🌿
Уйти просил, и сам скучает. Не приходить сказал, и сам же ждёт. Ложку мёда в теплой воде разбавляет, перемешивая до полного растворения. Маленькими глотками пьёт и на стол ставит звонко, услышав до жути знакомый запах. — Нет, — шепчет и в испуге назад к ульям идёт. От страха дышит через раз, впившись взглядом в знакомый силуэт. Не этого альфу он ожидал. — Давно не виделись, Чимин-и, — тянет жутким голосом, который в ужас его приводит. — Уютно у тебя тут, — продолжает тот, оглядываясь по сторонам, и взгляд свой останавливает на едва дышащем омеге, — жалко будет всё тут оставлять. — Убирайся, — кое-как произносит дрожащими губами и назад пятится, пока альфа уверенными шагами к нему идёт. — У тебя же кроме отца никого нет, тебе будет лучше под моей защитой. — Он умер после твоего визита, — говорит всё также слабо. — Соболезную, я не знал, — будничным голосом выдаёт. — Годы своё берут. — Он умер из-за тебя! У него сердце не выдержало твоих угроз, ты виноват в его смерти, виноват в том, что со мной произошло! — кричит, сжимая кулаки и глотая колючий ком в горле, продолжает: — будь проклят день, когда я встретил тебя. — Интересный денёк был, и ты был прекрасен, — как ни в чём не бывало. — Скучаю по тем временам. Но знаешь, — гадко улыбается, сузив глаза, — я спокоен. Время повернётся вспять, и ты вернёшься ко мне. Тем более сейчас, когда одинокому беззащитному омеге в этом огромном опасном мире не выгодно быть одному, отказываясь от защиты, которую способен дать только я. — Говорит тот, кто порезал меня, — горько усмехается Чимин. — Я же и залечил эту рану. — А тут? — повышает голос, ткнув себя пальцем в грудь. — Тут ты ничего не вылечил. — Всё впереди, Чимин-и. Я залечу и другие твои раны, — в его голосе слышен едва заметный оттенок плохо скрываемого нетерпения. — Ты вернёшься ко мне сам, — отрывисто бросает он и, хмуро посмотрев на то, как омега мотает головой, грубо спрашивает. — Нет? Так не трудно будет заставить тебя это сделать. Я ещё навещу тебя, Чимин-и. А пока у меня дела; говорят, в лесу Локандона неладное творится. Это как вызов для меня. — Желаю тебе неудачи, — зло бросает вслед альфе. — Не говори так. Твои желания странным образом исполняются. Лучше пожелай мне удачи, солнце, — говорит не оборачиваясь и продолжает идти к своей машине. — Пошел ты нахуй! — кричит, задыхаясь в слезах. Эль Чапо и раньше его навещал, звонками пугал, забыть о себе не давая. Но эта встреча и слова разрушили в нём тщательно выстроенный нормальный мир. Он не отстанет, пока Чимин либо не сломается, либо сам не пойдет к нему в руки. Третьего варианта ему не дано. Чапо ясно дал это понять. Альфа быстро к машине подходит и, обернувшись, смотрит на фигуру, которая стоит на том же месте. Задумчиво трёт переносицу, пока Матео взглядом его буравит. — Ну что? Что? — не выдерживает Чапо, вкладывая всю злобу в пинок о камень на дороге и дышит глубоко. — Не молчи, раз есть что сказать. — Ты снова нашёл его. — И найду везде. Я его с того света достану, — альфу лихорадит от переизбытка чувств. — Ты мучаешь его, — говорит после долгого молчания. — Я защищаю его. — Это две крайности одной и той же сущности, — носком ботинка тушит сигарету и задумчиво смотрит в сторону омеги, лица которого он помнит смутно. — Он не вернётся к тебе. — Тогда я заставлю его, — в ярости готов прямо сейчас Чимина в машину затолкать. — Оставь его в покое. — А почему тебя это так интересует? И глазом не моргнув, смотрит выжидающе-подозрительно на альфу, под взглядом которого в страхе за свою жизнь другие молиться начинают. — Приди в себя и убери это выражение с лица. Мне нужна твоя ясная голова, здравый ум и непоколебимое подчинение. А всё это теряет силу под его влиянием, — указывает в сторону Чимина и продолжает тоном, не требующим возражений. — Забудь о нём на время и прибереги своих демонов для более интересного дела. Не подводи меня. — Я понял, — языком по нижней губе проходит и трясёт руками, дабы сбросить напряжение с плеч. И демоны в нём начинают перешёптываться в предвкушении предстоящего хаоса.🥑
Сбор урожая авокадо идёт под чутким контролем Юнги, очень сильно старающегося думать только о перевозке фрукта и его переработке, а не о Чимине. Смотрит на воркующих Хосока и Мануэля и в ещё большее уныние впадает. Юнги эти телячьи нежности чужды, но с Чимином он бы миловался днями напролёт. Его блестящие, точно мёдом покрытые губы не вспоминать невозможно, милое фарфоровое лицо с узкими глазами, утопающие, когда тот смеется, навевают невыносимую тоску. Юнги останавливал внезапные порывы поехать к нему, едва ли мог совладать над желанием поскорее увидеть его и обнять. Сказать, как сильно соскучился, и дать понять, что намерения его самые серьёзные. «Может, еще раз поговорить?» Сомнения его, как самоуничтожение с частичкой веры. Этой верой питается, не переставая думать о медовом омеге. Пчёлка та трудится не для него нектар нести. И Юнги до боли обидно от понимания этого факта. — Я тебя не узнаю, честное слово, — подходит к нему Хосок и по плечу треплет. — Что с Чимином случилось? — подавлено спрашивает, игнорируя вопрос друга. — Что-то сломало его. — Или кто-то. — Кто-то? Расскажи, что ты знаешь? — напирает, с нетерпением ожидая, когда Хосок соизволит ответить. — Тебе не понравится то, что я расскажу. — И? — Чимин встречался с Эль Чапо. — Это я знаю, — сжимает кулаки. — Что ещё? — Ну, когда Чимин отказался вернуться к нему, Чапо будто с ума сошел. Начал преследовать его и беспричинно убивать всякого, кто пытался помешать этому. Ты, наверное, и сам помнишь череду убийств в Синалоа. Так это всё его рук дело. Чимин натерпелся от него, но что именно между ними произошло он не рассказал ни мне, ни своему отцу, — присаживается на низкий табурет и на рабочих глядит устало. — Думаешь, он бы мог навредить Чимину? — интересуется, вспоминая шрам Чимина. — Он неуравновешенный псих, а от таких людей хорошего не жди. Разговор с Хосоком мысли запутанные по всему свету пустил. Распутал комок нервов так, что собрать не под силу теперь. Садится на соседний табурет и молчит, обдумывая, как быть. Временами указания рабочим даёт и на место возвращается. — Что-нибудь о Джине известно? — Нет, — сникает, опустив голову вниз,. — Недостаточно иметь одно оружие. Мне нужна помощь брата. — Говоришь так, будто у него там армия? — сомнительный взгляд кидает на друга. — А он в курсе твоих планов? — говорит, кивнув на Мануэля, регулирующего сбор созревших фруктов. — Нет, конечно нет, — отвечает неоднозначно. — То, каким Джин хочет казаться, и тот, кем он является на самом деле, совершенно разные люди. И ни один из них не выдержит Намджуна. — А что, если ему там хорошо? Может, Джин и в самом деле понравился ему? — Хорошо и с Намджуном? — хмыкнув, мотает головой. — С ним не может быть хорошо. — А ты откуда знаешь? — губами зажимает фильтр сигареты, которая дымится в сторону Хосока. — Много ума не надо, чтобы это понять. — Засранец, — бьёт кулаком в плечо и улыбается, когда получает ответный удар.🥀
Каждый день у Джина есть выбор: либо убить альфу напротив, либо убиться самому. Утро несет с собой право на решение, которое унесёт одну жизнь. Это право не даёт ему спокойно вздохнуть, не то что спать. А когда удаётся заснуть, видит тревожные сны. Сквозь весёлый смех Тэхёна слышит звон цепей и, вздрогнув, медленно открывает глаза, возвращаясь в реальность. Худая рука альфы тянется к пистолету перед ним и едва цепляет кончиками пальцев рукоять оружия. Джина будто парализует. Получив, наконец, желанное, альфа хохочет победно и, направив на него дуло пистолета, нажимает на курок. Странное ощущение — страх присутствует, но никак не проявляет себя. Будто тело отказывается от самозащиты. Человек, в которого он не смог выстрелить столько дней, без остановки нажимает на курок, желая ему смерти. Опустевшими, ничего не выражающими глазами смотрит в полные растерянности от непредвиденного провала в глаза того, кто слёзно умолял его не убивать. Джин медленно поднимается, опирается спиной о холодную стену и дрожит телом, чувствуя, что собственные руки не слушаются его, а крик внутри себя, разрывает на части. Не обращает внимания на зашедшего Груэссо, на его слова и попытки растормошить никак не реагирует. «Всякая низость равносильна духовной смерти… — … таким людям уготован самый последний круг Ада, — завершает Груэссо, будто прочитав его мысли. Несколько дней назад, когда Джин замкнулся в себе, альфа зачем-то сказал эти слова. Предвидел такую ситуацию? Подложил ему пистолет с пустым магазином? С неподдельным ужасом смотрит, как с выпущенной пулей безмолвно покидает мир тот, кого в другое время остановить было невозможно. В неверии смотрит на Груэссо и в ужасе зажимает рот ладонью. Его нервы не выдерживают, просто молча следя за пухлыми руками альфы, снимающие с его рук и ног наручники. — Всё позади, — шепчет ему, пока они наверх по лестнице поднимаются. — Для всех остальных ты его убил, и никто иной, понял? Джин кивает головой и жмурит глаза от яркого солнечного света. Железная хватка на запястье альфы сжимается еще сильнее, когда ощущает на себе взгляд Намджуна. Знает, чувствует, что это он. Стоит перед ним ни жив, ни мёртв и глаза поднять боится. — Долго не решался — плохо, — сквозь толстую гущу хаотичных мыслей слышится его голос и поднимает покрасневшие, наполненные страхом, глаза. По спине мороз продирает, а сердце обрывается от взгляда. — А какие громкие слова говорил, — открыто насмехается над ним. — Говори по делу, — сипло отвечает Джин и прочищает горло. — Твой брат в Мексике, — тело Джина, превращенное в камень, дрогнет от слов альфы. — Уже месяц как. — Как? Как он тут оказался? — его ослабевшее тело, не поддерживай Груэссо, давно рухнуло бы на пол. Снова прочищает горло протяжным кашлем и выпустив покрасневшую кисть альфы, делает шаги к Намджуну. — Где он? — Это уже другой вопрос, и плата за него другая, — ухмыляется Ким. — Я дал тебе понять, что на всё готов. — А мне всё не нужно, — воспользовавшись молчанием, Намджун подходит ближе и напряжённо изучает его лицо, после усмехаясь, когда от его протянутой руки он демонстративно отстраняется. — Сначала искупайся, от тебя несет похлеще, чем от бомжей. — Откуда тебе знать, как пахнут бомжи? Ты говоришь о том, чего не знаешь. Откуда мне знать, что ты не солгал про Тэхёна. Может, ты лжешь? — Я, по-твоему, на лжеца похож? — Да, еще на убийцу. — Смею напомнить, что к этому убийце ты сам охотно рвался. Думал, что я от счастья с ума сходить буду и побегу твоего брата искать? Что в твоей голове происходит, объясни мне? Ты, надеясь только на свою внешность, согласился идти туда, откуда люди выход ищут. Ты и сам понял, почему, — посылает ядом пропитанные стрелы прямо в его износившееся сердце и наслаждается этим. Джин молчит — его глаза красноречивее всяких слов. Кидает на него испепеляющий взгляд и, минуя альфу, на второй этаж по винтовой лестнице поднимается, кое-как передвигая ноги и волоча уставшее тело. Не важно, в какую комнату, не важно, чья она, лишь бы искупаться и смыть с себя «ужас подвала». До красных припухших следов царапает ногтями кожу, отскабливает плохие мысли и ложится в ванную с горячей водой, которая приносит облегчение вкупе с болью. Тэхён в Мексике. Один. И он знает, каково это, находиться в чужой стране, предоставленным самому себе. — Уверен, в этом дворце есть десятки ванных комнат, — севшим голосом говорит и глаза даже не открывает, зная, кто стоит рядом с ним. Шуршание одежды и плеск воды. Джин всё еще лежит, уложив голову на мягкое полотенце, свисающее с бортика ванной, и никак не реагирует на скользнувшие ноги Намджуна по бокам его согнутых ног. Приоткрывает глаза лишь когда рука альфы цепляет его запястье, потягивая на себя. — Руки убрал, — встряхивает его руку и вновь закрывает тяжелые веки. — Причина, по которой Тэхён в Мексике, кроется в том… —… что он ищет меня, — Джин завершает предложение, которое завершать альфа собирался лишь за плату. — Отчасти, — выгибает бровь. — Причина его нахождения тут кроется не только в тебе. Слова Намджуна вмиг отрезвляют пьяный разум. — Что это значит? — ждёт ответа напрасно и губы сжимает от злости. — У всего есть своя плата, — говорит обреченно, поняв что тот не ответит просто так, — и тебя она не заставит ждать. Позволяет рукам альфы подчинить своё тело. Опираясь коленями о дно ванной, делает маленькие рывки в его сторону, расплескивая воду, и глубоко вздыхает, прежде чем присесть на его бёдра. Мелко дрожит, то ли от слабости, то ли от гуляющих по своему телу рук альфы. Чувствует его дыхание и своё к чёрту сбивается. Выдержать потемневший взгляд кажется непосильной задачей, и он, поддавшись слабости, с судорожным вздохом опускает голову вниз, глядя на его широкую грудь. «Пусть не заставит себя ждать. Пусть спросит за боль, которую он испытал и испытает» Сжимает челюсть от языка на шее, и стон боли вырывается наружу от затекших щиколоток, саднящихся от веса своего тела. Намджун за талию держит и силой заставляет сесть обратно на бёдра. Унизительно. Стыдно. Неправильно. Беспощадные руки альфы останавливаются на его посиневших кистях рук. Смотрит, а затем вдруг целует, в замешательстве Джина оставляя. Погладив плечи, опускаются по спине вниз, к ягодицам, сжимая их больно. Джин ладонями опирается о грудь Намджуна и судорожный вздох покидает его легкие, когда альфа давит пальцем на сжимающуюся дырочку. Побольнее зубами цапнув нижнюю губу, отталкивает его, стараясь не заплакать от унизительной обиды. Джин думал, что способен стерпеть, но ломается. Выгибается, когда палец Намджуна, преодолев сопротивление, проникает внутрь; боль — единственное, что он чувствует. Альфа истязает его тело, завлекает к себе и больно целует, встретив отпор. Добавляет второй палец и кусает до крови его нижнюю губу, слизывая выступившую капельку крови. Джин хмурит брови и ногти в плечи альфы вонзает от злобы. — Блять, — рычит Намджун в шею, и Джин, всхлипнув, сжимает челюсть, когда альфа, вытащив пальцы, пристраивает головку ко входу. Зажимает рот ладонью и кричит от резкого толчка, дышит через раз, роняя крупные слёзы на его плечи. Ускользает из ясного сознания под ругательства альфы и обмякает на его теле. — Блять, — повторяет альфа и голову Джина приподнимает. По щекам бьёт несильно, в чувства привести желая. Альфу тревожит его ослабевший запах и он выходит из ванной, неся его на руках до кровати и перекладывая на неё. Смотрит на никем нетронутое тело и прикрывает до пояса простыней. Лицо, искривлённое в гримасе боли сильно колет сердце. Думал — продажная шлюха, а оказался невинным, как ребёнок. Садится рядом и выпускает феромоны, обволакивая ими, успокаивает его и убирая со лба прилипшие волосы. Этот парень так прочно засел в его мыслях, что сосредоточиться на делах не получалось. Весь этот месяц он старался обходить стороной дверь, ведущую к подвалу. Тратил немало сил на то, чтобы не побежать вниз и не снять чёртовы наручники с него. Запах сирени доходил до верхних этажей, туманил разум, блокируя все мысли, заставляя буквально выть от нарастающего желания. Джина хотелось до звёздочек перед глазами. Хотелось, когда еще увидел в первый раз. Глупо было отрицать этот факт. Как и то, что он много кого обманывал, но столько вранья, как Джину, никому ещё не говорил. Вызвав врача в спальню, Намджун бросает короткий взгляд на него и выходит из комнаты, поручая его сохранность Груэссо.🌿
Царство животных наполняло каждую тропинку леса, пока Тэхён проводил время с Хио. На просьбу повторной встречи с другом Сафаи отреагировал хорошо, даже разрешил индейцу навещать его в заповеднике. Наперёд угадывал, что он хотел, и исполнял все невысказанные просьбы, в необъяснимом смятении его оставляя. Признание альфы всё повторялось в мыслях, и лёжа в своей постели в первый день он жутко боялся, что Чонгук может войти и продолжить то, что до этого не смог сделать другой альфа. Ужасно боялся и не спал до утра, пропитывая подушку горькими слезами. Так и прошел день, и следующая ночь тоже. Пока Сафаи буквально не выволок его из кокона одеял вглубь заповедника. Тэхён пристально следил за каждым его движением, пытаясь раскрыть хоть в одном попытку поймать его и применить силу. Шарахался от каждого звука и дрожал всем телом. Но альфа был очень осторожен как в словах, так и в действиях. Он не просил успокоиться, не говорил, что Тэхён боится напрасно, и не напирал, а просто держался подальше и буквально ловил его настроение, подстраиваясь под него и давая к себе привыкнуть ненавязчивой заботой. Тэхён ценил это. Для роли пленного он, да и все остальные в этом заповеднике, жили припеваючи. — Что ты делаешь? — интересуется, глядя на то, как индеец сидя в позе лотоса прямо на земле, начинает какую-то мелодию напевать. Волосы распущенные едва колышутся от ветра, перья в которых переливаются яркими красками. Плотно закрытые веки не размыкаются, даже когда Нэпавин садится на его плечо, заставив волосы в разные стороны разлететься. — Иди ко мне, — просит её нежно и весело хихикает, когда она тут же прыгает на землю и подбегает к нему, смешно расставляя ноги. Бежит от неё и, сделав круг вокруг большого дерева, возвращается к Хио, слушая шелест перьев за своей спиной. Заразительно смеётся, пока орлица к его ногам не кидает дохлую мышь. Тэхён коротко кричит и этого хватает, чтобы Сафаи появился из ниоткуда. — Что случилось? — синхроном спрашивают альфы, пока орлица рядом клекочет виновато. Буравит виноватыми глазами, желая внимание Тэхёна всецело себе заполучить. — Всё хорошо. Я просто не ожидал такого подарка, — садится на корточки перед птицей и прижимает её к себе, глядя то на Сафаи, то на Хио. От напряжения между двумя альфами волосы дыбом встают. — Тэо! — подбегает Рэми, и омега готов обнять его за то, что так вовремя появился. — Готов? — К чему? — тут же сникает, зная, что ни к чему хорошему это самое «готов?» не приведёт. Тем более от этого альфы. — Я покажу тебе кое-что, — говорит Чонгук и, не ожидая ответа, уходит. Подмигнув ему напоследок, вслед за ним убегает и Рэми; точно ребёнок. — Ты нравишься ему, — звучит голос Хио, и Тэхён чувствует, как вспыхивают его щёки. — А тебе? — Нет, — вновь начинает гладить Нэпавин, мысленно умоляя индейца не продолжать этот разговор. — Но и убежать от него не хочешь. — Он обещание мне дал, — тихо говорит. — И ты веришь? — заглядывает в лицо и ждёт, пока не посмотрит в ответ. — Ты только скажи, и я сотни племён брошу, чтобы тебя вывести отсюда. — Да, верю, — уверенно заверяет, лишь бы прекратить этот разговор. Облегченно выдыхает, когда вопросов не следует, и прислушивается к звукам леса. Противоречит сам себе, задавая следующий вопрос. — Ты хочешь сбежать? — Тут мой дом. Настоящий, — отвечает, вновь присаживаясь на землю, — моё родное племя. И даже это не остановит меня от побега, если ты этого захочешь. — Почему? — искренне удивляется Тэхён и обречённо вздыхает, когда индеец вновь ускользает из реальности, погружаясь в мир духов. Нервно переминается с одной ноги на другую и ожидает прихода того, от кого боится сбегать. Пробовал, знает, что это невозможно. Весь побирается от Сафаи, неспешно-уверенно приближающегося к ним. Телесная хлопковая рубашка, заправленная в черные брюки, смотрится на нём как-то странно после рабочей формы, к которой он привык. Тэхён видит, насколько хорошо он сложен, и отдёргивает себя от созерцания его фигуры. Пытается унять внезапные мысли и сбивается о сильный запах альфы. — Нам в ту сторону, — хрипловато заявляет и, протянув руку, терпеливо ждёт, когда он соизволит свою вложить в неё. Что Тэхён и делает, попрощавшись с Нэпавин. Чонгук ужасно злится, когда видит индейца рядом с омегой. В бешенство приходит от их объятий и силой воли останавливает себя: всё ради Тэхёна, ради его спокойствия и счастья. Раз индеец с орлицей столько радости Тэхёну приносят, то он готов ждать до тех пор, пока такую же радость ему не будет приносить и он. Хочет гладить его очаровательные щеки не только взглядом, но и руками. Хочет, но не может. Крепко держит его руку, так как они давно сошли с протоптанной тропы. Идут по неровным тропам туда, откуда слышится шум воды. Расталкивает в стороны большие листы папоротника и следит за тем, чтобы они не прошлись по лицу Тэхёна. — Куда ты меня ведёшь? Уже в который раз спрашивает Тэхён, и Чонгук в который раз говорит один и тот же ответ: — Скоро увидишь. По мере приближения к месту шум воды становится громче, заставляя идти быстрее. Чонгук давно хотел его привести к этим прудикам, умиляющие своей крошечностью, но каждый раз то одно случалось, то второе. И теперь, когда они на месте, Тэхён с такими счастливыми глазами смотрит на открывшийся вид, что сдержать улыбку не получается. Обводит взглядом систему прудиков, которые тянутся друг за другом, и ступает на скользкий камень. — Осторожно, камни очень скользкие, — предупреждает, протягивая ему руку, которую недавно только выпустил из своей, и продолжает, ступая на другой камень, — ты можешь упасть, не привык ходить по… Не успевает альфа договорить, как, скользнув на камне, приземляется в воду. Растерянно моргает, после внезапно замерев; очаровательный заливистый смех Тэхёна заполняет не только дебри джунглей, но и сердце Чонгука. Указав на него пальцем, сгибается и, еле удерживая себя на камнях, весело хохочет. Сердце сладостно ныть начинает от счастья. Сколько не смотри, а конца этому чувству не видно. — Это я не привык? — и смеётся. Чонгук, пропитанный его весельем, глаз с него не сводит, пока медленно смех не сходит на нет. В замешательстве Тэхен отводит взгляд, и он уверен, что тот сейчас ругает себя за несдержанность эмоций. Чонгук на это реагирует неоднозначно, резким выпадом хватает его запястье и тянет к себе в воду. Смотрит на возмущенного и мокрого омегу рядом с собой и широко улыбается, получая порцию брызг в лицо. — Наша прогулка закончится быстрее, чем я планировал, — говорит Чонгук, глядя, как Тэхён прилипшую ткань рубашки от своей груди тянет. — Мы сюда ещё вернёмся? — Если ты захочешь. — Что ты с ним сделал? Чонгук прекрасно знает, по чью душу спрашивает омега и отвечать не спешит. Врать не хочет, ровно как и пугать. Протягивает ему руку, помогая встать, и без разрешения, как пушинку, на руки берёт. Выводит из зоны комфорта, дабы запутать поток мыслей. — Отпусти меня, — слышит ожидаемую просьбу и, игнорируя его попытки выскользнуть из рук, вперёд ступает.— Ты уронишь меня, — цепляясь за плечи, смущенно говорит Тэхён. — Падение — это последнее, что должно тебя волновать, — делает пару шагов вперёд по скользким камням и едва ли не падает, потому что созерцать лёгкий румянец на щеках Тэхёна кажется жизненно необходимым. Чонгук улыбается, осознавая, что Тэхён самый бесценный и дорогой из всех, кого он когда-либо держал в руках. А в руках он держал лишь только его…