Глава 4. Символ Династии
26 июля 2022 г. в 07:06
Близился рассвет и Мерджан торопливо направился во дворец, опасаясь, как бы его не хватились. Он точно знал, что должен спешить, так как нужен Госпоже. Он не мог жить, не мог дышать без неё. Неужели Долунай сказала правду и его чувства взаимны?
Мерджан с теплотой вспоминал своё детство, книжную лавку в Манисе и регулярные визиты дочерей Повелителя. Важные гости заходили часто и довольно быстро стали своими в маленьком мирке отца и сына. Дамир-бей, несмотря на благородное происхождение, был искренним и открытым человеком, нашёл для отца грамотного лекаря, нанял работников, чтобы починить прохудившуюся крышу, помог достать хорошей бумаги и чернил, которые привезли из самого Стамбула. Старшая госпожа, где бы ни появлялась, привносила в жизнь окружающих радость и веселье, а младшая, хоть и была немного замкнутой, располагала себе какой-то внутренней силой и целеустремлённостью.
Когда лето уже близилось к концу и визиты благородных посетителей стали чем-то привычным, однажды в назначенное время никто не пришёл. Не появились гости и на следующей неделе. И через неделю было пусто. Стало тревожно на душе. Можно было попытаться узнать во дворце, но отец сказал: «Не ходи — и себя и других погубишь».
Мир потерял все свои краски. Что же произошло? Почему госпожи больше не появляются? И куда исчез Дамир-бей? Ответ пришёл неожиданно.
Однажды после полудня раздался резкий стук в дверь. На пороге стояла запыхавшаяся госпожа Шах-и-Хубан. Её чёрные кудри были растрёпаны, диадема сбилась набок, а платье было испачкано пылью.
— Госпожа…
Она быстро проскочила внутрь и зашептала:
— Случилась беда. Дамир-бей просил руки Фатьмы у нашего отца-повелителя. Отец был страшно разгневан, сначала повелел его казнить, но потом решил сослать в Египет. Там сейчас война, в армии огромные потери, каждый человек на счету. Фатьму насильно выдают замуж за какого-то мерзкого старика — санджакбея Антакьи. Её держат взаперти. Я напросилась на рынок со служанками за тканями для свадебного платья Фатьмы. Сейчас мне надо идти. Мы больше не увидимся.
Голос её дрожал и было заметно, что она еле сдерживает слёзы.
— Вот, возьми, — она протянула небольшой свёрток. — Это очень дорогая вещь. Символ Династии Османов. Продашь, если будут нужны деньги. Должно хватить на жизнь и на лечение твоему отцу.
Стало неловко, ведь отец всегда запрещал брать что-то у посторонних, приговаривая: «Мы бедные, но гордые». Разом нахлынуло столько чувств, хотелось и возразить, и поблагодарить, и сказать, как она нужна и дорога без всяких подарков, и предложить помощь, но язык не слушался и вместо внятной речи из горла донеслось какое-то бульканье.
С улицы послышался шум, топот и громкие голоса.
— Запри дверь, — быстро сориентировалась Шах-и-Хубан. — Где чердак?
Когда постучали в дверь и отец, тяжело ступая, пошёл открывать, удалось вылезти в чердачное окно с задней стороны дома, спуститься по большой яблоне и между домами проскользнуть на рынок. Там Шах-и-Хубан почти бегом направилась в лавку торговца всякими диковинными животными и довольно быстро появилась на пороге, держа в руках клетку с парой попугаев-неразлучников.
Служанки, потерявшие было свою госпожу, не заставили себя долго ждать, подбежали к лавке и наперебой начали что-то говорить, потом одна из них выхватила клетку с птицами, а вторая крепко сжала плечи девочки, удерживая её.
Шах-и-Хубан состроила глупую плаксивую мину и завопила писклявым голосом: «Нет! Птичек хочу! Купи! Хочу птичек!» При этом она топала ногами и вырывалась, пытаясь оттолкнуть служанку. Даже удивительно, что не по возрасту сдержанная и рассудительная госпожа могла так кривляться, изображая капризного ребёнка.
Спектакль не возымел должного эффекта — клетка с птицами осталась в лавке, а служанки, и без того нагруженные рулонами тканей, были вынуждены почти волоком тащить упиравшуюся госпожу до кареты.
Уже заходя в карету, Шах-и-Хубан обернулась и в её тёмных глазах отразились невыносимая боль и отчаяние, плескавшиеся в закоулках детской души.
Резкий порыв ветра пригнал чёрные тучи, полил дождь, тяжёлые капли начали падать на голову, плечи, лицо, смывая слёзы.
Отец встревожился и долго мучал вопросами, почему госпожа так быстро ушла и о чём она говорила. Пришлось написать всё и показать свёрток. В нём оказалась подвеска в виде тюльпана — символа династии Османов. В центре был большой огранённый изумруд, а лепестки украшала россыпь мелких бриллиантов. Отец со страхом прошептал:
— Она ещё дитя! Хотела помочь… Спрячь это. Если кто увидит, нас сразу же казнят, да и ей несдобровать.
По правде говоря, расставаться с этой вещью не хотелось, но не из-за изумрудов и бриллиантов. Всё, к чему прикасалась Госпожа, становилось бесценным.
Отогнав детские воспоминания, Мерджан уже знакомым путём вернулся в свою комнату, переоделся и вышел, сделав вид, что спокойно проспал всю ночь. У дверей стояли новые стражники. Что ж, дело хозяйское, если у Михримах Султан много слуг, можно поставить их в каждом коридоре.