На двоих одна судьба

Ничто не длится вечно, рано или поздно всё подходит к концу. Стоило Мерджану немного расслабиться, и жизнь преподнесла ему жестокий урок. Он больше не нужен. Это окончательный крах. Давно скрылась из виду лёгкая изумрудно-зелёная вуаль Госпожи, стихли шаги слуг, ржание коней, цокот копыт и скрип кареты, а Мерджан всё стоял и стоял неподвижно возле входа во дворец. Вот и всё. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Погружаясь в бездну овладевших им чувств, Мерджан всё ещё слышал отголоски последних слов Госпожи и ощущал нежное прикосновение её слегка подрагивающих пальцев — прощальный подарок. Казалось бы, нечаянное прикосновение, но такая изощренная ласка… В памяти болезненно смешались наслаждение и страдание. Мерджан готов был отдать жизнь за одно мгновение этого хрупкого ускользающего счастья, когда он почти физически ощущал, как рассыпаются в пыль последние остатки некогда нерушимого барьера, отделяющего его от величественной и недоступной Госпожи, как стремительно беззаветная преданность превращается во что-то несоизмеримо большее. Один миг — и сладостное томление сменяется щемящей пустотой. Что такое жизнь без Госпожи? Медленное умирание! Известно, что всё заканчивается, но не каждый готов с этим смириться. Необходимо определённое мужество, чтобы научиться принимать завершение таким, какое оно есть. Мерджан этим мужеством не обладал. Всю сознательную жизнь он был предан только своей госпоже — Шах-и-Хубан. Её шпион, гонец и слуга. Правая рука Госпожи. Её глаза и уши, а иногда и разящий кинжал. Её друг и соратник. Он, словно тень, всегда следовал за Госпожой. На полшага позади. Смысл жизни — быть с нею вместе. Он никогда не просил ни о чём большем. Он просто принимал её — целиком и полностью. Словно воздух, которым дышат, каким бы он ни был — только потому, что без него невозможно жить. Мерджан всегда был рядом с Госпожой, невзирая на любые её поступки. Ни словом, ни даже мыслью он не смел осудить её. Оберегая Госпожу, он незаметно потерял тонкую грань между своей и её жизнью. Была ли это любовь? Мерджан не находил ответа на этот вопрос. Госпожа была для него всем. Она была его Жизнью в полном смысле этого слова. Теперь он больше ей не нужен. Его бросили. Забыли. Оставили как ненужную вещь. Мерджан вспомнил старую притчу об охотнике и собаке, услышанную много лет назад и теперь подкинутую услужливой памятью. У одного охотника был очень умный и верный пёс. Он выслеживал добычу, предупреждал об опасности, сторожил вещи и не задумываясь защищал хозяина от свирепых хищников. Охотник ценил своего пса и часто хвастался им перед друзьями и соседями: «Совсем как человек, только не говорит». Шли годы. Охотник постарел, глаза его потеряли былую зоркость, а руки ослабли. И решил он, что нужно заканчивать добывать дичь и перебраться в город, открыть там небольшую лавку. Пёс стал не нужен. Зачем собака в городе? Только даром хлеб ест! Охотник завёл пса в чащу леса и кинул на землю мешок, в котором раньше носил дичь: «Охраняй!» Ушёл, не оборачиваясь. Верный пёс так и умер в лесу, охраняя пустой мешок. Последний приказ Госпожи всё ещё звучал в ушах Мерджана: «Ты останешься с Повелителем, будешь рядом с ним. Ты его будешь защищать». А зачем? Не этот, так другой султан будет сидеть на троне. Султанов много, а Госпожа одна. Всю свою сознательную жизнь Мерджан служит ей. Хотя теперь уже можно сказать, служил. Госпожа исчезла и забрала с собою часть его души, на её месте в груди разливался леденящий холод. Мерджану хотелось выть и скулить, но он только сильнее сжимал зубы, пытаясь сдержать рыдания. Не дай Аллах, кто-нибудь увидит его в таком состоянии. Это недопустимо. Могут поползти разные слухи. Главный слуга не должен вести себя так… неподобающе. На негнущихся ногах Мерджан вошёл в дом. Остановился в гостиной. Поднялся на второй этаж. Заглянул в спальню. Здесь только что была Госпожа. Зеркала всё ещё хранили её отражения, а в воздухе неуловимо витал горьковатый аромат её любимых духов. Казалось, ещё мгновение — и она войдёт в комнату или издалека послышится до боли знакомый голос. Взгляд упал на что-то бесформенное, изумрудно-зелёное, сиротливо приютившееся за большим зеркалом. Вуаль! Почти такая же, как та, в которой Госпожа уезжала, только меньше размером. Наверное, она примеряла её перед зеркалом, но потом выбрала другую. Нужно срочно вернуть Госпоже! Это повод увидеть её ещё раз. Надо догнать, объяснить, убедить… Он должен быть с нею! Сжимая в руках тончайшую шёлковую ткань, Мерджан бросился к выходу, миновал двух играющих в нарды стражников, выскочил за ворота и замер… Куда бежать? Только сейчас Мерджан заметил, что солнце клонится к горизонту. Должно быть, Госпожа уже выехала за пределы города. Не успел! В груди Мерджана болезненно заныло, руки и колени предательски задрожали, а перед глазами поплыли тёмные круги. Мир вокруг разом потерял все краски. Мерджан попытался глубоко вдохнуть, но щемящая пустота в груди сменилась острой болью. Солнце не погасло, птицы не перестали петь, но Мерджану казалось, что на город опустилась непроглядная тьма. Пошатываясь и спотыкаясь, он обречённо брёл по улицам Стамбула, сплошь заставленным лавками торговцев ароматным хлебом и свежими фруктами. Толпы народа слонялись по городу, было шумно, горожане обсуждали налоги, цены на продукты, состояние дорог и строительство новой мечети. Все эти разговоры сливались в какой-то невнятный гул. Мерджан почувствовал оглушающий звон в ушах и остановился, с трудом пытаясь устоять на ногах. Невообразимо больно, что в новой жизни Госпожи для него не нашлось места. Настолько больно, что трудно дышать. Мерджан не ожидал такого исхода. Он растерян. Он подавлен. Он уничтожен. Когда Мерджан, с трудом переставляя ноги, наконец-то доплёлся до Топкапы, на город уже опускались сумерки. В дворцовом саду зажгли фонари, молодые стражники прохаживались вдоль ограды, зорко всматриваясь в темноту. Войдя в боковые ворота, Мерджан окинул взглядом роскошные постройки дворца. Положенная по статусу комната недалеко от покоев Повелителя заменяла ему дом, но фактически у него не было дома, где бы его кто-нибудь ждал. Окна кухни были ярко освещены. Надо поговорить с Шекером, всё-таки не следовало к нему придираться. Старательный и добродушный повар был настоящим виртуозом своего поварского дела и никогда не участвовал в интригах. Да и Госпожа его высоко ценила… Пошатываясь от накатившей слабости, Мерджан замер на пороге кухни. Несмотря на позднее время, Шекер-ага возился у плиты, перекладывая с противня на большую тарелку свёрнутые в трубочки и замысловато украшенные кусочки какого-то лакомства. — Мерджан-ага, — добродушное лицо Шекера расплылось в улыбке, — проходи, садись! Я тут кадаиф приготовил. С фисташками. Вот, попро… Что случилось, Мерджан-ага? Голос Шекера звучал как будто издалека. Мерджан обессиленно прислонился к дверному косяку. — Ты прости меня, Шекер-ага, прости… Ноги налились свинцовой тяжестью, на лбу выступил холодный пот, а нестерпимая боль в груди не давала вдохнуть. В глазах резко потемнело. Мерджан взглянул на испуганное лицо подбегающего Шекера и погрузился в полную темноту.