love me, love me, love me

Феликс каждый день благодарит судьбу за то, что он повстречал своих возлюбленных. Пробы на роли никогда не давались ему с особым трудом — он с энтузиазмом ходил на них, но когда возвращался домой ни с чем, он всегда оказывался в комфорте таких родных и желанных рук. — Ничего страшного, — шепчет ему на ухо Джисон, прижимая его к своей груди. Они лежат на кровати втроём и почти не шевелятся — только успокаивающие поглаживания и поддерживающие слова разрезают тишину. — Ты безумно талантлив, и мы ждём больших новостей. Всё только впереди. Феликс иногда думал, что Джисону легко так говорить — он популярный продюсер, ему будто с неба падали предложения, но он знает, что Джисон это заслужил долгими годами трудов и лишений. Феликс сразу прерывал свои мысли об этом, ведь Джисон и правда всего этого заслуживал. Минхо обычно ему такого не говорил, он в целом не сильно поддерживал его словами, но Феликс знал, что чуть позже вечером вся их квартира пропахнет свежеиспечённым имбирным печеньем — всё-таки его возлюбленный показывал свою любовь действиями. И едой. Одним из его явных языков любви определённо была еда. Но и его тоже. Феликс обожал готовить для людей, которых он любит, он обожал дарить своей семье, друзьям, в конце концов (и важнее всего) возлюбленным ощущение комфорта. Минхо аккуратно убирает пряди, нависшие над его глазами, и осыпает его лицо поцелуями, на более долгое время останавливаясь на его щеках, чтобы все-все веснушки были зацелованы. С Минхо Феликсу не нужны были слова. Всё было на поверхности. Джисон сзади посмеивается, когда слышит чмокающие звуки, но и сам тоже оставляет пару коротких поцелуев — в макушку и в заднюю сторону его шеи. — Я знаю, просто… каждый отказ как будто рана на сердце, — признаётся он с громким вздохом. — Я даже не так сильно хотел эту роль, если честно. Она непривлекательная и не сделает мою карьеру лучше. Просто тяжело слышать отказы. — Мы знаем, каково это, поверь нам, — тянется к его руке Джисон и сжимает в своей. — Нам не привыкать к отказам. На самом деле, когда в интернете узнали о наших отношениях, у меня на какое-то время стало меньше заказов. Просто люди не готовы смириться с тем, что кому-то хочется большего. Что кто-то способен на любовь не только к одному человеку. Минхо на это лишь кивает и прижимается к возлюбленным ближе, запуская пальцы в волосы Джисона. Они, наверное, напоминали сейчас котят, свернувшихся в калачики подле друг друга. — И у меня тоже резко стало меньше предложений. Люди не привыкли к таким, как мы. Но это не значит, что мы здесь ненормальные, — усмехается Минхо, а потом чмокает Феликса в кончик носа. — Ты наше солнце, и это ничего не меняет. Но иногда Минхо всё же говорит что-то, и это только сильнее распаляет любовь в Феликсе. — Джисон, прости, но мне срочно надо засосать Минхо, — шепчет как будто слегка испуганно, но серьёзно, он и прижимает свои губы к чужим, проводя по ним языком и слегка прикусывая. Джисон только усмехается и двигается к ним поближе, чтобы осыпать поцелуями заднюю сторону шеи и веснушчатые плечи Феликса. Феликс и правда был их самым настоящим солнцем. Минхо целует аккуратно, совсем нежно, а Феликсу этого недостаточно, он всегда хочет большего от своих возлюбленных, но понимает, что иногда слишком эгоистичен. Он пытается меняться, правда пытается, но иногда колкие слова ревности, какие-то совсем крошечные, но всё же оскорбления вылетали из его рта, и он моментально хотел забрать все слова обратно, потому что Феликс и правда понимает, что они оба ему не принадлежат. Они ему не принадлежат и никогда принадлежать не будут, потому что они не футбольный мячик из его детства, не ароматическая свечка, подаренная ему на день рождения, не его любимая кружка с кошачьими ушками, они — его самые любимые люди во всём мире. И они не принадлежат ему. К тому же он им верит. Поэтому с каждым днём он старается быть всё лучше — да, он ревнивый, да, он признаёт это в себе, но он пытается измениться. Минхо и Джисон это замечают и каждый раз награждают его поцелуями и объятиями, потому что Феликс и правда делает успехи. В начале их отношений Феликс даже пособачился с Чаном из-за Минхо, но в качестве извинения потом притащил контейнер с брауни в студию и не уходил, пока Чан его не простит. Перед Минхо он тогда тоже извинился, конечно же, причём в первую очередь. Он всегда извинялся за свою ревность, и Минхо с Джисоном это безумно ценили. — Я пойду достану масло, — тихо говорит Джисон, оставляя последний поцелуй на коже Феликса, и поднимается, чтобы оставить такой же крошечный поцелуй на щеке занятого Феликсом Минхо. Он совершенно искренне, совершенно счастливо улыбается. Он так счастлив быть с ними. И выходя из комнаты, чтобы достать ингредиенты для печенья, которое они ещё долго будут готовить, потому что кое-кто — не будем показывать пальцем (конечно же, это Феликс) — кусается, кое-кто (Джисон) громко с этого смеётся и кидается в возлюбленных мукой, а кое-кто (Минхо) вполсилы на это ругается, но смотрит на них с огромной любовью в сердце, Джисон оборачивается, чтобы напоследок посмотреть на Минхо и Феликса. Ему бы сейчас неуместно пошутить и смутить их, но он искренне рад находиться в этом моменте. И ничего это не изменит. Поэтому Джисон улыбается и думает, как же сильно он их любит.