Все обещало мне ее

В открытое окно машины Санзу слышал запахи утра — легкий бриз, свежесть, тишина. Ничего особенного — темный город еще спит после того, что пережил ночью, и только двое сейчас быстро ехали по влажному от росы шоссе. Санзу чертыхался про себя от мысли, что ему здорово влетит, когда кто-то не найдет их на месте, а что думала Такемичи он не знал — и не хотел знать. Такемичи словно крошечная бледная пташка, тонкие крылышки, прозрачные лапки. Она поймана в руку, сжата и вынуждена петь свои грустные песенки, а будущее у нее незавидное. Только петь в кулачок и однажды умереть там же. И никакого неба, никакой свободы. И будущего тоже нет. Санзу ненавидит птиц, ненавидит море, ненавидит делать что-то за спиной Майки — знает, чем это может для него обернуться. Но почему-то везет ее все дальше и дальше — и заранее злиться на себя за это. Она сидела молча, осторожно, на краю сиденья, словно боясь, что он выгонит ее или ударит. Боялась даже пошевелиться, словно ее тут нет, лишь бы он не передумал. И лишь, когда они выехали на шоссе, она немного расслабилась, и позволила себе откинуться назад, вглядываясь в мутное стекло дорогой машины. Ей было спокойно. — Он узнает, — чертыхнулся Санзу. — Убьет нас обоих. — Это хорошо, — улыбнулась она. — Я хочу, чтобы он меня убил. Санзу подумал, что она двинутая, странная, глупая, ограниченная идиотка — но вслух только хмыкнул. Ему хотелось закинуться таблетками, пожестче, что-то из того, что раньше приносили ему на пробу, лишь бы не видеть эту тупую телку, не слышать ее дыхание и не помнить о том, какая она узкая внутри, когда плачет и пытается вырваться. «Может, это и помнит босс, — промелькнуло в его голове. — Когда трахает ее… Может поэтому он и не может никем ее заменить. Может, ему настолько хорошо от мысли, что она такая своя собственная, такая личная… И он хочет продлить это…» — Я так благодарна тебе, — вдруг сказала она. — Спасибо… Она повернула к нему свое красивое бледное лицо, и Санзу почувствовал, как раздражение вскипает в нем. Благодарная… Это так теперь называется?.. Чертова шлюха, она специально его провоцирует. — Я хотела выехать оттуда… Но не с ним… Одна… Хотя бы на пару часов… Особенно после того, что было. — После того, что он трахнул тебя в коридоре? — После того, что он убил тех людей… — поправила она его. — Мои раны заживут. Но те люди… У них ведь семьи есть… Дети, возможно. Они жили, любили, страдали. Теперь нет… — добавила она. — Вакаса уебок, он сам виноват… — Он друг его брата, — Такемичи посмотрела в окно, прижалась щекой к кожаному сиденью. — Он был лучшим другом Шиничиро-сана. Я помню… Они вместе забирали его со школы. Тогда Майки… Нет, Манджиро… Он был таким счастливым. Бежал к брату, обнимал его за шею и просил дать ему самому сесть за руль мотоцикла. Я всегда смотрела на Шиничиро-сана с уважением. Он мне казался таким взрослым, мудрым… — Он такой и был, — Санзу смутно помнил старшего брата Майки, он забыл его специально — для него босс всегда был чертовски сильным и чертовски больным на всю голову. — Он был взрослым. Когда родители умерли, взял все на себя. — С ним все произошло из-за смерти Шиничиро-сана, да? — спросила она, не ожидая ответа. — Я знаю… Он не был таким раньше. Я любила его раньше. По-детски. Сейчас он изменился. — Ты же была его девушкой… — пробурчал Санзу. — Он говорил так. — Я никогда не встречалась с ним, — Такемичи села поудобнее, обняв худые колени — и Санзу снова увидел огромные синяки на ее ногах. — Я даже не входила в его компанию. Он ходил с Дракен-куном… Ты знал его? И красавица Эмма-чан… Втроем ходили. Я просто смотрела на них издалека. Я была скромной, всегда всего боялась. Моя подружка Хина считала, что Майки-кун хулиган. А Дракен-кун вообще был таким высоким, как взрослый. С ними мало кто общался. Но потом он защитил меня от хулиганов, которые забрали мой пенал, и я стала с ним дружить. С ним и с Эммой. Дракен-куна я боялась… Он умер, да? Она вдруг замолчала, и Санзу чертыхнулся — на хера заводить такие разговоры, от которых хочется сдохнуть?.. — Умер, — буркнул он. — Его убили в заварушке. Давно еще. И Эмму тоже. — Значит, он теперь совсем один, — сказала она. — Он так одинок. Она закрыла глаза, открыв окно полностью, высунула туда руку и замолчала, наслаждаясь моментом. — Я отвезу тебя к морю, — сказал Санзу. — Это недалеко от дома. Можешь побыть там полчаса… Потом отвезу обратно. — Спасибо… — счастливо сказала девушка, она посмотрела на него — и в глазах ее не было ни ненависти, ни боли. — Ты очень добрый, Санзу-кун… Очень. — Я тебя трахнул, если ты забыла, — рассердился он. — И ты меня шантажируешь этим! — И все равно… — Такемичи положила голову на сиденье. — Ты все равно добрый. Какуче-сан не возил меня море. Я его просила, но он предан Майки. Он добрый. И ты добрый. Спасибо, спасибо вам. Спасибо вам всем. *** На набережной в пять утра никого не наблюдалось — к большому удовольствию Санзу. Единственное, где-то вдалеке одинокий утренний незнакомец играл со своей собакой, но вряд ли он увидит их отсюда, а даже если и увидит, вряд ли он знает, что подчиненный Майки привез сюда женщину своего босса без разрешения. Вряд ли он вообще когда-то либо встретит их снова. На Такемичи была тонкая ночная рубашка — или домашнее платье, Санзу не знал, как это называется. Тонкая ткань, сверху длинная кофта, которых очень любят молоденькие девчонки. На ногах были шлепанцы, и они смешно подпискивали, когда она радостно крутилась то туда, то сюда. — Ты что — давно никуда не выезжала? — вырвалось у Санзу. — Радуешься, как щенок, которого выпустили. — Он не любит, когда я покидаю дом, — заметила девушка. — Одной — нет, никогда. Иногда я выезжаю вместе с ним. Вчера, например… Но такие вылазки не приносят мне радости, как видишь. Неделю назад я попросила Какуче-сана отвезти меня в магазин одну… Понимаешь… Иногда мне хочется побыть там одной. Я не могу везде быть вместе с Майки. — Я понимаю, — Санзу чуть покраснел. — Ваши дурацкие женские штучки, да? Блядская привычка и все такое. — Какой ты грубый… — она нахмурилась, но больше внимание не заостряла на этом. — Он отвез меня в торговый центр и ходил везде за мной. А вечером Майки узнал и… — Это тогда, когда он тебя за волосы спустил, да? Такемичи улыбнулась грустно, но ничего не сказала. Санзу вспомнил — за эти несколько лет она постоянно попадает в больницу, где ее уже ждут, как дорогого гостя. Майки и Бонтен хорошо вложились в новый корпус частной клиники, и теперь периодически он отправляет им свою Такемичи, которая неловко «падает» или «скользит на паркете»… Но не все ли равно?.. — Ты сама виновата, — буркнул Санзу. — Я слышал вас вчера. Зачем нужно было говорить ему что-то? Он же плохо контролирует себя, он больной на голову, когда ты ему отказываешь. Могла бы подчиниться, сделать вид, что все хорошо. Подыграй ему в конце концов, ты же баба! У вас это в крови! — Что именно? Врать и притворяться? — Ну и это тоже, — кивнул он. — Не обязательно корчить из себя свободную телочку, особенно, когда ты уже пала ниже некуда. Он же твой мужчина, он все для тебя. — Он все для тебя! — Такемичи подняла голову. — И для других, вам подобных. Это вы не можете без него, вам нужно быть с ним, вы всегда переживаете о нем. Вы. Не я. Я спокойно жила без него, моя жизнь была стабильной и простой. Я просто жила, а сейчас я существую. Я потеряла все. И в этом его вина. — Что же ты потеряла? — рассердился Санзу. — Насколько я помню ты работала в видеопрокате, снимала крохотную квартиру, размером с мой санузел и носила поношенные джинсы. Сейчас у тебя есть все. Майки дал тебе новую жизнь! — Я училась в колледже, — Такемичи отвернулась, плечи ее задрожали. — Я работала! Я, я… У меня были друзья, Санзу-сан! Я встречалась с молодым человеком, я мечтала, строила планы… А теперь… Конечно, по сравнению с моей чудесной жизнью теперь у меня совсем ничего не было. — Я даже не могу поговорить со своими родителями, — шепнула она. — Майки ненавидит все, что было в моей прошлой жизни. Он мечтает стереть это из моей жизни. Он запугал их, навещал их с охраной, запретил им искать меня. Это именно то, о чем я мечтала, Санзу-сан. Именно то… Она заплакала, тихо, как плачут брошенные дети, без надежды, что их плач услышат, что их простят и заберут домой. Тихонько заплакала — потому что Санзу тоже раздражают слезы, как и Майки, рукавом кофточки вытерла мокрое лицо. Плакала, потому что знала, что она права — Санзу это тоже понимает. — Майки тебя любит, дура, — Санзу нахмурился, невыносимо смотреть на нее сейчас, как же она раздражает своей глупостью. — Он убьет любого за тебя, он целый мир тебе поднесет на блюдечке. — Но мне этого не нужно, — шепнула она, еле сдерживаясь. — Я не хочу этого. Я хочу, чтобы он меня отпустил… Это такая малость. А сделать это он не может. Она вдруг повернулась к Санзу, посмотрела на его лицо, улыбнулась ему. — Спасибо, — сказала она. — Тут очень красиво. Я бы с радостью еще раз посмотрела бы на море отсюда… Но, даже если и этого больше не будет, я все равно счастлива. Санзу вспомнил, как несколько часов назад она кричала от боли в темном тесном коридоре, и вдруг почувствовал себя последней мразью от того, что он всегда проходил мимо и ни разу не попробовал даже защитить ее, как это делали Ран или Какуче. — Я отвезу тебя сюда или еще куда-нибудь, — нехотя буркнул он. — Если получится, конечно… И если ты не собираешься сбегать… И я попробую связаться с твоими родителями. — Правда? — Такемичи подняла мокрые глаза, в которых светилась надежда, губы ее задрожали. — Ты сделаешь это ради меня? — Не ради тебя, дура, — Санзу окончательно рассердился. — А чтобы искупить свою вину… Ну и чтобы ты ничего не говорила Майки о том дне. Я сделаю это, а ты будешь держать язык за зубами. — Я даю слово, — прошептала она. — Господи… Благодарю тебя, благодарю… По дороге домой, она задремала, опустив голову на свое плечо, и Санзу, поглядывая на нее время от времени, поймал себя на мысли, что она очень красивая, и лучше всего в ней ее огромные голубые глаза — в них немного неба, а все остальное — море. *** Ран сдержал слово, и больше не совершил прошлых ошибок. Шигео был убит, и Санзу даже сам поймал себя на мысли, что ему претит подобная жестокость. Застрелить мерзавца — и дело с концом, но Ран утопил его в Токийском заливе, как в старину, привязав на ноги камни, и даже не попытавшись лишить его сознания перед этим. Тот отчаянно вырывался и кричал, умолял, обещая отдать весь товар, но было уже поздно. Сами Черные Драконы отказались от поставщика, как только Бонтен вступили в дело и предъявили свои требования. — Этот мерзавец, — Такеоми чертыхался и поливал грязью Бенкея, — Он во всем виноват. Я уверен, что именно ему пришла в голову идея… Теперь мы лишились поставщика и понесли убытки. И мне придется платить фараонам, чтобы те закрыли глаза на наши действия. — Почему бы не разнести их всех и сразу? — Риндо обычно помалкивал, но в этот раз активно давал комментарии, поскольку его брат был одним из участников конфликта. — Черные Драконы давно уже потеряли свое лицо. Нужно убрать их — и дело с концом. — Они мерзавцы, но неприкасаемые для нас, — пытался урезонить его Какуче. — Шиничиро-сан организовал их, он был первым главой. Босс вряд ли одобрит такое поведение. Мы просто будем избегать их как раньше и все. — Я не собираюсь никого избегать, — отрезал Риндо. — Я хочу, чтобы они умерли в муках и все. Это мое право. — Твое право сейчас молча сидеть и не высовываться, — рассердился Такеоми. — Как обычно. Я не буду молчать, я спрошу с Бенкея за все мои убытки. — Постойте-ка… — Ран, задумчиво гладил свои волосы, словно прическа волновала его куда больше других вещей. — Вряд ли сейчас нам стоит думать о таких вещах. Это точно не самое главное в нынешней ситуации. Есть вещи поважнее, например, товар, который мы вовремя не поставим нашим партнерам, и из-за чего у нас с вами будут большие проблемы. — У тебя, — мрачно напомнил Санзу. — И у Коконои. Нас остальных эта сфера мало касается. — Ты-то у нас только потребитель, конечно, — Ран развел руками. — Я ищу товар, а ты его пробуешь. И очень этому рад, не так ли? — Твой товар такая дрянь, что после нее меня несет на глупости! — Ты сама ходячая глупость, — огрызнулся Какуче. — Лучше подумайте о том, как выйти из этого положения. Санзу хотел сказать тому что-то жестокое и несправедливое, что-то, что точно заденет его за живое, но потом вдруг решил, что это будет бессмысленно. Он вспомнил о том, что Какуче порой возит несчастную Такемичи в город, защищает ее перед Майки и изредка скрашивает ее жизнь. Конечно, он полное дерьмо, как человек, но, быть может, не все в нем так потеряно?.. Хотя бы немного… Или это он, Санзу, полное дерьмо? Или они все тут с катушек слетели окончательно?.. — Похуй, — выдавил он из себя. — Скажем Майки правду. И будем искать поставщика. С Черными Драконами разбираться не получится. Они сильны, но тут еще момент с Шиничиро-нии-саном. Майки не станет убивать Ваку или Бенкея просто из уважения к памяти брата. Они были его лучшими друзьями, если вы помните. — Неужели ты говоришь разумные вещи? — поразился Такеоми. — Я разрыдаюсь от умиления, что ты поумнел. — Да заткнись ты! — На самом деле, тут все гораздо глубже, чем вам кажется, — Коко, наконец, решился вставить свои пару слов. — Они не просто так перехватили у нас поставщика, они еще и в команду его взяли. Значит, хотят переманить наших людей. Или же просто пыль в глаза пустят. Так или иначе это вызов… И, думаю, Майки придется его принять. — Хочешь стравить Бонтен с Драконами? — Риндо нахмурился, а потом широко улыбнулся. — В конце концов, я думаю, ты прав. Рано или поздно, это все равно бы случилось. Они охуели от своих возможностей, у них есть деньги и спонсоры, но, самое главное, с ними этот Тайджу. Он уебок, но он силен. И думает, что может бросить вызов Майки. — Ну тогда ему настанет время обосраться, — сказал Санзу. — Никто не может противостоять Майки, он вынесет любого, он вынесет их всех. — Он вынесет его, в этом нет сомнений, — согласился Такеоми. — Но ты не видел Тайджу. Он чертовски силен, этот Тайджу. И он двинутый на голову. Я думаю, что они не полезли бы на Майки, если б у них не было козырей или каких-то возможностей. — Они бы не полезли на Майки, если б у них были мозги, — нахмурился Коконои. — Майки вчера нормально так показал им их место. Я не понял, почему он так рассердился, наверное, из-за того, что Вакасан-кун вспомнил Шиничиро-сана. Майки любит своего брата, для него он всегда жив, и… — Он так злился из-за того, что его девушка была там, — поправил его Ран. — Вы придурки, если до сих пор не поняли — при Такемичи-сан нельзя затевать разборок, нельзя ничего обсуждать, нельзя заводить свору… Нельзя, не стоит просто и все. Такемичи-сан нежная, она как цветочек. Майки хочет оградить ее от всего этого. Вакаса сказал что-то о ней, комплимент вшивый ей сделал — хотел раззадорить его, и получил свое. — Такемичи всего лишь девка, не больше… — вырвалось у Санзу. — Майки не мог. — А Майки всего лишь мужчина. И ты мужчина. И я, — парировал ему Ран. — Мне бы тоже не хотелось, чтобы меня выставляли идиотом перед моими девочками. А тут невеста… Он же болен ею. Ему хочется обладать, править, руководить и быть с ней. Нельзя трогать Такемичи-сан. Нельзя. Это чревато последствиями, и Вакаса получил именно за это. — Ну… — Такеоми покосился на дверь, кашлянул. — Он потом ее чуть не убил. Она так кричала, бедняжка… На ней живого места нет. Я не знаю, что будет, когда он в следующий раз решит ее воспитать. Она же умрет, если он не успокоится. Нельзя ее так, она уже на грани. Но кто-то должен попросить босса быть аккуратнее. Я забирал ее последний раз из больницы… Врачи смотрели на меня, как на мерзавца. — Ты такой и есть, — заметил Риндо. — Кто скажет шефу, что он слишком жесток с девочкой? Все замолчали, а потом вдруг уставились на Санзу и расхохотались. Хором, словно вспомнили что-то — и вызвали этим ненависть Санзу и гнев с неуверенностью, неужели они знают что-то?.. — Чего? — буркнул он. — Мне похуй. — Все знают, что ты и сам бы ей навалял, не будь она девушкой Майки, — рассмеялся Ран. — Но, быть может, из твоих уст это будет звучать иначе? Скажешь Майки, что даже тебе жаль становится девочку… Вдруг это поможет? — Я ничего говорить не буду, — Санзу хмыкнул. — Вам надо, вы и говорите. — Не будь уебком… — Риндо усмехнулся. — Тебе он точно поверит. Ты же придурок конченный. — Говори еще с конченным, я тебе челюсть сломаю! — Посмотрим еще… — Хватит, — Какуче поднял руку, и все замолчали. Он внимательно слушал всех, старательно думал о чем-то, а потом решился высказаться. К Какуче все относились с вниманием, все-таки именно он был правой рукой и телохранителем Майки, стало быть, проводил с ним больше времени, чем другие. — Я говорил боссу, что Такемичи-сан на грани, — вдруг сказал он. — Это не помогло. Стало только хуже. — Когда ты успел? — удивился Ран. — Из тебя же слова и щипцами не вытащишь. — В прошлом месяце… — Какуче хмыкнул. — Я возил ее из дома по делам. Она ведь не пленница… У нее тоже бывают дела. Он ее избил после этого. А меня хотел застрелить, но я набрался смелости и сказал, что Такемичи-сан скоро с ума сойдет от того отношения, что у нее уже крыша едет из-за всего этого. Я попросил босса защитить ее и помочь ей. — И что? — жадно спросил Санзу. Он презирал Какуче, но сейчас уважал его за смелость. — Он вдруг остановился, а потом нормально так поговорил со мной. И лишь в конце сказал — если я буду дальше ошиваться возле Такемичи-сан, он меня убьет. Я не просто так защищаю ее, значит, симпатию проявляю. Я хотел исправиться, но он меня заткнул. И предупредил, что убьет, если я не остановлюсь. Он обвел всех глазами и хмыкнул. — Так что лучше не пробуйте влезть в их отношения. Майки-сан нас убьет. Он дал понять, что простил меня в первый и последний раз. — И если он ее убьет… — Закопаем, — вырвалось у Риндо. — И все. — Но Майки слетит с катушек, если потеряет Такемичи, — заметил Такеоми. — Он сдерживается порой только ради нее. — Ну тогда, стало быть, будем делать все, чтобы он не убил ее до какого-то периода, и все. Все рассмеялись, и только Санзу замолчал. Он вспомнил вдруг ее бледные губы изогнутые в улыбке, ее жалобные слова благодарности и свое скудное обещание помочь ей хотя бы в чем-то. Ему стало противно от самого себя и своей «щедрости», он вдруг захотел себя убить. — И теперь будем лучше думать о том, где найти поставщиков… — резюмировал Какуче. — Майки-сан сказал же, что больше не простит Рану промахов. А клиенты будут ждать товар, так что нужно ускорить свои поиски. — Клиенты меня уже за горло берут, — Коконои рассердился. — Найти поставщика не так просто, но того мы грохнули, а скоро они все узнают, что сотрудничать с нами себе дороже выходит. — Тогда что? На месте будем сидеть? — Я предлагаю встретиться с Канто, — предложил Такеоми. — Якудза нас уважают, Майки у них в почете, как и Ран. Можем поговорить и предложить свои условия. Пусть дадут нам контакты, а дальше мы сами попробуем выйти из положения. — Каким образом? Кто даст тебе контакты своих поставщиков? — Если предложим им проценты… И если попросим поддержать лично Бонтен, вряд ли кто-то скажет, что будет против. — Еще как будут. Для них это шанс избавиться от нас, — Коконои рассердился. — К тому же хорошие поставщики сейчас это редкость. Большинство предпочитает держаться своих и не сдавать позиции. И вряд ли кто-то упустит хорошее предложение. — Ну тогда я даже не знаю, чем вам помочь, — развел руками Такеоми. — Попробуем поговорить с Майки? — Не вам, а нам, — резонно заметил Ран. — Мы все сейчас в заднице. И к тому же нужно уладить дело с Черными Драконами. Даже когда мы найдем поставщиков, эти ребята станут занозой в заднице, и мы это знаете. Они не помогут нам. — У меня есть один человек… Он не в банде, и вообще работает сам по себе… — нехотя выдавил Коконои. — Но у него есть связь с Черными Драконами. Возможно, он поможет наладить связь, и что-то стоящее может получиться из этого. — Кто именно? Мы его знаем? — Такеоми заинтересовался. — Он был со мной в Черных Драконах… Много лет назад, — признался Коконои. — Он мой друг, я доверяю ему. К тому же у него нет привычки трепаться о чужих делах, и он довольно серьезно к таким вещам относиться. Правда, много лет назад я звал его в Бонтен, но он отказался. Сейчас занимается мотоциклами, чинит их и продает. — Думаешь, он поддерживает связь с Вакой? — Я более чем уверен в этом, — сказал Коконои. — Я не особо хочу вмешивать своего друга в такое дело, но лучше это, чем ничего. Я так понял, что вы мне не особо все поможете в этой ситуации, тогда я попробую справиться сам. Я все-таки первый пострадаю, если не найду поставщиков. Долги буду оплачивать сам. — Не бери на себя много, — Ран усмехнулся. — Я проебал ситуацию, и с поставщиками я разберусь. За мной не застоится, вы все меня знаете. Я обязательно найду кого-нибудь и попробую найти веточку в Гонконг или Корею. И оттуда можно будет плясать… Но мне нужно время. А если Майки решится проверить дела завтра или послезавтра… — Он разъебет нас всех, — сказал Санзу. — Да, на месте Такемичи можем оказаться все мы, — несмешно пошутил Риндо, и Санзу передернуло. Перед глазами снова пронеслась картина — утреннее море, избитая девушка на пирсе, благодарящая его неизвестно за что. Больно… — Не надо впутывать Такемичи… — попросил Какуче. — Она и так плохо себя чувствует. Я слышал, что ее рвало утром, и боссу пришлось вызвать доктора к ней. Он вчера явно перестарался, возможно, она просто приболела, а может он ударил ее… И тогда снова придется класть ее в госпиталь и договариваться. — Однажды он перестарается, — сказал Ран. — И тогда придется везти ее к заливу. Ее, бочки и цемент, — усмехнулся Риндо. — Мы работать будем или нет, — вырвалось у Санзу — лишь бы все заткнулись. — Пора уже расходиться иначе так и будем сидеть тут до вечера. — Да, да, будущий босс… — рассмеялся Ран. — Идем работать. — Санзу обычно больше всех гонит, а сегодня серьезный… — заметил Коконои. — Потому что хочет таблеток. Он же больше всех пострадал, что поставщики ушли… — Риндо не унимался. Санзу их уже не слышал. Просто хотел поскорее уйти, чтобы вечером украдкой увидеть девку и спросить, не стало ли ей лучше. Просто так… Ничего особенного…