждый раз, когда Фуго во время рассказа о совместной жизни поминутно поворачивался к Леоне и ждал утвердительного кивка для пущей убедительности истории. Правда, с другой стороны…
— Панни, что это? — в ужасе воскликнул Буччелатти, когда подросток в первый раз пришел к нему в дырявой одежде, точнее, в своем самом дорогом покромсанном пиджаке.
Неужели на беднягу напали? Фуго тут же покрылся красными пятнами и замялся.
— Это мой новый стиль, — пояснил мальчуган, отведя взгляд. — Что думаешь?
— Но… Пиджак…
— Зато так я смогу увидеть, где Purple Haze царапает меня, и это поможет мне немного контролировать этот процесс, да и вы с Леоне заметите, если я сорвусь. Это, кстати, его идея. И еще, выглядит довольно… круто? Не думаешь?
Буччелатти знал, что руки Фуго все в царапинах, но он и не представлял, что раны есть еще и на животе, и на бедрах. Паннакотта заметно нервничал, когда Бруно просто не знал, как отреагировать. «Почему ты не сказал мне, что Purple Haze царапает не только руки?» Нет-нет, мальчуган ждал не этого. Положение спас Аббаккио:
— А мне нравится. Фуго у нас, как дикая клубничка, особенно, когда краснеет.
«Скорее, мухомор», — подумал Буччелатти. Но, честно говоря, идея и правда была хорошей. И так было гораздо удобнее следить за состоянием ребёнка, но самое главное было то, что с этими дырами Паннакотта не думал скрывать свои уродства от них с Леоне.
А на Аббаккио действительно можно было положиться. Бруно тепло улыбнулся Леоне, а тот хитро подмигнул ему в ответ. Тут уже была очередь Буччелатти краснеть, ведь его действительно тронуло, что мужчина, которого он нанял, так трепетно заботится о подростке.
Фуго все еще переминался с ноги на ногу и с замиранием сердца ждал вердикта своего лидера, пока тот переглядывался с Леоне.
— Тебе идет! Да все враги разбегутся от одного твоего вида!
Паннакотта успокоился, и даже уголки его губ немного приподнялись, а сам он распрямился, еще раз с гордостью взглянув на свои царапины. А Буччелатти хотелось расцеловать Аббаккио за то, что тот вложил эту гордость во взгляд подростка.
***
Фуго искренне нравился его новый стиль одежды. Он больше не боялся отражения в зеркале ванной, нет, ему даже начало немного нравиться увиденное. А еще мальчик вырезал подобные дыры по всей своей одежде. Теперь не надо было даже зло глядеть на прохожих — к нему и так никто не осмеливался подойти. Царапины, благодаря тщательному надзору Аббаккио, тоже начали понемногу тускнеть и стираться. Стенд слушался его точно так же, как и Буччелатти, и Паннакотта одновременно любил и ненавидел этот факт.
Бывший полицейский даже разрешил мальчишке будить его посреди ночи, если Purple Haze уж вконец взбесится. Такое случалось довольно часто. Обычно Фуго просыпался от неожиданности и обнаруживал, что чудище склонилось над ним, пуская слюни по его испуганному лицу. В такой ситуации оставалось только прокричать:
— Аббаккио!
И Леоне врывался в комнату мальчика, в одних трусах, с неуложенными волосами, вышибая дверь и крича на Purple Haze, а затем следил за тем, чтобы Паннакотта мог сосредоточиться и отозвать стенд. Только потом, позезывая, Аббаккио уходил в спальню Буччелатти. Утром они не говорили о ночных приключениях, но привязанность Фуго к этому мрачноватому типу росла с каждым днем. Правда, подросток чувствовал себя немного виноватым, что из-за него Леоне немного не досыпал. «Это временно», — частенько думал мальчик и успокаивался. Когда Буччелатти выпишут, все бы точно встало на свои места. Аббаккио бы снова стал ночевать в своей квартире и наконец-то бы смог высыпаться. И Паннакотта надеялся, что одинокая холостяцкая жизнь не разрушит успехи Леоне в отношении алкоголя, ведь когда контролировать тебя некому, правил «сухого закона» придерживаться гораздо сложнее. Не лучше бы для него было остаться в доме Буччелатти? Надо было обсудить это с самим Бруно. Уговорить его, чего бы это не стоило.
За эти несколько дней Фуго принял Аббаккио в своем доме и в своей жизни. Теперь Паннакотта видел в нем напарника, союзника. Он был даже близок к признанию в любви, любви сына к отцу или брата к брату. Но в сердце мальчугана все еще была незатянувшаяся рана, это воспоминание о молоденьком полицейском, стоящем у двери в камеру. Фуго правда хотел забыть и простить Леоне эту историю. Он думал, что сможет это сделать. Оказывается, нет — чтобы заиметь искреннюю дружбу с Аббаккио, было нужно, чтобы тот узнал, почему мальчик прощает его этой дружбой и за что. Со стороны самого Паннакотты всегда шла эта неозвученная обида, причину которой Леоне никак не мог понять, да и сам Фуго чувствовал, что этот разговор им необходим. Ему нужно было понять, почему Леоне никак не возразил этому сфабрикованному заявлению, ведь тогда он не был эгоистичным и злым человеком, во всяком случае, подростку хотелось верить в это. Паннакотте было нужно, чтобы сейчас Аббаккио поверил его рассказу о том, что действительно произошло тогда и почему Фуго вообще взял в руки 4-ех килограммовую энциклопедию.
Единственная проблема: Паннакотта не представлял, как завести этот разговор. Леоне не был любителем поговорить о прошлом, а подросток не осмеливался прямо взять и сказать ему о предмете своего беспокойства. Фуго пытался оставлять намеки и бросать на первый взгляд случайные фразы, но Аббаккио не был слишком восприимчив. Мальчик вообще сомневался, что его можно было отнести к типу людей, которые видят дальше своего носа. Леоне был человеком, исключительно зацикленным на своих недостатках и провалах, а что до других… Да, найти подходящее время для такого серьезного разговора было очень непросто.
Так как владелец System of a Down был нейтрализован, Буччелатти вернул свою команду к работе. Теперь Аббаккио приходилось ездить к Польпо и каждый раз ругаться, что их с Фуго слишком сильно нагружают, а он-то, мол, думал, что они без Бруно отдохнут хорошенько. Как-то раз в течение нескольких дней Паннакотту и Леоне назначили телохранителями политика, проезжающего через Италию под крылышком мафии. Люди Польпо сменяли друг друга каждые пять часов, чтобы напарники могли хоть немного поспать, но в любой момент все из них должны были быть готовы сопровождать эту шишку. Поэтому вместо того, чтобы каждый раз возвращаться в рыбацкую деревню, Фуго и Аббаккио решили поспать в квартире Леоне, находившейся неподалеку в Испанском квартале. Паннакотта никогда бы до этого не смог точно сказать, как пахнут эмоции или чувства, но от однокомнатной квартирки явно шел запах тесноты, одиночества и сырости. А еще грусти.
— Тебя когда-нибудь проветривать учили? — были первые слова Паннакотты, когда он переступил порог жилища. — А мусор выносить? Ничего личного, Аббаккио, но неряшливые мужчины Буччелатти точно не привлекают…
— А тебя когда-нибудь учили вовремя закрывать рот?
В качестве кровати выступал лишь один дырявый матрас, который им бы точно пришлось делить друг с другом, но Фуго это несильно беспокоило. По крайней мере, появись Purple Haze, Леоне не пришлось бы бежать к нему в комнату. Скорее всего, на рассвете им бы вновь пришлось быть на ногах в отеле, если не раньше, поэтому стоило выспаться. Они даже не разделись, прикорнув так на случай, если ночью приключится что-то экстренное.
Мальчик перевернулся на другой бок, поближе к теплому и спокойному дыханию дремлющего Аббаккио. С тех пор, как Паннакотта получил стенд, спать стало гораздо сложнее. Из открытого окна доносились громкие крики запоздавших гуляк и шум машин. Ничего общего с тишиной деревни Буччелатти.
Группа подвыпивших шумных подростков прошла прямо под окном, громко горланя песни итальянского фольклора. Аббаккио тут же подскочил и по пояс высунулся в окно с громким криком: «Позатыкались быстро!», заставив Фуго вздрогнуть от неожиданности. Но Леоне быстро вернулся на матрас, ворча:
— Проклятье! Работай я все еще полицейским, я бы этих придурков тут же в участок поотправлял, а потом мамам в руки. Одной ночи под чутким надзором неаполитанских копов вполне бы хватило.
В голове Паннакотты что-то щелкнуло — вот он, подходящий момент для разговора. В темноте все равно было проще говорить, когда не видишь выражение лица собеседника.
— А я однажды просидел трое суток, как ты говоришь, «под чутким надзором неаполитанских копов».
— Да?
Тон Леоне не звучал особо удивленным. Все попадают в мафию не из-за хорошей жизни, так что бывшие головорезы тут не были редкостью. Подросток продолжил:
— В полицейском участке на площади Гарибальди.
— Там меня и обучили. А за что ты был арестован?
— Я… э-ээ… ударил учителя.
— Классика. И что он сделал, ублюдок этакий?
Фуго мог бы рассказать все прямо здесь и сейчас. На языке у него вертелись хорошо отрепетированные фразы, да и Аббаккио был здесь. Для него бы тут не было ничего нового — однажды он уже все слышал и лишь смерил Паннакотту равнодушным взглядом. Он поднял глаза со своей записной книжки только для того, чтобы взглянуть на подпись мальчика на заявлении.
И внезапно Фуго не хватило смелости. Ему не хотелось вновь возвращаться к этим воспоминаниям, приносящим только ужас и страх.
— Ну, ты же меня знаешь, — фыркнул он. — Я частенько злюсь беспричинно.
Мальчик попытался повернуться спиной к Аббаккио и забыть об этой неудачной попытке завязать беседу, когда Леоне произнес подрагивающим голосом:
— У меня тоже были двое или трое охранников. Я провел ночь в изоляторе, пока Буччелатти не забрал меня. Все мои бывшие коллеги смотрели на меня так, словно на пакет с мусором… Ха-ха… А они были правы…
Фуго не двинулся, и чувствовал себя даже немного подавленно от такого заявления. Аббаккио не помнил его, несмотря на все намеки, которые Паннакотта оставлял в последние дни, но и у Леоне было своих проблем по горло вместе со скелетами в шкафу. Похоже, обнаружилась еще одна черта, сближающая их — поломанных, покромсанных судьбой. Фуго не был единственным, чья прошлая жизнь взяла и разрушилась в один момент. И мальчик понял, что простил Леоне. Простил давно, наверное, еще в том ночном клубе, правда, принял это только сейчас.
«Ничего страшного, Аббаккио, если ты не помог мне тогда. Мы оба сильно изменились, сейчас мы другие люди, не те, которые встретились взглядами в полицейском участке. Будь я на твоем месте, наверное, я бы поступил точно так же. Мне жаль, что мы не можем прояснить всю ситуацию раз и навсегда, ведь ты не помнишь. Неважно. Я думаю, мы все равно можем быть друзьями. Леоне, я прощаю тебя, а ты так и не узнаешь об этом. Я люблю тебя, Аббаккио. И ты не мусор».
Паннакотта нащупал ладонь бывшего полицейского и крепко сжал ее. Они так и уснули, не разнимая рук.
***
Буччелатти выписали из больницы на день раньше, чем планировалось. Он решил устроить сюрприз своим любимым подчиненным и вернулся в деревню на такси. В предвкушении сжимая в кармане ключи, Бруно шел по посыпанной гравием дорожке и думал, что оно того стоило. Тихо, насколько это представлялось возможным, Бруно три раза повернул ключ против часовой стрелки и проскользнул в прихожую, довольно потирая руки, потому что его еще не засекли.
Он обнаружил Фуго и Аббаккио лежащими на диване, в их небольшом импровизированном «государстве». Одна рука Леоне свесилась на пол, а другая выступала в виде подпорки под голову.
Он был в своих неизменных ярко-красных наушниках. Паннакотта сидел рядышком, положив ноги на Аббаккио. Подросток увлеченно штудировал новый роман, тоннами которых он закупался в ларьке возле Либекко. Буччелатти рассмотрел название «Заводной Апельсин» — не иначе, как дело рук Леоне. Только он мог кайфовать от подобного чтива и подсадить на это Фуго. Услышав шаги, мальчик с любопытством повернул голову в сторону двери, но Аббаккио, пребывающий в мире музыки, гостя не услышал, и только раздраженно снял наушники, чтобы взглянуть, что так потревожило Паннакотту.
Буччелатти не мог поверить своим глазам — чтобы Фуго вот так сидел на диване, сложив ноги на Леоне, а главное, сам Аббаккио не был против этого… Нет, что-то небывалое.
— Буччелатти, ты что здесь делаешь? — воскликнул подросток. — Я думал, тебя выпишут только завтра!
— Я слишком соскучился по вам обоим, что просто не мог ждать до завтра, — улыбнулся Бруно, умиленно глядя на эту картину.
Паннакотта встал с дивана и сделал несколько шагов в сторону Буччелатти, но на большее не решался. Тем не менее, от всего этого у мальчишки защипало в глазах, и ему до чертиков захотелось обнять Бруно. И самому Буччелатти тоже хотелось схватить Фуго, но он боялся реакции Паннакотты. Так они и остались стоять, не смея сделать еще шаг и утонуть в объятиях друг друга. Аббаккио вновь пришел на помощь:
— А? Три недели отсутствия, и ты даже не обнимешь своего ребенка? Какая недостойная мать!
Мальчик робко рассмеялся, неуверенно взглянув на Бруно. В следующее мгновение они уже стояли в обнимку. Леоне хотелось, чтобы Фуго отплатил за все добро, обеспечив и ему объятия Буччелатти, но неблагодарный ребенок резко забыл о данных обещаниях, когда его «мама» вернулась. Поэтому Аббаккио пришлось довольствоваться лишь тем, что он мужественно похлопал своего босса по плечу. Прежде чем Леоне отошел, Бруно крепко сжал его руку, не убирая со своего плеча.
— А теперь, кто из вас двоих объяснит мне, почему вокруг дивана выстроилась куча мусора?
