🕸
Дельгадо останавливается у набережной, глядя на низкорослого мужчину у лестницы, ведущую к пляжу. Шум моря успокаивает расшатанные нервы, но никак не сердце, которое не знает покоя уже долгое время. — Выглядишь хуже, чем в прошлый раз. — Умолкни, — огрызается тот, поднимая на него усталый взгляд. — С лицом мрачнее тучи заявился и ещё мне что-то говоришь. Чапо издевательски тянет обветренные губы, облизывая их. — Дай угадаю, твой план провалился? Дельгадо сжимает челюсти так, что зубы скрипят. — Он ни на шаг не отходит от него. Следит за мной, будто я вот-вот наброшусь. Их надо разделить, чтобы в необходимый момент всё повернуть в нужную сторону… По мере того, как Дельгадо рассказывает, Чапо всё шире и шире расплывается улыбкой маньяка. — Ну ты и гад. — Уж какой есть.🐝
Хоть Юнги и сказал, что они переедут на следующий же день, сделать этого не получилось. Не хотелось, чтобы Чимин вернулся домой, где ещё не всё в порядке. Поэтому под предлогом работы на фабрике альфа сначала навёл красоту: купил крытую беседку, поставил лавку у пасеки, гамак установил, а внутри трейлера хорошенько прибрался, поменял постельное бельё, сухоцветы поставил в маленькую вазу и фруктовницу, наполненную бананами, для Чичи не забыл. Ему очень не терпится всё показать Чимину. И теперь, глядя, как быстро Чимин собирает вещи, он осознаёт правильность своего решения, как и желания поскорее уехать отсюда. Этот дом будто пропитан негативным настроением омеги Хосока, поэтому самое верное решение — просто съехать. Юнги с давних пор знает Мануэля, но объяснить его поведение никак не может. Чимин был настолько расстроен порчей подарка отца, что выходить из комнаты отказывался. Сейчас же обновлённая гитара висит в трейлере на своём месте рядом с сомбреро и ждёт своего хозяина. Загрузив вещи в машину и попрощавшись с Хосоком, опечаленным их отъездом, они едут на пасеку. Всю дорогу до своего трейлера Чимин сидит будто на иголках, спокойно выдохнув лишь тогда, когда оказывается рядом со своими пчёлами. Солнечно улыбаясь, тот проводит ладонью по деревянной спинке беседки и довольно смотрит на гамак на том же месте, где он и был до взрыва. — Как же тут спокойно, — идя к ульям и заглядывая в один из ярких домиков, купленных ими вместе. — За вами хорошо приглядывали? — интересуется у пчёл, жужжащих вокруг него. Юнги садится на лавку без боязни быть ужаленным и с неописуемым восторгом наблюдает за счастьем Чимина. Омега изнутри светится и часто оглядывается на него с благодарной улыбкой. Решив оставить Чимина наедине со своим счастьем, взяв сумки с одеждой, альфа поднимается в трейлер и смеётся уже от счастья Чичи, которая носится по всему трейлеру, после кидаясь на его руки и цепко обнимая его всеми конечностями. К тому моменту, когда она успокаивается и принимается за бананы, внутрь заходит Чимин, замирая, когда взгляд падает на гитару. Глаза его наполняются слезами, и он без единого слова быстро приближается к нему, крепко обнимая и утыкаясь носом в его шею. — Юнги. — Да, — успокаивающе гладя его по спине. — Хочу пожужжать. — Что? Юнги и понять смысл слов не успевает, как омега тащит его за собой в конец трейлера, туда, где спальня. Подтолкнув его к кровати, Чимин сперва спускает жалюзи, а после закрывает дверь на ключ, быстро принимаясь стаскивать с себя одежду. — Пожужжать хочешь? Юнги одним слитным движением снимает с себя майку и в нетерпении набрасывается на красивое ладное тело, целуя губы, пока те не спухнут, аккуратно подталкивает к кровати и нависает сверху. Глядя в бездонные, желанием искрящиеся глаза, чувствуя на своём теле требовательные руки и переводя взгляд на часто облизываемые неприличные губы, альфа чувствует себя на грани сумасшествия. Дикий изголодавшийся зверь, так долго им приручаемый, победно ухмыляется, видя просящего Чимина распластанного под ним. Быстро избавившись от брюк и белья, Юнги нависает над ним, не соприкасаясь ни одной частью обнаженного тела, и мучительно-долгими ласками спускается по шее вниз, лаская каждый сантиметр любимого тела. Аромат только распустившихся цветов наполняет его лёгкие, щекочет нос и проникает в каждую клеточку тела, распуская там свои бутоны. Глаза Чимина вспыхивают ярким огоньком, а из горла выходит сладостный стон, когда он кусает его сосок, другой сжимая и покручивая между пальцами. Приподняв голову, омега смотрит на него так, будто он для него спасательный круг, единственный, кто знает ответы на все вопросы и защитит от всех. Юнги ясно видит это в глазах Чимина, видит свою необходимость в его жизни, видит привязанность, чувства, желание принадлежать только ему. Рыкнув и едва сдерживая существо, вырвавшееся на свободу и жаждущее так остервенело быстро им обладать, Юнги раздвигает сочные бёдра и собирает выделившуюся смазку с его аккуратного члена, начиная массировать вход, вокруг которого уже мокро, и не сводит глаз с его нахмуренных бровей, закрытых глаз, вздымающейся маленькой груди, и вновь рычит в желании поскорее оказаться в нём. Чимин распахивает глаза в тот самый момент, когда палец проникает внутрь и прикусывает губу, сдерживая стон. Проникновение второго пальца внутрь и от обволакивающего жара по рукам проходит колючий холодок. Юнги будто зрение теряет, когда рука Чимина, скользнув вниз по своему впалому животу, касается его члена и не оборачивается пальцами вокруг ствола. Стиснув челюсти и вынув мокрые пальцы из него, Юнги хватает его за талию и резко тянет на себя, с шумом втягивая воздух, когда омега сам начинает насаживаться, приставив головку ко входу. Медленно толкнувшись в него, Юнги закатывает глаза от того, насколько хорошо в нём. Звёзды из глаз сыплются, когда резким толчком Чимин сам насаживается на его член, громко застонав при этом. Альфа следит за каждой эмоцией и постепенно набирает темп, сам порыкивая и слушая сладкие стоны Чимина, эхом отбивающиеся в этой небольшой комнате, которую почти всю занимает одна большая кровать. Желание заполучить его себе целиком и полностью было так велико, что, наконец, получив, Юнги не знает, как остановиться, целовать, кусать, брать Чимина в ближайшие несколько дней, а после и всю жизнь. В купе с дикой страстью и удовольствием в глазах Чимина проскальзывает что-то ещё, от чего сердце альфы больно сжимается. Приостановившись на несколько секунд, Юнги наклоняется к нему и, глядя в растерянные глаза, говорит, вкладывая в слова всю свою любовь. — Я всегда буду рядом. Никому не позволю и пальцем тебя тронуть. Чимин судорожно вздыхает так, будто долгое время находился под водой, и слёзы, скатившиеся по уголкам глаз, — доказательство того, что именно это он и хотел услышать. — Только мой, — обнимая его так сильно, чтобы не сделать больно.🥑
Хосок долго смотрит вслед машине, на которой уехали друзья, и, вернувшись в дом, на диване тоже сидит немало, всё думая о своей жизни и тех, кто рядом с ним. Сидя в гробовом молчании, он вспоминает те дни, когда папа готовил вкусную индейку, пока он с маленьким Чонгуком бегал вокруг стола, поднимая несусветный шум. Помнит, как часто он просил у родителя ещё братьев, как хотел большую семью, как мечтал научить их всему, что научился сам, стать для них образцовым старшим братом, которого у него самого не было. Чонгук после смерти отца стал очень замкнутым, самостоятельным, самодостаточным. Последнее больше всего убивало Хосока. Он хотел быть опорой для него, быть всегда рядом, но Чонгук с каждым годом всё больше и больше отдалялся от него. Хосок очень хотел большой семьи. И с тех пор ничего не изменилось, он всё также хочет семью, но в итоге получается так, что от него сбегают. Чонгук отдалился от него также, как сейчас отстраняются его друзья. Хосок задумывается, тоскливо оглядываясь по сторонам, и невольно задаётся вопросом, где он ошибся и что он такого упускает, чего нельзя было упускать из виду? Что он делает не так? — А вот и я. Мысли улетучиваются, стоило только появится Мануэлю. Тот искрится счастьем и, поправив свои пушистые кудри, садится на его колени. — Не грусти, Хосок. Они ведь не насовсем уехали, будут часто приезжать, навещать нас, — устраивая голову на его плече. — Так бывает, когда хотят семью. — Семью? — разобрав лишь такое далёкое, болезненное для себя слово. — Да. Я не удивлюсь, если Чимин уже беременный. Они же не отрываются друг от друга. Хосок соглашается с этим и всё ещё не может осознать то, что такой суровый в понятии любви и демонстрации чувств Юнги так открыто показывает свою любовь, так красиво говорит о ней. Слова не нужны были в их случае, они пожирали друг друга взглядом, буквально крича о том, как сильно они влюблены. Такие пары создают счастливые семьи. — И у нас будет большая семья. Хосока оглушают тихо сказанные слова. — Будут дети, и не будет повода для печали. Мы будем воспитывать их, растить с любовью и заботой, чтобы они не остались одни, как мы с тобой. Хосок сглатывает ком в горле и прижимает к себе Мануэля, так точно прочитавшего его мысли. Который появился в его серой скучной жизни, как яркое солнце, согревая своим теплом и светом. — Выходи за меня, — зная, что не будет лучшего момента предложить ему свою руку и сердце, обнажая перед ним свои желания и искренние чувства. — И у нас будет большая дружная семья, и будем мы вместе и навсегда? — Вместе и навсегда, — повторяет, закрепляя данное обещание друг другу поцелуем. — Я согласен. Тысячу раз согласен. И Мексиканское солнце выжигает обнажённые скалы, так доверчиво открытые всем.🥀
Новый день для Груэссо начинается с недовольного лица друга. Сколько месяцев прошло, как Джин в особняке, а Дельгадо всё никак не смирится с тем, что это навсегда. С безрассудным упрямством верит своему сердцу, а не глазам, верит в чудо, на которого и нет надежды. Неотступно убеждён в благополучный конец и строит планы на будущее. Груэссо восхищён его настойчивостью и опечален исходом, которого не избежать. Главное — не дать Дельгадо сделать глупость. — Пойдём постреляем? — тот отрицательно качает головой. — Может, тогда сходим куда-нибудь, развеемся. Лично мне хочется напиться. — Если и стрелять, то в одного конкретного человека. Никогда ещё я не ощущал такую жажду смерти. — Ты знаешь, что за этим последует. И так Намджун с тебя глаз не спускает. — Я заметил, — раздражённо откидываясь на спинку дивана. — Приставил ко мне кого-то, думает, я не заметил. Это он на него так влияет. — Джин не такой. Если бы ты хоть на секунду посмотрел на него не как на соперника, то заметил бы это. — Он и тебя приручил. Ходит тут, воняет запахом, — цедит. Груэссо облегчённо вздыхает. Разумнее будет попросить Намджуна перевести его с другом в другую точку, иначе конфликта не избежать. Он не может допустить того, чтобы с омегой что-то произошло. Джин — единственный, кому Намджун доверился. Единственный, кто может уберечь множество жизней, кто может обуздать зверя внутри альфы, приласкать и успокоить его. — Не делай глупостей. Он не должен расплачиваться за твои неоправданные надежды. Ты с самого начала знал, что такой день настанет. Не хотел в это верить, но знал. Ты задираешь его, оскорбляешь, пытаешься выставить его виноватым перед Намджуном. Дельгадо прикрывает глаза и тяжело вздыхает уже в который раз. — Как он смог заполучить такую власть над его сердцем? - звучит с обречённой злостью. — Потому что не просит, приятель, — садясь рядом с ним и закуривая сигару. — Не делай так, чтобы Намджун выгнал тебя из картеля. — Я не могу уйти. — Но делаешь всё, чтобы прогнали. Будь умнее и откажись от навязчивой идеи причинить ему боль. Это его омега, и он им увлечён настолько, что напрочь забыл о вот-вот прибывающем товаре. Он не пощадит того, из-за кого пострадает его омега. — Его омега, его омега! — Яростно вскрикивает. — Перестань это повторять, чёрт подери! — и встаёт, покидая дом в ужасном расположении духа. Груэссо надеется, что тот не натворит глупостей. Ведь Дельгадо вполне может… — Доброе утро, — весело здоровается Джин, спускаясь по лестнице вниз. Подпрыгнув на последней ступеньке, тот сразу же рукой ныряет рукой в вазу с мармеладками и достаёт оттуда клубнику, лучезарно улыбаясь. — Что? Груэссо видит, как с каждым днём омега цветёт, как и то, насколько Намджун доволен за этим наблюдать. — Сначала позавтракай. — Нет, — тянет, сморщив лицо. — Меня всегда тошнит от запаха еды по утрам. Но знаешь что? — Что? — подозрительно сощурившись на выпрашивающее лицо которое не сулит ничего хорошего. — Я хочу закурить сигару. Груэссо нервно смеётся, крепче сжимая её в руках. — Перехочешь. Вон, ешь свои тянучки и будь здоров. — Один раз. Просто одну затяжку. — Один раз ты к ней уже присосался, этого достаточно. И не проси больше. Джин, нахмурив брови, смотрит испепеляющим взглядом, пока он и в ус не дует. Лучше так, чем получить выговор от Намджуна. — Расскажи мне, откуда у него шрамы. Альфа напрягается. Настроение и желания Джина меняются со скоростью света. — А вот это пусть он сам тебе расскажет. — Намджун не расскажет мне. Я вижу, как он не спит по ночам, как стискивает челюсти, стоит мне прикоснуться к шрамам. Я хочу помочь ему, но не знаю как. Хочу облегчить тяжёлое бремя, что он несёт. Но не смогу этого сделать, пока не узнаю, что с ним произошло, — забираясь на диван ногами и стягивая штанины пижамных чёрных брюк к щиколоткам. — Он не может мне довериться. — Ты единственный омега, кто когда-либо жил в этом доме. — Но… — Просто будь рядом с ним. Думаю, этого достаточно, — выпуская клубы дыма. Груэссо хмурит брови, когда Джин подаётся вперёд, принюхиваясь к запаху табака. Он позволяет себе на секунду зависнуть на умиротворённом красивом лице Джина, прежде чем потушить сигару, лишая его возможности наслаждаться чистым ядом, наполняющего лёгкие. — Расскажи! — полон решимости. — Ну ладно. Всё равно узнаю. Вытаскивая из кармана телефон и быстро что-то печатая в нём. Сейчас начитается всякой интернетовской ерунды и скажет Киму глупости, которые нарушат тот хрупкий баланс, что они достигли с таким трудом. — Это сделал его отец. Телефон из рук омеги чуть не выскальзывает, когда тот поднимает на него ошарашенные глаза. Груэссо думает, что лучше пусть Джин всё узнает от него, чем тот будет кидаться с одной ложной информации к другой. — Его отец заключил договор с бизнесменом Родриго, организовав один из крупнейших картелей в Мексике. Намджуну тогда было шесть лет, ровно столько же, сколько и сыну бизнесмена. Как и ожидалось, мальчики быстро подружились. Дорожили этой дружбой на протяжении нескольких спокойных лет, пока в один день их не похитили, — Груэссо вновь прикуривает, слыша тяжёлое дыхание Джина. — Их быстро нашли, но ничто уже не было прежним. Намджун едва мог стоять на ногах, тогда как другой мальчик выглядел вполне здоровым. — Его пытали? — Намджун остался верным другу, тогда как тот предал его при первой же возможности. Договор был нарушен, а картель расколот на две части, после чего началась война за территорию и власть. Когда его отец узнал, каким слабым оказался его сын, ожесточился и начал его воспитывать. За каждой провинностью, ошибкой мальчика следовал удар, который оставлял после себя глубокий след. Джин судорожно вздыхает, будто только позволил воздуху выйти наружу. — Он хотел сделать его сильным, в итоге сделал жестоким, не верящим никому монстром. Отец заставил его взойти на этот путь, не оставил ему выбора. То, что он проявляет к тебе чувства — уже чудо. «Ни один мой шрам не получен от врага», — набатом звучит голос альфы. — Что произошло в плену? — Я не знаю. И тебе советую остановиться на том, что ты узнал. Я всё это рассказал не для того, чтобы ты копал глубже, а чтобы успокоить твоё любопытство, которое ни к чему хорошему не привело бы. Ты узнал достаточно, чтобы не оказаться в рискованной ситуации. Будь осторожен и поддерживай его. Думаю, это всё, что ему нужно. Сказав это, Груэссо выходит, оставляя его наедине со всем, что узнал. Получается, что первый шрам он получил от близкого друга, а после получал их на постоянной основе от отца. Удивительно, что Намджун не потерял возможность кому-то довериться. Громко шмыгнув носом, он встаёт и, крепко сжав телефон в руке, поднимается в спальню альфы, плотно закрыв за собой дверь. Пробивающийся сквозь тонкую тюль солнечный свет мягко ложится на обнаженную спину и ягодицы Намджуна. Джину настолько жалко его, что он едва подавляет порыв заплакать. Аккуратно опираясь на колени, он поднимается на кровать и начинает целовать его спину, пока альфа окончательно не просыпается, разлепив покрасневшие глаза. — Ты в порядке? Джин качает головой, моментально вспыхнув от воспоминаний прошлой ночи. — Хочешь повторить? Отвечать ему не дают, подминая под себя и стягивая пижамные штаны. Джин обнимает его за шею, лишь бы скрыть заблестевшие от слёз глаза. — Да. Хочу тебя в себе, альфа, — жарко дышит ему в ухо и выгибается навстречу, когда пальцы свободно проникают внутрь. — Тебя одного хочу. Намджун на секунду останавливается, а после аккуратно раздвигает его ноги, опускаясь ниже и ниже обжигающими кожу поцелуями, пока не доходит до самых чувствительных мест. Движения его головы пробуждают немыслимый жар, чувствуя, как его язык скользит по каждому сантиметру открытого для альфы тела. Джин произносит что-то общее между проклятьем и шипением, когда к языку добавляются пальцы, изгибаясь под ним от острых ощущений и устраивая ноги на его плечи. Видеть сильного альфу, который многих приводит в ужас, между своих ног, кажется для него слишком, и он откидывается на кровать, начиная трястись всем телом в бурном оргазме. Не предаст его… Никогда… Намджун гортанно порыкивает, чувствуя дрожь тела, и впивается укусом во внутреннюю сторону бедра, поднимается выше, кусает за бок, грудь, шею. Лишь с ним может позволить себе расслабиться, и если первоначально он это списывал лишь на красоту, сейчас же понимает, что дело в другом. Что-то тёплое поселилось в его груди, растекаясь по всему телу только рядом с ним. Спокойно принимая свои чувства к Сокджину и готовый ради него на всё, он молчаливо просит лишь об одном: Не предавай…🌿
Джунгли и пирамиды Майя, возле которых собрались туристы, остаются далеко позади. Машина стремительно двигается вперёд, оставляя всё, к чему он так привык. Тэхён занят любимым делом; фотографирует всё подряд, чтобы показать брату, какой он путь проделал, чтобы увидеться с ним. Конверт с полароидными фотографиями, который альфа заранее положил в бардачок машины, пополняется новыми и новыми фото. На слов у него вряд ли хватит сил, пусть Джин по ним узнает, сколько всего ему пришлось пережить и пройти. А фотографировать что, очень много. И он не упускает такой возможности отчасти от того, что не хочет думать о том, что с ними будет после встречи. Не успевают они пересечь границу Юкатана, как замечают большую команду археологов на участке, где только-только начинаются раскопки. Чонгук притормаживает внедорожник, чтобы он мог сделать несколько фото, но сам не выходит, хмуро глядя на группу людей вдали. Тэхён щёлкает фотоаппаратом несколько раз и возвращается в машину, вновь мчащуюся вперёд. Он не может унять дрожь тела; Тэ и рад, и встревожен так сильно, что не может усидеть на месте спокойно, ёрзая, то ложась, то поднимаясь, и моментами тяжело вздыхая. — Всё будет хорошо, — успокаивающие слова Чонгука в купе с тёплой рукой, сжимающей его руку, действуют безотказно. — Мы почти доехалии до Табаско. Остановимся на ночлег и отдохнём, прежде чем тронуться в путь. Тэхён откидывает спинку сидения назад и удобно устраивается на нём, листая полученные фотографии. И Мексиканские земли вновь свидетелями становятся, как один брат другого найти хочет. После наступления ночи Чонгук останавливается у ворот красивого дома, выходит сам и ему открывает дверь, помогая выйти из неё. Ворота со скрипом открываются, показывая хозяина этого маленького, но такого милого жилища. Низкий, но плотный старик бурно приветствует их и приглашает в дом. Тэхён заходит вслед за очень энергичным мексиканцем и, втягивая носом воздух, осматривается вокруг: на стене карта мира, где в разных частях света прикреплены флажки, на полках всякие интересные сувениры, диван и большой плазменный телевизор со включённым сериалом на максимальной громкости. Старик, вкусно накормив, вынуждает их сесть и смотреть вместе с ним нудный сериал, при этом комментируя каждое действие героев и сам создавая немало шума. — Смотреть надо на полной громкости, иначе смысл теряется, — поясняет он. Ни Чонгук, ни Тэхён оспаривать это мнение не стали, поблагодарив его за ужин и тихо удалившись в отведённую им комнату. Звук телевизора стих, как только захлопнулась за ними дверь. Чонгук смотрит на раздельные одноместные кровати и молча пододвигает одну к другой, стаскивая с себя футболку и распуская в пучок собранные волосы. Тэхён заворожённо следит за ним, глядя на гладкую кожу груди и рук. — Что там написано? Альфа раздевается, кладя брюки карго с обилием забитых карманов на мягкий пуфик на полу, и одним взмахом головы откидывает волосы назад, оставаясь только в нижнем белье. Тэхен, следуя его примеру, раздевается, повторно задавая тот же вопрос более требовательным тоном. — Или там набито чьё-то имя? — с едва скрываемой угрозой. Чонгука это явно забавляет, довольно улыбаясь и устраиваясь на кровати. — Я говорил, что эти слова ты очень часто слышишь. Сак Никте, — похлопав ладонью рядом с собой: — Ну же, иди ко мне. Дорога была долгая, а нам завтра рано вставать. Так что не капризничай и иди ко мне. — Ты набил имя принцессы на груди? — изгибая бровь и не двигаясь с места. Чонгук садится. — Я набил имя своей принцессы. — Я не принцесса, — Тэхён складывает руки на груди. — Но очень похож на неё. Ты проделал такой путь, чтобы найти брата, не побоялся зайти в джунгли, сбежать из плена. Меня не испугался, бросил вызов, — серьёзным тоном. — Кажешься слабым, а на деле сильнее любого альфы. Сак Никте была такой же, она не побоялась, в итоге спасла целый народ, потомки которых спокойно живут в Лакандонском лесу. — Я никого не спас. — Но ведомый именно этой мыслью пришёл в мои руки. Хотел спасти брата, в итоге спас меня. Руки Тэхёна ослабевают и опускаются, а сам он взбирается на кровать, внимательно слушая альфу. — Словам Майя о том, что у меня появится омега, подобный принцессе из легенды, я не придал особого смысла ровно до тех пор, пока не увидел тебя. Шрамированное имя на груди приобрело другой смысл, моя жизнь стала иметь иной смысл. — Вот почему они меня называют Сак Никте. Чонгук молчит, укладывается спать, и его тянет за собой, устраивая его голову на своей груди. Спустя некоторое время молчаливых поцелуев и тесных объятий Тэхён слышит над ухом шёпот: — Твоё имя высечено не только на моей груди, но и на сердце. — Чонгук, — на выдохе. Что-либо ещё добавить сил не остаётся, и он засыпает, убаюканный запахом альфы. С Чонгуком слишком хорошо, чтобы найти слова описать это состояние. Проснувшись рано утром, в первую очередь Тэхен слышит звук телевизора. Потянувшись и потерев глаза, он встаёт, заправляет кровать и переодевается. Увиденная картина сразу, как только он выходит, смешит его; Чонгук сидит рядом с хозяином дома и вынужденно смотрит мексиканский сериал на всю громкость. — Тэо! — спасительно восклицает альфа. — Скоро выедем. — Никуда вы не поедете, — старик встаёт, косо глядя на Чонгука. — Куда это ты его тащишь, не позавтракав? Тц, — бурча что-то себе под нос, тот направляется на кухню. — Сюда! Ни один человек не выйдет из этого дома, не отведав мою стряпню. Тэхён смеётся, глядя, как альфа сконфуженно встаёт, после пользуясь моментом отсутствия старика и целуя его в губы. Он округляет глаза и подпрыгивает от неожиданности, когда Чонгук шлёпает за ягодицу, после сжимая её ощутимо. Лукаво улыбнувшись и подмигнув, альфа, как ни в чём не бывало, идёт на кухню. — Ешьте на здоровье. Старик заставляет их съесть не только немыслимую порцию для завтрака, но и досмотреть полуторачасовую серию до конца. Когда она, наконец-то, заканчивается, ни Чонгук, ни Тэхён ни секунды не задерживаются на диване с мягкой обивкой. Старик цокает, что-то бубня под нос, когда они выносят рюкзаки из комнаты. Поблагодарив и обняв его, Чонгук помогает ему сесть в машину, после чего садится сам и трогается с места. Хоть Тэхён душой давно обогнал все эти равнины и города, находясь рядом с родственной душой, он не может не замечать всю красоту природы раскинувшуюся перед его глазами. Райский полупустой пляж с белоснежным песком так и просит пройтись по нему босыми ногами, а лазурный океан окунуться в него с головой. Но затуманенный разум не желает ни на что переключаться. В его голове слишком много вопросов, которые только и ждут момента встречи с братом. Сердце ноет от мысли, что брат что-то от него скрывает. — Райское местечко, — Чонгук нарушает тишину, кладя руку на голое колено и слегка сжимая, давая понять, что он рядом. Тэхён благодарен ему и улыбается в ответ краешком губ. К моменту, когда они выезжают за пределы столицы Табаско, оставив позади мощёные улицы и белые домики, украшенные красной плиткой, взгляд Тэхёна цепляется за группу археологов разбивших целый лагерь на пустыре с кактусами. — Как оперативно, — комментирует Чонгук, глядя на суетливую толпу. — Этот штат называют «Воротами в мир Майя». Именно здесь находится несчётное количество построек, ради которых государство продаст душу. Этот штат хранит слишком много тайн, являясь молчаливым свидетелем бурного колониального прошлого. И тот, кто владеет этими тайнами, остаётся в значительном преимуществе. Тэхён сглатывает. — Что ты получил в обмен на данную им информацию? Сомнений в том, что Чонгук указал им где именно находятся исторически важные сооружения нет, ибо эта вторая группа, на которую они наткнулись за эту поездку. — Безопасность, — голосом, лишенного всяких эмоций. — Нет повода для переживаний, — вновь сжимая колено. — Просто дополнительная мера предосторожности. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Верно, птичка? Тэхёну ничего не остаётся, как кивнуть ему в ответ и отвернуться к окну, осознавая, что ему ещё многое предстоит узнать как о Чонгуке, так и о Сафаи.🌹
Джин просыпается к полудню и, приняв душ, спускается на первый этаж, замирая на месте, когда слышит разговор Намджуна и Дельгадо. — Они укрепили границы, наняли новых рабочих, думая, что это спасёт их. — Никакого спасения. Хосок сам навлёк на себя буду. — Жду не дождусь, когда увижу его реакцию. Довольный голос Дельгадо не сулит ничего хорошего. — Выспался? Голос Намджуна выводит из оцепенения, а ликующее выражение лица рядом сидящего худощавого альфы настораживает Джина. Если даже его появление не отразилось на хорошем настроении Дельгадо, то что-то ужасное надвигается. И это связанно с Хосоком, с тем, кто спас его. — Да. Можно я сегодня выеду в город с Груэссо? — подходя к нему и садясь рядом. — Он на задании. Возьми кого-то из охраны. Я и сам буду за городом, вернусь поздно, поэтому не жди меня и ложись спать. — Что-то случилось? — Нет. У меня накопилось очень много дел. Пора напомнить всем, чего они забывать не должны были, — альфа встаёт, возвышаясь над ним горой. — Намджун, — умоляюще произносит и тянет за рукав пиджака. — Прошу. — Мы с тобой говорили об этом. Я думал, что ты всё понял, — напоминая разговор, который Джин и не забывал никогда. — Он даже не приехал узнать, как ты. — Он не обязан. — Как и ты не обязан был жертвовать собой, чтобы спасти его омегу. — У меня был свой мотив, — не сдаётся, хоть и боится его. — Ты хотел отплатить за его доброту, чтобы не быть обязанным ему. Хотел отблагодарить за свою спасённую жизнь ценой своей же жизни. Ты ведь знал, к кому напрашивался. Скажи, если это было не так. Скажи мне, если я не прав. Джин молча отпускает рукав пиджака. — И после этого Хосок ни разу не заявился, чтобы просто узнать о тебе. Я молчу о том, чтобы спасти. А ты сидишь и просишь за него. Не делай этого, потому что я не прислушаюсь и не выполню твою просьбу. Проси о чём хочешь, только не об этом, — цепляя пальцами подбородок и поднимая голову. — Он не достоин твоей дружбы. — Намджун. — Сказали же не вмешиваться… — Тоже самое касается и тебя! — резко перебивает альфа, переводя взгляд на Дельгадо, вклинившегося в их разговор. — Не смей повышать на него голос. Джин — мой омега. Где твоё уважение в первую очередь ко мне? Или напомнить, с какого дерьма я тебя вытащил? Говорю об этом в последний раз. Не вынуждай меня идти на крайние меры. — Следующего раза не будет. Сказав это, Дельгадо выходит. Чувство тревоги переламывает Джину череп, потому что тот, несмотря на резкий выпад со стороны Джуна, выглядел очень довольным собой. Выпросить за Хосока ему очень хочется, но как быть тогда с просьбой отыскать Тэхёна? Злить Намджуна из-за Хосока, чтобы потом не иметь возможности просить о брате, он не собирается, поэтому решает смолчать. — Рад, что ты принял правильное решение, — целуя в лоб. — Отдыхай. Проходит немало времени, прежде чем Джин встаёт с дивана, чтобы переодеться и поехать к брату Груэссо. Только до него он так и не доезжает. Водитель привозит его в центр города, едя закоулками и очень неблагополучными районами, при этом имея наглость потешаться над его потерянным видом. Больше никогда в жизни с этим человеком он не выедет. Он и сомневается, в курсе ли Намджун, что у них имеется такой охранник. В итоге домой они возвращаются к восьми вечера, водитель — как ни в чём не бывало, Джин — злой, как чёрт. — Неудачная поездка? — Да. Так что можешь позлорадствовать, — кидает, даже не посмотрев на альфу, которого он ненавидит сейчас вдвойне. — Намджун приехал? — Ещё нет. Не имея желания быть в обществе Дельгадо, он поднимается наверх. Хоть приведёт и себя, и мысли в порядок, пока Намджун не вернётся. Приняв душ и высушив волосы, он ест мармеладку со вкусом арбуза и ложится, листая новостную ленту в телефоне. Спать Джин не собирается, подождёт своего альфу, который возвращается ровно через два часа, сразу же поднимаясь в спальню. В деловом костюме цвета графита, с галстуком и, свободно сидящими на бёдрах, классических брюках он выглядит очень сексуально. Джин следит за каждым движением мышц под натянутой тканью рубашки и гулко сглатывает, когда тот приступает к пуговицам, снимая и аккуратно кладя к пиджаку. Туда же отправляются и брюки, после чего Намджун исчезает в ванной комнате, оставляя его наедине со своими мыслями. Проходит ещё полчаса, прежде чем альфа появляется в спальне: влажный и горячий. — Ждёшь? — Взбираясь на кровать и загребая его в объятия. — М-м-м, — вдыхая его запах, — моя сиреневая дымка. Это так мило и так непривычно слышать от Намджуна. Ответить на это ему дают не раньше, чем тот залезает рукой под его пижаму, широкой ладонью грея впалый живот и целуя в губы так, будто не виделись целую вечность. Джину нравится то, как альфа реагирует на него, как глубоко дышит рядом с ним. И сейчас тоже, лёжа рядом с ним, чувствуя себя в абсолютной безопасности и уверенный в том, что Джун поможет встретиться с братом, он ощущает себя намного лучше. Утром он просыпается раньше Намджуна и, приняв душ, чувствует слабость в теле. Привыкший к быстрому темпу жизни и зарабатыванию денег в зачастую в очень опасных ситуациях, он встревожен и спокоен одновременно. Какое из этих двух чувств преобладает над ним, он понять не может, поэтому, когда спустившись вниз, видит понурый вид Груэссо и победное выражение лица Дельгадо, подозрительно щурится. — Ты совсем меня оставил, — обиженно говорит, быстро приближаясь к другу и обнимая того за плечи. Груэссо будто теряется на секунду. Джин часто позволял себе в знак благодарности обнимать альфу, поэтому для него не впервой проявление таких чувств. — Вот и доказательство тому; даже на объятия так реагируешь. — Нет-нет, — поспешно тараторит альфа, ожидаемо хмуря брови, когда он тянется к сигаре в его одеревеневших пальцах. — Опять за своё. — Ну прости. Она пахнет чертовски вкусно. — Запретный плод сладок. За каждую проявленную слабость мы должны нести ответственность, — довольно говорит Дельгадо, потуже завязывая бандану на голове. Хитрые узкие глаза и вовсе исчезают, когда тот расплывается в ядовитой и такой слащавой улыбке. — Каждый понесёт ответственность и получит по заслугам. — Это называется карма, и в очереди к ней ты стоишь на первом месте, — говорит Джин, не сумев совладать над собой и своими чувствами, которые возникают, стоит только заметить этого альфу. Дельгадо лишь улыбается. Джина это настораживает, боясь, что такое ужасное происходит в голове этого убийцы, который лёгкой походкой удаляется из общего зала, оставив их стоять в замешательстве. Груэссо уверяет его, что ничего такого тот не придумал, таща его за стол, на котором тут же появляются разные блюда, от которых его воротит. Мысль, что вот-вот произойдёт что-то ужасно, не даёт ему спокойно вздохнуть, не то что съесть кусочек сочной кесадильи. — Тебе надо набрать вес. Ты очень худой, — причитает Груэссо, пока накладывает на его тарелку разные блюда. — Тебе надо следить за своим здоровьем. Джин никогда не жаловался на своё состояние, наоборот, он всегда отличался отменным здоровьем. Но находясь в самом надёжном месте города, а то и страны, сидя за столом, накрытым вкусной едой и являясь омегой влиятельного бизнесмена и наркобарона, он чувствует, что вот-вот разобьётся на мелкие кусочки. Намджун к обеду собирается и, клюнув его в щеку, уезжает вместе с Дельгадо, довольного, как слон. Вслед за ними уезжает Груэссо. И если присутствие друга являлось для него успокоением, то с его уходом он и вовсе начинает накручивать себя. Весь день он не может найти себе места. Слоняясь по особняку, он спускается в подвал, где время от времени Намджун учил его стрелять и взбирается на стол, который они не раз опробовали после этих самых стрельб. Альфа так ненасытен, так требователен, а его грубые руки так мягки и осторожны, что он чувствует себя хрупким омегой, а не тем, кто выполнял работу наравне с альфами. Допускает ли он ошибку, позволяя себе настолько расслабиться? Спрыгнув со стола, он оставляет затею пострелять и поднимается в свою комнату, замечая, что уже вечер. Расстегнув верхние пуговицы шёлковой рубашки, он умывает лицо холодной водой и мокрыми руками проходит по густым чёрным волосам, зачёсывая их назад. С замиранием сердца наблюдает, как в проёме ванной комнаты появляется Намджун, приближаясь к нему со спины и целуя оголившееся плечо. — Всё хорошо? — Всё гораздо лучше, чем хорошо. Ночью приплывёт корабль, который положит конец тому, чего я так давно планировал. Джин облегчённо выдыхает, поворачиваясь к нему лицом, и кидается ему на шею, чувствуя, как с плеч упал груз. Может, он напрасно накручивает себя? Чувство голода моментально накрывает его с головой, поэтому он сразу же спускается вниз утолить свой голод, принимаясь за еду так, будто это последний приём пищи в его жизни. Намджун есть отказывается, возвращаясь в зал, где ему сообщают о том, что прибыл гость. Когда альфа узнаёт того, кто пожаловал к нему в гости, вопросительно смотрит в сторону столовой, поворачивая голову только в тот момент, когда гость появляется перед ним. Высокий, крепкий альфа с чёрными глазами и отросшими волосами, спадающими по плечам вниз, приближается к нему, демонстрируя силу и необузданный характер в одном флаконе. — Сафаи, — говорит альфа, отметив, что он поднялся в дом один. — Что привело тебя ко мне? — Я без приглашения и очень спешу. Поэтому сразу же перейду к сути визита. У меня слишком много обязанностей, чтобы обращать внимание на ваши непонятные стычки с моим братом. Сейчас у тебя положение выгоднее, чем у кого бы то ни было, поэтому я думаю, что ты не сунешься в плантации, чтобы не пошатнуть своё положение. Плантации принадлежат семейству Чон. Мичоакан принадлежит Чон. Довольствуйся тем, что у тебя есть, и не доводи всё до точки кипения. Иначе мне придётся вмешаться в эти распри. Усмешка покидает губы Джуна. — Ты и сам понимаешь, какое влияние я оказываю на решения относительно пользы государства, — опускаясь в одно из кресел напротив. — Я могу принять это за угрозу и тут же пустить тебе пулю в лоб, — вмешивается Дельгадо, стискивая зубы и пистолет в руках. — Требую. К угрозам я ещё не перешёл. Намджун буравит взглядом расслаблено сидящего напротив себя альфу, который бесстыдно смотрит на Джина, только присевшего рядом с ним. — Либо ты оставляешь в покое моего брата, либо корабль с ценным грузом пойдёт ко дну. Воцаряется тишина. Давящая. Тяжёлая. Сафаи встаёт и таким же медленным шагом направляется в выходу. — Решай, что тебе дороже. А, и ещё, — говорит, выдерживая долгую паузу и оборачиваясь через плечо, — внимательнее к тем, кто рядом. Сафаи стремительно удаляется, оставляя за собой долгую и зловещую тишину. — Я предупреждал, — победно говорит Дельгадо, когда альфа поворачивается к Джину, который тут же настораживается. — Я предупреждал не доверять ему. — Поднимайся и иди за мной, — приказывает он омеге и встаёт, больше не в силах смотреть на него. — Намджун? — Я сказал, поднимайся и иди за мной! — цедит сквозь стиснутые зубы и быстрым шагом поднимется на второй этаж, заходя в комнату и останавливаясь у окна, с которого хорошо виден двор и территория за воротами. — Подойди ко мне и посмотри в окно. Джин мелко дрожит, боясь сделать что-то не так. Подойдя к взвинченному альфе, готовому в миг взорваться, он переводит взгляд со скованного яростью профиля в окно, чуть не падая на колени от того, кого он видит. Тэхён. Его брат стоит у черного внедорожника, припаркованного у ворот, и поправляет волосы. Радость тут же скашивает ноги Джина и, не найдя опоры в виде рук альфы, к которым так привык, он подается вперёд и опирается ладонями о стекло, смаргивая собравшиеся слёзы в глазах. С его с младшим братом всё хорошо. Он стоит живой и невредимый. В желании поскорее обнять, вдохнуть родной запах, Джин делает шаг назад и тут же морщится от захвата на локте. — Стой и смотри, как он будет уезжать. Стой и смотри на того, кого ты больше не увидишь. Наблюдай за тем, как он снова отдаляется от тебя, — Намджун всё сильнее сжимает его руку. Джина подташнивает. Ему больно. И это не только физическая боль, он ощущает её каждой клеточкой тела. — Я хочу увидеть его, прошу. Я… — Я собирался это сделать! Клянусь, я собирался исполнить каждую твою мечту! — Не понимаю. — Чего? Чего ты не понимаешь? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Но Джин смотрит только на брата, не сводит глаз с Тэхёна, которого жадно целует альфа, что пять минут назад сидел напротив него. Он тщетно пытается выбраться из захвата альфы, заставляющего его смотреть на то, как брат садится в машину. — Тэхён! — кричит умоляюще, будто брат может его услышать. — Нет! Отпусти меня! Джин распадается на кусочки, глядя, как машина трогается с места и отъезжает, увозя с собой всю его душу. Он был так близок к нему, протяни руку и коснёшься. — Дельгадо увезёт тебя. До Джина не сразу доходят сказанные слова. — Я так и знал, что он предаст. Что выдаст нас при первой же возможности, — вмешивается Дельгадо. — Я никого не предавал. — Тогда как ты объяснишь фотографии у полицейского участка? — Дельгадо скалится, кидая фотографии на журнальный столик. — Как ты объяснишь это? — Это водитель во всём виноват. Он… заблудился, начал петлять по улицам. Я и понятия не имел, что мы были у полицейского участка. — Допустим. Но как ты объяснишь сообщение, отправленное с твоего телефона? Я сделал распечатку твоих звонков и сообщений. Джина заморозило. — Я никому ничего не писал, — смотря на Намджуна, вернувшего бесстрастное выражение лица, пугающего больше, чем ярость. — Я бы никогда этого не сделал. — Но сделал. — Заткнись! — кричит на Дельгадо, не в силах слушать ложные обвинения, в которые его альфа поверил. — Джун, поверь мне. Я никогда не сделал бы этого, потому что я… полюбил тебя. Несмотря на всё, что было между нами, я полюбил. — Это просто чувства. И им свойственно вспыхивать и угасать, — без эмоционально говорит Намджун. — Дельгадо отвезёт тебя. — Дельгадо? Куда? Ты же знаешь, что он ненавидит меня. — Даже волос с твоей головы не упадёт. Много чести для тебя, — злобно кидает Намджун, лишая его не только брата, но и себя. — Дельгадо не ослушается меня, не предаст. — Он уже это сделал, — рычит от бессилия и, разорвав на части фотографии, сделанные в злополучный день, опрокидывает стол, вдребезги разбивающийся на сотни осколков, подобно его сердцу. — Я вижу, ты сдался. Не ты ли говорил, что тебя ничто не сможет сломать? И что я вижу? — надменно глядя сверху вниз. — Ты бессовестно воспользовался моим положением, доверием и предал меня именно в тот момент, когда я решился на нечто большее, чем когда-либо планировал в своей жизни. Мой товар непонятно где, и всё по твоей вине. И ты мне смеешь что-то говорить. Я дал тебе лучшую жизнь, показал, что такое милосердие в тот день, когда позволил Груэссо присматривать за тобой. Думаешь, я не знал, что он тебя кормит, что тащит тебе лекарства и тайком лечит? А теперь задай себе вопрос, почему именно его я оставил приглядывать за тобой? Пожалуйста, не утруждайся, я отвечу сам. Потому что Груэссо питает к тебе слабость. Ты бы не пережил и недели в том подвале. Он это хорошо знал и не позволил бы этому произойти. Именно поэтому он смотрел за тобой. Хорошего отношения к себе ты не понял, теперь наслаждайся безразличием и своей свободой, — Намджун отворачивается от него и вновь смотрит в окно. — Прикажи подготовить машину. Дельгадо тут же выходит из комнаты. Должно быть, его лицо светится счастьем. — Целуя мои шрамы, ты всадил мне нож в спину. Единственный человек, кто остался в живых, увидев моё уродство, помни, что свой невидимый след оставил там и ты. Джин не говорит и слова. Его тело перестаёт слушаться, наливаясь свинцовой тяжестью ложных обвинений. — Наступит такой день, когда ты узнаешь правду. В тот день вспоминай мои глаза, с которых на тебя смотрел сам бог, моля поверить. И в комнате находятся клочки фотографий, осколки стекла и пара битых сердец... Джин считает до трёх, выдыхает и уходит как надо. Подняв голову и не проронив и слезинки. Никто за ним не идёт. Уходить больно. Но для Джина гораздо больнее, обернувшись, обнаружить, что никто остановить не хочет. Этот привкус ненужности в стократ переполняет не только разбитое сердце, но и тело. Больно ли ему? Очень. Но сегодня он не будет плакать; не к месту, да и время не то. Не позволит себе такую роскошь, отныне будет держать эмоции на коротком поводке. Сегодня он не будет плакать. Завтра тоже. Послезавтра тоже, наверное. Выйдя из особняка, Джин оборачивается, глядя на дом, в котором столько раз разбивали и склеивали его сердце. Неправильность происходящего давит на него. Он полагал, что такая ситуация, в которой Ким Намджун выставил бы его из дома, была, но и мысли допустить не мог, что из-за отвратительной клеветы. — Ноги есть — сам пойду, — огрызается он, когда Дельгадо делает попытку силком потащить его к машине. Бросив последний взгляд на окна особняка, Джин садится в машину и хмыкает с того, как идеально спланировано это безумие. Лишь пройдя несколько километров в противоположную сторону, куда поехал Тэхён, он говорит: — Это ведь ты сделал. Не вопрос, а непоколебимая уверенность в этом. — Любовь не оправдывает ужасные поступки. Ты не влюблён, Дельгадо. Ты болен. Альфа подозрительно ухмыляется, будто это ещё не всё. — Высади меня здесь. — Джун приказал отвести тебя туда, откуда всё началось. Джин скрипит зубами, когда с губ альфы слетает имя Кима. Только он имеет права так к нему обращаться. Имел… — Тогда дай мне поговорить с Хосоком. Уверен, у тебя есть его номер. Тот молча вытаскивает мобильник и, к его удивлению, набирает Хосока, ставя звук на громкий. После нескольких гудков в трубке раздаётся раздражённый знакомый голос: — Да? — Привет, Мануэль. Ты бы не мог передать трубку Хосоку? Раздаётся шорох и невнятное бормотание. — Чего тебе надо? — злобно шипит тот. Раздаётся глухой хлопок, и Джин представляет, как Мануэль зашёл в свою комнату, скрываясь от Хосока. — У нас свадьба через месяц. Ты звонишь, чтобы и в этот раз всё испортить? Я понимаю, возможно, у тебя добрые намерения, но хотя бы в этот раз подумай о нас. Тебя тут никто не ждёт. Протяжные гудки и едкий смех Дельгадо окончательно добивают Джина, но едва ли он даст этим эмоциям обрести очертания и вес. Намджун приказал отвезти его туда, где всё началось. Значит, он вернётся в джунгли, откуда начались все его проблемы. Не говоря ни слова и не слыша от альфы ничего, он сидит в ожидании, когда быстро мчащаяся вперёд машина не высадит его там, куда он никогда не должен был приближаться. Но желание заполучить внушительную сумму денег значительно преобладала над здравым смыслом. Его туда толкнула нужда, и ничто не было ему важнее спокойствия брата, который по какой-то причине оказался тут. — Кто такой Сафаи? — У тебя будет много времени, чтобы это узнать. Намджун говорил, что Тэхён выглядел счастливым. Джин и сам убедился в этом, когда увидел, как охотно его брат принимал ласки столь необычайного альфы. Вероятно, у него будет очень много времени, ибо он не знает, когда они вернутся. А до этих пор куда ему податься? Что ему делать с сердцем, от которого оторвали огромный кусок, оставив кровоточить? — И давно Мануэль в сговоре с тобой? Дельгадо хрипло смеётся. — Очень проницательный. Глупо не замечать это. Джин закрывает глаза, сжимая края сидения и впиваясь пальцами в грубую обивку, выдыхает через нос. Как далеко этот альфа зашёл, чтобы избавиться от него? Сколько интриг вплёл, чтобы воплотить план в реальность?