На двоих одна судьба

Мерджан выглянул в коридор — стражники замерли на своих постах и уходить не собирались. Больше ждать нельзя. Выход один — через окно. Это риск, но оправданный риск. Мерджан закрыл дверь на засов, встал на подоконник, осторожно перебрался на карниз и, плотно прижимаясь к стене, стал медленно продвигаться в сторону гостевых комнат. Маршрут был знаком — однажды, в далёкой юности, он уже пробирался здесь, но тогда он весил существенно меньше, а карниз только что отремонтировали. Сейчас же карниз предательски скрипел и крошился. Мысль об Эмине, запертой в подземелье, заставляла целенаправленно следовать вперёд, вжимаясь в стену и цепляясь пальцами за мельчайшие шероховатости. Добравшись до гостевых комнат, Мерджан осторожно открыл окно и спрыгнул на пол. Выйдя в коридор, он быстро осмотрелся, нет ли кого, отодвинул панель в стене и, прихватив факел, протиснулся в потайной ход. Мерджан долго петлял по узким проходам, пока не увидел вдалеке еле поблёскивающий огонёк масляной лампы. Эмине сидела рядом, сжавшись в комок и уставившись в темноту пустым взглядом. — Вставай! Уходим! — Мерджан потряс её за плечо, пытаясь вывести из оцепенения. Эмине не шевелилась. — Быстрее, квашня! Или оставлю тебя здесь, будет крысам знатная пирушка… При упоминании о крысах Эмине быстро подхватила лампу и послушно направилась вслед за Мерджаном. Подземный ход вывел на берег Босфора. Была глубокая ночь и от воды тянуло холодом. Луна слабо освещала тропинку. Пройдя приличное расстояние, Мерджан остановился напротив скалы, напоминающей голову джинна: — Здесь. Будем ждать. Эмине кивнула. Вдалеке показался мерцающий огонёк, а затем стало возможным разглядеть необычную процессию. Впереди шла Долунай, освещая дорогу своим спутникам небольшим масляным фонарём. За нею двигалась закутанная в паранджу женщина, которая вела за руку робко ступающего мальчонку, примерно ровесника Айше Хюмашах. Процессию завершал верзила, в росте не уступавший Мерджану, но существенно шире в плечах. Он легко, словно пушинку, нёс огромный мешок с непонятно чем. Вдруг ребёнок, прежде неуверенно ступавший по камням, выскочил вперёд с криком «Мама!», а Эмине всхлипнула и бросилась ему навстречу, подхватила на руки и залилась слезами, одновременно целуя сына и шепча что-то ласковое. Мерджан с недоумением наблюдал воссоединение семьи, а Долунай презрительно хмыкнула: — Развели тут сопли… Давайте быстрее уже! Корабль не будет ждать! Эмине быстро облачилась в приготовленную для неё паранджу и пробормотала, едва сдерживая слёзы: — Мерджан-ага, благодарю тебя, я уже с жизнью попрощалась… И за сына… И за маму… — Ладно уже, не скули, тошно слушать. Вот тебе, на первое время хватит. Мерджан протянул заранее припрятанный мешочек с золотом и еле увернулся от Эмине, желавшей во что бы то ни стало поцеловать полы его кафтана. — А нам, эфенди? — прервала неловкую сцену Долунай и протянула ладошку. — А вам — когда отчалит корабль. Теперь расходимся. Я буду наблюдать за вами. — Как знаешь, эфенди. Долунай презрительно усмехнулась и скомандовала: — Все за мной! Проводив взглядом удалявшуюся процессию, Мерджан короткой дорогой отправился в порт, с трудом нашёл нужный корабль и приготовился ждать. Ожидание было недолгим и по сходням застучали торопливые шаги: Долунай, Эмине с сыном на руках, её мать и Юнус с огромным мешком непонятно чего. Все исчезли в трюме корабля, но почти сразу же Долунай выскочила и уселась на причале, болтая ногами над тёмной водой. Что задумала эта девчонка? — Вперёд! — раздался зычный голос. К причалу направлялся отряд янычар. — Досмотреть! — приказал командир и янычары, разбившись по двое, стали спускаться к кораблям. Командир в сопровождении четверых солдат решил досмотреть самый большой корабль, отплывающий в Геную. Остальные направились к мелким судам. Двое янычар двинулись к судну, на котором должна была отплыть Эмине с семьёй. Мерджан почувствовал, как в груди похолодело. «Вот и всё. Выхода нет». Неожиданно дорогу янычарам преградила Долунай и очень быстро заговорила, отчаянно жестикулируя. Один из солдат протянул раскрытую ладонь, другой сначала пробовал привести его в чувства, толкая в бок и дёргая за рукав, но потом увлёкся и стал показывать свои руки. Через некоторое время все трое сидели на причале спиной к кораблям, а хитрая девчонка то чертила непонятные знаки на ладонях недоумевающих солдат, то показывала им на небо, то делала какие-то странные жесты руками, как бы ловя и разгоняя что-то невидимое. Пока янычары слушали как заворожённые, за их спинами косолапо протопал Юнус уже без мешка, а корабль начал медленно отчаливать. В завершение спектакля девчонка запустила руку за пазуху к одному из солдат, достала оттуда что-то тёмное и резко сунула в лицо сначала одному, а потом другому воину. Янычары в ужасе отшатнулись, а Долунай начала бешено крутиться, трястись и что-то бормотать. Потом она внезапно остановилась и раскрыла ладони, выпустив в предрассветное небо нечто похожее на летучую мышь или чёрную птицу. Медленно, на негнущихся ногах ошарашенные солдаты покинули причал и направились к месту сбора отряда. Другие янычары галдели, отпускали непристойные шутки, кто-то вернулся с пустыми руками и злобно огрызался, многие тащили тюки и сундуки с «запрещёнными» товарами. Эти же двое стояли как вкопанные и молча смотрели в небо нездешними глазами. Постепенно все корабли отчалили. Близился рассвет. Резкий толчок в спину заставил выйти из оцепенения. Навык, полученный за годы обучения боевым искусствам, сработал быстрее, чем пришло понимание произошедшего, и в тот же миг Мерджан осознал, что крепко держит за горло Долунай. Девчонка стала падать, теряя сознание. Не на шутку испугавшись, Мерджан поставил её на ноги и попытался привести в чувства. Едва начав дышать, Долунай обиженно прохрипела: — Эфенди, я же пошутила… а вы сразу… — Не надо так шутить, себе дороже выйдет, — коротко отрезал Мерджан. — Юнус, а ты что стоишь? Меня чуть не убили, а ты… Взгляд Мерджана упал на Юнуса, который стоял поодаль, переминаясь с ноги на ногу. Человек-гора оказался молодым парнем с огромными руками и наивным детским лицом. Он обиженно пробасил: — А я чего… Я ничего… Я думал… Чувствовалось, что каждое слово даётся ему с невероятным трудом. — Ты думал, Юнус? — не унималась Долунай. — Расскажи это кому-нибудь другому! — А я чего… Юнус виновато опустил голову. Мерджану стало жаль парня. — Долунай, — нравоучительным тоном произнёс он, — если человек плохо говорит и выглядит немного… не таким как все, это не значит, что он не может думать и чувствовать. — Знаю, эфенди, — будничным тоном отозвалась Долунай. — Раньше Юнус совсем не говорил, но мы стали заниматься, и теперь он немного разговаривает и даже пишет простые слова. Верно, Юнус? — Пишу… Учусь… Мерджану стало неловко. Не его это дело, по большому счёту. Надо расплатиться и быстро возвращаться в дворец. Отдав Долунай деньги, он спросил: — Пересчитаешь? — Нет, знаю, ты не обманешь. — Почему? — Я тебя насквозь вижу: что было, что есть, что будет. — Ну и что ты видишь? — Та, о ком вы думаете, эфенди, тоже думает о вас… Нужно спешить… Яд, что вы носите с собой, принесёт много бед… — Учить меня будешь? — Вы спросили, а я ответила, эфенди. — Ну, прощайте. Время не ждёт. — Мы ещё увидимся, эфенди.