«Жизнь — это как струна гитары. Бывает, она рвётся, и вы грустите, вам больно. Но струны можно натянуть заново.»
Ангус МакКиннон Янг
— Мать моя гроза, как ты умудряешься так лажать, (Твоё имя)? — хриплый, низкий голос заставил тебя вздрогнуть и затравленно взглянуть в глаза преподавателя, светившиеся лунным светом, надолго замерев на дуге лазурного кольца в левом. Бастиан, чье имя было на слуху всей академии, славился строгостью, и ты в полной мере ощущала на себе гнет его придирчивого и горячего нрава, способного выйти из себя лишь с оборотом одного слова. Ты это знала, но отчего-то ещё ни разу не видела этого лично — все ограничивалось лишь таким вот раздражением на твое тотальное неумение учиться играть на гитаре. Пальцы вечно в кровь, мучений масса, сна почти нет, а успех ни на шаг не приблизился. Да и не нужен он был тебе... Ты на эти уроки ходила добровольно лишь по одной причине — поменьше быть дома. Хотя, домом это место ты могла бы назвать с натяжкой, пряча крупные синяки на боках, полученные от очередного побоя человека, что значился отчимом и единственным опекуном, но на тебе вымещал лишь одно чувство. Ненависть. И, оно, кажется, взаимно. Приходилось искать способы быть где угодно, но не там... Вот и тратила месяцы на такие уроки, но смутно понимала, что из-за постоянного напряжения и невозможности заниматься в домашних условиях успехов не предвиделось. И уверенность в том, что Бастиан прогонит тебя взашей росла с каждым днём... Вот и сейчас, ты замерла, глядя на разлет его огромных крыльев, распластанных по полу кобальтом и лазурью окантованных перьев и едва дышала. Резкость пугала, до потери мысли и дыхания, и когда монстр быстро рукой провел по своему лицу, ты зажмурилась, привыкнув к боли. Инстинктивно ждала удара... Бастиан замер, щуря глаза и стиснув острые зубы, озадаченно глядя на такое твое забитое движение. Пальцем почесал темно-синюю жилу, расчертившую щеку от рта до виска слева и протяжно хмыкнул, будто с какой-то смутной досадой. — Слышь, мелочь, сколько здесь работаю, впервые такую тихоню на своих занятиях вижу. Удивлен, что при таком отсутствии успехов ты упрямо гнешь свою линию. В чем причина? — крылатый монстр склонил к плечу, скрытому за кожаной курткой, голову, осматривая тебя с головы до ног, словно видел впервые. Проницательно, пристально, придирчиво. А ты прижимала к деке ладонь, чтобы скрыть дрожь руки и взгляд отведя к окнам маленького класса, за которыми блестел искрами рыжий закат теплой весны. Здесь пахло старой аудиторией, скрипучим паркетом, пылью и чем-то таким, что напоминало ветер. Ты думала, что, вероятно, так пахнет этот монстр, словно олицетворявший собой порождение бури. Что видом, что характером. И подбирая слова ответа на его вопрос, ты столкнулась с тем, что не можешь... Не можешь лгать. Перевела к нему глаза, вздохнула, собираясь с духом, а гитару отставила в сторону, устало жмурясь. — Если перестану, то согнусь сама. И не уверена, что тогда не сломаюсь вовсе, — пожала плечами виновато, — простите. Монстр удивлённо вскинул голову и крыльями зашуршал, поднимая, отчего стал казаться ещё больше. А ты не могла не смотреть на потрясающий перелив синей тьмы маховых перьев, в которых словно путалось ночное небо. — Ладно, иди, мелочь. Послезавтра в то же время, — ответил монстр тихо, не в силах отказать в занятиях. Он ощутил, даже не касаясь, что ты не врала ему. И видел в твоих глазах лопнувшие струны души, болезненно... Бастиан понимал шестым чувством — что-то случилось. Случилось нечто такое, что ты была готова разломиться напополам, а он не мог позволить этому случиться по мановению собственной ошибки. Что-то в тебе его цепляло... Пусть ты и не знала об этом. Не знала, но восхищалась Бастианом. Тем, что он, вопреки всем слухам, не был несправедливым, жестоким. Не оскорблял никогда, пусть и мог язвить, выражаться чуть жёстко, но ты всегда понимала, что этот монстр честен. Все говорил по делу, лишнего не позволял, искал подход, чтобы действительно научить. Монстр, которого боялись, о котором ходили самые разные слухи, но ты его уважала. Конечно, немного опасалась, но не из-за того кем был он... А из-за того, что сделали с тобой. Попрощалась с ним тихо, собрав устало вещи, гитару в чехле перекинула через плечо, слабо улыбнулась воспоминаниям о том, что эту вещь когда-то подарила мама, навсегда покинувшая этот мир. И каждый раз накидывая на плечо лямку с музыкальным инструментом, тебе казалось, что она все еще здесь, держит за плечо и подбадривает... Ушла обреченно сгорбившись под гнетом мыслей и чуть припадая на ногу, не заметив, как пристально в спину провожал взгляд учителя, что непрерывно думал о том, что могло почти сломать человека, не источавшего собой ни грамма фальши и зла. Бастиану это не нравилось. Ты вышла в длинный коридор, залитый закатом, пустой и немножко пыльный, став топтаться на месте, стоило взглянуть на часы. Хотелось плакать от досады, ведь отчим сегодня был дома, снова придерется к тому, что ты поздно, снова пьян, снова побои поверх свежих... Ты устала. Больно, плохо, нет сил. Поправила лямку, ещё и сумка оттягивала книгами плечо, и пошла через пролеты многих окон академии, но не устремляясь к парадной лестнице, как делали те немногие, что оставались на факультативы, а к той, что над ней, ведущую на этаж выше. Ответ пришел словно бы сам собой, ведь там складировали мягкую мебель, стояли кофейные автоматы, двери старого актового зала были заперты многие годы, а свет даже никто не трудился включать. В кармане приветливо звякнула мелочь, и на душе стало самую чуточку легче, ведь появился шанс снова не появляться дома, попить кофе или чай и хоть как-то, но поспать, не боясь, что скинут с постели или обольют спьяну ледяной водой. Ты знала, что за это поплатишься, но сил твоих больше не было, хотелось передышки. Так и ночевала здесь пару дней и даже на занятиях с Бастианом появился небольшой успех, но стоило снова вернуться домой, как все перечеркнуло очередной попыткой сломать тебя совсем. Теперь ты сидела в своем маленьком убежище, к чертям прогуляв все пары. Глаза покраснели от слез, которых уже не осталось, нога болела после особенно жестокой стычки дома, от которой ты упала, содрав локти до крови. Губа, разбитая, ныла с пульсацией сердца, но сильнее всего болела душа. Было так одиноко, внутри холодело до страшного, будто постепенно угасало стремление жить, и как это ни странно, но думала ты о своем учителе по игре на гитаре. Хотела быть хоть немного похожей. Такой же сильной, дерзкой, способной дать отпор одним взглядом и жестом, но вместо этого слышала, как трескается последний внутренний стержень, готовый рассыпаться в пыль. Ты прикрыла глаза, калачиком свернувшись на мягкой, обитой бархатом, скамье, гитару, что уцелела накануне чудом, уложив на дощатом полу рядом. Голод ворочался под ребрами почти весь день, но в итоге бросил попытки достучаться до измученного разума, оставив после себя лишь лихорадочную слабость и нежелание шевелиться. Ты провалилась в дремоту, не отличая яви и сна: чудились шаги, знакомый тембр ворчливого голоса и писк кофейного автомата, гул ветра, дождя, который шел вчера, когда ты фактически убежала из дома, потрескивание паркета, чей-то голос и касание, от которого ты вздрогнула, будто плетью прошлись по гематомам. И первым, что увидела было свечение в полумраке подернутых отблеском плавленного металла глаз и синих жил на дымчатых костях, напоминавших почти черный мрамор. Ты испугалась спросонья, едва не свалившись с мягкой скамьи, но обронив небольшой рюкзак с вещами, который во сне неосознанно обняла, рассыпав тем самым немногочисленные пожитки. — Что за дела, мелкая? Ты время видела вообще? И... — Бастиан осекся, скользнув более пристальным взглядом по твоему сонному и испуганному лицу. Ты замерла, даже не смея сесть, ожидая чего угодно и больше всего боясь ругани, крика, грубости... Да только ничего из этого не последовало — монстр оторопело смотрел на твои разбитые губы, потрёпанный, болезненный вид — даже с его довольно паршивым зрением монстр это заметил, невольно полотна темных крыльев склонив над тобой и, наконец, переводя совсем порыжевший из-за сильных эмоций взгляд к твоим застекленевшим глазам. — (Твоё имя), что произошло? Чуяла моя душа, с тобой что-то неладное стряслось... — Бастиан насилу усадил тебя, тут же отдернув руки, когда ты не смогла сдержать шипения, сорвавшееся с губ против воли. После сна все стало болеть ещё ощутимее, и из-за этого стыдом залило уши, а глаза поднять на учителя не было силы воли. — Кто это сделал? Ты хоть родителям позвонила? — скелет строго нахмурился, высматривая в частично выпавших из рюкзака вещах твой телефон. — Отчим, — вяло ответила, но монстр понял все не совсем верно. — И что, он заедет за тобой? Из-за погоды задержался? — Бастиан осторожно подцепил пальцами лямку рюкзака, сложив туда парочку выпавших тетрадок и ручек. — Это сделал отчим, — ответила чуть тише, проясняя это недопонимание. Все вещи рухнули обратно на пол с глухим стуком соударения о сухое дерево. — А?! Зажарь меня молния, ты щас не шутишь? — голос преподавателя стал громче, отчего приобрел низкие нотки демонического рычания, — он тебя только бьёт или?.. Явно вспыхнувшая в монстре ярость заставила все перья на поднятых крыльях встать дыбом, а глаза наполниться адовым пламенем преисподней, намекая на родство Бастиана с демонами, о чем тот предпочитал не распространяться, да только его самого чисто визуально порой за спиной сравнивали с таковыми. Ты вся сжалась от резкости его движений, громкости грозного голоса и смогла лишь помотать головой, отрицая последнее его неозвученное предположение. Бастиан заметил, что ты буквально каменела от его злости, и тут же на свои места встали все те твои жесты, когда ты чуть жмурилась, будто ожидая насилия, пусть ненарочно, но уже инстинктивно пытаясь спрятаться от боли или вздрагивала, когда где-то громко хлопала дверь. Душа монстра болезненно сжалась, ведь ты всегда ему была симпатична за целеустремленность, честность и тихий, покладистый, совершенно неконфликтный лад. Он искренне не понимал, как можно было поднять руку на такую малышку. — Я тебя не обижу... Но и другим обижать не дам. Выше нос, мелкая, — Бастиан совладал с гневом, осторожно крылом прикрыв твою спину, едва ли касаясь, но тепло, что шло от перьев ты ощутила лопатками, осмелившись поднять взгляд к небезразличным глазам, — ты как хочешь, но здесь ночевать нельзя. Ты похолодела, представляя, как спать придется, черт знает где, но внешне ничем себя не выдала, пытаясь оправдаться и выпросить возможность ночевать в этом уголке. — Ох, ну... Пожалуйста, я же никому здесь не мешаю, я тихонько, — начала заламывать дрожавшие пальцы, но монстр поспешил прекратить твое волнение. — Тц, да я не о том, дурная ты. У меня перекантуешься, а там видно будет. И не делай такое лицо, (Твоё имя), возражений не приму, — Бастиан уверенно поднял с пола твою гитару и вещи, выпавшие на пол из рюкзака, вновь запихнул обратно, всучив все тебе, но тут же замер, сидя перед тобой на корточках, нечитаемо уставившись на то, как рвано ты дышала, — ты идти то можешь, утёнок? Ты всем телом ощущала, как ходуном ходят от дрожи ноги и руки, волновалась почти панически, даже зубы стучали тихонько, но ты всё равно уверенно кивнула, порывисто поднявшись и терпя все напоминания, которые огнем горели на коже под одеждой после последней несостоявшейся ночёвки дома. Бастиан встал следом, возвышаясь на целую голову и глядел недоверчиво. Чувствовал, что правды из тебя в этом было не выжать, но понимал, отчего оно так сложилось, и не стал приставать с расспросами. Мягким сгибом крыла подтолкнул в спину, побуждая идти за ним, и спокойно отправился к лестнице, нарочно сбавив шаг и кося на тебя взгляд белых огоньков глаз, в центре которых клубился уголь тьмы его внимания. Он словно сканировал: походку, твои взгляды, движения рук, язык тела. И увиденное ему очень не нравилось — во всем этом сквозила не только ощутимая физическая, но и душевная боль, способная действительно сломать живое существо. Ты не особенно всматривалась в то, куда вы ехали на метро, какой номер автобуса довёз до окраин, но очень хорошо запомнила тропинку, что вела до дома преподавателя, стоявшего деревянным аккуратным брусом на отшибе города, за которым начинались усыпанные туманным лесом холмы. Бастиан отпер дверь и впустил тебя, совершенно измотанную, внутрь, тут же зажигая свет и скинув берцы, в которых ходил постоянно. Ты вяло скинула ботинки рядом, медленно начала стаскивать куртку, морщась от боли в ребрах, но тут же ощущая, что чужие руки помогают ее снять. И сразу пискнула испуганно, когда крылатый скелет подхватил тебя на руки, осторожно прижимая к себе и унося куда-то в глубину прогретого дома, в котором превалировали коричневые, теплые тона убранства: от обшитых вагонкой стен, до дощатого пола, скрытого мягким ворсом бурого ковра в гостиной. Но унес он тебя в спальню, где широченная постель была скрыта пушистым пледом и парой выделанных, аккуратных овечьих шкур, а окна от потолка до края кровати открывали панорамный вид на дикие холмы. Испуганно сжалась, вдруг подумав, чем придется платить за кров, но монстр тут же отсек все страхи, бережно усадив на кровати и заглядывая в глаза. Крылья монстр старался опускать к полу, будто стремился показать, что имеет добрые намерения, не будет доминировать или давить своей силой, коей несомненно обладал. — Да не бойся ты так, я тебе ничего не сделаю. Не на диване же тебе спать, пока не восстановишься, — он чуть улыбнулся, чтобы хоть немного подбодрить, — где и что болит? Переломы есть? — Мм, нет, просто синяки, ссадины на локтях и губа рассечена, — отмахнулась, но монстр лишь нахмурился, недовольно ворча, что походило на какое-то низкое драконье курлыканье. — Ну что за дела, ну как можно такую беззащитную... — начал бормотать, поднимаясь и потягивая полотна крыльев поочередно, устремляясь к небольшому комоду у входа, откуда начал вынимать упаковки и тюбики каких-то лекарств и мазей. Затем, вспомнив что-то, с ворчанием вышел, а вернулся уже с тарелкой, поставив ту перед тобой, наполненную ломтиками аккуратно порезанных фруктов. Сам устроился рядом, чуть ткнув пальцем в твое плечо. — Давай, пока поешь, а я все обработаю, — он протянул руку ладонью вверх, показывая, чтобы ты дала ему свою. Но ты сперва завороженно посмотрела на линии полупрозрачных, синих жил на его руке и мизинце и только потом свою руку вложила в его, смущаясь от того, что фактически погладила. — Спасибо, Бастиан, — удручённо ответила, — я не хочу навязываться Вам. Отчим убьет меня, если узнает, — ты почти живьём представила гнев своего единственного родственника и невольно мурашки пробежали по спине, а в носу противно защипало от отчаяния. Словно загнанный зверёк. — Во-первых, давай уже теперь на "ты", раз такое дело. А во-вторых, я тебя к нему не отпущу, утёнок, — ответил монстр, с трудом удерживаясь, чтобы не добавить, что сам убьет этого ублюдка, посмевшего избивать неспособную дать сдачи падчерицу, что ничем не заслужила такого к себе отношения, — ни о чем не думай и просто отдохни. Я конечно тот ещё брюзга, но не против твоей компании, мелочь, — крылатый монстр бережно промакивал ссадины на твоих руках ваткой антисептика, а затем заклеил перевязочным пластырем, каждое касание оставляя смутным чувством давно позабытой ласки. Ты неуверенно принялась есть, вздыхая от того, как это было вкусно, пусть и щипало соком небольшое рассечение на губах. Тропических фруктов ты не ела, наверное, со времён, когда мама ещё была жива, и это сладкое чувство на языке почти возвращало в детство. Невольно взгляд упал на зеркало над комодом, что отражало в себе блеск бликов аквариумной лампы, видневшейся в гостиной, как и бока крупных серебристых рыб в чистой воде и каменистом оформлении. — Это барбусы? — спросила ты с интересом, указав в направлении гостиной. Аквариумистика была твоей давней мечтой, неисполнимой, отчего ты частенько любила посещать океанариум или даже просто зоомагазин, чтобы полюбоваться на подводных обитателей, о которых знала немало интересного. — Хммм? А, да... Любишь рыбок? — Бастиан уже заканчивал со второй твоей рукой, бережно заклеивая чистые ранки, которые едва заметно пощипывало от антисептика. — Да, очень. Много про них читала в былые времена, да и мама многое о них рассказывала, — поделилась с ним, доев кусочек спелого апельсина, чей сок приятно холодил горло. — Покажи синяки, намазать надо, — скомандовал деловито, чуть дернув крыльями, и ты не стала перечить, осторожно задрав джемпер до груди, оголяя огромные пятна посиневших до темно-лилового ребер, — ебаный~ ты... Кхм... Черт, (Твоё имя), — монстр даже растерялся, увидев такой кошмар на нежной коже. — Это выглядит куда хуже, чем ощущается, — попыталась оправдаться, отводя взгляд к окнам, где пейзаж стремительно чернел вуалью ночи, опущенной на изгибы холмов, ощущая, что кожи коснулось тепло чужих рук с комком мягкой мази, отчего ты вздрогнула. — Тшшш, все хорошо, — успокоил монстр, начав очень осторожно, круговыми движениями накладывать мазь на гематомы, глядя в твои глаза, когда ты все же повернулась, цепляясь за его взгляд. Смотрела и понимала, что без него погибла бы намного раньше, ведь Тиан был чем-то таким, что своей уверенностью теперь стал опорой взамен той, что в самой тебе давно надломилась с жалобным треском. И его руки на твоей талии своей лаской словно задевали струны глубоко внутри, играли на них мелодию едва различимой нежности, от которой замирала душа. И приходило отчего-то понимание, шальная мысль о том, что ни один учитель не поступил бы так, как он... Ему было не все равно по другой причине. Ты улыбнулась благодарно, в ответ ловя его ответную, осторожную, но добрую эмоцию, отчего веснушки белых, голубых и тёмно-синих тонов заиграли блеском Млечного пути на его скулах. Красивый... Бастиан заворожен был твоим доверием, настолько, что одно из крыльев пропустил за твоей спиной, прижав к лопаткам вплотную, желая укрыть, защитить и уберечь от новых тягот. Остановить это несправедливое безобразие и... оставить тебя здесь маленькой, живой и доброй спутницей, какую разглядела в тебе его одинокая душа. — Не больно делаю? Ты пищи если что, утёнок, — ласково попросил, переключаясь ко второй гематоме, бережно растирая, пока ты немного ежилась мурашками от двояких ощущений... — Немного, но это ничего, спасибо, — кивнула ему в знак одобрения, но крылатый монстр все равно стал ещё осторожнее. И когда закончил, сам опустил твою кофту, медленно погладив затем твои плечи, ниже, до кончиков пальцев, которые ободряюще сжал. — Пока так, а с остальным давай завтра разберемся, тебе лучше всего сейчас будет поспать, а утром ванну примешь нормально. Уборная вон там, а я в гостиной, зови, если чего нужно. Договорились? — Бастиан собрал упаковки от пластырей, смяв их в кулаке. — Как мне Ва... тебя отблагодарить, Бастиан? — запнулась ты, ощущая, что его крыло на спине чуть шевельнулось, словно погладив. — Отблагодаришь тем, что быстро поправишься. И зови меня Тиан, мелочь. Здесь я тебе не преподаватель по гитаре, с которой у тебя полный раздрай, хах, — усмехнулся он, вставая с мягкой постели и уходя из комнаты, не в силах перестать чудаковато улыбаться, пока ты провожала взглядом переливы его великолепных крыльев. Упала на спину, выключив бра и любуясь тем, как загадочно мерцали какие-то хрустальные стекляшки на потолке, повязанные на крупные ветви, что украшали его своды вкупе с гирляндой из маленьких, медных плафончиков... Здесь было так уютно... Ты так и уснула с улыбкой впервые за долгие месяцы нескончаемого страдания. Спала долго, без всяких сновидений, почти без движения. Настолько длительно, что даже любивший поспать подольше Тиан заволновался, придя в спальню с горячим завтраком, больше, правда, подходящим по времени для обеда. Сел рядом взволнованно, начав тебя несильно толкать, нависая сверху большой, крылатой тьмой в домашней футболке черного цвета и коричневых штанах свободного кроя. — Хей, заболела совсем? Малыш, ты как? — звал он, видя, как ты с трудом разлепила веки, потерянно глядя на знакомые яркие глаза. Картинка вертелась краткой амнезией — ты не могла понять ни где ты, ни когда ты. — Мм? Чего? — непонимающе прищурилась, а затем и вовсе потерла лицо ладонями, постепенно возвращая память, да и чувствовала ты себя в самом деле лучше благодаря такому долгому сну, — долго я проспала, да? — Вот же ж... Я уж испугался, что тебе хуже стало, уже день в самом разгаре, а ты будто растаявшее в жаре облачко. Как самочувствие? — Тиан вздохнул с облегчением, садясь ровнее и рассматривая твое сонное лицо. Рядом у окна уже лежала стопка чистых вещей и полотенец для тебя, а сам монстр в руках держал кружку с чаем и деревянную тарелку, полную картошки и кусочков аппетитного мяса, от одного аромата которого желудок призывно заныл, привлекая внимание твоего учителя. — Как видишь... С такими темпами начну объедать, — улыбнулась, радуя его тем, какой могла быть живой. И твоя попытка шутить его искренне радовала, став добрым знаком и лучшей наградой ему за доброту и неравнодушие к тебе во всех смыслах этого слова. — Как бы я сам тебя не съел, утёнок. Знаешь же, какие легенды насочиняли студенты? — Тиан передал в твои руки завтрак, удовлетворенно глядя, как ты тут же начала есть, бурча под нос благодарности. — Ох, это вкусно~. Ты сам готовишь? Это уничтожает любые слухи о тебе, знаешь ли. Хотя, признаться, я не слушаю сплетни о ком-то. Все же личное знакомство покажет все, как оно есть, без лишних глупостей и домыслов, — протянула довольно, запивая все чаем с явным привкусом дикого чабреца и мяты. — Конечно сам... А на счёт домыслов... А, впрочем, неважно. Рад, что тебе стало легче, мелкая, — Тиан спокойно глядел на то, как ты уплетаешь горячий завтрак, казавшийся тебе умопомрачительно вкусным. Настолько, что ты даже промычала тихонько от удовольствия, наслаждаясь вкусом идеально подобранных специй. А от этого звука по всем жилам Тиана пронесся табун мурашек, распушив перья на крыльях приятным чувством и желанием слышать это вновь, но в несколько другом ключе. Монстр отвернулся, стиснув зубы, коря себя за недопустимость подобной эмоции, заставившей его смутиться — даже румянец цвета сине-рыжей Авроры проступил на веснушчатых скулах. Ты всего этого не заметила, увлеченно доедая завтрак, но вместе с тем ты ощущала смятение от того, что пользовалась вот так, даром, чужой добротой. Не привыкла к такому, было неловко, немного страшно от неизвестности, в которой некому подсказать или направить... Это вдруг навалилось такой волной пережитого стресса, что аппетит моментально угас, заставив отставить почти пустые тарелку и кружку на тумбочку со стороны двери и стеклянным взглядом уткнуться в руки. Тишиной ты привлекла внимание крылатого преподавателя, что обернулся озадаченно, смеривая твою сжавшуюся поверх мягких шкур в комочек фигуру полным недоумения взглядом. — Ты чего? — спросил тихо, чуть опустив изгибы крыльев, на перья которых ты перевела взгляд, отмечая, что у спины они были очень светлыми, напоминая лазурь рассветного неба или моря на коралловых отмелях атоллов. — Я... Тиан, что мне делать? — подогнула колени к груди, обнимая их и действительно не понимая, в какой момент жизни свернула не туда. Нет, плакать не хотелось, но неизвестность пугала и вгоняла в какое-то холодное оцепенение, словно в кровь вогнали огромную дозу лидокаина, лишив душу способности искать решение. И в этом вопросе куда больше, чем интерес к рутине одного дня. — Успокойся для начала. Не думай ни о чем, все будет в порядке. Я днём отойду ненадолго, ты можешь делать, что вздумается, но не уходи из дома и, желательно, больше спи и ешь, — ответил невозмутимо, дав тебе четкое направление, за которое ты ухватилась подобно утопающей, отмерев от оцепенения и кивнув монстру, что чуть качнул крыльями, довольно жмурясь на твое согласие. С этого дня твоя жизнь обрела краски, большая часть которых тонами уходила в синеву. Ты совершенно точно вспомнила, как дышать именно рядом с Тианом, более не интересуясь делами отчима, благо твое совершеннолетие было прикрытием от любых вопросов. Но неловкости это не убавило, как и желания не быть зависимой, а потому, стоило тебе прийти в норму, ты занялась поисками подработки. Но и уроки игры не бросила, занимаясь теперь, на радость монстру, дома, ведь ему лишний час торчать в академии было весьма лениво, о чем он не стесняясь сообщил, рассмешив тебя таким откровением, непривычным от того, что был старше, и ты даже не представляла — насколько. И работа действительно нашлась, прямо в стенах учебного заведения, где библиотекарю требовалось подмастерье, и теперь вечера ты проводила за починкой десятков переплётов книг, и к стертым струнами пальцам добавились ещё и царапины от сотен листов бумаги. Тиан снова ворчал на тебя, пытался переубедить, но ты была непреклонна, заявив, что работа ещё никому не вредила, и монстр смирился, хотя внутри все ещё клокотал протест... И не только он, ведь этот крылатый, грозный на вид, но безгранично добрый в душе скелет, проникся к тебе довольно сильной привязанностью, и для себя успел признать, что ее не вырвать из души, не разломив ту надвое. В один из таких вечеров, получив очередную зарплату, ты подъезжала к дорожке до дома совершенно уставшая. Впереди ждали выходные, и мысли то и дело крутились вокруг Бастиана, что в последнее время любым своим действием вызывал непривычную дрожь глубоко внутри, словно крыльями десятков крошечных бабочек щекотало диафрагму, заставляя затаить дыхание на ноте рваного выдоха. Отрицать свои чувства было бесполезно. Но стоило выйти из автобуса, как все оборвалось выстрелом навылет, ведь перед тобой стоял он. Отчим... Как? Откуда? Почему? Все эти мысли неслись неуправляемым локомотивом, снося все чувством дикой паники — чувством, что ты только-только начала забывать. — Ага, вот ты где поселилась, сучка неблагодарная! Решила, что хахаль твой сам разберётся, припугнуть его тогда отправила, а сама думала — все?! Мразь мелкая, — грузный мужчина, одетый, откровенно говоря, как попало, опасно двинулся к тебе, а ведь и рядом никого нет, в такое время мало кто ходил по окраинам города. Ты оцепенела, не в силах бежать, ощущая, что вот она — расплата за хорошую жизнь... Удар отозвался в голове звоном, и мир пошатнулся, роняя тебя чужим, излишним стремлением наказать на голый асфальт, ещё теплый, от наступившего уже лета. Мысли разбились осколками, больно раня насмерть перепуганную душу, не дав услышать звук шагов, сорвавшихся на бег. Но гул рычания, уходившего в тональность совершенно нечеловеческую, ты уловила — словно эхом то пришлось по телу, а жалкий лепет ненавистного отчима совсем не сочетался с его желанием проучить падчерицу, чье место новой жизни искал с дотошностью самой подлой твари. Настолько хотел самоутвердиться, что даже предупреждение Тиана, сделанное ему в первые дни ее с ним совместной жизни, не было воспринято этим недалёким человеком всерьез. — Я, кажется, недостаточно ясно выразился, правда? Ну что ж... Бастиан никогда не повторяет дважды, ублюдок, — злобный рык. Ты смутно видела огромный разлет узких крыльев, всполохи магии, напомнившие блеск свирепой грозы и жалобный вскрик того, кто тебя саму едва не отправил в нокаут. Такой сумбур творился, что ты в себя окончательно пришла, когда замирали проблесковые маячки полиции, а отчима повязали сотрудники, о чем-то поговорив с распаленным злостью Тианом, пока ты растерянно стояла рядом, ощущая, как кружилась голова от пережитого, а щека после удара немного пекла жаром. Не сразу поняла, что подняли на руки и несут домой, а стоило оказаться в знакомом уже окружении, где теплая спальня грела душу уютом, ты впервые расплакалась на глазах у учителя, что сидел рядом, все свое состояние выдавая горящим огнем сильно залитых рыжими искрами глаз. — О, грозы, дайте терпения... Ну не умею я успокаивать, мать вашу, — протянул бессильно, но ты не могла остановиться. Слезы текли ручейками на руки, которые ты чудом не ободрала вновь, а тело трясло мелкой, беспомощной дрожью. Тиан не мог смотреть на твои муки... Притянул к себе, целуя прямо в губы, на пробу. Порывом чувств снося рвущиеся наружу рыдания. Ты чуть вздрогнула, вцепившись в его футболку сильнее, но не оттолкнула, успев неуместно отметить, как мило топорщились перья на склоненных полукругом крыльях, в которых хотелось спрятаться. Слезы словно замедлили свой бег, но дрожь била нещадно, и Бастиан это теперь ощущал как никогда, руками чуть надавив на спину между лопатками, склоняясь ближе снова, каждую слезинку собирая ртом чередой бережных поцелуев. — Не плачь. Только не плачь, (Твоё имя). Держись, птенчик мой, я с тобой. Всегда буду, — тихо, сипло, он убеждал, вытягивал из пучины душевной боли, снова целуя, и так уж вышло, но снова коснулся губ, медленно проверяя, можно ли... Монстр не был уверен, что стоит это делать, но его собственная душа едва не выжгла ребра, побуждая, наконец, перешагнуть через последний рубеж, держащий вас от соединения, как пары. Ты потянулась навстречу. Подалась чуть вперед, ответно целуя, на что Бастиан качнул крыльями, в какой-то момент спеленав тебя ими, дав ощутить, как те горячи — грели и унимали дрожь мягким давлением со всех сторон. Тиан действовал так аккуратно, балансируя совершенно невероятно на грани жёсткости и осторожности, не кусая из-за остроты зубов, но языком нагло ощупывая каждый дюйм твоего. Рукой скользнул на затылок, чуть повернув угол, позволяя углубить движение, от которого дыхание шло через раз в лучшем случае, сбивая его напрочь. Отстранился, будто опомнившись, всматриваясь огнем глаз в твой одурманенный взгляд, а ты снова невпопад подумала, что от него пахло грозой и дождем. Он хотел было уйти, коря себя за то, что, как он сам считал, воспользовался твоей слабостью, но ты пальцы вдруг запустила в перья крыльев и моляще прошептала: — Не уходи. Тиан сдался... Прикрыл глаза, щелчком пальцев погасил свет и тебя утянул под одеяло, так и не застеленной с утра постели. Ты покопошилась слепо, стянув джинсы и футболку, оставшись лишь в спортивном лифе да белье, смущённо решив, что в темноте все равно не видно. Но слабый, фосфоресцирующий свет все же шел от его жил и глаз, рисуя причудливые узоры во мраке ночи, а его дыхание щекотало кожу близостью, какой не было, даже когда он твои руки ставил на грифе гитары. От пережитого все ещё немного потряхивало остаточным стрессом, дрожью, но спиной ты ощутила, что легла на большое, теплое крыло, а сверху укрыло вторым, под которым несмело голую кожу тронула гладкость темных, костяных рук. Будто сломать боялся, глядя пристально светящимся взглядом, в котором начали скручиваться огненные вихри, тем ярче, чем больше он тебя касался. Скользнул на талию, проводя по ложбине позвоночника пальцами, вверх и вниз, снова и снова, унимая тревогу, хотя сам едва ли был спокоен. — (Твоё имя)... — начал он, но замолк, глядя серьезно, долго, волнующе... Но не знал, как описать все то, что крутилось в душе водоворотом южной бури. Ты смотрела на него во все глаза, замерев от близости, таинства какой-то важной мысли, что билась сопричастно с его. Бастиан не нашел способа лучше, чем взять твою маленькую в сравнении с его руку в свою и уложить на грудину. Туда, где даже под футболкой переливами полос теней от ребер светилась душа... По его костям прошли разряды молний, не обжигающих, а прохладных, напоминающих шелковые нити, выдавая в монстре переполненность эмоциями. Они шли через край — в Бастиане бушевала гроза... Эти молнии оплели ваши руки, ты не отстранила ладонь, теперь понимая, что хотел этим показать твой учитель, которого таковым уже воспринимать не получалось... Этот ритм, дрожь его жизни под широким веером крепких костей, добегал до твоей собственной, резонируя щекоткой, что волнами трепетала глубоко внутри. И не нужны слова. Ты прижалась к нему всем телом, и плевать, что почти нагая. Уткнулась в грудь носом, пальцами зарывшись в основание крыльев за спиной, перебирая перья до тех пор, пока сон не отнял тебя у него. А Тиан ещё долго не спал, вслушиваясь в твое дыхание, гладил невесомо по бокам и спине, думал, думал, думал... О том, что почти опоздал, решив встретить, смутно, интуитивно вдруг ощутив в этом потребность. О том, как ты испугалась. О том, как он нес тебя, совсем потерянную и дезориентированную, домой. О том, как ты на него смотрела. О том, как он тебя любил, всей душой, без остатка... До смерти... Ты проснулась первой, не сразу осознав, что произошло накануне. Бастиан мирно спал, заключив в надёжный плен из всех своих конечностей, отчего было даже самую малость жарко. Монстр был таким умиротворённым, родным, надёжным настолько, что внутри что-то сладко замирало, будто в предвкушении. Но какое-то чувство остро резануло тебя изнутри, оплетая сетями сильного смятения, стоило вспомнить вкус его поцелуя... От этого душа заметалась, будто пугаясь новой эмоции, настолько всепоглощающей, что очень захотелось свежего воздуха. Кое-как выпутавшись из под покрывала его крыла, стараясь не разбудить, ты тихо ускользнула в гостиную, успев прихватить вещи, подумав так некстати, что многие из них тебе купил Тиан... Оделась наспех да выскочила на широкое крыльцо с открытой верандой, навстречу пасмурному, туманному утру. Прохлада приятно остужала горевшие пунцовым стыдом щеки, и ты села прямо тут, на чуть влажных досках ступеней, вдыхая поглубже аромат гулявшего по холмам лета. Ветер ещё дремал в ветвях притихших клёнов неподалеку, в траве блестели стеклянные искры росы. Где-то в поле начал свою песню жаворонок, а редкие кузнечики несмело заводили стрекот где-то недалеко от крыльца. Ты провела по спутанным волосам руками, вздыхая и пытаясь все чувства успокоить, разложить на составляющие, понять, как себя теперь вести... Он ведь твой учитель, черт возьми, как можно... Любить? Сомнений в этом точно не возникало. Любила его до дрожи. Но от памяти вчерашнего, когда оба поддались порыву, смятению от того, что было, как било гейзером боли по душе, страхом заполняло лёгкие, мешая дышать, и... не было другого выхода, кроме как поцелуем подарить новый вдох. Но это нисколько не умаляло того, как сильно давило смущением, тебе думалось, что Бастиан мог подумать о тебе что-то нелестное, что он считал тебя глупой, ведь ты младше, намного... Черт, все настолько стало запутанным, что ты просто обессиленно выдохнула с тихим стоном, пустив облачко горячего воздуха в прохладу туманного утра. Так и сидела долго, кутаясь в теплую парку, встречая солнце, что выкатывалось над холмами большим, горячим шаром, теплом лучей прогоняя застрявший в лесу туман. Ты даже забылась, просто любуясь природой, слушая дыхание утра, пение птиц и суету насекомых. А потому вздрогнула, когда рядом с шумным выдохом опустился Тиан, прикуривающий сигарету с дымом странного голубого цвета и ароматом ежевики, что часто напитывал его одежду необычной смесью сладости и горчинки. — Рано проснулась, утёнок, — пробормотал монстр, наполняя пространство под ребрами дымом и выпуская его через ноздри, сонно жмурясь, осматривал окружение с беспристрастным спокойствием, — жарко будет, воздух тяжелый. Ты удивлённо посмотрела на мужчину, что крылья распластал по доскам почти небрежно. Он всегда ошарашивал необычными замечаниями об окружении, мог неосознанно начать что-то рассказывать или собственные мысли отрывками озвучивать. Монстр был сонный, расслабленный, располагал к тому, чтобы ощущать себя рядом спокойно, но ты всё равно волновалась. Настолько, что сцепила руки в замок до побелевших пальцев, не зная, что ответить. Слова встряли в горле комом, а в висках пульсировало смущение, заставлявшее прятать взгляд, делать вид, что пестрый трепет крыльев репейницы интереснее разговоров с Бастианом. Вместо ответа, чтобы хоть как-то подать знак, что слышала его — пожала плечами, неопределенно хмыкнув. Тиан покосился на тебя с небольшим недоумением, но тут же вспомнил, что ударили тебя вчера по лицу, заволновался, что ты прятала его по другой причине, а потому резко придвинулся, рукой развернув тебя к себе, пристально глядя на светлую, молочную кожу с ощутимым румяным налетом твоего волнения, от которого у монстра сперло дыхание. Его рука так и застыла на твоей коже, соскользнув с щеки до шеи, а сам он крылом прикрыл пути к отступлению, полукругом кобальта оттеняя от солнца. — Ты в порядке, малыш? — хрипло спросил, взглядом сканируя от глаз до губ и обратно, заставляя ещё сильнее смущаться и от его касания, и от взгляда, и от прозвища... — Да... Нет... Я... не знаю, — ответила честно, прикрывая глаза, решив, что пропади оно все пропадом. Если уж гореть от стыда, то полностью, без остатка и перерождения в пламени феникса. Монстр отпустил тебя, чуть отодвигаясь, неуверенный, что не заставляет тебя мучиться... Тиан не хотел разрушить все то хрупкое, что удалось построить, неосторожным движением смахнув карточный домик его домыслов о ваших чувствах. Ты извинилась почти шепотом и улизнула в дом, решив, что лучше позаниматься гитарой, уроками, к которым давно не подступалась нормально из-за подработок и учебы в академии, где период, наконец, подступил к летним каникулам, даровав свободу. Скользнула в спальню, скинув куртку и обувь в коридоре, села на сбитой кровати с инструментом и стала вспоминать мелодию, зажимая аккорды. Пальцы вспоминали все быстро — за время занятий с Тианом в нормальной обстановке, имея возможность практики, ты стала делать значительные успехи, до сих пор не веря до конца, что у тебя получалось. И если раньше ты этим занималась, лишь ища поводов сбежать из дома лишний раз, то теперь... Тебе это действительно нравилось. Струны резали кожу, но успокаивали душу, а мысли находили конечные цели, дав понимание, что смущение вызвано близостью с тем, кого любила... Кто волновал касаниями, которых хотелось больше... И от собственных желаний, вспыхивающих на задворках сознания жаром слишком откровенных картин, кровь начинала кипеть, подбрасывая тебе чувства, которые ты могла бы охарактеризовать как стыд. И в то же время ты все равно продолжала позволять этим картинкам рождаться, бередить пульс сбитым ритмом, красть дыхание и сводить с ума. Тиан вернулся в дом, замерев в прихожей тенью, чуть задев крыльями вешалку, застыл, слушая звуки музыки и улыбнулся клыкастым оскалом, определив на слух парочку ошибок. Зашёл к тебе, ворча что-то под нос о "нерадивых ученицах", сел позади тебя и руки твои остановил своими, прижимая на грифе к струнам, показав, где и в чем ошиблась, хотя сам смотрел на сгиб твоей шеи, где под кожей билась теплым пульсом мягкая венка. Вы словно два магнита тянулись друг к другу непреодолимой тягой. Ты упрямо продолжила играть, хотя мурашками волны пробегали по коже, но Тиан не переступал черту, хоть и надолго задерживал руки на твоих. Опалял шею хриплым выдохом голоса. Крыльями мягко шелестел по ткани одеяла под вами... К концу такого занятия пальцы дрожали и болели ужасно, но зато на душе устаканился относительный штиль, на который ты благодарно улыбнулась, убирая инструмент в чехол, пока Бастиан усаживался так, чтобы иметь возможность заглянуть в глаза. — Совсем неплохо мелочь. А то по первости я думал, что ты решила меня убить своим "талантом", — фыркнул смешливо, ловя твой виноватый, но весёлый взгляд. — Скорее уж самоубиться, струнами вскрыв вены, — проворчала в ответ, все былое ощущая как пережитый ночной кошмар. Но Тиан вдруг резко взял твои руки, чуть дернув на себя, вынудив охнуть и вскинуть голову к его лицу, исполосованному жилой молнии у рта и глаза, в котором вихрем пыльной бури затлело пламя. — Не говори так, (Твоё имя). Я бы сыграл на струнах твоей души, ведь они звучат, как ветер в горном хрустале, — сорвался с хриплого тембра на шепот, полный какого-то страстного отчаяния, от которого захватывало дух. Он раскинул широко крылья, почти касаясь ими стен, но руки твои отпустил, хотя все ещё смотрел так близко, словно не знал, можно ли сделать что-то, похожее на вчерашнее, ведь он так сильно этого хотел... Настолько, что все изнутри выламывало, выворачивало наизнанку, отдаваясь болью в застарелом переломе крыла. Ты растерялась, не зная, что ему сказать на такое, а от очередного девятого вала смущения все же закрыла лицо руками, сжимаясь в комочек. — Тиа-а-ан, что же ты творишь... Я умру от смущения, не найдя достойного ответа... Прости... Прости... Я вообще не могу оформить в слова все то, что творится внутри, — жалобно и тихо протянула, с силой, до цветных пятен давя на закрытые глаза, не имея смелости взглянуть на монстра, чей тонкий запах грозы и ветра будоражил душу. — А? Так ты стесняешься? — монстра словно осенило, ведь он, глядя на твою реакцию утром, подумал, что все же мог совершить ошибку, надавил излишне, воспользовался моментом, за что себя откровенно костерил, но сейчас... Он ощутил такой прилив эйфории, смешанной с умилением твоей чистой эмоции, что начал тихо, низко курлыкать, словно большая гром-птица, довольно скаля острые зубы. Подняла на такой звук взгляд, залюбовавшись выражением искреннего счастья на лице Бастиана... Улыбнулась ему несмело, снова слегка цепенея, когда тот склонился ближе, носом поведя по твоей щеке, невесомо и ласково. — Ох, гро́зы, я уж было начал думать, что пугаю тебя, утёнок, — тихо проворчал он, и не думая отстраняться. А ты фыркнула и виновато прикрыла глаза на миг... — Никогда не пугал, Тиан... Мне просто так неловко. Я... привыкла к боли. И чувствовать... Любить... Это для меня совсем по-новому, — ответила сбивчиво, тут же понимая, что по сути призналась ему в чувствах. И вроде бы впору сетовать, ещё больше стесняться или гореть пожаром стыда, но нет. Вместо этого ты ощутила невероятное облегчение, от которого душа встрепенулась навстречу избраннику, согревая все изнутри, будто маленькое солнце взошло за сердцем. — Любить меня не будет больно... И моя душа будет принадлежать тебе. Уже принадлежит, если честно, хммм, — признался в ответ монстр, лбом соприкасаясь с твоим и протяжно хмыкая, своим необычным вздохом показывая, насколько и ему теперь легче. И так приятно Тиану было чувствовать твою честность через касание, что он не сдержался теперь совершенно оправданно, толкнув собой на спину, чтобы поцеловать на правах пары. Пары на всю жизнь. Ты чуть охнула, глядя на то, как сверху распростерлись полотна крыльев. Узких, длинных, сильных... Он долго смотрел на тебя сверху вниз, всматривался в черты лица, осторожно рукой провел по щеке, будто проверяя, действительно ли мог касаться. — Не волнуйся, — попросил он, руками скользнув под ткань футболки, следя за реакцией. А твои мысли походили на грозу, били шквалом наотмашь, спускаясь тяжестью подвижного узла где-то под самым животом, который огладили желанные руки. С ним так безопасно, так хорошо и приятно, что тело расслабилось само собой, отзываясь на ненавязчивую, но уверенную ласку. — Поцелуй меня, — попросила его, утопая в вихрях пламени, рождённого в глазах сильной эмоцией. Тиан не отказал, прильнул к губам снова, в беспамятстве от того, что ты отзывалась. Шла на его зов чувства. Хотела его так же, как и он тебя. Языки сплелись в тесноте жара. Его дыхание слилось с твоим, а руками ты ощущала, что полупрозрачные жилы на костях были на ощупь чуть более глянцевыми, нежели матовость дымчато-черных костей. Вы целовались долго, то страстно и порывисто, то медленно и нежно, удобно устроившись в подушках и одеяле, пока за окнами начинал золотиться зноем летний день, будто досадуя, что в прохладный, деревянный дом пекущим лучам никак не пробраться. Тиан пил собой твое смущение, помогал расслабиться, раскрепоститься, довериться сильнее и полностью раскрыться. И у него получалось. Бастиан никуда не торопился, лаская каждый сантиметр тела, постепенно сделав вас обоих обнаженными, расправляя шире крылья, словно показывал всего себя, позволял касаться как ты того хотела, курлыкал и урчал от удовольствия, много гладил, позволяя себе все больше откровенной ласки. То сминал окружности грудей, наслаждаясь ее мягкостью, то целовал их, языком расчерчивая ореолы сосков, то пальцами скользил между бедер, задевая самое чувственное твое место, где уже до невозможности, почти до боли, жгло желанием. — (Твоё имя), я хочу тебя, — монстр настойчиво прижал к себе, дав ощутить, насколько уже изнывал от вожделения, налившегося в ребристом экто-члене насыщенным кобальтом, в котором маячили блики жил цвета молний. Голубые, охристые и белые... Ты невольно засмотрелась, выпалив мысль, от которой снова стало неловко: — Какой же ты красивый... Везде... Тиан усмехнулся счастливо, поцеловал шею, влажно, горячо, сладко. И перевернул на живот рывком, принявшись спину изучать до умопомрачения долго. Каждый позвонок обвел языком, органом тёрся о промежность, а чувства давили силой, прогибая спину красивой дугой, от вида которой Тиан чуть взмахивал крыльями, толкая воздухом тонкий тюль на окнах. Без предупреждения, когда совсем сносило крышу, вошёл во всю длину, вместе с твоим вскриком пробитого барьера пустив по соединённым телам спирали долгих молний, тут же накрыв твою дрожавшую спину теплом нагретых душой ребер, с которых плавленным воском капала его взволнованная энергия. — Это... (Твоё имя), я у тебя первый? — удивлённо и виновато спросил, погладив бока руками, уложив их на твой живот, отвлекая щекотливым чувством мягкой, прохладной статики его грозовой магии. — Да... Это ничего, уже не больно, — ответила честно, начав расслабляться, подавшись бедрами назад. Кажется, что его магия что-то такое сделала, сбив с толку все рецепторы, наполняя их приятным чувством, от которого эндорфины вливались в кровь предвкушением тотального единения с экстазом. Тиан чувствовал, что ты и здесь с ним честна. Потерся щекой о твои лопатки, мягко толкнувшись вперёд, медленно вышел на половину и снова тягучим толчком наполнил собой. Узко, горячо, тесно. — О, небо, какая же ты нежная, — протянул, мешая голос с хриплым рыком... Повторял движения вновь и вновь, набрав приятный ритм, пока ты сходила под ним с ума, чувствуя, что нескончаемый поток мелких молний на теле будто ласкает самые чувствительные эрогенные зоны, заставляя сорваться несдержанно первому стону... Мяла под собой подушку, кусала наволочку, но никак не могла успокоиться. Просто сходила с ума от удовольствия. Словно под кайфом, ты потеряла счёт времени, а все краски сгустились в пятна небольшого фокуса перед глазами, даже голова кружилась. Разочарованно выдохнула, когда Тиан вдруг отстранился, вышел, но лишь для того, чтобы перевернуть тебя, тут же разведя бёдра коленом и входя под новым углом. Лицом к лицу. Глаза в глаза. А ты тонула в нем, обхватила за шею предплечьями и шептала безостановочно, сократив имя до простого "Ти", от которого у монстра вело перед глазами картинку. Одну из рук он пропустил под твою спину, к пояснице, чтобы с каждым толчком вжимать в себя сильнее, попадая в самую твою суть средоточием своей экто-плоти. Большой, горячей, готовой наполнить переливом голубой жидкости все нутро до последнего миллиметра. Крылья его качались над вами парусами, перья топорщились мурашками, а голос Бастиана сорвался на протяжное, хриплое мычание, подгоняя его на пик сладости обладания тобой. Ты добралась туда первой, отдаваясь на волю самой прекрасной на свете судороге. До беспамятства. До бессознательного укуса за темные изгибы шейных позвонков. До сжатых до боли на разлете подвздошных костей бедер. Тиан устремился следом, руки уперев в постель, сорвавшись на быстрый, рычащий темп... Послышался звук рвущейся к чертям ткани влажных простыней. Внутри стало ещё горячее, влажнее, словно пульсом наполнило изнутри тугие стенки, сделав приятно ещё и этим. Тиан позволил себе ещё несколько долгих, тягучих фрикций, прежде чем выйти. Дышал чуть загнанно, глубоко, устроился у твоего бока, аккуратно, руку уложив на твой живот и ловя твой осоловелый, шалый взгляд своим. — Не больно было? — первый вопрос. И отчего-то ты так и знала, что этот монстр сперва спросит именно это, на что устало усмехнулась, повернувшись на бок, чтобы любоваться его взглядом, который напоминал собой закат. — Никогда ещё мне не было так, как с тобой, Тиан. Так здорово, — прошептала ему, рассматривая, как по чужим скулам гуляет пламя его собственного смущения, которое ты погладила пальцами, на обнаженном боку ощущая мягкость теплого крыла, которым монстр тебя бережно прикрыл. — Знаешь... Я ни на что не намекаю, но на диване тоже здорово. И у окна... И даже в ванной, — Тиан улыбнулся плутовато, а ты подхватила, отзеркалив его хитрый прищур, ответом заставив его душу сиять ярче звёзд, как будет ещё многие сотни и тысячи раз в будущем: — Ты ведь преподаватель. Научи меня...