🌹
Лишённый внимания и вмиг получивший всё обратно, Джин чувствует себя воодушевлённым. Все его вещи перенесли в хозяйскую спальню и в течении последних дней одаривали исключительно нежными поцелуями, трепетными прикосновениями и крепкими объятиями без ожидания чего-либо взамен. Спрашивать про брата он пока боялся, поэтому терпеливо ждал, когда Намджун сам про него заговорит. А говорили они долго и обо всём. — Как так получилось, что такой омега до этих пор был без отношений? — Намджун берёт в руки оружие, целится, после ставя обратно и переходя к другому. — У меня не было времени на это, — пережёвывая мармелад с клубничным вкусом. Альфа оборачивается и смотрит в упор. Глубокая складка между бровей — доказательство того, что тот задумался. — Твоему брату повезло. Зачастую близкие люди причиняют боль, которую не способен причинить ни один враг. Джин слышит в его голосе едва сдерживаемую горечь. Щёлкнув предохранителем, Намджун вновь поворачивается к нему спиной. Он подходит к нему и обнимает со спины, прижимаясь щекой к зарубцованным шрамам на спине, которых альфа от него больше не скрывает. — Ни один мой шрам не оставлен врагом. Ни один. Намджун заметно напрягается, когда он через ткань белой рубашки целует его спину. — Тебе интересно, почему я такой, да? Почему умею причинять только боль. Когда часто вытаскиваешь нож из спины, то учишься держать его в руках. Не дай мне повода браться за рукоять ножа и не ставь меня в положение, при котором мне придётся показать, насколько безразличным могу я быть. Джин притискивается к нему спереди и смотрит в серые глаза. — Я безоружен. — В моём окружении нет более вооруженного человека, чем ты. Не дай мне повода, Джин, и я сделаю для тебя всё, что захочешь. Джин смотрит в растерянности. Альфа впервые настолько откровенен с ним, что коленки дрожат, а ноги подкашиваются. — Понимаю твоё удивление. Человек, который с первых дней только и делал, что мучил, вдруг заявляет о таком, — опираясь руками о края стола и пристально глядя ему в глаза. — Но ты меня зацепил с первого взгляда: дерзкий, смелый и острый на язык, ты буквально заворожил собой. Хоть я и тщетно пытался это скрыть, но меня магнитом тянуло к тебе. Ведомый желанием заполучить тебя я сделал ошибку. Я хотел тебя так, как никого до этого, и это ослепило меня. Но ты злил меня также сильно, как и манил. У меня и мысли не было, что такая превосходная дерзость была никем не тронута. Джин контролирует себя, как может, ибо верить ему просит сердце, а разум настойчиво напоминает всю боль, что пришлось пережить по его прихоти. Кто не чувствителен к боли, ничего не ранит. Но Джин восприимчиво раним, а Намджун непомерно жесток. И есть такие раны, о которых не говорят, не напоминают и не хвастаются, их понимают лишь по взгляду. Серые глаза жгут их, разглядывая без прикрытой наигранности. «Не забывайся», — напоминая себе, что по воле этого человека может измениться вся его жизнь. Ему не следует верить словам Намджуна, не следует быть таким слабым и всё же позволяет себе такую роскошь, отдаваясь его рукам безропотно и по своей воле, целуя в ответ нерешительно робко. — А теперь начнём учения. — Ты ведь не отвяжешься, да? — крепко сжимая рукоять протянутого им пистолета. — Мой омега должен хорошо стрелять. Сказанные альфой слова током прошибают тело. Мой омега… Если до этого у Джина была возможность сбежать, то сейчас на неё не было и шанса. Но Джин спокойно принимает тот факт, что сбежать у него нет никакого желания. Прицелившись, он опустошает весь магазин, глядя на то, как пули продырявили сердцевину мишени. — Ты попал дальше, чем в цель, - с явным восхищением в голосе. — Значит, промахнулся, — вынимая пустой магазин. — О нет, в самое яблочко попал. Намджун смотрит довольным взглядом и вновь возвращается к нему, ставя руку на его поясницу и легонько подталкивая его к выходу из комнаты. — Поднимись наверх и приготовься к приезду психолога. Будет гораздо лучше, если приёмы будут проходить дома, чем в тусклом кабинете клиники. Джин замирает на секунду, прижавшись к его груди и не обращая внимания на сидящего в кресле Дельгадо, поднимается наверх. — Что со взглядом? — интересуется Намджун, не сводя глаз с подчинённого. Дельгадо быстро встаёт: глаза пылают огнём, а губы стянуты в злой усмешке. — Я ему не верю. Разве тебя не настораживает то, что он сам попросился к тебе? Он что-то задумал, а ты, попавшись на крючок, брошенный им так умело, даже не замечаешь этого. Совсем скоро товар прибудет, а ты при нём говоришь открыто о таких важных вещах. Избавься от него, пока он не наломал дров. Альфа сжимает кулаки, и лишь только они выдают всю ту злость, что вызывают в нём слова наёмника. Спокойно подойдя к полке с алкоголем, он наливает в стакан текилу и удобно садится в кресло, ставя ногу на ногу. — Сначала думай, прежде чем что-то сказать. Дельгадо хотел было ещё что-то добавить, объясниться, но Джун взмахом руки дал понять, что больше он слушать не намерен. Альфа с раздражённым вздохом плюхнулся в кресло и начал сверлить его острым взглядом. Волновало ли это Намджуна? Нет. Неприязнь подчинённого по отношению к Джину он видит с первого дня. Но тронуть омегу, который ему дорог, никто не рискнёт. Потому что жизнь для них дороже неприязни. Ведь каждый в этом доме знает - Джин не просто очередной омега, он в этом доме навсегда. Дни идут один за другим. Джин реже просыпается в холодном поту; видя его умиротворённое лицо и тело, Намджун осторожничает, будто боится сломать его. Дотрагивается кончиками пальцев, целует невесомо, говорит какие-то совершенно непривычные для себя слова, замечая, как на это реагирует Джин. Сердце альфы необъяснимо щекочет, когда застаёт Джина, ожидающего его возвращения из поездки, которых он сокращает до минимума, лишь бы побыть рядом с ним. Иногда на Джина снисходит какое-то наваждение, и он начинает рассказывать смешные истории с работы, и Намджун каждый раз ловит себя на мысли, что готов разбиться в лепешку, чтобы Джин оставался таким же весёлым и беззаботным рядом с ним. Он действительно готов к серьёзным отношениям с этим омегой, постепенно чувствуя растекающееся в районе груди и расползающееся по телу приятное тёплое чувство, объяснение которому он найти не может. — Совершенно вкусный, — целуя и собственнически кусая за шею. — Моя сиреневая дымка. — Дымка? Альфа с восторгом смотрит на покрытые смущением щёки Джина и опускает ладони на поясницу, прижимая к себе плотнее. Омега глубоко вздыхает, почувствовав его возбуждение своим, и приоткрывает губы для поцелуя, к которым они так пристрастились. Намджун и подумать не мог, что целовать кого-то может быть так приятно. Ким Сокджин стал для него неожиданной приятностью в рутине нежеланных обязанностей. Только рядом с ним он ощущает себя живым, способным на что-то значимое. Заласкать желанное ладное тело, целовать губы, пока те не спухнут, довести до истомы, до самого края и заполнить собою. Он действительно этого хочет. А то, что он хочет, всегда получает. Целуя Джина так же жадно, как и проникает в него пальцами, Намджун всем телом наваливается, придавливая его тело к постели. Ласкает каждый сантиметр, толкается глубже, так, чтобы со шлепками, но и не причиняя боль, стискивая зубы и приходя в восторг от реакции извивающегося под собой тела. Видя нахмуренные брови и спущенные в оргазме губы, в груди альфы что-то громко взрывается, растекаясь по телу жаркой волной счастья. Толкается на глубину, заполняя его своим семенем, и целует невозможно красивые губы, топя себя в этих чувствах, так целиком овладевших им. Борясь со сном, Джин что-то шепчет ему, пока Намджун гладит рукой его талию и любуется им, пока сам окончательно не засыпает.🐝
— Чимин? Юнги заходит в свою спальню и, не найдя там омегу, снова возвращается в общий зал, где перед телевизором вальяжно сидит Мануэль. — Цветочек в саду, — насмешливо произносит тот, глядя на него. Альфа в раздражении поджимает губы. Мануэль мог сказать сразу о местонахождении Чимина, как только он появился в доме, но не сделал этого, заставив его обойти весь дом. Чем больше времени проходит, тем больше альфа понимает, что они вместе не уживутся из-за невозможного характера омеги Хосока. Юнги игнорирует его слова и поведение уже долгое время только из-за друга. Но всему приходит конец. Он выходит из дома и идёт по вымощенному камнем тропинке, ведущую в сад за домом. Остановившись около кофейного дерева, Юнги с секунду смотрит, как Чимин слабо покачивается на садовой качели. Тот поворачивает голову, и едва уловимая грусть в его глазах сменяется на ничем не прикрытую радость. — Моя гитара! — восклицает в порыве эмоций и, вскочив с качелей, подбегает к нему. — Ты был на пасеке? — Да. И подумал, что ты обрадуешься ей. Чимин растягивает губы в смущённой улыбке. — Я жду поцелуй в знак благодарности. — Ты преувеличиваешь степень влияния своего запаха на меня, — фыркает, учуяв его запах. — Но тебе нравится. — Нравится, — без промедления отвечает и тянется к гитаре, которую Юнги тут же прячет за спиной, другой рукой притягивая его ближе. — Покажи, как сильно тебе нравится. Чимин смотрит вдумчиво и, опустив глаза, облизывает губы. Юнги ждёт от него дальнейших действий, ждёт, когда наконец-то почувствует сладость его губ, но когда тот, приподнявшись на носочки, влажно целует шею там, где находится запаховая железа, прикрывает веки и шумно выдыхает, чувствуя к нему любовь каждой клеточкой своего тела. — Боги! — вырывается у Юнги, когда тот засасывает кожу. — Очень нравится, — опаляет кожу горячим дыханием после ощутимого укуса на том же месте. — Жалишь, как пчела, — поглаживая его щёку. — Минус одна пчела? — Минус один Юнги, — обнимает, стараясь не задеть его гитарой. Чимин дышит так, будто пробежал километр. В его глазах ютится странный блеск, а запах тяжелеет. — Моя дикая пчёлка, пожужжишь для меня? — дёрнув пальцем струну на гитаре, Юнги возвращает Чимину ясность ума. Кивнув, омега отходит назад, берёт в руки инструмент, на котором играл ещё его отец, и любовно проводит рукой по гладкой поверхности расписного дерева. Вернувшись к качели, поудобнее садится на ней и настраивает гитару, поднимая взгляд, лишь когда рядом пристраивается Юнги. Альфа одет в широкую белую футболку и брюки, свободно сидящие на нём, тогда как Чимин в атласном топе и шортах, открывающих вид на сочные бёдра. Юнги гулко сглатывает, осознавая, что до песни дело не дойдёт, забирает из его рук гитару и, отложив в сторону, возвращает взгляд к нему, отмечая вспыхнувшие щёки, когда он запускает ладонь между его бёдер, лаская большим пальцем шелковистую кожу. Чимин стискивает ладонь между ними и смотрит поплывшим взглядом. - Тебе не нравится как я пою? - деланно-обиженным голосом. - Нравится. А еще больше то, как ты стонешь. Как же Юнги хочет уже прикоснуться к нему безо всякой одежды, приласкать там, куда руки так и просятся, попробовать на вкус сладкий нектар его тела и окончательно сойти с ума. — Юнги. Полустон, когда Юнги позволяет себе скользнуть выше, едва касаясь чувствительной зоны. Чимин опрокидывает голову назад и прикусывает нижнюю губу, широко раздвигая ноги. Юнги стискивает зубы и, убрав ладонь с бедра, запускает её под поясницу омеги, одним рывком перетаскивая его на свои колени. Качели жалобно скрипят, а Чимин, кладя руки на спинку сидения, опирается коленями по бокам его ног и смотрит блестящими от желания глазами. Юнги смотрит в ответ и костяшками пальцев проводит по шелковистой коже до задранных шортиков, а обратно гладит раскрытой ладонью. Сжимает в ладонях ягодицы и поднимается вверх по пояснице, задирая топ и окончательно снимая, оголяя вставшие соски и напряжённый живот. Его красивое сумасшествие. Чистое безумие... Притянув к себе за ягодицы, заставляет его приподняться и перенести вес на колени так, чтобы он смог обласкать рубец на левом боку. Чимин запускает руки в его волосы и напрягает живот, подрагивая от каждого поцелуя. Юнги уверенно ведёт руками вверх по бокам, гладит спину, выцеловывая неровный шрам со всей нежностью, что так долго копилась только ради него. Подняв голову, растворяется в любимых глазах и чувствует острую необходимость почувствовать эти губы в плену своих. С жадностью оголодавшего зверя впивается в пухлые розовые губы, смакуя его вкус и ладонями прижимая к себе любимое тело. Чимин отвечает со всей страстью, на которую способен, притискиваясь ещё ближе и пытаясь проникнуть руками под футболку, хнычет, когда не получается это сделать, и разрывает поцелуй, после смачно облизывая губы. — Сними её, — ёрзая на коленях и не получая нужного трения, распаляется ещё сильнее. — Ну же! — Нетерпеливый, — снимает с себя футболку, откидывая её в сторону. — Поэтому ты не надел нижнее белье, м? Погладив бёдра, запускает руки в шорты и сжимает ягодицы. — Юнги, — пугливо шепчет, широко распахнув глаза, когда пальцы проникают в ложбинку между ягодицами, спускаясь ниже. — С ума сойду от того, как сильно я хочу тебя. — Тогда возьми. Сделай меня своим. Юнги смотрит в блестящие, решительные глаза и беззвучно ругается, массируя дырочку, вокруг которой давно мокро, и надавливает, ловя каждую эмоцию на красивом лице. — Такой узкий, горячий, мокрый, — погружая палец в жаждущую его плоть. — Как же хорошо! Чимин сжимается вокруг его пальца, обволакивая его жаром своего тела. — Там, в окне, — задушено произносит Чимин. — Мануэль? — Юнги ухмыляется, догадываясь, кого именно заметил Чимин. — Продемонстрируй, как тебе хорошо. Пожужжи для меня, пчёлка. Проникнув в него двумя пальцами, Юнги доводит его до исступления, до сдавленных вскриков и лёгких царапин на плечах, пока Чимин не кончает в свои атласные шорты и не обмякает на его теле. Он сам на грани того, чтобы кончить, но так просто это не закончится. Прижимая его к себе и вдыхая терпкий цветочный запах, альфа окончательно теряется в своих чувствах к омеге, который вроде и был рядом с ним, и так далеко одновременно. Столько времени Чимин был один, предоставленный воле тому, кого убить Юнги был бы не прочь. И самое обидное, что он всё время находился рядом с ним, маячил тут и там, и имей альфа глаза, то эту ситуацию можно было бы избежать. Но это было тогда, теперь же Юнги клянётся, что не позволит Чимину вновь очутиться в таком положении. Он всегда будет рядом с ним. Целует висок, дыханием касаясь кончиков волос и гладит спину, пока на ней солнечные зайчики вырисовывают незамысловатые узоры. — Подними руки, — просит, аккуратно надевая на него свою объёмную футболку, и поднимает на руки, неся его в свою комнату, как самую большую ценность в мире. — Моя гитара, — напоминает Чимин, когда они заходят в дом. — Ничего с ней не случится, — целуя кончик носа. — А если пойдёт дождь? — Дожди ожидаются минимум через четыре-пять месяцев. — А если… Треск дерева останавливает Чимина. Тут же спрыгнув с его рук, он выбегает на улицу, а Юнги, глядя через окно на Мануэля рядом со сломанной гитарой, почти теряет зрение от злости. Выбежав вслед за ним, он останавливается, лишь когда настигает Чимина на коленях перед разломанной гитарой. — Судорожно извиняюсь. Я не заметил это, — носком ботинка указывает на испорченный инструмент и выглядит при этом так, будто наступил на обычную доску. — Это подарок папы, — удаётся Чимину сказать, сгребая на колени гитару. — Ты переходишь границы, Мануэль. И это не в первый раз. Будь ты альфой, за каждую пролитую им слезу ты бы оплачивался кровью. — Не надо… — Нет, надо, Чимин, — перебивая его. — Какого чёрта ты творишь? В чём проблема? — Юнги делает шаг вперёд, замечая, каким страхом засверкали глаза Мануэля. — Ещё раз потревожишь Чимина, и я… — Расскажешь Хосоку? — …не посмотрю, что ты омега, — не сбиваясь с мысли. — Я вижу, что ты пытаешься делать; не дурак. Единственная причина, по которой я бездействую — Хосок, на которого мне не наплевать, как тебе. Если он ослеп от любви, это не означает, что все вокруг тоже слепые. Юнги тяжело дышит, глядя на опешившего омегу перед собой, и слышит всхлипы Чимина позади себя. — Что случилось? — появление Хосока меняет Мануэля; губы начинают дрожать, а глаза часто-часто моргать, лишь бы выжать из них каплю влаги. — Мануэль? — Я хотел посидеть в саду, как споткнулся о гитару и упал. Я не специально, ты ведь знаешь, любимый? Юнги закатывает глаза и возвращает своё внимание к Чимину, вытирающего слёзы с щёк. — Поднимайся, пчёлка. Никогда и не перед кем не опускайся на колени, держи голову выше и не плачь. Я отдам гитару лучшему мастеру в Мексике, и он не только починит её, но и обновит покраску, — целуя в лоб. — Пока я с тобой, ни о чём не волнуйся. — Ты в порядке, Чимин? — Хосок подходит и взволнованно смотрит то на него, то на Чимина. Юнги бросает беглый взгляд в сторону, сжимая челюсти от довольного вида виновника этой сцены на качели. — Всё хорошо. Не переживай, — улыбнувшись ему, омега крепче сжимает гитару в руках. — Я поговорю с ним, — Хосок покусывает губу, глядя на беззаботно раскачивающегося омегу на качелях. Юнги ненавидит Мануэля за виноватый тон друга. — Не стоит. То, что надо, я уже сказал, Хоби. Так что не думай об этом. Выглядишь уставшим, лучше отдохни. Похлопав друга по плечу, он снова берёт на руки притихшего омегу и, прежде чем сделать шаг, целует его надутые губы, широко мазнув их напоследок. Покрасневшие глаза и всё ещё влажные ресницы заставляют терять рассудок. Готов убить любого, кто станет причиной его слёз. — Я хочу уехать, — слышится тихий голос. — Мы хотим уехать, — тут же поправляет альфа, толкая дверь и заходя в комнату. — Ты поедешь со мной? — удивленно. — А как же плантации? — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя комфортно рядом со мной. Хочу, чтобы ты улыбался, шутил, пел, занимался своим любимым делом без боязни быть помехой кому-либо. Мы переедем из этого дома завтра же. — Юнги, ты не обязан это делать ради меня. — А ради нас? — осторожно опуская на кровать и забирая из его рук части гитары. — Я люблю тебя, Чимин. И сделаю всё, чтобы ты был счастлив. — Юнги… — Тебе не обязательно отвечать мне сейчас. Конечно, я знаю, что я альфа-самец, и ты влюблён в меня уже давно, — улыбается, когда Чимин усмехается, стукнув кулаком в его грудь. — Самовлюблёный. — В тебя влюблённый. Сильно и надолго…🌿
Сквозь открытое окно в комнату залетает прохладный ветерок, принося порцию свежего воздуха в помещение наполненным цветочным запахом Тэхёна, спящего на боку. На его красивом лице абсолютный покой, а на обнаженном теле — следы бессонных ночей, любоваться которыми Сафаи не устаёт. Он тянет покрывало с его бёдер, глядя на свои следы, оставленные на карамельной коже, и раскрытой ладонью проводит по согнутой в колене ноге. Тэхён от прикосновения тихонько стонет, приоткрывает глаза и потягивается, зевая и прикрывая рот ладонью только после того, как замечает пристальное внимание Чонгука. — Не смотри на меня с утра пораньше, — и, потянув на себя покрывало, поворачивается спиной к нему. Альфа обхватывает его за живот и притягивает к себе вплотную, носом утыкаясь в волосы на затылке. Цепляет губами мочку уха, мелкими поцелуями покрывая шею и плечо. Густой запах наполняет лёгкие и проходит по телу сладостным трепетом. Как же фантастически Тэхён пахнет. — Тэо, — вкладывая в это имя всю свою любовь, — посмотри на меня, пожалуйста, — просит, когда тот сопротивляется попытке альфы повернуть его лицом к себе. — Болит где-нибудь? Тэхён качает головой, наконец обернувшись к нему. Утомлённый, разморенный и вкусно пахнущий омега лежит в его кровати, рядом с ним, всецело принадлежащий ему и сейчас, и потом. — Не стоит меня стесняться после всего, что ты вытворял в этой постели. — Не упрекай меня этим, — тихо. — Разве я упрекаю? Вероятно, я спас целую вселенную в прошлой жизни, что получил тебя в этой. Клянусь, я найду тебя и в следующих жизнях. В каждой из них ты будешь любим только мной, будешь только мне принадлежать. Ибо, чтобы подарить тебе любовь, находящуюся в моём сердце, не хватит одной жизни. Тэхён издаёт судорожный вздох и молчит, робко поднимая на него свои зелёные, как листва, глаза, выдающие весь спектр эмоций. — В каждой из этих жизней я буду стараться, чтобы ты выглядел довольным, как сейчас. Потому что счастливым тебя видеть мне хочется больше, чем обнажённым, — прикрывая тело, он целует его нос. — Так сильно влюблён в тебя. — Не говори так откровенно. — Влюблён и так слаб перед тобой, — не смотря на его просьбу. — Пожалуйста. Он гладит щёки Тэхёна, наслаждаясь бархатом кожи, и мягко улыбается, заметив красиво выпяченные губы. Большим пальцем проводит по ним, чувствуя жар и в нетерпении скорее поцеловать, опускается ниже. — Я не почистил зубы. — Какая мелочь, — и целует, сминает мягкие губы. Тэхён жмётся ближе, пускает руки гулять по его голому телу, с охотностью принимая ласки и чуть ли на ручки не лезя. Течка закончилась ещё три дня назад, а Тэхён с таким же голодным взглядом смотрит на него, готовый в порыве страсти пойти на всё, лишь бы Чонгук целовал его. Как минутой ранее, выпячивая губы и с непоколебимой уверенностью ожидая, что он поймёт и без слов. Они и не нужны были, достаточно было только взглянуть на него, чтобы понять, как податливый омега жаждет быть обласканным, зацелованным, чтобы мысли о том, что можно любить сильнее, у него и не возникали. Чонгук подмяв его под себя, начинает ласкать грудь, придерживая за поясницу и придавливая его к своему телу. Тэхён бесстыдно стонет и выгибается ему навстречу, комкая в руках ещё ночью сбившуюся простынь до тех пор, пока альфа не прекращает приятную пытку в виде поцелуев по всему телу. Поцеловав зудящие и поплывшие в контуре губы, Чонгук встаёт и принимается одеваться, оставив разгорячённого, готового к продолжению этих прилюдий Тэхёна лежать на кровати. Вопреки желанию спрятать лицо от стыда и смущения, он продолжает смотреть на альфу, которому отдался целиком и полностью, без остатка и сожалений, и до конца понять не может, что лишь он один имеет право на него смотреть, трогать и целовать. — Продолжишь так смотреть, и я никуда не уйду. Мысль, что он был бы не против, бьёт по нему посильнее, чем принятие в того, что в этого альфу можно влюбиться до потери пульса. Моментально нырнув в ворох одеяла, он прячется и замирает, услышав хриплый смех Чонгука, после выныривая так, чтобы видны были только глаза. — Прими душ и позавтракай внизу. — А ты куда? — Тэхён, встрепенувшись, заворачивается в кокон и садится на край кровати. — Загляну к птенцам и спущусь вниз, проверю расположение рабочих и пристройку рядом с базой. Нужно починить мост на пути к сеноту и проверить камеры на северо-западной части; некоторые из них вышли из строя. По пути нужно проверить большие ловушки. Пока это самое важное, что нужно сделать. — Это ещё не всё? — заворожённо глядя, как альфа застёгивает пуговицы на тонкой рубашке. Редко увидишь, как он надевает её на себя. — Далеко не всё. Но это самое важное, что нужно сделать перед тем, как выехать. — Куда? Чонгук вновь смеётся, вгоняя его в краску. Приближается к нему и, сев на корточки, ставит ладони на колени. — Поедем к твоему брату. Тэхён задерживает дыхание и замирает в неподвижности; совсем скоро, через несколько дней, он увидится с Джином. — Правда? — восклицанием безудержного счастья вперемешку с волнением. — Правда. — Спасибо, — вскакивает с кровати, тут же кидаясь обнимать альфу, когда тот выпрямляется, обнимая его в ответ также крепко. — Я так соскучился по нему. То, что он находится перед ним абсолютно обнажённый, как-то вылетело с головы, притесняя чувство стыда невероятным счастьем скорой встречи с братом, что он опомнился лишь когда Чонгук обводит его тело ненасытным взглядом, полыхая огоньками в глазах. — Тогда я приму душ и соберу вещи, — натягивая на себя тонкое одеяло и забегая в ванную комнату. — Мы выедем послезавтра. У тебя есть время, чтобы собрать вещи, поэтому сначала позавтракай, а потом отдыхай. Нас ждёт долгая дорога. Но, взволнованный скорой встречей с дорогим сердцу человеком, которого не видел очень давно, Тэхён пропускает эти слова мимо ушей, продолжая намыливать своё тело. Никогда ещё так быстро он не купался и не завтракал. Казалось, что любое его промедление задержит пребывание в Лакандоне на несколько дней. Выйдя из столовой, Тэхён отправляется на поиски Рэми и неожиданно встречается с Уго, перетаскивающего тяжёлые мешки в одну из хранилищ на первом этаже. Быстро прошагав мимо него, он выходит из заповедника и спускается по лестнице вниз через одну ступеньку, пока не доходит до тропы, ведущую к Майя. Ему так не терпится поделиться радостной новостью с Хио, что он срывается на бег, не обращая никакого внимания на шум леса. За время, проведённое в тропическом лесу, он настолько привык к дикому рёву обезьян, стрекоту насекомых, пению птиц и посторонним, ещё незнакомым ему крикам, что спокойно передвигается один по прилегающей к заповеднику части. Горячий ветер треплет белоснежные волосы, а глаза слезятся то ли от цветения после обильных осадков, то ли от переизбытка чувств, которые ищут выход наружу. Тяжело дыша, он подбегает ко дворцу Майя и улыбается индейцам во дворе идущие ему навстречу, ставя руку на сердце и делая поклон. Тэхён повторяет за ними и замечает их странное переглядывание между собой и то, как они стараются не смотреть на него. Кончики ушей Тэхена моментально вспыхивают, когда до него доходит, что он не удосужился скрыть свой запах, так смешавшийся с запахом Чонгука, и надеть рубашку с высоким воротом, чтобы спрятать то, чем он был занят в последние дни. — Я… — запинается он, переводя взгляд с одного индейца на другого, так старательно отводящего подведённые жёлтой краской глаза, и продолжает более твёрдо, решив, что прятать свой запах с такими следами на шее бесполезно. — Хио. Один из малышей, находящийся чуть вдали от них, рядом со своим старшим братом, весело подпрыгивая, подбегает к нему, беря своими маленькими, разукрашенными во все цвета радуги руками его за указательный палец. — Хио, — и тянет к лестнице, ведущую в храм, указывая пальцем на самое крайнее окно. Малыш весело подпрыгивает до самой двери и с чувством выполненного долга смотрит на него снизу вверх, сияя яркой улыбкой, когда Тэхён наклоняется, чтобы обнять его. Помахав ему на прощание, он стучит костяшками по ветхой деревянной двери и заходит внутрь, удивлённо глядя на Хио, сорвавшегося с каменного помоста. — Привет, Хио, — делая пару шагов к нему. — Ты пришёл. Я… очень ждал тебя. — Что это ты там прячешь? — любопытно глядя на сконфуженного индейца, так старательно прячущего что-то за своей спиной. — Ничего! — восклицает тот, подойдя ближе, своим поведением ещё больше подогревая его интерес. — Может, выйдем во двор? Тэхён кидает последний взгляд на помост, где находится что-то пёстрое, и выходит в коридор, заметив, с каким облегчением выдохнул альфа, после сразу напрягаясь, как только взгляд падает на открытые ключицы и шею. Тэхён неловко повёл плечами под зорким взглядом друга и решил не медлить то, ради чего пришёл, во всех эмоциях и красках рассказывая о ближайшей поездке к брату. Спустившись во двор и направляясь к тропе, ведущую обратно в заповедник, Тэхён не переставая говорит, а Хио слушает. — Ты бы не хотел поехать с нами? — садясь на сваленное дерево и болтая ногами. Индеец, до этого внимательно слушавший его, задумывается. — А ты вернёшься? — Вернусь, — не задумываясь ни на секунду. — Я обещал Сафаи. — А тебе самому чего хочется? — Увидеть брата, убедиться, что с ним всё хорошо, — обнимая себя за колени. — У меня накопилось к нему очень много вопросов. — А потом? — тот выжидательно смотрит, заставляя его задумываться о том, какой ответ от него хочет услышать индеец. — А потом… — Тэхён слабо улыбается, вспомнив пробуждение. Если своё поведение все дни до этого он мог объяснить течкой, полагаясь только на инстинкты и предрасположенность к близости с альфой, то это утро было абсолютно другим. В поцелуях Чонгука было так много нежности, ласки, заботы; Чонгук сдерживался, оставляя засосы, и делал это так, чтобы и следы оставить, и не сделать больно… — я вернусь и останусь с ним. Ветер сдувает с его лба нависшую чёлку, и на мгновение, когда встречаются их глаза, Тэхён ловит в них едва уловимую тень печали. — У тебя будет возможность сбежать, освободиться от плена и вернуться домой. — Я давно не чувствую себя пленником, — говорит правду. — Честно сказать, я долго думал над тем, что все преграды на моём пути были созданы, чтобы я в итоге очутился здесь, рядом с ним. Я ограждал себя от всех, берёг себя, живя в стерильной чистоте и комфорте, чтобы оказаться в запущенном саде и самому навести там порядок. Хио начинает теребить край рубахи и тяжело дышать. — Он тебе нравится? — почти шёпотом. Нравится ли ему Сафаи? Тэхён прыгает с бревна и поправляет свою одежду, стряхивая с неё пыль и возможных насекомых, которые могли залезть на него. — Разве можно целовать человека, к которому ничего не чувствуешь? Взгляд Хио впивается в его припухлые губы, кричащие о долгих поцелуях, и мотает головой. — Я быстро вернусь, — Тэхён подходит к нему вплотную и обнимает, вдыхая насыщенный аромат трав, и глубоко вздыхает. — Не успеешь даже заметить моё отсутствие, как я приеду обратно, и мы продолжим обучение языка Майя. Должен же я уметь говорить хотя бы дежурные фразы. Хио крепко обнимает в ответ, будто они прощаются навсегда и зарывается носом в его макушку. — Когда выезжаете? — Послезавтра. — Тогда я успею. — Успеешь что? Отстранившись, Тэо вглядывается в его лицо, с которого можно считывать все эмоции, как с открытой книги, и вопросительно приподнимает бровь — Увидишь, когда я закончу, — таинственно улыбается тот, обнажая выпирающие зубы. — Я хотел это купить для тебя у торговцев около пирамид, но решил сделать сам, ведь таких красивых перьев торговцы и не видели никогда. Поняв по взгляду, что ничего ясного альфа сейчас не ответит, Тэхён благодарно улыбается, двигаясь дальше, к деревянному мосту, у которого они находят Сафаи, стоящего по пояс в реке и забивающего гвозди в доски. Рубашка полностью облепила его грудь и сильные руки. Тэхён гулко сглатывает, подходя к краю речки и глядя на то, как альфа пытается смахнуть волосы, лезущие в глаза. — Куда пропал с утра? — спрашивает, лишь на секунду отвлекаясь от работы и кивая Хио. — Ты ведь давно в курсе, куда и по какой дороге я шёл, — уверенно отвечает. — Я зайду к тебе перед тем, как выехать, — обернувшись на засуетившегося индейца. — Спасибо, что проводил. Тот, слабо кивнув Сафаи и мягко улыбнувшись ему, уходит. Тэхён делает шаг в холодную воду под пристальным взглядом альфы и глубоко дышит по мере того, как он ступает всё глубже в речку с илистым дном. Подойдя к нему, Тэхён снимает со своих волос резинку и, привстав на носочки, собирает волосы альфы в слабый хвост, после заправляя выпавшую прядь за ухо. Чонгук, опираясь одной рукой на основание моста, другой приглаживает его отросшую чёлку и, наклонившись к нему, целует, глубоко и влажно, скользя рукой по талии и властно прижимает к себе. Цепляясь за его плечи и чувствуя его тело своим, Тэхён задыхается, отвечая на поцелуй также страстно. Вернётся к нему… Ничего подобного с Соджуном он не чувствовал, хоть тот и пытался свести их близость к интимной. Но по каким-то необъяснимым причинам Тэхён пресекал любую попытку зайти дальше развязных поцелуев. Находил десятки причин для отказа, а после и открыто заявляя, что не хочет. Его альфа злился, иногда закатывал скандал, но неизменно возвращался, просил прощения за то, что напирает, успокаивался, и снова начинал всё с начала. С Чонгуком всё было иначе; несмотря на то, что он был пленником, альфа к нему не притронулся, держался на расстоянии, постепенно давая к себе привыкнуть и реагируя на каждый немой взгляд и действие. Проявил терпение, которое Соджун проявить не соизволил. Вернётся… Убедится, что с братом всё хорошо, и вернётся домой. — У меня есть для тебя кое-что, — выдаёт альфа, лишь на мгновение разорвав поцелуй, а после вновь припадает к влажным губам, сминая их требовательными губами. Раздавшийся рядом громкий рёв пугает Тэхёна так, что он моментально разрывает поцелуй и прячет лицо на груди у Чонгука, поглаживающего его по голове. — Я рядом, ничего не бойся, — раздаётся над ухом голос Сафаи. Повторные крики, но уже чуть дальше, вновь заставляют его зажмуриться. — Боюсь представить, какое существо издаёт такие звуки. — Хочешь посмотрим? Тэхён приподнимает голову с его груди. — Шутишь? По взгляду понятно, что нет, и он решает уточнить ещё раз, когда альфа решительно направляется к берегу, выходя из речки и помогая ему подняться вверх по скользкой земле. Тэхён держит его руку и с опаской оглядывается по сторонам, будто из-за кустов на них вот-вот нападёт какой-нибудь хищник. Мокрая одежда липнет к телу, и он не может не бросать взгляды на тонкую талию и облепленные тканью ягодицы альфы, получая от это не меньшее наслаждение, чем он трогал бы их. Но такой смелости вне действия течки вряд ли отыщет в себе, поэтому он просто смотрит. Пройдя ещё несколько метров вглубь, Чонгук останавливается перед деревом, на котором прикреплена фотоловушка. Нажав на кнопку и открыв её, начинает листать фотографии животных, на движение которых срабатывала камера, щёлкая всех, кто попался в объектив. — Вот кто напугал тебя, — поясняет, остановившись на последней фотографии, на которой было стройное красивое животное с небольшими разветвлёнными рогами. — Вилорог. Совсем маленький. Видимо, отбился от стада, вот и забил тревогу. — Красивый, — Тэхён прислоняется ладонью о дерево, на котором ловушка, и листает назад, в ужасе округляя глаза, когда видит фото хищной кошки. — Пума. Самка. Прогуливается тут довольно часто. — Ты так спокойно говоришь, будто она ручная. Всех в этом лесу приручил? — Невозможно приручить хищника. Кошки в основном охотятся ночью, а днём спят на ветках деревьев либо в логове. Если ты не представляешь для него опасности, он тебя не тронет. — Надо же. Я думал, ты укротил всех животных в этом лесу. — Признаюсь, я очень хотел вырастить пуму, но быстро отбросил эту бредовую идею. — Почему бредовую? — Хищники — это машина для убийств. Инстинкты не дремлют, как бы она не была привязана к человеку. Сколько случаев, когда одомашненные питомцы растерзали своих хозяев. Им нужна свобода, лес, территория, власть. — А птицы? Они ещё более свободнее, чем другие животные. Как тебе удалось найти к ним подход? — Я забочусь о них с момента вылупления и до тех пор, пока они не готовы к самостоятельной жизни. Эти птицы потом возвращаются, гнездуются и выводят следующее потомство. Но есть птицы, которых надо вылавливать, устанавливая специальные ловушки. — А как ты оказался в этих джунглях? — Я прилетел в Мексику с группой волонтёров. В джунглях оказался после того, как узнал, что один вид птиц находится на стадии вымирания. Когда я сообщил о своём желании зайти в джунгли и установить ловушки для поимки этих птиц, никто не изъявил желание пойти со мной. Несмотря на предупреждения друзей, я забрёл в эти дебри и шёл к успеху, пока не наткнулся на группу индейцев. Я часто видел, как подобные костюмы носили артисты, выступавшие на фестивале в Мехико. Но эти отличались от всех мексиканцев, которых я встречал за полгода жизни в этой стране. Они разговаривали на странном языке, были напуганны и настроены очень враждебно, потому что в их истории белый человек — нежить или призраки. — Чонгук протягивает к нему руку и убирает колючки с рукава его кофты. — Тогда я думал, что проживаю последние минуты своей жизни, пока на моё плечо не села яркая птица. Я не шелохнулся, потому что и так был напуган. А птица, больно впившись своими когтями в кожу, громко вскрикнула и вспорхнула ввысь, после чего индейцы бросили копья и начали приближаться ко мне, показывая, что они безоружны. Я был шокирован, хотел как можно скорее выйти из джунглей, но решил не делать резких движений, чтобы не разозлить их. Они поклонились мне, некоторые и вовсе упали на колени. После они окружили меня и начали вести в глубь леса. — И ты пошёл? — А что мне оставалось сделать? Так я и оказался в их храме. Они смотрели на меня, как на божество какое-то, накормили фруктами и проводили до самого выхода из джунглей. Я начал изучать историю и узнал, что птица, которая села на моё плечо, у племён Майя считается священной и что её появление сулит хорошие перемены. Я углубился в историю и через некоторое время вновь вернулся сюда. Встретили меня также тепло, как и в прошлый раз. В течение года я ходил к ним, изучал язык, местность, животных в нём, нашёл удобное место для пристройки под заповедник. Тогда я и подумать не мог, что это обретёт такой масштаб. — Заповедник очень большой. Как у тебя получилось? — Мне помогли Майя. Без их участия я бы не смог создать этот комплекс. Они почитали меня как бога, а когда узнали мои намерения, подарили мне колодец, сказав, что со дна можно достать столько золота, сколько я захочу. — А там много было? — А ты как думаешь? — глядя на свой заповедник с гордостью и обожанием. — После внесения такого вклада в популяцию исчезающего вида, я заключил контракт со всемирным наследием о конфиденциальности территории под их защитой и снабжением необходимого для заповедной территории. Тэхён смотрит по сторонам и внимательно слушает альфу. — Лес такой большой. Как у тебя получается следить за всем? — Я огородил небольшую часть под охранную зону. Остальная территория под наблюдением самой власти. Я к нему не имею отношения. — А Майя? Как люди не смогли их обнаружить? — Индейцы круглосуточно охраняли храм, отпугивая незваных гостей. Те, кто видел их, не выходили из этих джунглей. — Они и тебя убили бы. — Безусловно, ведь это касается их безопасности. Это последние люди из этого племени, сохранившие образ жизни, праздники, медицину, календарь в первозданном виде, — Чонгук приподнимается на носочки и достаёт с дерева несколько ягод зелёного цвета. — Достань пакет с переднего кармана моих брюк. Соберём немного ягод в дорогу. — А ты долго учил язык? Тэхён подходит к нему ближе и ищет его в многочисленных карманах. — Я до сих пор учу, — глядя на опущенные ресницы омеги и прокусывая кислую ягоду. — Тэхён, — как только омега поднимает голову, альфа целует его губы, проведя языком по губам, которые тот облизывает, откидывая голову чуть назад. А вообще Чонгук взял в привычку целовать, когда и где ему вздумается. Тэхён, еще не привыкшей к такой откровенности, покрывается густой краской смущения и неловко опускает голову вниз. — Кисло, — морщит нос. — Не любишь кислое? — Люблю, — поднимая свой взгляд на него и рефлекторно облизывая губы. — Так в каком кармане мне искать? У тебя их штук тридцать, — продолжая рыться в боковых карманах. — Кажется, он в заднем, — с лукавой улыбкой. Тэхён сужает глаза, понимая, что он специально это сделал. — Так люблю твой смущённый вид. На белой коже появляется очаровательный румянец. Ты и в течку краснеешь, но смелость так и толкает на… — Вот, — резко перебивает его, раскрывает найденный пакет, краснея пуще прежнего, и хмурит брови, когда видит довольное лицо Чонгука. — Собирай давай, либо я уйду домой. Как только ягоды киви были собраны, Чонгук ведёт его к большой ловушке, с помощью которых производится поимка птиц. Мелкая сетка натянута между деревьями, куда залетают птицы. — Чтобы собрать птиц, которые попали в ловушку, мы должны идти внутрь, разгоняя севших на землю, — альфа начинает хлопать руками и свистеть, после чего птица в двух метрах от него, вспорхнув, залетает внутрь. Чем вглубь они идут, тем меньше сетка становится, плавно сужаясь в небольшой приёмник. Чонгук, вытянув руку, останавливает его, указывая пальцем на маленькую сову, находящуюся на земле. Жёлтая оболочка глаз едва видна из-за расширенных зрачков. Крылья растопырены, видимо, пыталась вылететь из ловушки и выдохлась. По тому, как она не двигается по мере их приближения, доказывает, что у неё просто не осталось сил. — Маленькая, где твоя мама? — садится перед ней на корточки и отдёргивает руку, когда та делает попытку ущипнуть за палец. — Теперь он принадлежит тебе. Позаботься о нём, он совсем малыш. Тэхёну всё же удаётся погладить совёнка по спине без риска потери пальцев, и удачно поместить в подходящий ему по размерам тканевый мешок. — Теперь ловим птиц поменьше, — говорит Чонгук, помогая ему подняться и выйти с большой ловушки, чтобы обогнуть её и выловить из приёмника всех птиц. Каждую из них он вытаскивает с осторожностью, показывая Тэхёну, как их держать так, чтобы не зажать ни спину, ни грудь, ни живот при погружении их в мешочки, после затягивая и вешая на руку. — У птиц очень нежный скелет, важно при поимки не повредить её и аккуратно держать в руках, — глядя на него чёрными, наполненными теплотой глазами. — Птичек надо любить, защищать, лечить, а потом… — Отпускать на волю? Выражение его лица резко сменяется, в глазах появляется опасный блеск. — Верно. Отпускать на волю. Тэхён сглатывает от напористого взгляда альфы, выковыривающего в нём дыру. — Отпускать на волю, чтобы они непременно вернулись, — в голосе сталь. — А они возвращаются? — Тэхён делает вид, что поправляет положение совёнка в тканевом мешочке, хоть тот и не шевелится от усталости. — Безусловно, — вешая последний мешочек на руку. — При правильной заботе птицы возвращаются, потому что их дом там, где о них заботятся и думают. Тэхён слабо улыбается, но на лице Сафаи ни намёка на улыбку. Лишь проницательный, анализирующий взгляд. — Вернёмся в заповедник. Нужно их кольцевать. — Зачем? — Чтобы занести данные в базу и отслеживать их. Я должен знать, какую птицу я осмотрел. Больше Тэхён не решается задавать вопросы, плетясь за ним вплоть до дома. Чонгук подходит к заповеднику с задней стороны, где ведётся пристройка, и, поздоровавшись с рабочими, среди которых есть Хосе и Хуан, поднимается по ступенькам наверх, в комнату, где он ещё ни разу не был. На большом столе у окна находятся бумаги и ноутбук, рядом ящики с папками. На стене на крючках висят кольца разных размеров. Сафаи аккуратно ставит мешочки на стол и снимает с тонкой лески самые маленькие кольца, после кладя их на стол. — Сначала разберёмся с твоим подопечным, так как он весь выдохся, — беря кольцо побольше. — Я занесу данные в базу, а ты накорми, напои и выпусти в крытый заповедник. За эти два дня постарайся притереться в доверие. Он совсем маленький, должен быстро привыкнуть. — Так это он, — внимательно следя за тем, как альфа маленькими инструментами закрепляет кольцо на ногу и проверяет крылья на наличие травм и повреждений. Аккуратно помещает сову в мешочек и вешает на его протянутую руку, после, нагибаясь и целуя его запястье, ладонь, подушечки пальцев. — Ступай, птичка, — щекоча поцелуями кожу. — Скажи Рэми, чтобы помог тебе. Тэхён кивает ему и на ватных ногах выходит из комнаты, думая о том, в какое безумие чувств может его ввести Сафаи. Держа в руках подопечного, он минует коридор и спускается вниз, к крытой части заповедника. — Тэо! Я слышал, ты наконец-то едешь увидеться с братом, — говорит Рэми, быстрым шагом приближаясь к нему. — Кого поймал? — Совёнка, — счастливо улыбаясь и приподнимая найденное к лицу альфы. — Совсем крохотный, — Рэми, заглянув в мешочек, делает заключение и застёгивает вновь, открывая дверь и пропуская его вперёд. — Лучше дай его мне, а ты поменяй воду в поильниках. Тэхён передаёт птицу к альфе и приступает к тому, что было сказано, не переставая думать о скором воссоединении с братом. Это настолько будоражит кровь, что у него всё валится из рук. К чему не притронься, всё падает. Чем больше он думает об этом, тем сильнее начинает нервничать и впадать в панику от незнания того, как брат отреагирует, когда он обнаружит его в Мексике. А что скажет, когда узнает, что он с другим альфой и планирует остаться тут? Разозлился ли он? Надумает ли отправить его в Корею? Может ли быть такое, что Джин захочет с ним в заповедник? Тэхён был бы так рад этому. Он бы всё ему показал, научил бы, как ухаживать за животными и птицами. — Ты далеко в мысли ушёл, я смотрю. Рэми садится рядом с ним и смотрит, как жадно птица начинает пить воду. — Думаешь о встрече с братом? — Скорее о том, что будет после, — тяжело вздыхая. — Я вернусь в заповедник. Но попроси я Джина пойти со мной, пойдёт ли? Откажется ли от всего, чтобы быть вместе. — Эгоистично было бы его просить о таком без его явного желания остаться рядом. — Говорит тот, кто против воли удерживает людей в плену. — В плену? — возмущённо. — Ты чувствуешь себя пленником? Возможно, он и перегибает палку, называя проживание тут пленом, но факт, что тут удерживают без их воли, остаётся нерушимым. — Я тут чувствую себя свободным, чем когда-либо в своей жизни. Но мне не хватает брата. Если бы Чонгук только позвонил ему хотя бы один раз, чтобы успокоить меня, я был бы очень счастлив. — Так в чём проблема? Попроси его об этом. — Уже просил, — вспоминая холодный взгляд альфы. — Мне хватило. — Используй своё обаяние на нём. Уверен, если ты посмотришь на него молящим грустным взглядом, который ты умеешь делать превосходно, он тебе не откажет. — Когда это я такое лицо делал? — брызнув на него капельки воды, Тэхён заливисто смеётся. — Совсем разошёлся, — глядя на то, как альфа пытается спародировать его взгляд. Рэми в долгу не остаётся, брызнув на него в два раза больше воды, и вдруг шикает, посмотрев позади него. Взглянув туда, Тэхён умиляется тому, как спит совёнок; вытянув ноги и повернув голову набок, тот спит так, будто пришёл домой после изнурительной работы и заснул так, как упал. Расправив его крыло, Тэхён гладит его по спине и умиляется с этой позы. — Жаль, нет фотоаппарата с собой, — тяжело вздыхая и украдкой глядя на Рэми. — Хочешь, я сфотографирую на телефон, а потом перешлю тебе, — предлагает альфа, уже делая несколько снимков. — Как будто у меня есть телефон, — ещё тяжелее вздыхая. — Скоро будет. — Он сказал, что купит мне? — тут же напирает, заметив сконфуженное лицо альфы. — Э, я… это, — заикаясь, говорит, делая уже четвёртую попытку засунуть свой телефон в карман. — Я тебе ничего не говорил. — Но намекнул. — Нет! — почёсывая затылок. — Это твои умозаключения на мои слова. Не будешь же ты всю жизнь без телефона. Вот что я имел ввиду. — Ладно-ладно. Не выдам я тебя, — хитро улыбается, выходя на задний двор в приподнятом настроении. Улыбка становится ещё шире, когда альфа предлагает устроить пикник, потому что он ничего не ел с утра. Рэми исчезает за углом, тогда как Тэхён идёт за пледом и направляется к лесу, ища удобное место для отдыха около речки. Вытянув ноги вперёд, садится, глядя, как река, окаймлённая лентами зелёных водорослей, спокойно течёт по своему руслу, не встречая на своём пути никаких препятствий. Опрокинув голову назад, смотрит на кроны деревьев, сквозь листву которую пробиваются последние лучи солнца. Листва шелестит, убаюкивая сказкой одних и пробуждая ото сна других жителей джунглей. Время, когда хищник превращается в добычу… — Твой брат такой же, как ты? — интересуется Рэми, присаживаясь рядом и вытаскивая из корзины еду и фрукты. — Красивый, да. Но такой ли он искусный хитрец, как ты? — Ты видел моего брата? — откусывая сэндвич. — Да. Видел фотографию, — прожевывая еду и смахивая с его плеча что-то, чего не заметил он. — Паук. Удобно устроился, кстати. Тэхён роняет сэндвич, тут же вскакивает на ноги и начинает трясти одежду. Внезапная волна тошнотворного страха подкашивает его ноги и наполняет сердце ужасом от вероятности того, что тот всё ещё может находиться на нём. — Тэхён! Смотри на меня и дыши спокойно. Слышишь? Ему не хочется на кого-то смотреть, он хочет только бежать… — Тише, птичка. Глубокий проникновенный голос прозвучал совсем рядом, заставляя его на миг замереть, а после затрястись телом. — Тэхён! — суровый оклик. Обладателя этого голоса он боится сильнее, чем страшных пауков. Поэтому, подняв голову, смотрит остекленевшими глазами на того, кто его крепко держит. — Чонгук. — Всё хорошо, — тянет в спасительные тёплые объятия и берёт на руки. — А с тобой я поговорю чуть позже, — обращаясь к Реми. Тот звучно сглатывает и начинает собирать неудачный пикник, заранее готовя ответы на всевозможные вопросы Сафаи. Тэхёна слегка покачивает на руках Чонгука, и в ослабленном от панического страха памяти всплывают картины прошлого, где он также смотрел в чёрные глаза и на длинные, спадающие на плечи волосы. Ощущал крепкое тело и моментами уплывал из ясности сознания. Уже лёжа в своей кровати, рядом с альфой, нашёптывающего ему на ухо успокаивающие слова, он думает об этих отрывках памяти. — Ты меня спас. Тэхён уверен: никакой ошибки нет. — Ты спас меня из реки, не дал утонуть, хоть я и был чужаком. — Птичка рождена, чтобы летать, а не тонуть. — Но ты меня даже не видел, не знал. — Я тебя увидел ещё до того, как ты сделал первый шаг в джунгли. Ни одно существо не проникнет в заповедник без моего ведома, — перебирая белые волосы между пальцами. — Я тебя едва откачал, а после принёс к Майя. Не думал, что ты что-то из этого помнишь. — Я помню лишь длинные волосы и бороду. — А ведь у меня была борода, — говорит альфа, приглаживая гладкий подбородок. — Ты, сам того не понимая, очень многое изменил во мне. Изменения во внешности — ничто по сравнению с тем, что творится у меня внутри. Ты так глубоко во мне, что я удивлён, как я смог быть рядом с тобой без возможности касаться. Как я смог сохранить самообладание перед твоим очарованием. — Перестань, — пытаясь сдержать довольную улыбку. — Моя птичка, — притягивая его ближе. — Тебе нужно отдохнуть и попытаться заснуть. — Как мне это сделать, когда ты щупаешь меня за что не попадя. Чонгук начинает тихо смеяться, сжимая его в объятиях ещё сильнее.🌿
В джунглях с утра пораньше шумно. Тэхён просыпается и смотрит, в какой беспорядок превратилась кровать, на которой растянулся альфа, и встаёт, намереваясь успеть сделать и свои дела, и пойти к Хио перед выездом. Искупавшись, он надевает футболку, удлинённые шорты и сандалии, на голову надевая большую панаму Чонгука. Первым делом навещает совёнка, кочующего с одной ветки на другую, и кладёт тушку мыши в деревянный помост у поильника и крепит её зажимом, чтобы той было удобно есть. Сев рядом с ней, терпеливо ждёт, когда совёнок подлетит и начнёт есть. Пока тот наберётся решительности, вынимает из кармана кусочек багета и откусывает, прикидывая всё то, что он должен сделать сегодня. Сова бесшумно опускается рядом с ним и подступает ближе, глядя на него расширенными до максимума зрачками. Тэхён засовывает руку в карман и расплывается в улыбке, когда находит там орешки, которые Чонгук начал пихать во все карманы его одежды. Раскрыв ладонь, предлагает птице, заинтересованным взглядом уставившуюся на них. Клюнув, она забирает несколько штук и начинает есть, после глядя на него выпрашивающим взглядом. — Так и назовём тебя, — ласково произносит, протягивая к нему руку. — Орех. Распушив перья, тот подпрыгивает ближе и начинает спокойно есть с его ладони, охотно принимая его поглаживания по спине. Тэхён проводит с птицей пару часов и, только убедившись в том, что тот заснул, выходит из крытой части заповедника, направляясь в открытую, чтобы проверить, не прилетела ли гарпия обратно. Чонгук сказал, что они обязательно возвращаются. И он ему верит. Убедившись, что корма и воды достаточно, он только собирался выйти на задний двор, как окрик Рэми останавливает его. — Фаи передал, чтобы ты собрался. Через полчаса выезжаете. — Как через полчаса? Я хотел увидеться с Хио. — Желаю хорошей поездки. Надеюсь, что всё свершится именно так, как ты этого хочешь, — продолжает, не обращая внимания на его слова. — Я иду менять камеры и провода у храма. Передам Серхио от тебя привет. Прощаться не будем, ведь мы увидимся совсем скоро.Удачи, Тэо! Тэхёну остаётся лишь смотреть вслед стремительно удаляющемуся другу, который, кажется, вот-вот перейдёт на бег. Он очень хотел увидеть индейца перед выездом, зная, как сильно тот переживает за него. В их последнюю встречу тот был очень взволнован, будто расстроен чем-то. Тэхён хмурит брови. Как назло, и Нэпавин не прилетала к нему несколько дней. Видать, то, что она увидела, когда залетала в спальню в конец течки, ей хватило. Полив кактусы в общем зале, он поднимается наверх и находит альфу с собранным чемоданом. — Собирайся, птичка. Мы выедем сразу. — Я уже собран. Мне только сумку взять и всё. Взяв чемодан и сумку, они спускаются во двор, где рабочие собрались их провожать. Хосе и Хуан без устали твердят, чтобы он непременно вернулся, остальные активно кивают, поддерживая его слова. И лишь Уго стоит в стороне и сверлит его тяжёлым взглядом глубоко посаженных глаз. В последнее время тот стал вести себя очень тихо, будто разом потерял уверенность и дерзость, которую не стеснялся демонстрировать всем. Тэхён ещё раз обводит взглядом всех, кто собрался во дворе заповедника, и глазами ищет друга, которого всё также не видно. Глубоко вздохнув и помахав всем на прощание, он садится на квадроцикл, приобнимая альфу за талию и прижимаясь щекой к его спине. Джунгли, которые он считал своей тюрьмой, остаются позади, а впереди его ждёт встреча с братом. Чонгук останавливается перед внедорожником и открывает ему дверь, помогая сесть и пристёгивая, легким поцелуем накрывая при этом его губы. Тэхён никак не привыкнет к тому, что рядом есть альфа, который всё время хочет целоваться, касаться его. Сев за водительское сиденье, альфа заводит машину и свободной рукой тянется к его ладони, скрепляя пальцы и целуя. Тэхён от такой нежности со стороны альфы, наводящего на всех ужас одним только взглядом, заходится в румянце. — Что тебя тревожит? Тэхён ещё не готов делиться с теми мыслями, что не дают ему покоя с тех самых пор, как он узнал, что увидит брата. — Ничего. Просто немного встревожен. — Всё будет хорошо, моя птичка. Веришь? Он смотрит в чёрные глаза и безоговорочное «Да» говорит. Чмокнув его ещё раз, альфа трогается с места на встречу, которая радует и одновременно так печалит Тэхёна.