Purple Haze на пристани Сан-Джорджо Маджоре

      Лодка становилась все больше и больше похожей на точку, растворяясь в теплом закатном воздухе близ горизонта. Так, жужжащая муха, исчезнувшая вдали. «Вернитесь! — хотелось крикнуть Фуго, но голос застревал где-то в горле, а с губ срывался лишь немощный шепот. — Прошу, не оставляйте меня!» Лодка повернула за угол, а Паннакотта все не мог поверить в произошедшее. Они прибыли на остров Сан-Джорджо Маджоре, готовые отдать Триш в руки босса и с успехом завершить миссию. А уехали, как предатели, с раненой девчонкой на борту. Уехали, оставив Фуго. Почему Буччелатти выдвинул ему этот ультиматум? Почему не приказал, не умолял, не сказал, что нуждается в Паннакотте? Он знал, как Фуго плохо самостоятельно принимает решения, что ему нужно время на раздумья. Как Бруно смог бросить его вот так, после всего, что они прошли вместе? А Наранча? Буччелатти был яро против вступления мальчика в Пассионе, почему он не возразил, когда Гирга поплыл за ними? Не был ли этот самоубийственный шаг слишком опасен для Наранчи? Ведь лодка мчалась прямо в объятия смерти. «Вернитесь. Это слишком опасно. Вы все умрете. Я не могу потерять вас». Фуго подумывал о том, чтобы нырнуть и попытаться догнать банду, как Гирга, но расстояние уже было слишком огромным, да и он не так хорошо плавал. А еще в голове юноши так и звучал тоненький противный голосок, твердящий, что, если они уехали так быстро, не оспорив решение Паннакотты, возможно, это было потому, что они всегда втайне мечтали избавиться от него. В любом случае, сейчас у Фуго не было возможности догнать их, кроме как дождаться следующего вапоретто, но, кто знает, когда он прибудет. Несмотря на это, Паннакотта сделал шаг вперед, к краю пристани. Ему хотелось что-то крикнуть в эту синюю водную гладь, быть может, его банда, его семья и услышала бы эту мольбу о помощи. Сейчас юноша достаточно пришел в себя, чтобы вспомнить, как напрячь голосовые связки. — Не уезжайте! Или, если вы так хотите умереть, возьмите и меня с собой! Пожалуйста! Я не справлюсь без вас! Но крик так и повис в этой безмолвной гавани, утонув в пустоте. Паннакотте хотелось крикнуть еще что-нибудь в этом безмолвии или, например, со всей силы пнуть ограду, но тут юноша почувствовал внезапную тяжесть на плечах. Рычание. Тяжелое, похотливое дыхание возле уха, большие узловатые руки на плечах тринадцатилетнего ребенка. Фуго повернулся и, оступившись, упал на холодную плитку, пытаясь отползти чуть дальше. Отсюда он выглядел еще огромнее и уродливее, Purple Haze на пристани Сан-Джорджо Маджоре. «Это конец, — пронеслось в голове Паннакотты. — На этот раз он убьет меня. И никто ему не помешает». Чудовище с яростью схватилось за голову хозяина, отбросив его к стене базилики. Выдыхая из ноздрей пар, Purple Haze неумолимо подошел к Фуго, снова и снова швыряя его на каменную стену. Паннакотта понимал — защищаться было бесполезно. Он не смог прожить и пяти минут без своей банды. Но теперь мысль о смерти показалась ему даже приятной. Паннакотту бросили, и он умер почти мгновенно, не в состоянии прожить без семьи. Это звучало романтично. Так было лучше, чем если бы Фуго выжил, пока остальные погибли в своем тщетном крестовом походе против Пассионе. Паннакотта не хотел стоять на могилах своих друзей. А потом, если они вдруг выживут, может, узнав о смерти товарища по команде, они бы посмертно простили Фуго за то, что у него не хватило в свое время смелости последовать за Буччелатти. Сквозь удары стенда Паннакотта уже представлял свои похороны: Наранча бы рыдал, лежа на земле, а у Бруно бы в глазах навсегда застыла пустота. Руки Purple Haze пробежались по горлу Фуго, прощупывая каждую синеватую вену и клокочущую артерию. Выживает только тот, кто этого хочет. Может, сам Паннакотта этого и не желал, но его тело отчаянно молило о пощаде. Романтично. Буччелатти похоронил бы своего первого рекрута в рыбацкой деревне недалеко от могилы отца. Аббаккио больше никогда бы не залил в рот и каплю алкоголя в память о нем. Гирга бы клялся на надгробии, что станет великим математиком и продолжит учебу до аспирантуры. Миста бы взывал к Фуго в своих воскресных молитвах. Наверное, при молитве Гвидо бы еще спросил его мнение насчет того, можно ли считать картофель овощем или нет. А Джованна бы вырастил самые красивые цветы на кладбищенской земле. Тогда бы, вместе с ним, в небытие канул бы и Purple Haze. Больше не было бы вируса, не был угрозы. Мир бы получил шанс на очищение, став хоть чуточку лучше. — Он задыхается! — раздался голос где-то рядом с Паннакоттой. — У мальчугана, похоже, эпилептический припадок! Руки, хозяин которых не мог ни почувствовать стенд, ни увидеть его, потянулись к Фуго. Сколько времени прошло? Вокруг него толпились люди. Туристическая группа. — Да он весь в крови! Тут есть медик?! «Оставьте меня, — попытался прошептать мальчик, теряя сознание. — Уходите, ты слишком близко, Purple Haze…» Кислород больше не поступал к мозгу. Паннакотта отключился. Последней мыслью, пронесшийся в его голове, стала надежда на то, что он больше никогда не очнется, а его смерть станет концом всего и вся.