🐝
Чимин поверхность гитары любовно гладит и хмурится, когда рядом садится тот, кто уже порядком надоел. — Тебе делать больше нечего, что ли? Не надоело ещё? — злится, когда Юнги к бутылке вина на столе тянется. — Вообще-то меня два дня не было, — недовольно бурчит в ответ. — И меня всё это время не покидали кое-какие мысли, — зажимает сигарету губами, пытаясь не смотреть на голые колени Чимина. — Меня это не интересует, — вполголоса говорит он, понимая, что от мыслей альфы ничего хорошего не жди. Общество Юнги тяготит его спокойную жизнь, и то, что он в душу лезть так и норовит, напрягает его расслабленное существование. Не для очередных душевных пыток он преодолел всё то, что было «до». — Я вижу, — выпускает сизый дым. — Твой шрам. Это Чапо тебе оставил? — Нет, — цедит Чимин, когда до раны через столько лет кто-то посмел коснуться. Делает глубокий вздох, успокаивая себя тем, что больной интерес альфы скоро пройдёт. — Почему спрашиваешь? — Потому что я знаю его и знаю, на что он способен, — холодно проговаривает, глядя на хмурое небо, затянутое тяжелыми тучами. — Он тебя насиловал? — Нет, — слышится равнодушный ответ. — Он заставлял тебя это делать? — Нет. — Он шантажировал? — напирает, сжимая фильтр губами. — Нет, — в который раз звучит твердый ответ. Чимин продолжает аккуратными пальцами струны гитары перебирать. — Он меня ни к чему не принуждал. Он мне нравился. Юнги кривится от слов и откидывается на скамейке. Представить их вместе сложнее, чем поверить в это. — Сколько тебе было? — Восемнадцать. — Пять лет прошло, — дым, выпускаемый альфой, в сторону омеги тянется, морщить маленький носик заставляет. Юнги тушит недокуренную сигарету и в профиль Чимина впивается, отмечая, что в таком ракурсе его губы выглядят супер соблазнительно. — Что он сделал? — чёрные глаза, блеснув на солнце, с его глазами встречаются. Сердце волнуют, будто океан. — А что? Хочешь ему морду набить? — шутливо отзывается Чимин, но, увидев серьёзный настрой альфы, улыбка медленно сползает с губ. — То, что произошло, тебя не касается. Я тронут твоей заботой. Честно. Но у всего есть срок. И у этой истории он давно истёк. Юнги молчит. В словах омеги непомерная сталь доказательством испытанной боли служит. Под расплывшейся улыбкой успешно маскирует. — Расскажи о себе. — Что? — восклицает Чимин. — Ты хоть слушал, что я говорил? — продолжает, в сторону гитару откладывая. — Я хочу узнать тебя. — Ради бога, какие мысли посещают твою голову, — отмахивается Чимин, присаживаясь в пол оборота на скамейке. — Лучше ты расскажи о себе. Где ты работаешь? — Я руковожу заводом. — Чего, блять? — смеётся Пак, обнажая идеально ровные зубы. — Серьёзно? Ты обанкротился и от ничего не делания вьёшься вокруг меня? — Нет. В моё отсутствие всем управляет заместитель, — нервно крутит в руках пачку сигарет, открывает, закрывает, не решаясь закурить. — А плантации? — Они всецело принадлежат Хосоку, — в сторону кидает пачку, вытягивая ноги перед собой. — Я не претендую на статус их хозяина. Это он всем треплет, что они общие. Я лишь перерабатываю в продукт и перевожу через границу, — разливает по бокалам красное вино и омеге предлагает. — Разочарован? — Скорее наоборот. И ты бы не хотел их часть себе? — Нет. До этого я и не задумывался о том, чего я хочу, — замолкает, пригубив вино. — А сейчас? Юнги снова молчит. Круговыми движениями вино в бокале кружит и вдаль смотрит. Сейчас он хочет Чимина. Омегу, который детским смехом на сотню частиц разбивает временное пространство Юнги. Омегу, колючий характер которого переплетается с невероятной нежностью. Омегу, рядом с которым весь мир застывает. Хочет только его — всего и без остатка. Чимин очень самодостаточный, уверенный и невероятно соблазнительный. Очень ответственный и в тоже время такой наивный ребёнок, искреннее удивление которого часто появляется на лице. Самостоятельный и одновременно такой нуждающийся в заботе и поддержке. Нежный и такой колючий. Юнги изъянов в нём не видит, не скрывает свою заинтересованность и показывает её открыто. Чимин в душу запал, и это невозможно игнорировать или заменить. Его невозможно заменить — просто некем. — Ты опять это делаешь, — недовольно бурчит Чимин. — Почему я должен контролировать свой запах, когда ты благоухаешь рядом? — Между мной и тобой разница большая. Я это не контролирую не потому, что я так хочу, а потому, что так надо. Если я подавлю запах, пчёлы ужалят тебя. — Такой насыщенный, — шумно втягивает воздух. — Ну да, — восклицает Чимин, делая вид, что поползновения альфы по скамейке остаются незамеченными. — Я не могу допустить, чтобы человека с моей пасеки увели с отравлением пчелиного яда. Или еще чего хуже. Ты чего делаешь? — не выдерживает, когда Юнги к волосам его тянется. — Хочу поцеловать тебя. Юнги прямой, как рельсы, говорит без намёков, с восторгом глядя в широко распахнутые глаза, после медленно переводя взгляд на приоткрытые губы. — Глупости не говори, — вскидывает его руку и отползает по скамейке. — Я уже не в том возрасте, чтобы говорить глупости. Я хочу адекватную стабильность, регулярный секс и вкусный начос на ужин, — говорит с каменным лицом, — и тебя, — добавляет низким голосом. — С чего это вдруг? — отмахивается Чимин, теребя край коротких шорт. — Ты боишься. — С чего это вдруг? — повторяет, понимая, что выдаёт этим своё волнение. — Ты подозрителен. Правдивое с ложью путаешь, — сузив глаза, Юнги впивается в напряжённое лицо омеги и вниз скользит по четким линиям голых ключиц. — Люди такими становятся после предательства. Чимин не дышит, сидит под изучающим взглядом Юнги, бессовестно ковыряющегося в его ране. — Юнги, — протестующе произносит омега, да только ноль внимания. Тот подаётся вперёд и мягко целует его губы. Чимин не успевает оттолкнуть, как альфа сам отстраняется. — Я не могу совладать над собой, когда ты, такой красивый и вкусно пахнущий, рядом сидишь. И просить прощения за это я не собираюсь, — упирается своим лбом о его и сбивает с толку своим признанием. — Ты мне нравишься, Чимин. Ты просто завладел всеми моими мыслями, так, что ни о чём другом думать не получается. Как же ты вкусно пахнешь, пчёлка. — Нет, — Чимин от альфы отстраняется. — Прекрати. Я тебя прошу, не надо больше приходить. Я не хочу, чтобы ты приходил, — и в спешке от него уходит. В свой трейлер забегает, пальцы к горящим губам прикладывая. Целомудренное прикосновение сухих губ альфы так жечь губы заставило, что он безостановочно облизывает их. Успокоить рвущееся наружу сердце не может и через окно смотрит на неподвижно сидящего альфу. И солнце давно за тучами скрылось, быстрым ветром в тропические леса ливни гоняя, пока альфа на скамейке сидя, вдаль глядит на разноцветные улья. От одного красивого взгляда Чимина бутоны в костях раскрываются, татуированные руки дрожать заставляя. И если омега олицетворение пытки, то Юнги без сопротивления ей сдался. Дважды отвергнутый сидит молча, ничего предпринимать не желая. Не хочет Чимин его, настаивать и он не станет. Насильно мил не будешь…🌿
Девственный тропический лес — олицетворение рая… или нет. Всё живущее здесь должно приспособиться или погибнуть — таков расклад. Родина самых необычных созданий в мире, охраняемых чутким надзором сообщества ЮНЕСКО и Сафаи, существуют во всемирной цепочке всецело зависимые друг от друга. Пернатые в среде, подобной дикой, и не ограниченные в свободе, чирикают, лаская слух. Вылетают за пределы заповедника и непременно возвращаются. Альфа поведение каждой птицы знает, угождает им, не обделяя птенцов, к которым ему открыт доступ, без риска быть с выколотыми глазами. И лишь одна птичка среди них чахнет. Тэ с восторгом рассматривает жемчужину заповедника, и тут же гаснут секунду назад светившиеся счастьем глаза. В который раз рванув с места, бежит на знакомый клёкот, ожидая увидеть там Нэпавин, и сникает, не обнаружив её. Теребит штанину зелёной формы и слёзы глотает. Часто-часто моргает и лицо от чёрных глаз альфы прячет. Себе обещал слабину перед альфой не показывать, и едва ли слово своё сдерживает. Указания Сафаи слушает вполуха и от каждого шороха голову наверх задирает, глядя на разнообразие пернатых. Птицу с ярко-зелёной спинкой и длинными перьями из легенды Тэхён узнал сразу. Хио говорил, что ни разу не видел её, а тут их несчётное количество на ветках деревьев, которые то вылетают из открытого заповедника, то залетают обратно, позволяя альфе спокойно подходить к ним и заглядывать в гнёзда. Тэхён заинтересовано следит за Сафаи, отмечая, насколько сильно выражение его глаз меняется, когда тот смотрит на птиц. «В тот день, когда кетцаль вернётся к людям, индейцы станут по-настоящему свободны», — звучит в голове голос Хио. Чтобы он сказал, узнай, где сейчас находится Тэхён. В чьих руках он невольно оказался узнай, что бы сделал? — Не бойся, хищных зверей в заповеднике нет. Не бояться просит и собою пугает. Есть ли тут хищник опаснее, чем тот, кто не бояться просит? Целый день Тэхён только и делает, что смешивает разные сорта зёрен и сыплет их в специальные отсеки, смотрит за птицами и сидит под тенью дерева, наблюдая за альфой. На загорелые рабочие руки, которые ощутимую боль оставили на локтях. Тэхён поглаживает их, понимая, что руки Сафаи его задушить могли бы, но не стали. Что ему уготовано этими руками не знает и очень боится неизведанного будущего. Тэхён встаёт, отряхивает брюки и к выходу медленно ступает. — Куда ты идёшь? — слышит голос за спиной. — Уже вечер, я хочу отдохнуть. Или ты до утра заставишь работать? — не оборачиваясь, отвечает и за ручку двери берётся. — Я такого не говорил, — альфа прикладывает ладонь к сенсорному датчику и дверь поддаётся, выпуская его в коридор. — Только жить будешь наверху. Тэхён плечами пожимает, ему без разницы, где над своей участью горевать и слёзы лить. Бесшумно за альфой ступает, стараясь на стыки паркета не наступать — дурацкая привычка. В полной тишине по широким ступенькам наверх поднимается, цепляя рукой вьющийся плющ на стенах и обреченно вздыхает, глядя на ногти, почерневшие от земли. Это в самую последнюю очередь должно бы его волновать, но волнует. Даже в такой обстановке, следуя за незнакомым человеком, Тэхён думает о грязных ногтях. — Располагайся, — характерное пиликанье защитной системы извещает о том, что Тэхён прибыл до конечной точки, где дни его спокойные сочтены. Опасливо заходит внутрь и по сторонам оглядывается, полный растерянности взгляд возвращая на альфу. Эта комната в разы больше той, что внизу находится, и обставлена она намного лучше. Панорамные окна открывают вид на двор и заповедник, где видны стволы деревьев и свисающие вниз лианы. — Это твоя комната, — испуганно обводит взглядом комнату, погружённую в полумрак, и останавливается у большой кровати. — Это мой дом, — исправляет Чонгук, делая уверенные шаги вперед, — и ты будешь жить тут, — одним взмахом серое покрывало откидывает, на Тэхёна накидывая мрачные мысли: «будешь работать в заповеднике, надевать одежду, купленную мною, и спать на моей кровати»… — Ты не заставишь меня, — не позволяет голосу дрогнуть и с места не двигается. За побег альфа ничего с ним не сделал, и за слова не убьёт ведь. — Я в свою комнату хочу. — Надо же, как быстро ты присвоил себе комнату, — Сафаи смотрит, усмехаясь, и одну подушку с кровати берёт. — Никто не заставит тебя делать то, чего ты не хочешь. — Ты ведь заставляешь. — Но другим не позволю, — заявляет тот, — я доброе дело тебе делаю. — Твои добрые дела прямиком из ада, я не нуждаюсь в них, — вздернув подбородком, смело глядит на него. — Я иду в свою комнату. Чонгук перегородил ему путь, глядя сверху вниз парализующими чёрными глазами. — Теперь эта комната твоя. — Ты ужасен! — не находя более подходящего слова для него, почти что рычит, как озлобленный детёныш, который в курсе, что бояться стоит, но храбрится, отчета за исход себе не отдавая. — Знаю, — отмахивается Чонгук и таким же тоном продолжает, — и выгляжу, как запущенный сад. Я это слышал. Теперь отдыхай. Что где находится, разберёшься сам, не маленький. Скользнув взглядом по нему в последний раз, Чонгук выходит из комнаты и блокирует дверь. Тэхён сотни мыслей не самого хорошего типа продублировать успел в голове, пока стоял перед альфой, как натянутая струна. Тэхён комнату в тёмных оттенках рассматривает. Прикладывая силы, что остались, пытается дверь на балкон открыть. Но безрезультатно. Разочарованно плетётся к другой двери и, оказавшись в ванной, понимает, насколько сильно хочет смыть с себя этот день. Жалобно усмехается, глядя на аккуратно сложенные банные принадлежности и одежду, в которую вскоре после душа он одевается. Безразличным взглядом обводит поднос с едой и, плюхнув на кровать, тяжело вздыхает. В уставшем сердце ночует боль, в теле напряжённом колет каждая клеточка от тоски по Джину. Суждено ли им увидеться вновь? Глаза Тэхёна смыкаются, чтобы распахнув прожить ещё один день без известий о брате. Утро встречает его ярким светом, проникающим сквозь крону деревьев и рассеивающим в его комнате легким туманом. Сонно жмурить глаза и сильнее тереться щекой о приятно пахнущую подушку заставляет. Откинув одеяло в сторону, переворачивается и садится на краю большой кровати, не разлепляя глаза еще пару минут. Стоило ему кинуть взгляд на прикроватные часы, как глаза его округлились, увидев, как стрелка часов неумолимо к двенадцати часам приближалась. С грохотом упав на пол, он потирает ушибленное место и быстро умывшись, почистив зубы и запрыгнув в зелёную форму, бежит вниз. Врывается в столовую, внимание всех к себе приковывая. — Тэхён, иди сюда! — тут же выкрикивает Рэми с конца большого удлиненного стола и активно машет рукой. Он немного мнётся и, не обращая внимания на десятки пар глаз, направленных на него, всё же заставляет себя более уверенные шаги вперёд делать. Едва ли облегченно выдохнуть успевает, когда путь ему преграждают альфы в красной форме. Тэхён весь побирается от их взглядов, но свой не опускает. — Кто такой? И как сюда попал? — басит лысый альфа, сложив руки на груди. — Меня зовут Ким Тэхён, — начинает омега и в нахмуренные лица глядит. — Я брата искал, так и попал сюда. — Искал брата в джунглях? Глупый, — заключает рыжий и немного к нему наклоняется, — а храбрости не занимать. Понадобится помощь, мы всегда тут, Тэо. — Да, — подхватывает лысый, еще большее его удивляя, — ты здесь надолго, как и все мы. Так что если кто задирать будет, то мы рядом. — Эм, спасибо, — благодарит Тэхён, поглядывая в сторону притихших рабочих. Он тут единственный омега, которого многие с интересом разглядывают. — Хосе. — Хуан. Дружелюбно протянутые руки Тэхён с опаской пожимает, не веря не единому их слову. Слишком подозрителен и чуток. Тут на каждом шагу опасность поджидает, чтобы вцепиться мёртвой хваткой. Излишняя осторожность не помешает. Тэхён не сопротивляется, когда Хосе и Хуан к себе за стол ведут, усаживая рядом с Рэми, сияющего широкой улыбкой. К ужасу Тэхёна, к их столу подтягиваются и другие альфы. Кто поднос с едой перед ним ставит, кто фрукты очищенные даёт. Отказать не может и любезно улыбается столь повышенному вниманию. Знакомый аромат фрукта в нос ударяет, моментально тело дрогнуть заставляя. Тэхён, вскинув голову, во все стороны оборачивается в поисках того, от кого не может убежать. — Не бойся, его тут нет, — усмехается ему на ушко Рэми, — это всего лишь питая. — Что это? — подозрительно косится на фрукт, покрытый отростками-чешуйками ярко-зеленого цвета. Мякоть плодов со множеством семян, на вид будто густая сметана, которая просто источает запах Сафаи. Не успевает он опробовать и насладиться вкусным фруктом, как шум со двора его отвлекает. Тэхён вслед за другими встаёт, любопытно на улицу сквозь толстое стекло окна выглядывая. Горло саднит от желания закричать, когда видит Хио, отбивающегося от охраны. Тэхен не слышит, как его зовут, не чувствует рук, едва цепляющиеся за форму. В надежде, что успеет, протискивается через толпу зевак и движется к двери. — Я должен увидеть его! Отпустите! Слышит крики Хио, как только выбегает на крыльцо. — Хио! — надрывно кричит Тэхён, услышав отдалённый голос индейца. — Хио! — Тэо, не глупи! — Хосе хватает его, ухватившись за воротник и сдавив ему горло. — Беду на себя кличешь, перестань. — Там Хио, куда его ведут? — откашлявшись, начинает плакать, глядя туда, куда ведёт затоптанная дорожка. — Куда ведёт эта тропинка, Рэми? — кричит, глядя на альфу, который тоже глядит вглубь джунглей. — В «сенот смерти». — Либо к Майя, — добавляет Хосе, недовольно глядя на Рэми. — Смерти? — восклицает Тэхён, не понимая, то ли он оглох, то ли кто-то звуки внешнего мира выключил, прибавив громкости его душевным переживаниям, причиняющие физическую боль. Настолько сильную, что колени дрожат и сил, чтобы сделать шаг, не остаётся. Тэхен не может допустить, чтобы Хио погиб. Хочет сделать что-то, но вместо этого стоит среди рабочих и слёзы крупные роняет по другу, пока чьи-то руки по спине поглаживают, пытаясь успокоить. — Перерыв закончен, — как гром среди ясного неба слышится голос палача. Ярость заполняет Тэхёна, сжимать руки до глубоких лунок в ладонях заставляет. — Тэо, пошли. — Тэо остаётся, — звучит как приговор. Подняв глаза, полные слез, он твёрдым шагом навстречу альфе идёт, пока рабочий класс под контролем Рэми обратно заходит, кидая в их сторону любопытные взгляды. Обезумев от страха, в бесстрастное лицо альфы смотрит, желая его по стенке размазать, заставить прочувствовать боль, которую он другим причиняет. — Отпусти его, иначе я… — Иначе ты что? — грубо прерывает Сафаи. — Что ты сделаешь? — Куда его ведут? Кто ты такой, чтобы за жизни людей решать? Кто ты? — Я тот, кто заполучил им больше земель, чем предки им в наследство оставили, — жёстко говорит тот, к нему приближаясь. — Не дерзи мне и не говори так, будто у тебя в руках пистолет. — Будь он у меня, мои руки не дрогнули бы, — ничуть не сомневаясь, говорит Тэхен. — Тогда вперёд, — из-за пояса вытащив, в руки омеги кладёт холодную сталь и к груди своей жмёт дуло пистолета. Смотрит в расширенные от ужаса глаза и крепко держит руки Тэхена на оружии. — Слов на ветер бросать нельзя, Тэо, — вытягивает он новоявленное прозвище и кривит губами. — Отпусти, — задыхаясь, просит Тэхён, пытаясь отцепить руки от стали, холодной смертью сковывающее тело. — Ты же этого хотел, отчего же руки твои дрожат? — Я не хочу, — мотает головой. — Тогда скажи, чего ты хочешь, и я исполню твоё желание, — проговаривает альфа, чуть наклонившись вперёд. Встречает расплывчатый взгляд, в которых слёзы с сомнениями плещутся и руки его из своих выпускает, возвращая пистолет за пояс. — Попроси меня красиво, и я законы джунглей поменяю для тебя. Тэхён задыхается от страха, его странных слов, а ещё больше от запаха. Этот запах на губах сохранился от фрукта, и дышать теперь насыщенным терпким ароматом альфы организму кажется непосильным. Пошатнувшись, Тэхен опору находит и, сфокусировав взгляд на Сафаи, понимает, что опора нашла его сама. Пальцы альфы на талии прожигают кожу сквозь ткань грубой формы, печёт кожу лица чёрными глазами. — Хио, — удаётся ему вымолвить, вытирая слёзы в попытке спрятать лицо от альфы. — Хочешь к нему? — Да. Ты не убьешь его? — Я и не собирался, Тэхён, — говорит он мягко и крошечной надеждой омеги радуясь, едва скрывает улыбку. Не сдерживает порыв и большим пальцем по тонкой царапине на щеке проводит. Чонгук гладит лицо Тэхёна, и пальцы его тонут в белоснежных волосах. В колючих лучах солнца сомнениями объятое лицо Тэхена выглядит изумительно — точно экзотическое животное, спрятавшееся от хищника. Невыразимо прекрасное создание… Чонгук дышит через раз, под контроль берет себя и связь с участившимся сердцем устанавливает. — Попроси меня, — мягко просит Чонгук, за ухо волнистую прядь заправляя. Зрительный контакт не прерывает и продолжает таким же тоном. — Не кричи и не плачь, найди меня и попроси. — Я хочу… — Тэхён делает глубокий вдох, прежде чем набраться смелости и произнести вслух то, что сотню раз произнести успел наедине с собой. — Я хочу увидеть Хио. Законы джунглей по не затоптанным дорожкам смело ходят, пока Тэхён неспешно за альфой ступает. Губы сжимает, и пытается не отстать от того, кто в сердце непомерный хаос селит. Его вид будоражит, глаза интуитивно прятать заставляют, а слова в пучину необъяснимой тревоги кидают. Сафаи поднимается по ступеням знакомого дворца, временами кидая взгляд на омегу сзади. Открывает дверь в знакомый зал, где на ложе в позе лотоса устроился однорукий индеец. — Хио! — выдыхает Тэхён, глядя, как встрепенувшись, индеец спускается с каменного помоста и неуклюже его обнимает. Тэ жмётся к нему, цепляясь за жилет и сминая его в кулаках. — С тобой все в порядке. Я так рад видеть тебя. — Ты в порядке? Где-нибудь болит? — Серхио осматривает его с ног до головы и суровый взгляд на Чонгука кидает. — Всё хорошо, — проговаривает омега, отцепившись от друга и слёзы с щек вытирает. Вокруг них кружит орлица, хлопает крыльями и издаёт громкий свист, на что Тэхён смеётся. Опускается на колени перед ней и звучно в клюв крючковатый целует. Сжимает в объятиях птицу, которая в сердце отдельное место занимает. — Смелый орлёнок, — ласково говорит, вслушиваясь в довольный клёкот птицы. — Я так боялся, что с тобой что-то случится. — Я два дня тут, — поясняет, на ложе его усаживая. — Меня сюда Нэпавин привела. Но к моему приходу тебя уже не было. Я пытался к заповеднику подойти, но мне не разрешали даже на эту тропу вступить. Сегодня у меня это почти получилось, если бы не он, — вновь смотрит на человека, который глаз с него не сводит. — Что он сделал тебе? — Ничего, — быстро проговаривает омега. — Ты выглядишь иначе, тебе очень идёт, — переводит разговор в другое русло. Тэхён, подойдя к Хио, поглаживает косы с новыми яркими перьями в них, внимательно смотрит в лицо, на котором нанесены аккуратные узоры синей краской. В отличие от других индейцев, которых он видел, Хио одет в хлопковые брюки и так знакомый ему жилет, где на левом плече неизменно находится наплечник. Ойкает, когда Нэпавин, ущипнув за палец, лохматит грудку, жёлтыми глазами впиваясь в него. — Джин вышел из леса, — сообщает Тэхён, вспомнив причину, по которой они оказались тут. — Знаю, — удрученно отвечает Хио, нет-нет бросая взгляды на альфу позади. — Мне жаль, что мы зря прошли такой длинный путь. — Не зря, — мотает головой. — Иначе я бы не узнал тебя, не подружился бы с Нэпавин, — поглаживает её гладкие перья. — Нам пора, — сообщает Сафаи. — Почему он не может остаться тут? — Хио делает пару шагов вперёд, обращаясь к Чонгуку. — Всё в порядке. Мы будем видеться, — замолкает, когда слышит за спиной многозначительный смешок альфы. — Правда ведь? — обернувшись, в надежде уточняет у того, кого боится неимоверно. — Нам пора, работу никто не отменял. — Тебя заставляют работать? — снова напрягается индеец и переводит взгляд на Тэхёна, стоящего между ними. — Тэхён остаётся тут. — Всё хорошо. Ты бы видел, какая это работа, сам бы захотел. Там такие птицы, Хио! — Тэхён, — зовёт Чонгук омегу, не собираясь больше смотреть на то, как он к индейцу жмётся, обнимая на прощание. Еще раз обняв орлицу, Тэхён поднимается и прощальный взгляд на поникшего друга кидает, и выходит из зала. С его друзьями всё хорошо и это самое главное. Вот бы и про Джина узнать. Тэхён внезапно застыл, глядя на широкую спину Сафаи. Ну конечно, как он раньше не додумался до этого? — Чонгук, — зовёт альфу по имени впервые. Быстро подбегает к нему, игнорируя рёв обезьян с верхушек деревьев, и в лицо бесстрастное заглядывает, пытаясь понять, разозлился он на такое самоволие или нет. — Позвони брату и узнай, как там Джин. Пожалуйста. Смотрит, пытаясь на жалость надавить. Законы джунглей поменять не просит, но и не уверен, в праве ли он и такое просить. Чонгук смотрит в ответ, и в его глазах мелькает тень, объяснение которому Тэхён найти не может…