«Снова пишу тебе, всë ещë жду ответа. Кто напал на то судно? Вы повздорили с ними? В случае, если вы сражались, я должен знать об этом. Мы можем наказать негодяев. Ты же хочешь этого? Если они хоть как-то навредили тебе или твоей команде, их ждёт суд. Я покрою убытки и ущерб, только скажи в чëм дело. Волнуюсь и скучаю, твой Э.» «Душа моя, я переживаю из-за твоего молчания. Прошу, скажи, в чëм моя вина? Где ты и что с тобой? Что бы тебе не было нужно, я помогу, не сомневайся. Расскажи мне, прошу. Не терзай меня недоверием и тайнами. Мы давно прошли через это, забыл? Всегда твой Э.» «Я уже пожалел о своей просьбе. Не стоило втягивать тебя в это. Кажется, у тебя случилось что-то серьёзное, но я до сих пор не могу узнать, ты не отвечаешь мне. Что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне, помни. Я люблю тебя, и ничто не повлияет на мои чувства. Расскажи, что случилось, я помогу. Буду рядом, поддержу, всё, что угодно. Только умоляю оставь эту пытку молчанием, я не в силах противостоять раздумьям, которые одолевают меня с каждой минувшей минутой. Если по моей вине с тобой случилось что-то ужасное, мне очень жаль, хоть и понимаю, что словами ничего не изменить. Если ты расскажешь мне об этом, я буду раскаиваться. В молчании нет смысла, думаю, ты это хорошо понимаешь. Мы могли бы поговорить? Как раньше. Если ты согласишься, я буду очень признателен. С любовью и прощением Э.»
Ответь же мне!
24 августа 2022 г. в 23:59
Эндрю не знал, что делать и куда податься.
Он нутром чувствовал, что Натаниэль молчит не просто так. Почти три недели минуло с тех пор, как он получил письмо о выполненной — стоит признать — довольно дерзкой с его стороны просьбе. И с тех пор от Натаниэля не было вестей.
Возможно, Эндрю не стоило вмешивать возлюбленного в исполнение собственной воли и реализацию амбиций, по умолчанию стоявших в списке обязанностей старшего наследника.
Но, как бы там ни было, Натаниэль «отчитался» перед ним о выполненной работе, которая позже подтвердилась докладом портовой охраны с Матансаса о прибывших спасённых людях с того самого судна.
Офицер с того порта передал их следующий диалог в письменной форме:
«— Кто вас спас?
— Проходившее мимо судно из Гамильтона, — отвечали все трое моряков как один.»
Ответ походил на хитрую уловку, необходимость которой — Эндрю догадывался — могла возникнуть лишь у пиратов, не желавших оставлять за собой следов.
Выйти на то таинственное судно из Гамильтона военному флоту так и не удалось, но зато несколькими днями позже нашли остатки потопленного пропавшего корабля.
Такой расклад, конечно, весьма огорчал тех, кто хотел найти судно целым, а экипаж — выжившим в большем количестве, но радоваться стоило и за уцелевшую троицу.
Эндрю испытывал странную гордость за то, что не ошибся и не усомнился в Натаниэле — его знаниях, опыте и в том, что тот старательно пытался скрыть даже от Эндрю.
Эндрю знал, что на самом деле Натаниэль был более чем не прочь воспользоваться шансом на то, чтобы немного осветлить свою репутацию и задобрить карму. Только вот, если это в самом деле было так, почему же ответное письмо оказалось таким коротким? Ни слова о предшествующих трудностях и предположениях о нападавших.
Не исключено, что Веснински просто не хотел впутывать Эндрю в пиратские разборки и ставить в известность подробностей, которые знать члену королевской семьи не следовало. Но в своём письме Эндрю тем не менее обратился к необходимости знать ответ не только лишь из любопытства, но и чтобы понимать, к чему стоит быть готовым суднам, проплывающим курсом в Бостон и близлежащие к нему города, стоит ли усиливать охрану или же обращаться к сопровождению.
Ни через день, ни через три и даже неделю Эндрю так и не получил ответ.
Чем больше времени, наполненного непривычной тишиной между ними, проходило, тем более страшные предположения и догадки вырисовывались в мыслях.
Эндрю пытался зацепиться за любую известную ему деталь и начал с Матансаса. Вопреки ответам моряков, никто из работающих и находившихся в том порту толком не запомнил то таинственное судно, расплывчато говоря, что отклонение от курса повлекло за собой спешку и что корабль отчалил сразу же, как только моряки спустились на пирс. Эндрю задумался об этом по личным причинам и кроме него никто не придал этому значения — командоры зафиксировали в документации всё произошедшее, а моряков отправили работать на другие судна.
Не добившись и крупицы желаемой конкретики, Эндрю стал анализировать письмо, путём перечитывания трёх строчек раз за разом.
«…корабль здорово потрепали»
Столкнулись ли Вороны с нападавшими? Что, если там случилась битва, в ходе которой выживших отвоевали у нападавших? Что, если в ходе сражения команда Воронов потеряла нескольких бойцов? Что, если Натаниэля ранили?
«…ваши следующие пожелания?»
Был ли Натаниэль в обиде на Эндрю за то, что тот командует им, вопреки тому, как сам Натаниэль не любит подчиняться приказам других?
«Ваш верный слуга, Н.В.»
Это одновременно будоражило и приводило Эндрю в неуверенное смятение.
Обращение, намеренно ставившее Натаниэля на ранг ниже Эндрю, будто отбрасывало их к началу общения, когда разница в социальных статусах казалась намного более ощутимой. Потом, когда они избавились от всех масок, слоëв настороженности и шипов недоверия, их отличия перестали казаться такими уж значимыми и невозможными к преодолению.
Не исключено, конечно, что Натаниэль мог сказать «слуга» в шутку, намекая на то, что впервые за два года Эндрю воспользовался преимуществом знакомства с капитаном пиратов. Но узнать этого Эндрю не мог, пока не получит ответ.
Он думал, каким же наказаниям подвергаются пираты, совершающие нечто, выходящее за рамки их обычной деятельности, если об этом кто-то узнаëт. Что происходит, когда на тëмном холсте появляется светлое пятно? Его закрашивают ещë более мрачными красками? Ломают? Избавляются?
Наслышанная «прогулка по доске» не рисовалась в мыслях напрямую, но и этот вариант, к сожалению, нельзя было отрицать сразу.
Хотя тут имелось два аргумента, оспаривающих, что Натаниэль мог тогда не выбраться живым из моря.
Первый: письмо, написанное без какого-либо контекста, что случилось нечто плохое, и к тому же явно без спешки — почерк выглядел привычно размашистым, а не таким, словно писали второпях. Человеку, готовившемуся пройти по доске в один конец, без шанса на спасения, явно будет не до писем.
Второй: уловки, всегда сопровождающие капитана Воронов. Эндрю более чем уверен, что Натаниэль смог придумать правдоподобное объяснение команде, чтобы спасти выживших моряков. Что означало: проблем возникнуть не должно было.
Или же Натаниэль решил не посвящать в последствия Эндрю, что было не похоже на него?
Они столько времени знакомы, познали столько граней доверия, что скрывать что-то теперь казалось вероломным преступлением против их чувств.
Почему же ты не отвечаешь?
По прошествии нескольких недель Эндрю уже десятки раз извинился перед Натаниэлем, написал несколько писем, которые неотправленной стопкой лежали в шкатулке, и тешил себя лишь снами и хлипкой надеждой на лучшее.
Он не вызвал подозрений у командоров, значит, проблема не на суше, проблема в море, — рассуждал Эндрю. — Там что-то случилось.
Вариант со столкновением с враждебными пиратами казался всë более реальным, а возможность помочь Натаниэлю в такой ситуации — наоборот.
Позже Эндрю узнал с флота, что последнее время новых нападений на корабли замечено не было. Вороны залегли на дно? Где они могли скрываться? Или же просто высматривают «рыбку покрупнее» среди череды торговых судов с разной степенью ценного груза?
Выдвинутая им же самим теория казалась неполной. Он не знал подробностей случившегося — по воле Натаниэля — и сказать, какие последствия это понесло тоже не мог.
Поэтому, когда он уставал от терзающих неизвестностью раздумий, он занимался письмами в надежде, что однажды Натаниэль их прочитает.