🌿
Теплый климат в Лакандонском лесу не меняется в течение года. В таких благоприятных условиях жизнь бьёт ключом. Залитые солнцем верхушки деревьев, лесная подстилка, кроны и низменные болота — всё тут приспособилось к проживанию, как животные, так и люди. Один лес — множество миров, где каждый выживает по-своему… Тэхён просыпается под мерный стук капель дождя, который шёл всю ночь. В желании поскорее оказаться в заповеднике, потягивается сладко и, разомкнув веки, встаёт. Босыми ногами ступает по паркету и останавливается у панорамного окна, по которому барабанит дождь. На ходу отстегивая пуговицы, идёт в ванную комнату и останавливается, увидев Чонгука, выходящего из ванной комнаты в одном полотенце, обмотанном вокруг бёдер. По голой груди вниз стекают капли, впитываясь в банное полотенце. Тэхен, вспомнив события ночи и осознав, что откровенно разглядывает альфу, отворачивается, начиная быстро застегивать пуговицы пижамы. В отражении стекла видит, как тот приближается к нему и едва ли дышит. — Ты в индейцы подался, что ли? — недовольно бурчит. — Оденься и не подходи ко мне. Сафаи, вопреки его словам, вплотную подойдя, короткий поцелуй оставляет на плече. — Сказал же — не подходить. Если я, подавшись панике, попросил тебя остаться ночью, это не означает, что ты должен и днём тут оставаться, — прерывисто говорит, развернувшись, и назад к стеклу пятится. — Тем более в таком виде. У тебя есть своя комната, вот там и ходи как хочешь. Тэхён хмурит брови и складывает руки на груди, всем своим видом показывая степень недовольства. На самом деле он удивлён больше, чем недоволен; ошибочно предполагал, что у Чонгука вся грудь татуировками набита, а она чистая, гладкая, с выделяющимися кубиками пресса. В слабом свете, едва проникающем сквозь крону деревьев и толщу стекла, вид альфы подобен картине. Чонгук красивый… и запах его так дурманит. — Хочешь потрогать? — Что? — выпадает из реальности от вопроса. — Не хочу я никого трогать. Я просто… удивлён. — Почему? — Сафаи не двигается, не делает попыток к нему приблизиться. Смотрит проницательным взглядом и волнует его сердце. — Я думал, у тебя много тату. — Ты разочарован? — Сказал же, удивлён. — На самом деле у меня есть одна. На груди. Тэхен скидывает бровь, глядя на чистую грудь альфы. — Шутишь? — Нет. Тэхен в любопытстве подходит ближе и на левой груди замечает бесцветные символы. Кожа выглядит гладкой, а очертания надписи заметны, только если приглядеться. — Это шрамирование. Тэхен позволяет альфе взять свою руку и приложить к груди, потому что сам бы он никогда не решился. Кожа горячая, а под пальцами едва ощущается контур символов, незамысловатыми знаками тянущуюся по левой стороне груди. Там, где сердце альфы гулко стучит. — Острую иглу дерева «капок» смачивают в краске и точечными ударами забивают её под кожу. — Больно, наверное, — почти что шепчет. — Что тут написано? — интересуется, глядя на интересные иероглифы. — Ты очень часто слышишь эти слова, — говорит мягко, и Тэхен цепенеет от ладоней на своей талии. Поднимает голову и отклоняется назад, когда альфа подозрительно наклоняется к нему. — Ни за что! — шипит, уклоняясь от поцелуя. — Дважды лета в год не бывает. — Мы в Мексике, птичка. Тут вечное лето, — улыбается и чмокает его в нос. Щёки Тэхена, тут же вспыхнув, начинают гореть, а воспоминания жарких объятий и поцелуев вчерашней ночи мелькают яркими картинами. — Жду тебя внизу, я покажу тебе кое-что. Сафаи убирает ладони с талии и, придерживая полотенце, идёт к кровати забрать свою одежду. — Скоро в джунглях не останется места, которого я не видел, — глядит на крепкое тело альфы и себя в порядок приводит, поправляя пижаму. — У нас целая жизнь впереди, Тэо, — вытягивая прозвище, говорит альфа, и выходит.🥀
— Раз вы не позволяете мне тут работать, — возмущается Джин, глядя на прислугу, — я буду работать во дворе, — решительно шагает в сторону выхода из дома. Выйдя во двор, оглядывается по сторонам, раздумывая над тем, чтобы ему сделать. Отыскав садовые принадлежности, берёт в руки маленькую лопату и начинает копать рыхлую почву, выполняя никому ненужную работу. — Что ты делаешь? — как гром среди ясного неба. Джин замирает. Голос возвращает его на несколько дней назад. После того вечера Намджун пропал и не объявлялся дома, чем неизменно радовал его. Джин мог спокойно ходить по дому, есть, гулять в саду, спать без страха быть истерзанным зверем, в логово которого сам же и прибежал. — Джин, подойди ко мне. Он поднимается с колен и с плохо скрываемым страхом смотрит на белую выглаженную рубашку альфы. В глаза смотреть пока силы не находит. Пуговицы на ней нет-нет поблёскивают под яркими лучами солнца. Тот стоит у фонтана, и даже это расстояние между ними не даёт ему спокойно вздохнуть. Намджун опасен, это было понятно при первой же встрече. И обманным путем сбить его с правильных мыслей будет не просто. Джин должен очень хорошо для этого постараться. Шаги Намджуна эхом звучат в ушах, с ритма сердце сбивая. — Всё также противишься, — серьезным тоном говорит и руки в карманы суёт. — Когда я говорю подойти, ты подходишь, говорю уходить, и ты уходишь. Говорю на колени, и ты молча опускаешься. Скажу смотреть на меня, и ты поднимаешь свои глаза. — Что ещё прикажешь? Застрелиться? Джин больно кусает кончик языка из-за слов, слетевших с губ против воли, и закрывает глаза, глубоко вздыхая — притворяться покладистым не получается. — Это вряд ли, — глухо отзывается альфа. — Посмотри на меня. Глубокий вздох перед тем, как поднять глаза и встретиться с его серыми безднами — прямая отсылка к боли. Джин под контроль берёт природный запах, выдающий эмоции без мимики и слов. — Что это ты делаешь? — Джун вытаскивает зелёную веточку от ёлки, запутавшуюся в его волосах, и вопросительно смотрит на маленькую лопату в руках, так отчаянно сжимаемую им. — Работаю. Я не собираюсь прохлаждаться и кушать бесплатно в твоём дворце, — уверенно говорит, пока бровь альфы скептично выгибается. — Я заработаю, чтобы не чувствовать себя должным. — Долго придётся работать. К тому же есть много других способов оплаты, — говорит, льдом покрыться сердце заставляя. — Не сомневаюсь в этом. Но прежде, — кидает в сторону лопату и снимает перчатки, — я жду ответ на свой вопрос. Ты сказал, что он в Мексике не только из-за меня. Что ты имел ввиду? — Ты правда подумал, что заслужил ответ? Своей отключкой? — бесстрастно спрашивает альфа и руки из карман вытаскивает. — Кто, интересно, в этом виноват? — Ты прав. Я был груб, а ты невинен, — приглаживает его взлохмаченные волосы и на удивление мягко говорит. — И будь ты менее дерзким, всё могло бы завершиться иначе. — Так виноватым получаюсь я? — снова кусает кончик языка. Ему играть в послушность надо, а он на те же грабли наступает. — У меня не было выхода. — Но нашёл ведь, — смотрит на инвентарь садовника, раскиданный на плитке у декоративных ёлок, — и причём самый худший. — Я хочу знать, где мой брат, почему он тут и куда подевался его альфа, — напоминает о самом важном. — Остальное меня не волнует. — Как много вопросов. Тебе придётся постараться, чтобы получить ответ на каждый из них. Намджун не шутит, в его глазах нет и намека на это. Всё ради брата. Всё всегда ради него. Джин медленно плетётся за альфой по полированному до блеска паркету и ловит неоднозначный взгляд Груэссо, спускающегося по лестнице вниз, а затем и приободряющую улыбку. За эти дни они сдружились; хоть альфа и вечно ворчит на него, но заботится, как старший брат, которого у него никогда не было. Альфа стал для Джина отдушиной в этой клетке, чего не скажешь о Дельгадо, спускающегося вслед за ним. Взгляд мелких глаз не внушают ему страх, если только неприязнь. Высокий, худощавый, с впалыми щеками и дьявольской улыбкой, он вызывает только отчуждение, не больше. — У меня он давно отработал бы свои ответы. Уж я бы позаботился об этом, — слышит за спиной ядовитый голос Дельгадо и поднимается по лестнице за альфой, не обращая внимания на бубнёж за спиной. Когда дверь спальни Намджуна закрывается, Джин натягивает маску покорности и ждёт его действий. То, что произойдёт в этой комнате, пугает его повтором событий. Джин многое видел в жизни, но такую боль и опустошенность — никогда не чувствовал. — Посмотри на меня. Приказ, который нужно выполнить незамедлительно. И Джин выполняет. — Ты очень красивый, — фиксирует пальцами подбородок и целует его, застывшего и готового вмиг заплакать. Целует долго и глубоко, к себе прижимает, ладонями ягодицы мнёт и, наконец, отстраняется. Джин часто-часто моргает, беззвучно умоляя не причинять ему боли… — На колени. …и мольба его, так и не озвученная, затихает. Намджун втаптывает в грязь, показывает его место — прямо в ногах альфы. Надменно смотрит, пока он молча на колени опускается. В тонущей боли спасти сам себя должен, и Джин спасается, как может. Дрожащими руками тянется к брюкам альфы, отстёгивает ремень, тянет их вниз вместе с бельём и даже не смотрит на член, совершенно понятия не имея, что делать дальше. — Поцелуй его и облизни языком. Джин делает, что ему велено и чуть не вырывает от одной только мысли, что скоро этот член окажется во рту, в лучшем случае, если только там. Намджун поглаживает по волосам и даёт понять, чтобы приступил к делу, незнакомому ему. Раскрыв губы, медленно погружает член в рот и отстраняется от рвотного рефлекса. Вытирает глаза и снова пробует до тех пор, пока Намджун, схватив его за волосы, насильно не насаживает на член до основания. Остервенело толкается в узкое горло и гортанно рычит, набирая темп. Из глаз Джина брызжут слёзы, от рвотных позывов живот крутит. Намджун жесток, груб, невыносим. Совершенно не обращая внимание на протестующего Джина, делает пару резких толчков, кончая внутрь и выпуская его волосы из захвата. Джин отталкивает его, выплёвывая то, что осталось на языке прямо у его лакированных туфлей. Отвратительно! — Выплюнешь в следующий раз, и я заставлю тебя вылизать всё до последней капли, — безумным голосом говорит Намджун, пока он слёзы вытирает. — Никуда не годится. Самый худший минет в моей жизни. — Как и в моей. Наступает полная тишина. Джин понимает, как сильно сглупил, когда вязкий, подавляющий запах вмиг наполняет комнату. Блеснувшие опасным огнём глаза не сулят ничего хорошего. — Повтори, — звучит угрозой. — Повтори, что ты сказал! Намджун диким зверем набрасывается на него и, больно схватив за волосы, давит на челюсть, заставляя его открыть рот. — Тогда старайся, блять! — толкается в его рот. — Старайся! Джин опирается руками о бёдра альфы, пытаясь оттолкнуть от себя. Ненавидит его всей душой и будет ненавидеть до последнего вздоха своей жизни. Содрогается в рыданиях и делает спасительный глоток, когда альфа вынимает член из его рта. — Старайся! — схватив за локоть, кидает на кровать, наваливаясь сверху. Рвёт рубашку, и пуговицы россыпью жемчужин падают на кровать. — Не надо! Нет! — сопротивляется Джин. Делает попытки остановить его и слёзы жгучие по вискам вниз пускает. — Не делай мне больно, Намджун! Не делай мне… И мольба его в мычание переходит от ладони альфы на губах. Мужчина замирает, смотрит вдруг нечитаемым взглядом и уткнувшись ему в шею, начинает рвано дышать. Руку с его губ не убирает, не встаёт и попыток его истерзать не продолжает. Лежит, придавив своим весом, и дышит в шею, едва касаясь губами кожи. Резко встаёт и покидает спальню, оставляя его наедине со своей болью. Джин, соскользнув с кровати вниз, на колени падает, чувствуя, как бабочки в животе окрашиваются в красный цвет. Вырывает на чистый ковёр и тяжело дышит. — Джин? Услышав голос единственного друга в этой тюрьме, Джин начинает плакать ещё сильнее, царапая саднящее горло. Цепляется за его плечи и жмётся к нему, чувствуя поддержку и тепло. — Потерпи, Джин. Всё пройдёт, — поднимает его с пола и в сторону ванной комнаты ведёт. — Только не тут, — взвыв от воспоминаний, Джин пятится назад. — Хорошо, не будем тут умываться. Только успокойся. Груэссо выводит его из комнаты в коридор. — Одна пуля в лоб решит все твои проблемы, омега, — сквозь шквал неутешительных мыслей слышит голос Дельгадо и на долю секунды думает, что хочет этого. Тот стоит, нахально ухмыляясь и в руках крутит пистолет. — Избавить тебя от страданий? — Не начинай! — рычит Груэссо, пока Джин затравленно смотрит на него. — Тебе тут долго не протянуть, не лучше ли сразу принять неизбежное? — оружие в его руках парализует Джина. — Ты переходишь границы! Напомнить приказ Намджуна? — вмешивается Груэссо, заметив странный взгляд омеги. — А почему тебя моё присутствие так напрягает? — собрав всю силу воли, спрашивает Джин и края рубашки сжимает в кулаке, прикрывая оголённый участок груди. — В чём причина твоего страха? — Я ничего не боюсь, сучёныш! — кричит тот, ткнув дулом пистолета в его грудь. Мелкие глаза так и мечут молнии. — Научись врать правдоподобнее. Тебя запах выдаёт, даун, — в тон ему отвечает Джин и оставив позади обескураженных альф, заходит в первую же комнату, запирая её на ключ. Сползает по двери и прячет лицо в ладонях. Притвориться, что добровольно приказы Намджуна выполняешь, невозможно. Он не сможет — понял сегодня. Но и плакать, оправдывая ожидания некоторых в этом доме, он не собирается. — Джин, не глупи. Открой эту дверь! — барабанит Груэссо. — Всё хорошо. Я не собираюсь накладывать на себя руки, — вытерев слёзы, говорит он громко. — Только не из-за этого мудака. Груэссо ещё долго пытался убедить его открыть дверь, но Джин был непоколебим. Швырнув на пол рубашку и брюки с бельём, он залезает в ванную и долго там лежит, умоляя все небесные силы уберечь брата. Джин сможет жестокость этого мира стерпеть, но не ранимый Тэхён, любовь которого под сетчатку глаза вшита. Пусть эта любовь не пострадает…🐝
Юнги который день проводит на заводе. Авокадо в цельном виде сразу после сборов на грузовиках отправляется через границу в Америку. Из отсортированных мягких плодов делают либо пасту, либо выжимают из них масло, так ценимое во многих сферах деятельности, особенно в косметологии. Руки его заняты работой, тогда как в голове мысли совершенно о другом. Чимин… Как он там? Нет ли у него проблем? Вспоминает ли о нём? И что он сейчас делает? «Это уже переходит границы нормальности», — думает он, докуривая сигарету, и садится в машину, больше не в силах подавлять желание сорваться к нему. Едет спокойно, обдумывая свой импульсивный поступок, и на лёгкий сизый дым, поднимающийся с горизонта, смотрит. Неправильно ехать к тому, кто отверг несколько раз, но глупому сердцу этого не объяснить. Берёт в руки вибрирующий телефон и поднимает трубку. — Намджун сделал это! — слышит встревоженный голос друга и напрягается. — Что сделал? — Северную часть атаковал. Сердце пропускает удар. Дым должен был насторожить его. — Там же Чимин! Когда это произошло? — Полчаса назад. Я уже еду туда. — Сука! — шипит, швырнув телефон на пассажирское сидение. Руки дрожат, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Страх за Чимина парализует тело, ампутирует сознание. Жмёт на газ и летит по неровной дороге Мичиоакана. Кажется, что прошла целая вечность, прежде чем он, притормозив у обочины, побежал к трейлеру Чимина, припаркованном на том же самом месте. Удар пришёлся на пасеку; раздробленные деревянные дощечки разбросаны по всему периметру, от беседки остались одни только щепки. Мысль о том, что во время удара тут мог сидеть Чимин, душит его. Громкий гул пчёл стоит над полем, оглушая все посторонние звуки. Пчёлам страшно… каково же тогда Чимину? — Чимин! — кричит надрывно омеге, неподвижно стоящему посреди разрушенной пасеки. — Чимин! Его усиленный запах бьёт по носу. От бессилия и невозможности подойти к нему и помочь он заламывает руки и мечется из стороны в сторону. Юнги чувствует тяжесть страха, нависшего над ним чёрной тучей, подобно пчелиной. Концентрация столь насыщенного аромата может истощить его, и больше всего на свете Юнги боится того, что Чимин упадёт в обморок. — Это убьёт тебя! Чимин! Омега, наконец, поворачивается к нему и с минуту стоит, глядя на него в ответ. Юнги очень хочет побежать и заключить его в объятия, но вопреки желанию, медленно отходит назад от агрессивных пчёл. — Иди ко мне! — активно машет руками и продолжает тихо. — Прошу тебя. Облегчённо выдыхает, когда тот послушно направляется к нему. По мере его приближения, запах становится сильнее, давит на Юнги тягучей смесью страха и отчаяния. Его распухшие глаза, посиневшие губы и бледный тон лица панику нагоняют. — Чимин, — заключает в объятия и губами прижимается ко лбу. — Ты нигде не поранился? Что-то болит? — проводит осмотр, отстранившись немного. Чимин мотает головой и потускневшими глазами смотрит в ответ. — Всё хорошо, не переживай, ладно? Я всё восстановлю, куплю новые улья с пчёлами и красивую беседку закажу, хорошо? — омега в ответ качает головой, обессиленно навалившись на его грудь. — Главное, что с тобой всё хорошо. — Уходи. Юнги, отстранившись, смотрит на него и хмурит брови. — Пожалуйста, уходи, — шепчут бледные губы, пока стеклянные глаза в сторону смотрят. Юнги отслеживает его взгляд и челюсть до скрипа сжимает. — Уходи, пока он ничего тебе не сделал. Эль Чапо твёрдой походкой направляется к ним, воняя своим запахом. — Что он тут делает? Он тебя мучает? — Сказал же тебе уйти! Как ты не понимаешь? — находит силы прокричать, глядя в сторону монстра, разрушившего его доверие и веру в людей. — Я не хочу, чтобы ты пострадал. — Я тебя понял. Зайди в трейлер, выпей успокоительное и жди меня, — целует его в лоб и по щеке гладит. — Больше он тебя не потревожит. Иди, со мной всё будет хорошо. Юнги следит, чтобы Чимин непременно зашёл в трейлер и сам навстречу альфе идёт. Кулаки сжимает от злости, заметив такой же настрой у Чапо. Для начала выяснить бы, что произошло между ними, и безобразный шрам на боку Чимина его ли рук дело. — Что тебя привело сюда? Не устал грешить? — Я едва сдерживаю себя, чтобы не разорвать тебя на части. Откуда смелость нашёл моего омегу трогать? — облизнув нижнюю губу, скалится альфа и жутким взглядом с головы до ног рассматривает его. — Ты смеешь называть его своим после того, что сделал? — спокойно отвечает, видя заметавшиеся глаза Эль Чапо. — Значит, он тебе рассказал, — ухмыляется. — А как сладко стонал подо мной он тебе не рассказывал? Юнги едва сдерживает порыв почесать свои кулаки о него. — Как такое можно было сделать? — пытается ложью правду наружу вытащить. — На такое способен только зверь. — Когда дело касается моей жизни, что такое чужая почка? — облизывает губы и гадко улыбается, обнажая ряд посеревших зубов. Юнги на минуту выпадает из реальности. Смотрит пристально, думая, не ослышался ли он. — Почка? — сухо переспрашивает, подавшись вперёд. Все начинает становиться на свои места. Юнги переминается с одной ноги на другую, хрустит костяшками пальцев и резким ударом в челюсть вырубает альфу. Всё оказалось намного хуже, чем он представлял. И как такой кошмар Чимин смог пережить, одному только богу понятно. Все его слова и поступки начинают собираться в единую ясную картину. Мечется около альфы, распластанного на земле, и смотрит на подъехавшую машину, из которой тут же выскакивает Хосок. — Когда ты приехал? — Чон подбегает к нему, покрасневший и запыхавшийся. — Чимин в порядке? И кто это вообще такой? — Эль Чапо, — цедит Юнги, потирая костяшки пальцев, и переворачивает альфу на спину. — С Чимином всё хорошо, если его состояние таковым можно назвать. Он очень напуган, забери его домой и передай, что мне очень жаль, что я сам не смог этого сделать. — А ты? — А я решу одно дело и сразу приеду. Попробуй ещё раз позвонить Чонгуку, нам нужно подкрепление. Наймём еще охраны, крепких альф на границы, более молодых на охрану рабочего класса. Сделай всё, что в твоих силах. Я приеду, и мы всё обсудим, — смотрит на побледневшего Хосока. — Надвигается беда намного серьёзней, чем мы ожидали. Наша задача — быть готовыми. Попрощавшись с другом, Юнги спешит к машине, волоча тело альфы по земле. Кидает его в багажник и на секунду задерживает взгляд на нём, решая, каким именно образом грехи ему напомнить. Не хочет откладывать задуманное, хоть его ужасно тянет к Чимину: поговорить, успокоить, убедить, что не один, что есть тот, кто не даст в обиду. Убить Эль Чапо слишком просто. Люди, подобные ему, не заслуживают такой милости. Юнги хлопает крышкой багажника и садится за руль. Спешит за исполнением мести, которую заслужил монстр Мара Сальватручи, известного всем как «Чапо». Минует колючие кустарники, высокие кактусы, пустынную равнину и заезжает в суетливый город, жизнь в котором так отличается от привычной ему жизни. Тут нет сочных деревьев и чистого воздуха, одни только унылые дома и рекламные вывески. Юнги закуривает очередную сигарету и заезжает на парковку частной клиники. Снова волочит повторно вырубившего альфу внутрь через запасной выход на внеплановую операцию. Сумма денег, переведённая на карту хирурга, решает все проблемы моментально. Юнги лично следит за процессом и не чувствует ни облегчения, ни притупления злости. Его разорвать на части руки чешутся, но благоразумно держит себя в руках. Сопровождает его в палату и терпеливо ждёт, пока альфа придёт в себя после наркоза. Задумчиво смотрит на коробку на тумбе рядом с больничной кроватью и думает, как бы потом решить проблемы после одной решённой в виде Эль Чапо. «Отец, не бей», «Это не я», «Не я»… Юнги хмурит брови, слушая бред альфы, временами приоткрывающего глаза — у такого жестокого человека не могло быть хорошего детства. Кто знает, что именно сделало его таким монстром. — Очнулся? — спрашивает, поближе подойдя к кушетке. Проходит ещё пару минут, прежде чем альфа фокусирует свой взгляд на нём. — Где я? — вопросом на вопрос. — Что ты сделал со мной? — Следы наших действий, неважно каких, найдут отражение в нашем будущем. Оно наступило для тебя в моём обличье, — неспешно говорит, пока Чапо протирает глаза. — Ты сломал чужую жизнь, а я сломал твою. Всё просто. — Что ты сделал? — альфа морщится от попытки присесть. Округлив глаза, запускает руку под одеяло и смотрит на него, не моргая. Взгляд больших испуганных глаз Чапо альфа запомнит надолго. Вряд ли кто видел его таким. — Что ты наделал? — Чимин — моя жизнь. А когда дело касается моей жизни, что такое чужой член? — рикошетит его же словами, ещё больше распаляясь яростью. Наклоняется к нему и хватает за горло, сжимая сильно. — Еще раз посмотришь в его сторону, и в подобной коробке окажется твоя голова, — указывает на коробку рядом, разжимая пальцы на шее посиневшего альфы. — Пак Чимин — мой омега. Вбей это в свою голову. Сунув ему в руки коробку, Юнги спешит к двери и, остановившись, бросает через плечо. — О том, что произошло в этой палате, никто не узнает. Если только ты сам этого не захочешь. Аккуратно прикрывает дверь, представляя, с каким лицом тот будет смотреть на свой член в коробке. Слышит его крик и надеется, что до головы дело не дойдёт, шагая на выход из клиники. Садится в машину и затягивается сигаретой, прежде чем двинуться в путь. Телефон, забытый им в машине, разрывается от звонков неизвестного номера. — Юнги? Слышит встревоженный голос Чимина и приподнимает уголки губ. — Да, пчёлка. — С тобой всё хорошо? — Я в порядке. Ты где? — Дома, в трейлере, — затихает под конец. — Я же говорил Хосоку… — Я не хочу никуда ехать. Это мой дом, — не даёт ему договорить. — Там опасно оставаться, — заводит мотор и выруливает с парковки. — Не выходи из трейлера и жди меня. Всю дорогу Юнги думал о том, что скажет Чимину. Думал о том, как поступит, если вновь отвергнутым останется. Только волнение в голосе омеги неподдельное, это чувство ни с каким другим не спутать — так переживают, когда небезразлично. Увидев Чапо, Чимин испугался не за себя, а за него. И это так греет сердце альфы, что сомнений в том, что он окончательно увяз в любви к Чимину, не остаётся. И земли ацтеков тоскливо ласкают закатные лучи мексиканского солнца, проникают внутрь салона сквозь открытое окно машины и рассеиваются мягким светом. Альфа паркуется у обочины, кидает недовольный взгляд на машину Чапо и идёт к трейлеру. Постучавшись, открывает дверь, и не успевает даже зайти, как на шею кидается обезьянка. Цепкими конечностями обхватывает шею, длинным хвостом обвивая его торс. Радостно пищит ему на ухо, пока альфа гладит маленькую спинку. Отцепившись, та начинает носиться в помещении, демонстрируя радость. — Надо тебе другое имя дать, дружок, — улыбаясь, говорит Юнги, принимая банан, протянутый Чапо. — Где тебя носило? — спрашивает Чимин, с трудом разомкнув посиневшие губы. — Что ты с ним сделал? — Лично я с ним ничего не сделал. Тебе не о чём переживать, — присаживается на стульчик с колёсами и смотрит на омегу, который хочет о чём-то спросить, но не решается. — У нас был содержательный разговор с наглядной демонстрацией последствий за непослушание. Он больше не подойдёт к тебе. — Разговор? Непослушание? — нервно смеётся он, присаживаясь на такой же стульчик. — Ему плевать на разговоры. — Я объяснил доходчиво, — гладит Чапо, свернувшегося клубочком на его коленях. Смотрит в не верящие глаза омеги и, схватив ножку стула, на котором тот сидит, подкатывает его к себе. — Чимин, давай всё обсудим, как взрослые люди. Ты не будешь меня выгонять, а я не буду на тебя давить своими чувствами. Я просто хочу, чтобы ты знал, что у тебя есть я, и пока я тут, тебя никто не обидит, — омега молчит, дрожащие руки унять не может. — Я знаю, что он сделал с тобой. — Не надо. — Надо. Если поговоришь, тебе станет легче, — берёт в ладони его руки и целует их. — В тебе ребёнок ранимо молчит, позволь ему высказаться. Дрожат у Чимина не только руки, но и губы. Глаза вмиг наполняются слезами, и Юнги молча обнимает его. Феромонами укутывает, слушая его тихий плач. — Мне только восемнадцать исполнилось, когда я встретил его, — начинает он, успокоившись немного. — Тогда кочевые только-только обретали свою власть, и эта вседозволенность помутила мой рассудок. Я начал ругаться с отцом, сбегать из дома и заниматься мелкими разбоями. По глупости мне думалось, что это очень круто. До тех пор, пока он не начал употреблять наркотики, — всхлипнув, берёт со стола бумажную салфетку и смачивает ею глаза. — Он начал меняться, угрожал мне смертью, если брошу его, поднимал на меня руку, чего раньше никогда не делал. Я пытался его вразумить, но без толку; он окончательно подсел на иглу. У него начались какие-то проблемы, о которых он мне не рассказывал. Во время телефонных разговоров просил дать еще время, чуть ли не плакал. В тот момент я и не знал, какой ужас творился в его голове. Он накачал меня наркотиками и… — Всё хорошо. Я рядом с тобой, — говорит он, внимательно слушая Чимина. — Он был поставщиком органов на чёрный рынок. Я только потом об этом узнал. Альфа, согласившийся продать ему почку, исчез. И чтобы выйти из проблемной ситуации, он вырезал мою. В тишине, нарушаемой лишь всхлипами Чимина и сопением спящей обезьяны, нависает едва уловимая тяжесть феромонов альфы. Пока они не разошлись, Юнги берёт их под контроль, думая о том, что надо успокоить омегу. — Мне очень жаль, что такое произошло с тобой, — вновь берет его руки в свои и виновато смотрит, будто он виноват в произошедшем. — Я проснулся один. Мне было так страшно, — Чимин вдруг обнимает его и, разрыдавшись, продолжает. — Я никогда в своей жизни так не боялся. Я понимаю, что я всё это заслужил… — Ничего ты не заслужил! Никогда не говори так, понял? — строго говорит Юнги. — Ты заслуживаешь любовь всего мира. И эту любовь я тебе обещаю. И на диване узком, убаюканный альфой, крепко спит омега, ресницы которого нет-нет подрагивают. А рядом, свернувшись клубочком и обмотавшись своим хвостом, мирно посапывает Эль Чапо.