«Все художники сумасшедшие. Это самое лучшее, что в них есть. Я это очень ценю. Порой мне самому хочется быть сумасшедшим. «Ни одна благоразумная душа не лишена доли сумасшествия». Знаете, кто это сказал? Аристотель — вот кто.»
Ирвинг Стоун
Рисовать с натуры ты всегда не очень любила, мыслила себя совсем в другой стезе. Хотелось писать картины, смысл которых будут разгадывать часы напролет. Строить догадки, видеть образы, выводить ассоциации. Абстракционизм. Вот, что ты считала поистине интересным и перспективным. Уже пробовала себя в нем, делала эксперименты, писала на холсте ярко и дерзко, испачкав запястья накануне, да так и пришла на урок, не потрудившись отмыть с кожи броские кляксы акрила. Тебя считали странной, не от мира сего, со взглядом на жизнь, который остальные разделяли едва ли, но самой было на это чуть больше, чем фиолетово. Как и на то, что сегодня предстояло писать монстра с натуры. Преподаватель привел какого-то своего приятеля, и стоило тому зайти, как ты обомлела, признав в рогатом скелетоподобном существе небезызвестного для тебя Оливье́ра де Ла́ргуа. Абстракциониста, что писал потрясающие композиции и успешно их продавал богатеям и любителям современного искусства. Он и сам с первого взгляда показался тебе сошедшим с холста — на лицо явный химеризм окраса, поделивший тело напополам: черный и кремовый столкнулись на медианной линии скелета. На темной половине — рыжие руны, какие-то метки на лице, словно кружочки, витые рога охристого оттенка с янтарем кристаллов в основании, золотая цепочка с драгоценным камушком на левом и, разумеется, хвост, такой же двухцветный, как и тело, но с пушистой гривой в тон рогов поверх него. Парень лукаво жмурился, о чем-то говоря с учителем, качал хвостом и жестикулировал, обратив твое внимание на то, что тон костей к рукам менялся градиентом зеркально противоположной половине тела. Такой необычный... И манера движения: танцующая, гибкая, плавная, изящная даже. Ты не могла отвести глаз — монстр произвел на тебя впечатление, чего нельзя было сказать об остальной части класса. Люди и монстры в нем оценивали Оливьера с точки зрения совершенно банальной — по сложности его срисовывания и не более того. Тебе это показалось даже оскорбительным... На него хотелось смотреть как на самую удивительную картину, видеть детали, очерчивать взглядом каждый изгиб руны и кости, убегавшей в ворот рубашки, залихватски завязанной в узел на животе. Скользить по зелёным брюкам и сапогам, какие обычно носят жокеи. Хотелось все эти цвета немедленно разместить на холсте, но не натуралистичным изображением самого монстра, а абстракцией, в которой в пятнах красок путались бы его руны. Оливьер, закончив общаться с приятелем, мягко посмеялся, не открывая рта, и скользнул разномастным взглядом к классу, почти безразлично его оглядев. Встал на постамент и совершенно неожиданно перевернулся, встав на руки, ноги и хвост размещая над собой в динамичном изгибе, нисколько не утруждаясь такой позой. Взглянул на произведенный эффект в классе и довольно фыркнул. Ты была готова поклясться, что из его носа вылетело облачко дыма, дав четкую ассоциацию с драконом. Учитель дал команду к началу урока, а ты ещё долгое время просто сидела и рассматривала Оливьера, не в силах сдержать восхищения. Но быстро одумалась, когда поняла, что он косит видимый рыжий глаз на темной половине лица прямиком на тебя, а его улыбка стала более хитрой. Заметил? Ну и пусть... Принялась за набросок, что давался легко, словно рука писала его тело сотни раз, а ты все больше деталей подмечала в процессе. Монстр иногда чуть покачивал хвостом, самым кончиком, отчего пушистая кисть гривы на нем переливалась охрой. Руны на его черной половине тела то становились ярче, то слегка бледнели по невыясненным причинам, а твой взгляд часто пересекался с его, кажется, заинтересованным твоим вниманием больше, нежели прочими учениками. Сама не заметила, как урок был окончен, тебя одернул учитель, что уже привык к твоим странностям и манере не замечать конца занятий. Мужчина поправил очки, зачёл тебе работу, но пожурил за отсебятину, которую ты не могла не добавить. Но лично самой тебе понравилось то, что удалось написать. Ты планировала этот набросок дома воплотить в цвета, но все же разочарованно вздохнула, ведь Оливьер свою работу выполнил и больше явно не придет... Он уже стоял на ногах и общался с приятелем вновь, то и дело тыкая в него пальцем или норовя выставить хвостом подножку, чем позабавил тебя. И выходя из класса, потупив мечтательный взгляд, ты не сдержала лёгкой улыбки... И готова была поклясться, что Оливьер проводил тебя задумчивым взглядом, но смотрел отнюдь не в глаза, а на руки... На выходе из училища ты притормозила, пропуская буйные толпы чужого потока, а после вышла в залитый вечерним солнцем сквер. Позолоченные кроны вишен приятно блестели медью, колыхаясь на ветру бликами, и ты, отложив прямо на асфальт вещи, сложила квадратом пальцы, собирая в просвет между ними бликующий кадр пятен света и теней. Воздух вплетался в твои волосы, завязанные в высокий хвост, он щекотал шею и плечи, открытые майкой, а ты ничего кругом более не замечала. Кадр словно ускользал, ты жмурилась недовольно и протяжно хмыкала, пока вдруг твои руки кто-то не направил, показав идеальную композицию оттенков в вишневых листьях. — О, это идеальное сочетание, — отметила ты, критично рассматривая в окошке из пальцев цветные пятна, пока рядом кто-то очень близко дышал, словно принюхивался, заставив удивлённо поднять взгляд. Химерная гетерохромия и хитрый оскал улыбки ушатом ледяной воды вернули с небес на землю. Даже дыхание сперло... — Согласен, — протянул скелет, склонив к плечу рогатую голову. Кажется, он имел ввиду не сочетание цветов, ведь смотрел в упор в твои глаза. Его хвост качался у земли, выдавая неуемный интерес, а сам Оливьер держал неприлично близкую дистанцию. — Мм... Здравствуй. Ты ведь Оливьер, я не ошиблась? — спросила несмело, своим интересом безмерно радуя монстра. Он бесцеремонно взял твою руку в свою, перевернув запястьем вверх, рассматривая кляксы на коже с интересом ценителя искусства. — Так ты меня знаешь? А что это? Ты бодиартом что ли увлекаешься? — монстр отпустил руку, чуть погладив пальцами разводы стылой краски, а ты обреченно закатила глаза, ожидая очередных подколов, коими утомили за несколько лет одногруппники. — Я увлекаюсь написанием картин и абстракциями. Удивительно для ученика художественного колледжа, правда? — саркастичный тон ничуть не умерил запал любопытства монстра, и он перегородил тебе путь, стоило шагнуть в сторону сквера. Причем сделал он это с помощью хвоста, оплетя им тебя вокруг талии и не отпуская. — Как тебя зовут? — не отставал он, настойчиво держа рядом и заглядывая в глаза. Тебя его замашки не пугали — мало ли странных в обществе богемы. — (Твоё имя). Я хочу пойти и написать то, что увидела, есть ещё вопросы? Боюсь забыть то, на что смотрела, — ты красноречиво махнула рукой на вишни и потянулась было поднять с земли свои вещи, но шустрый Оливьер ловко поднял рюкзак первым, перекинув через свое плечо. — Хочу с тобой... написать эту картину. Пойдем, (Твоё имя), — Оливьер потянул за собой все тем же хвостом, но отпустил быстро, стоило ему понять, что ты идёшь рядом и не планируешь сбежать. О да, тебе не нужно было предлагать дважды — писать картину вместе с этим художником ты посчитала величайшей удачей и смотрела на него с толикой благоговейного трепета. Монстр шел, плавно двигая хвостом из стороны в сторону, иногда умудрялся вспрыгивать на низкий тротуарный заборчик и идти по нему с потрясающим балансом без каких-либо сложностей, чем невольно притягивал твой заинтересованный взгляд. А он молчал, улыбался шкодливо и косил на тебя взгляд, то и дело опуская его к рукам. Невольно ты смутилась даже такой неопрятности, спрятала их в карманы узких джинс и отвела глаза, залившись лёгким румянцем. Оливьер пуще прежнего заулыбался, спрыгнул к тебе изящно и легонько толкнул бедром, будто заигрывать пытался с едва знакомым человеком. — И часто ты со студентами пишешь? — решилась задать вопрос, рассматривая блики на воде канала, вдоль которого заворачивала улочка, превращаясь в мощеную плиткой набережную. — Никогда, — просто ответил, поворачиваясь так, чтобы идти задом наперед и глядеть на тебя. — А зачем тогда меня позвал? — с подозрением сожмурилась, не особенно удивляясь странной манере Оливьера ходить как угодно, но не прямо и без сюрпризов. — Захотел, — снова односложный ответ, но ты решила отмести все сомнения и проверить экстравагантного художника на прочность. Задала вопрос: — Меня или экспериментальную картину? А Оливьер от него едва не запнулся, развернувшись и махнув хвостом для удержания баланса. — Смело, (Твоё имя). Это в искусстве ценится, — ответил монстр, кивая словно самому себе, — мы с тобой точно споёмся. Парень, кажется, не шутил. Искал себе ученика? Компанию? Подмастерье? Друга? Черт его знает, но ты согласилась на авантюру, приняв чудаковатую натуру Оливьера как должное без лишних вопросов. А вот тихо восхищаться им не прекращала больше ни на миг, каждый свой выдох маскируя спокойствием, под которым клокотала невыраженная эмоция интереса. Интересным было всё: как тот говорил, двигался, писал картины, используя для этого даже хвост в качестве кисти, как менял тональность голоса, как замолкал на долгие часы или даже пропадал из жизни, словно провоцируя тебя написать первой позже. Так вы познакомились и начали общение. Тебе было до сих пор немного странно и непривычно, что такой монстр вдруг оказался заинтересован в твоём обществе, отчего-то не беря в расчет то, что хоть тебя и считали странной, но в абстракционизме ты оказалась талантливой, одаренной, как сам тебя окрестил Вьер. Ты позволила себе сокращать его имя, на свой страх назвав парня так однажды, но тот не только не возражал, но и пришел в полный восторг, назойливо оплетя хвостом за талию, чем изрядно мешал писать на очередном холсте. И с того момента все полетело в тартарары. Ты поняла, что восхищение этим скелетом уступило место мягкому чувству влюбленности, что пускало корни в самую душу, норовя окрепнуть настолько, что выдрать его оттуда не сломав твою жизнь было бы уже очень скоро совсем невозможно. Уже поздно... Ты вдруг поняла это, когда монстр снова утянул тебя в свой дом, где вы вместе рисовали или проводили время за йогой, к которой Оливьер приобщил тебя. Здесь было удивительно. Весь потолок его обиталища был увешан сотнями цветных лент, меж которых виднелись и перья ловцов снов, сплетённых вручную. Очень мягкие, пушистые ковры устилали все полы, а спал монстр и вовсе в большой куче мягких подушек в одной из комнат. Прослеживался смутный оттенок южно-азиатских мотивов в интерьере, возможно, из-за цветов, в которых преобладал шафрановый и красный. Под стать драконьей душе этого существа, что однажды рассказал о его предках, некогда рассекавших небо кожистыми крыльями огнедышащих исполинов. Это объясняло и непреодолимую тягу Оливьера к коллекционированию мелких вещиц, вроде брелоков, значков, а ещё довольно изрядному количеству золота, которое сам он никогда не носил. Лишь собирал и бережно хранил в коробочках на стеллажах, многие из которых были до отказа набиты книгами. Ты совсем не выспалась накануне, проведя за написанием работы до самого рассвета, но к своему новому другу и наставнику все равно пришла, не забыв принести ему такой любимый монстром мел, который он умудрялся есть как самое любимое лакомство. А ещё молоко, что тот мог пить буквально литрами, умиляя тебя тем, что больше порой походил на кота, чем дракона. Жил он в частном секторе, и ты уже привычно поднялась на крыльцо с пакетиком угощений, но не успела позвонить, как дверь тут же распахнулась, а тебя сгребли в объятия сильные руки. — Я тебя издалека почувствовал, — мелодично и тихо сообщил мягкий голос над ухом, а ты едва не таяла в такие моменты его настойчивой ласки, которую любой другой счёл бы навязчивой. — Ха~, ты так меня ждал? Я тут тебе вкусного принесла, — зашуршала пакетиком, куда Вьер тут же сунул любопытный нос, чутко принюхавшись. — Заходи, — монстр нетерпеливо подтолкнул в дом и закрыл за твоей спиной дверь, тут же вновь оказываясь рядом, касаясь боком и изгибом хвоста плавая где-то у самых твоих ног, — выглядишь уставшей, тяжёлое утр-р-ро? — чуть рычаще протянул скелет, глядя, как ты уже босиком проследовала в гостиную. Смотрел недовольно, с подозрением, это выглядело правдоподобной ревностью. Кажется, Оливьер предположил, что ты проводишь время с кем-то ещё... Ты усмехнулась даже, ведь твоей компанией кроме этого чудака был только холст и краски. — Скорее, тяжёлая ночь, — решила подразнить его, ставя угощение на маленький столик у стены, рядом с кальяном, босыми ногами утопая в пышном ворсе кремового ковра. Оливьер тихо и гулко зарычал, не успела ты и опомниться, как тебя ловко завалили на пол в тот самый ворох подушек, а сам монстр навис сверху двухцветной тенью с сердито мечущимся хвостом. — И с кем же ты её пр-р-ровела? — недобрый прищур казался в такой ситуации забавным. Грело душу то, что монстр прямо на твоих глазах взревновал, дав четко понять, что его заигрывания все эти дни напролет были неспроста. — С собственным воображением и холстом, — фыркнула смешливо, пальцами погладив светлые кружочки, выстроенные в линию на темной стороне лица, на ощупь казавшиеся бархатными, — хочешь посмотреть, что получилось, Вьер? Я сфотографировала. Монстр тут же удивлённо склонил набок голову, отчего цепочка с изумрудом на роге немного качнулась. Нагнулся ближе, бодая тебя носом под челюсть и начал гладить по боку, выдыхая с нескрываемым облегчением. А ты замерла, видя янтарь кристаллов на основании охристых изгибов рогов, зная, что трогать их нельзя ни в коем случае, о чем Оливьер предупредил буквально на второй день знакомства. В них переливалась его магия, подобная той, что, как он пояснил, имела и его душа, да только касание к ним приводило к потере контроля монстром, и он мог натворить дел, причем потом жалели бы вы оба. А сейчас он ластился, так неожиданно, пока ты лежала под ним, ласково носом потираясь о нежную шею, хвостом оплетая согнутые в коленях ноги. И пахло от него просто изумительно... Сладковатыми красками и розмарином. Ты робко коснулась его боков руками, ощущая под пальцами изящные изгибы ребер, перешла на хвост, зарывшись в мех гривы, что на ощупь оказалась нежнее кашемира. Это смущало и одновременно показалось правильным, ты не стала задавать вопросов, наслаждаясь моментом и унимая былое напряжение. Оливьер лег сбоку, в ворохе мягких подушек, а тебя притянул ближе, спиной к своей груди, хвостом оплетая в надёжный плен. Руками заправил за ухо сбитые из-за возни пряди, щекотливо пробежавшись по коже кончиками теплых пальцев. И тут, словно вспомнив о твоём вопросе, ответил: — Хочу. Да только не было ясно наверняка, имел ли монстр в виду твою картину... Казалось, что вовсе не о ней шла речь, а ты и не возражала. Повернулась к нему лицом, выудив телефон, покопошилась в его объятиях и показала снимок работы, где на полотне мешались краски тех же оттенков, что покрывали тело Оливьера, заставив его замереть недвижимым изваянием, а потом зарычать на выдохе, будто имитируя мурлыканье. — Нравится? — сочла это признаком его одобрения. — С первого взгляда, — опять неоднозначная фраза, а его лукавый взгляд заставлял душу взволнованно вздрагивать от любого его движения, осторожного и не очень. Вы долго лежали вдвоем, позабыв об угощении и планах на день, просто до странного сильно вы нуждались в такой близости. Побыть рядом, касаться, молчать. Сама не заметила, как сперва задремала, а потом уснула куда крепче, утомленная творчеством давно ушедшего дня. Оливьер же не сомкнул глаз весь день до самого вечера, рассматривал и кутал тебя в нежность объятий и улыбался так, словно задумал тебя украсть у всего мира. — (Твоё имя)~, — услышала ты тягучий, мелодичный голос сквозь сон. Он тянул тебя на свободу, манил и побуждал открыть глаза. Зов повторился, а на коже настойчиво ощущалось чужое присутствие. Испуганно распахнула глаза, не сразу разобрав, что к чему, но тебя лишь посильнее вжали в мягкие подушки. — Ч...что? Где? — растерянно огляделась, но понимание расцвело вместе с качанием ленточек под потолком и взглядом разномастных глаз над тобой... Янтарным и угольным... — Тшшш, это я. Ты так долго спишь, я успел соскучиться~, — Оливьер перешагнул черту, пустив свои руки под твою рубашку, где они лёгким поглаживанием пригрелись на боках. — Звёзды, Вьер... Я не планировала у тебя спать, прости, — ты виновато улыбнулась и попыталась сесть, чтобы ненавязчиво избавиться от смущающих прикосновений, но Оливьера это нисколько не останавливало, а даже напротив... Позволило ещё и хвостом вновь оплести бедра, стирая напрочь личные границы, которые в общении с тобой Оливьер считал едва ли не оскорбительными. — Пр-р-рости? Вот ты глупый человечек, (Твоё имя)~, — парень вытянул одну руку из-под твоей одежды и снисходительно погладил по голове, срывая каждый свой выдох на ритмичное рычание, имитирующее мурлыканье, — хочу, чтобы ты была со мной. — Ну, так я, вроде как, тут ещё, — ты зевнула и чуть потянулась к явному удовольствию монстра, что притянул к себе теснее, а рукой скользнул к пояснице, будто намеренно тебя выгибая, чем смутил ещё сильнее. Оливьер вздохнул слегка разочарованно, словно совсем не то спрашивал и ответа ждал иного, но лукавая улыбка не сошла с его лица, а во взгляде взметнулся рой непредсказуемых бабочек. — Вот и не отпущу тебя никуда. Ты будешь есть? — парень сменил тему и, наконец, руки с твоей спины убрал, аккуратно поправив на тебе одежду, а хвостом елозя по ковру. — Если это не будет похоже на нашу первую совместную трапезу, — хохотнула ты, дружественно толкнув монстра в плечо под его виноватый смех. Ты не знала в тот раз, что есть с ним из одной тарелки имело противопоказания с лёгким оттенком угрозы для жизни, но Вьер тебя вовремя остановил, ведь сам мог и любил есть эти странные сочетания. Часто в его пище вместо приправы была свинцовая стружка, опилки, мышьяк или йод в сочетании с повседневной едой. Но с появлением в его жизни тебя Оливьер начал много готовить нормальной еды, что делал весьма вкусно. Полюбил угощать тебя и никогда ничего вредного в твою порцию не добавлял, следил пристально, чтобы и ты не перепутала тарелок, а то и вовсе сам не рисковал в твоём присутствии есть несочетаемый ужас, без которого вполне мог обойтись. Он с энтузиазмом поднялся и сделал переворот через руки, словно разминку, но больше походило на то, что монстр красуется. Двигался плавно, неспешно, изгибал хвост и смотрел на тебя через плечо из-под полуприкрытых глаз и пальцем поманил за собой, изящной тенью исчезая за поворотом дверного проема с нитяными шторами из прозрачного, алого пластика, которые тут же застрекотали камушками от чужого касания. В кухне царил порядок, но и не было обычной планировки — Оливьер даже здесь выходил за рамки ожидаемого, устроив диван у стола, а в центре кухни разместив островок для готовки, вокруг которого на рейках висели все те же цветные ленты. Красиво... Ты подошла к распахнутым окнам, за которыми висела музыка ветра, нежно позвякивая от ласкового дуновения вечернего воздуха. Заслушалась даже, а взгляд зацепился за блики на металлических трубочках, видя в них неповторимый мотив абстракции, которую хотелось запомнить в мельчайших деталях. Вдумчиво склонила к плечу голову, опираясь на подоконник, пока Оливьер что-то раскладывал по тарелкам, и не заметила, как все за спиной притихло. Монстр подкрался сзади и обнял руками и хвостом, рогатую голову уложив на твое плечо. Теплый... — На что засмотрелась, лучик? — с любопытством спросил, грея кожу выдохом слов. — Мне кажется, что в училище никто не одобряет моего желания писать свои картины и строить карьеру без их покровительства, — поделилась с ним, ведь Вьер всегда был готов выслушать и помочь с советом нестандартной точки зрения с тем, как необычно он видел мир, будто бы под другим углом. — Зато одобряю я, — чуть помолчав, серьезно ответил, ласково погладив твой живот ладонью, — ты свободна в своих желаниях и мечтах. Им нужно давать свободу, (Твоё имя). Ха, знаешь, меня и вовсе прочие считали ненормальным, обижали, пытались сломать, но... Мне не важно чужое мнение, чужие взгляды, слухи и чужие амбиции. Свою жизнь надо строить так, как того хочется именно тебе. Ты слушала, затаив дыхание, но отчего-то зацепило во всем этом болезненное слово "чужие"... — А мое мнение важно... для тебя? — спросила почти шепотом, на что получила осуждающее урчание и лёгкий чмок в висок с игривым ответом на твои сомнения: — Ты мне не чужая. Эти слова прочно засели в мыслях, и без улыбки ты не могла об этом думать. Словно Оливьер намекал, постоянно подбрасывал моменты, заставлявшие мысленно ставить галочки в невидимом списке примет взаимной тяги друг к другу. Было ощущение, стойкое, крепкое, что тяга эта касалась именно души... Она звала, звенела рядом с ним, отзывалась на его прикосновения и голос, окликала его душу, что все чаще выдавала себя спессартиновым свечением под его майкой, которое тот не прятал почти внаглую. Вы оба ходили по острой грани, получая настоящее наслаждение от странной игры, правила которой не озвучивал никто, но принимали оба. Прикосновения на грани фола, поцелуи все ближе к губам или на почти горячих костях, фразы, от которых сбивало ударом чувств дыхание. А потом резкий шаг назад, чтобы взглянуть на происходящее, подобно тому, как художник присматривается к общей композиции написанной работы со стороны. Примерно так же, как ты в тот день смотрела на свою в парке, отступив от холста и подмечая, каких деталей ещё стоило добавить. Голоса рядом отвлекли от работы, а чей-то громогласный смех ознаменовал начало череды событий не самых приятных в этом моменте. Группа не очень-то трезвых монстров и людей окружила тебя, подкалывая глупыми шутками, грубостью, фамильярно толкали под локти и обсуждали абстракцию, делая из себя вид ценителей искусства, о котором представления имели самые минимальные. — Прекратите, вы мешаете работать! — возмущалась ты, но вместо этого кто-то из особенно наглых в компании особ схватил стакан с водой для промывки кистей и плеснул на холст, провозгласив товарищам громкое: "Я теперь тоже художник". Его поддержали громогласным смехом, а потом принялись совсем уж пугающе намекать на то, что и тебе следовало пойти с ними. И когда один из них, пьяно дыша в ухо, схватил за запястье, ты испугалась по-настоящему. И сделала то, чему учила ещё мама, наставительно рассказав, как вести себя в подобных случаях. Ты закричала на весь парк, отчего тут же чужая хватка ослабла, а перекошенные алкоголем лица сделались злее. Бросила все и пустилась наутёк, да только кто-то быстро спеленал, пока ты оглядывалась, пугая до нового писка. — Тихо-тихо, лучик, тшшш, — знакомый голос и мягкий смешок, почти нервный, тут же привел в чувство, заставив прижаться к монстру, глубже вдыхая аромат розмарина и слушая его злое рычание, направленное в адрес твоих обидчиков, которым не посчастливилось встретить Оливьера де Ларгуа, заставшего их на месте преступления. И, кажется, эти ребята все поняли по очень недоброму взгляду монстра, начавшего хлестать хвостом в явной, но сдерживаемаей ярости. — Так-так-так~. Мне для разминки вы вчетвером как раз чудесно подойдёте, — приторно ласково едва ли не пропел Вьер, отставляя тебя за спину, а сам буквально из воздуха создал магический золотой хлыст, распаленный мерцанием тысяч рыжих искр. Ты пораженно выдохнула не то в восхищении, не то в страхе, ведь группа отважно приняла его вызов, хищно блеснув глазами на тебя, словно именно ты была в этой истории трофеем. Думала ты недолго — вызвала полицию, пока Оливьер действительно ничего не опасаясь полез в драку. Один против четверых... Кто-то из них даже к тебе в этом неравном побоище смог просочиться, но получил от тебя же кулаком в нос. Больно руке, но оно того стоило — Оливьер с рычанием дикого зверя расшвырял всех в стороны, отхлестав кнутом до их болезненных криков. По счастью хранители правопорядка прибыли вовремя, скрутили хулиганов, а заодно и Оливьера, которого ты тут же кинулась защищать, объяснив, что к чему. Хотя и понимала в глубине души, что этим гадам ещё и повезло, ведь Оливьер бы не смог остановиться... После недолгих обсуждений, вся эта мешанина закончилась тем, что ты осталась рядом с монстром, имевшим вид весьма помятый, но радостный, будто он в спортзал сходил, а не набил основательно квартет из наглых морд. Ему тоже досталось: лицо расчертила огненно-рыжая царапина, а левый бок Вьер иногда неприязненно потирал, чем всерьез тебя взволновал. — Звёзды, Вьер... Как ты? Надо было просто уйти, зачем ты рисковал? — ты осторожно коснулась его ребер, приобнимая, тут же ощутив на спине кольца теплого хвоста со вспушившейся от эмоций гривой. — За тебя, — он просто пожал плечами, невесомо улыбаясь, а в душе от его слов взрывались фейерверки. Встала перед ним и легонько, воздушно поцеловала, кончиками пальцев дрожавшей после удара руки коснувшись рун на темной половине его лица. Вьер же медлить не стал: обнял крепче, а поцелуй углубил, удивив тем, что язык у него на кончике раздваивался плавной ложбинкой, в которую он поймал твой собственный, медленно и чувственно лаская. А позади стояла залитая водой картина, ставшая от этого ещё интереснее. Ты рассматривала её у себя дома позднее, потеряв покой и сон окончательно с того самого дня, что вы с грани неведомой игры спрыгнули вдвоем. Встречи стали дольше, действия смелее, а душа продолжала требовать большего, болезненно скручиваясь в часы разлуки. И теперь давняя фраза Оливьера о том, чтобы ты была с ним, обрела смысл окончательно... Ты скучала каждый миг без него, даже перестав писать картины и потеряв способность высыпаться. А те сновидения, что остались, наполнялись содержанием совершенно неприличным. Монстр, кажется, видел тебя насквозь, улыбался как-то игриво, а в глазах костры зажигали бесы. В его доме навсегда словно застыл закатный вечер. Тебе нравилось это освещение — писать картины удавалось куда лучше, и в очередной свой выходной ты вновь пропадала пропадом не у себя в квартире. Картина не удавалась, хотелось написать эмоцию, но все выраженное казалось слишком бедным по сравнению с тем, что в действительности ощущала ты сама. — Что это? — спросил Оливьер, мягко подойдя со спины и взмахивая хвостом. С любопытством смотрел из-за твоего плеча, незаметно прижимаясь к спине теплом своего тела. — Пытаюсь эмоцию изобразить, но что-то... Мне не нравится. В последнее время какая-то ерунда выходит, — расстроенно вздохнула, отложив кисть на столик у мольберта. Монстр развернул тебя к себе, заглядывая в глаза долго и пристально, будто перебирал все твои мысли наперечет. — Знаю я, что ты пытаешься изобразить, лучик мой. Пиши любовь с моей натуры, — голос Оливьера плавно сменил тональность и утонул в шепоте, от которого по спине промчалась волна мурашек, сводящих мышцы теплой истомой. И в его взгляде явно читалось предложение. Себя, вас двоем, и ни дня врозь. Ты согласно кивнула, а на талии тут же пригрелся хвост, притянувший настойчиво ближе. Оливьер уткнулся носом в шею, глубоко впитывая аромат твоего тела, что мог ощущать за многие сотни метров от себя благодаря чуткому обонянию. И теперь наслаждался тем, что он был единственным, способным чувствовать его в такой близости. Пальцами сжал твои плечи, погладив до кончиков пальцев, чтобы поймать их и поднести к себе, перебирая их фалангами градиентных рук. Перехватил поудобнее пальцы и к твоему взволнованному выдоху мягко прикусил указательный, а затем и вовсе вобрал его в рот полностью, огладив раздвоенным языком, который высунул после, демонстрируя не только раздвоение, но и двухцветность в тон костей. Удивительный до последней черты, и ты не могла скрыть смущения, смешанного с восторженным предвкушением и волнением. Душа билась в груди напуганной амадиной, а Оливьер как назло прижался ближе, ощущая эту внутреннюю дрожь собственной жизнью. Слушал ее, мягко опустив голову под твои ключицы, потираясь о тебя всем телом, словно ласковый дракон ластился, подставляя изгибы рогов, которые в отличие от кристаллов на них тебе уже было позволено трогать. Расчертила пальцем узоры на них под одобрительное урчание монстра, сильнее стиснувшего хвост, словно успокаивал. Снова поднялся к твоей шее, мягко куснул под подбородком и боднул носом, глянув в глаза почти обиженно. — Тебе страшно? — спросил напрямую, продолжая нежно кусаться, уходя на поцелуи под самым ухом, обжигая кожу этими действиями и ритмичным рычанием. — Волнительно. Но не страшно, Вьер. Это ведь ты, — сказала, ответно даря ласку робкого согласия, целуя его в кружочки меток под правым глазом, надолго припадая губами к каждой. — Всё будет хор-р-рошо, не волнуйся~, — мягко и тихо его голос приятно вибрировал на рыке. Он просто не мог сдержаться, так ему хотелось быть с тобой. В тебе. Рядом. Всю его жизнь, в которой ему подобные могут любить лишь раз. И его душа выбрала тебя ему в нареченные, что монстр готов был доказывать как и чем угодно. Но оно и не требовалось, ведь ты его действительно любила... Так, как никого прежде. Его ладонь осторожничала на животе, прогладила до солнечного сплетения, сжала одежду и снова расслабилась, чувствуя ритм сердцебиения и вибрацию жизни души. Ты повторила его жест, не сдержав счастливой улыбки, стоило ощутить, как в нем самом все заходится в радостной эйфории влюбленного дурмана. Оливьер руками нырнул под твою рубашку, плавно, очертив изгибы талии и легонько сжав бока, по которым волной прокатились мурашки, заставляя прижаться ближе. А быть может, это сам монстр хвостом подтянул к себе, сползая затем им до бедер и оплетая ногу ласковыми кольцами. Вьер словно задышал чаще, принюхивался, чутко дробя шлейф аромата, который так любил, а ты подсознательно повторяла его жесты, ткнувшись в шейные позвонки носом, а затем и губами, легонько кусая. Раз-другой. Вьер тихо рокотал удовольствием, стягивая твою рубашку с округлых плеч, а ты уже развязала узелок на его животе, под которым неудержимо сформировалось экто-тело. Спессартиновое, более темное на половине, где в глубине просвечивала темнота химерного окраса. — Ты такой красивый, — с восхищением ты выдохнула, огладив живот и выше, к груди под майкой, а сам монстр уже поддел лямку твоего белья, очертив узорами лопатки. Оливьер хотел было ответить, да только не мог собрать в оформленные слова весь тот калейдоскоп эмоций, что менял узоры в его мыслях. Прикусил плечо и подхватил на руки, утянув тебя в ворох подушек на пружинящем мягком ковре. Вся комната как сплошное ложе. Монстр мягко подмял тебя под себя, успев и майку скинуть мимолетно. Улыбнулся осоловело и чередой мелких поцелуев опустился с ключиц до мягкого живота. Его хвост плавно раскачивался позади, выдавая лёгкое нетерпение дерганьем пушистого кончика. А ты пальцами пробежалась до концов его рогов, не касаясь кристаллов, в которых перламутр его шафрановый магии потемнел до рыжего цвета. Оливьер стянул с тебя брюки вместе с бельем, разделся сам с какой-то томной медлительностью и вжал своим телом в пол. Но ты все равно успела увидеть его совершенно потрясающую необычность, ставшую для тебя откровением почти пугающим. У него было два члена. Один дымчато-черный, с узорами руноподобных жил, ребристой линией под низом, а второй — огненно-рыжий с заострённой головкой и маняще гладкий. Черт... Перехватило дыхание, а Вьер нагло и с удовольствием теперь нависал сверху, ловя твой взгляд своим. И то, что он в них увидел, монстру явно понравилось — мягко смял губы поцелуем, долго, чувственно, глубоко... И сам он на ощупь был такой чудесный, словно атласный, теплый, отзывчивый до касаний довольным и тихим рычанием. Но и на этом не закончились сюрпризы. Монстр щёлкнул пальцами, но ты не сразу поняла, что по телам, твоему и его, что-то ползет. Теплое, яркое, напоминающее веревки. Открыла глаза и дернулась, да только запоздало как-то — вас обоих связало длинным магическим кнутом Оливьера, едва ли не шибари сплетя по рукам и ногам. — Ты даже в этом нестандартен? — опасливо спросила, ощущая, что в подвижности весьма ограничена, но и тяжесть его теплого тела отстраниться бы не позволила. — Ещё не раз в этом убедишься, моя душа. Не бойся, — заверил он, а ты согласилась. Верила. Хотела... Настолько, что внутри в пружину стянулись все струны, распаляя и разгоняя кровь быстрее. Оливьер лизнул яремную вену на шее, руками подлезая под твою спину, выгнул почти что мостиком, да так и зафиксировал хвостом и кнутом, устроившись у колен. Огладил бедра с рваным выдохом разводя их в стороны и начав целовать и покусывать то твои бока, то живот, влажным языком обжигая кожу. Ты мелко дрожала, путая пальцы в ворсе ковра под вами, не успела и слова сказать, как Оливьер уже оказался у твоей шеи, накрыв собой. Толкнулся внутрь одним из членов, судя по ощущению тем, что был ребристым, дойдя до упора и застонал с тобой в унисон, оплетая хлыстом туже, хвостом теснее. И несдержанно кусался, ощущая, как вас вдвоем сжимают эти сладкие путы, оглаживая огненной, но не жгущей магией по самым чувственным точкам двух любящих друг друга существ. Он качал тебя в глубоком ритме, любуясь телом и срываясь на поцелуи, менял один член на другой, и от них ощущения были совершенно различные. А потом и позу сменил, дернув магию в нужном месте, чтобы усадить тебя с ним лицом к лицу и тут же, не дав опомнится, медленно вводя оба органа внутрь, плавными толчками... Ты задыхалась от ощущений и было самую чуточку страшно, но Оливьер не причинял ни грамма боли. Давал привыкнуть, говорил беспрестанно смущающие нежности и целовался словно божество, одним этим доводя до грани, за которой внутри все сжатые струны были готовы распрямиться. Когда он вошёл ими во всю длину, ноги были готовы совсем подкоситься, пусть и стояла ты на коленях над его бедрами. Но Вьер держал. Собой, магией, словами. Хвалил за то, что ты приняла его всего, во всех смыслах и вновь смущал до одури и стонов, одновременно начав новый ритм очень тугих толчков. Его экто-члены наполняли без остатка, растягивали ребристые стенки до упора и пускали по ним мягкие соки его многочисленной смазки, упрощавшей скольжение. Задевал головками самые чуткие до ласки места, выбивая из глаз искры, а дыхание срывая на прерывистые, судорожные выдохи. Время утратило значение. Комната полнилась звуками, которым свидетелями были холст с недописанной картиной да ленты на головами. Вы тонули друг в друге без остатка. Оливьер любил тебя долго и чувственно, менял позы, каждая из которых была необыкновенной, использовал для этого магию и хвост, кусал несильно и целовал сладко, а ты под ним буквально таяла, уже не в первый раз скручиваясь в судороге оргазма от его движений. Цеплялась за его руки, тело, шею, осыпала поцелуями метки на лице, прикусывала изгибы рогов, когда удавалось до них добраться, звала по имени, сводила его с ума окончательно. Оливьер в конце концов впечатал тебя в ворох подушек, навалившись сверху в быстром ритме напополам с утробным и протяжным стонущим рыком, толкнулся с силой глубоко чуть оцарапал спину, кончая и бья по полу хвостом с неистовством зверя. Внутри все обожгло из двух членов разом, пульсация ощущалась как никогда, настолько энергично, что ты сорвалась на ещё один экстаз, уже не в силах вымолвить и слова. Вьер придавил собой, сбивчиво дыша в шейные позвонки, дав себе секунды передышки, чтобы начать ласково целовать кожу, покинув твое лоно совсем не сразу, словно запечатал собой, не желая пролить не капли себя. Это тоже смущало, но монстр не выпускал из плена своего гибкого и сильного тела, продолжая ласкать и урчать. И только насытившись этим с влажным звуком выскользнул, а путы убрал щелчком фаланг с лёгкостью фокусника, перевернув тебя в подушках на спину. — Прочувствовала эмоцию? — шепнул он, лукаво скаля зубы над тобой, хвостом поглаживая обнаженные ноги. — Да, но написать ее смогу не скоро. У меня руки трясутся, Вьер, — фыркнула смешливо, демонстрируя, как дрожали пальцы. Монстр тут же перехватил их своей рукой, любовно перебирая и целуя каждый, отчего душа приятно ёкнула, как и его собственная, что теперь виднелась сквозь ребра, откуда ушел барьер эктоплазматического тела. Душа в форме ромба, словно кристалл, полный огненно-рыжей жизни, плавно мерцала за линиями костей... Красивая... — Душа моя, ты мое вдохновение для жизни, — тихо признался Оливьер, ложась совсем близко и грея собой, хотя тела все ещё оставались разгоряченными недавней страстью. Хвост ластился к твоим рукам, оглаживая живот, и ты запустила пальцы в нежную гриву, чуть почесывая к блаженному удовольствию Оливьера. — А ведь ты пришел в наш класс натурщиком... И все так обернулось, — мечтательно рассматривая ленты над головой, отметила с лёгким вздохом, полным счастья. — Вообще-то, я пришел туда специально, зная, что там учишься ты, (Твоё имя). Ты мне понравилась с первого взгляда давным давно, на плэнере, когда вместо пейзажа ты писала абстракцию. Подговорить друга мне труда не составило, — признался парень, пока ты ошарашенно рассматривала его двухцветные глаза. А потом рассмеялась звонко, поглаживая хвост хитроумного монстра, что все это время страстно желал тебя как свою пару. — Ах ты плут! Ха-ха, Вьер, ты... самое лучшее, что случалось в моей жизни, — ласково ткнулась лбом в его, мешая дыхание в общий теплый поток. Монстр снова ритмично зарычал на выдохе, довольно улыбаясь и обнимая руками прогретую им самим кожу. Ластился и ласкал сам, долго, нежно... Пока вы снова не утопли в наслаждении друг другом до полной потери сил. Жизнь с тех пор обрела множество новых оттенков. Обросла новыми картинами, среди которых все чаще мелькали те, что вы писали вместе. И не было лучшего шедевра, чем любовь, написанная с его натуры.