The King's Mate | Пара Короля

Пребывание в городе имело много преимуществ. Было приятно снова находиться среди людей, слышать звуки жизни, а не только жуткую тишину леса. Для Жое и Эмина было полезно снова общаться с другими детьми своего возраста и узнавать лица, чем дольше они оставались здесь. Но пребывание в городе имело также и недостатки. Жое и Эмин впервые оказались за пределами безопасной и защищенной среды, и им пришлось испытать на себе жестокость того, что им приходится жить не так, как другим людям. Эмина это не так сильно задело: Се Лянь и Хуа Чэн позаботились о том, чтобы закрыть его левый глаз, как только Ши Цинсюань разрешил, и он уже привык закрывать глаз мягкой тканью, когда выходил на улицу. А вот Жое пришлось гораздо сложнее. Волосы нельзя было спрятать, а отрезать их тоже не представлялось возможным. Поэтому ей пришлось испытать на себе всю жестокость других детей. В первый раз, когда она прибежала к нему вся в слезах из-за того, что над ней издевались из-за цвета волос, Се Лянь был близок к тому, чтобы убить, но он знал, что не может так сделать. К счастью, первые шесть лет своей жизни Жое жила в окружении людей, которые либо любили ее, либо не смели издеваться над ней, ведь она была дочерью короля. Она была очень неуверенна в своих волосах, когда была младше, и Се Лянь хорошо это помнил, но также знал, что за последние несколько лет она стала очень уверенной в себе. Поэтому омега не ожидал такой реакции. Что бы ни сказали другие дети, это должно было быть очень жестоко. Успокоив Жое, он потянул ее к небольшому дивану в их комнате и усадил рядом с собой. — Жое, — начал он, — если кто-то снова скажет что-то плохое о твоих волосах, ты должна защищаться… желательно словами… или побить его, если он агрессивен, — посоветовал он. Это вызвало позабавленный взгляд дочери. — Но, папа, разве ты не говорил, что я должна драться только для того, чтобы защищать людей? — спросила она, сморщив носик и выглядя невероятно очаровательно. — Ну, в таком случае ты защищаешь себя, — ответил Се Лянь.— Конечно, ты не можешь пойти и ударить любого, кто говорит то, что тебе не нравится, но если кто-то пытается издеваться над тобой или нападает на тебя, ты имеешь полное право защищаться. Услышав это, Жое кивнула и подошла к нему, чтобы обнять. *** После того, как Се Лянь дал свое разрешение, Жое приобрела некоторую репутацию среди жителей города, но это дало желаемый результат — она перестала подвергаться издевательствам, и Жое немного гордилась собой за то, что ей удается напугать даже мальчишек постарше. Поскольку Се Лянь больше не беспокоился об ситуации с Жое, он мог направить все свои силы на то, чтобы выяснить, что случилось с Хуа Чэном. За первую неделю пребывания здесь он успел пообщаться со всеми, кто был в курсе городских сплетен, но не узнал ничего такого, что не было бы известно ему еще в Баньюэ. Последний раз короля видели, когда он уезжал в столицу. На самом деле, отъезд представлял собой целую процессию, мало чем отличающуюся от зрелища. Хуа Чэн, похоже, был в сравнительно хорошем настроении и покинул город без каких-либо происшествий. Конечно, ходили и другие слухи, которые Се Лянь с ожесточением отвергал. Например, один трактирщик пытался впарить ему, что у Хуа Чэна есть любовница в развлекательном квартале. Хотя Се Лянь мог поверить, что Хуа Чэн несколько раз за день посещал развлекательный квартал, чтобы убедиться, что там все в порядке, но он никогда не поверит, что у его мужа могла быть любовная связь с кем-либо. Если бы другие люди знали, что он думает по этому поводу, то, возможно, назвали бы его наивным, но если в чем Се Лянь и был непоколебим, так это в верности мужа. Однако после этого разговора Се Лянь решил, что стоит попробовать самому посетить развлекательный квартал. Даже если Хуа Чэн был там всего один раз, он все равно мог найти там какую-то новую информацию. Когда Се Лянь вошел в развлекательный квартал, он сразу же понял, что, несмотря на старания Хуа Чэна придать ему хоть какую-то структуру, это все равно было очень грязное и сомнительное место. Проститутки стояли почти на каждом углу, несмотря на то, что был еще ранний вечер, а в пределах видимости Се Ляня происходило несколько драк. Какая суровая обстановка, — подумал Се Лянь и направился вглубь квартала. Не прошло и нескольких минут, как он наткнулся на игорный дом, о котором ему рассказывал Хуа Чэн, но, увидев вход и вывески вокруг него, Се Лянь реально не знал, смеяться ему или плакать. Это была точно каллиграфия Хуа Чэна, но надписи звучали немного странно: одна из них, висевшая прямо над входом, гласила «ХАХАХАХАХА». Сколько он ни приглядывался к двум табличкам по бокам от входа, так и не смог их расшифровать. Се Лянь не мог отделаться от чувства восторга и раздражения одновременно. — Что такой омега, как ты, делает здесь один? — внезапно спросил голос, раздавшийся слишком близко позади Се Ляня. Се Лянь обернулся и столкнулся лицом к лицу с мужчиной-проститутом, от которого исходили феромоны альфы. — Просто осматриваюсь, — резко ответил Се Лянь, не оценив вторжения в его личное пространство. — О? И тебе нравится то, что ты видишь? — спросил он в соблазнительной манере, которая ничуть не понравилась Се Ляню. Он же не Хуа Чэн, в конце концов. — Это довольно уникально, — попытался дипломатично ответить Се Лянь. Он знал, что Хуа Чэн приложил немало усилий, чтобы привести это место в порядок, и не хотел показаться грубым. Альфа рассмеялся и сделал шаг в сторону Се Ляня, что заставило того сделать шаг назад. Это движение повторялось несколько раз, пока спина омеги не уперлась в стену, и альфа не зажал его в ловушке, упираясь руками по бокам от головы омеги. Затем альфа наклонился и попытался поцеловать Се Ляня, но тот успел увернуться, что привело к печальному результату: альфа случайно ударился головой о стену, перед которой только что стоял Се Лянь. Честно говоря, омега был поражен манерами альфы. — Черт, какой ты изворотливый, — пробормотал альфа, и Се Лянь был уверен, что в этом голосе ему послышалось рычание. — Я не ценю твои ухаживания. Я счастлив в браке, — честно ответил он альфе, надеясь, что на этом все закончится. — Ты? Я не вижу на тебе брачного укуса, — проворчал альфа, видимо, поняв, что зря потратил время на Се Ляня. Тем не менее, замечание о том, что у Се Ляня нет брачного укуса, было очень болезненным, и ему оставалось только развернуться и быстро уйти от альфы, чтобы скрыть свое огорчение. Конечно, Се Лянь знал, что брачной метки уже давно нет. В течение первых нескольких месяцев, когда местонахождение Хуа Чэна не было известно, Се Лянь имел привычку прикасаться к своей брачной метке в поиске утешения. В течение нескольких месяцев он замечал, что шрам становится все меньше и меньше, пока однажды не перестал его ощущать. Он не любил вспоминать тот день, особенно потому, что у него случился неприятный нервный срыв, когда он понял, что его последняя связь с альфой исчезла. Если честно, он очень жалел, что не попросил Хуа Чэна его связать. Конечно, Сань Лан никогда не говорил об этом, но Се Лянь был уверен, что альфа старался деликатно отнестись к неуверенности омеги в себе. В тот день, когда он понял, что брачной метки больше нет, и что Хуа Чэн вряд ли снова появится дома, он поклялся себе, что если в этой жизни ему снова доведется встретить своего мужа, то он без колебаний попросит связать его. Он знал, что это на всю жизнь, что от этого нельзя будет избавиться, что это может стать источником сожаления, как это было с его родителями, но омега очень сомневался, что его отношения с альфой когда-нибудь испортятся. Конечно, бывали моменты, когда они не находили общий язык по некоторым вопросам, как, например, фиаско с рождением Эмина, но это не означало, что Се Лянь меньше любил своего альфу. И они уже не раз доказывали себе, что могут вместе преодолевать такие трудные времена. Они оба были готовы прилагать усилия, поэтому их отношения никогда не могли закончиться так, как у родителей Се Ляня. Омега не мог не укорять себя за то, что спустя столько лет после заключения брака все еще был не уверен в себе. Если бы я и Сань Лан были связаны друг с другом, то я, по крайней мере, смог бы определить, жив ли он! — подумал Се Лянь и не смог больше сдерживать слезы. Он сердито смахнул их. Он не хотел плакать, пока не найдет Хуа Чэна. Ведь если он начнет плакать, что подумают Эмин и Жое? Он не мог допустить, чтобы они хоть на секунду подумали, что он потерял надежду найти их отца. Это не принесет никому пользы. *** После того как Се Лянь смог взять свои эмоции под контроль, он решил, что настало время поискать в лесу, окружающем город. Он хотел сделать это с самого начала, но ему нужно было найти человека, которому он мог бы доверить присмотр и уход за детьми. Он не сомневался, что Жое справится с одиночеством в течение нескольких часов, но в отношении Эмина такой уверенности не было. А в таких делах торопиться было нельзя. Вокруг города простирался довольно густой лес, в который никто не мог забрести случайно: чтобы попасть в него со стороны дороги, нужно было перешагнуть через целые кусты. Проверять следы на земле было уже бесполезно, Се Лянь знал, что с момента происшествия прошло слишком много времени, и без какой-либо зацепки это было бы похоже на поиск иголки в стоге сена. Но, разумеется, омега знал это с самого начала, поэтому, перепрыгнув через куст в случайном месте, отправился в глубь леса. В эту часть леса, очевидно, забредали нечасто, так что шансы найти подсказку, если он вообще найдет нужное место, были гораздо выше, чем если бы он искал ее на оживленной главной дороге. И если бы Се Лянь не был так сосредоточен на своей задаче, то, возможно, даже понял бы, насколько красив этот лес. Хотя, конечно, в данный момент ему было не до красоты. Уже поздно вечером Се Лянь вернулся на постоялый двор, так ничего и не добившись, и чувствовал себя немного подавленным. Однако, когда он открыл дверь в номер, Жое и Эмин уже вовсю дрались подушками, и это зрелище сразу же подняло настроение Се Ляня. Но когда они увидели его, драка сразу же прекратилась, и они бросились к нему, чтобы обнять. После приветствия он взъерошил детям волосы, чем вызвал несколько визгов и шлепков по запястью. Се Лянь был рад, что хотя бы в компании детей он мог искренне смеяться. — Папочка, ты очень грязный, — укорила его Жое, когда все успокоились. Эмин кивнул в знак согласия с серьезным выражением лица. — Папочке нужно принять ванну, — сказал он тихим голосом. Услышав это от маленького мальчика, у которого на щеке была грязь, Се Лянь не мог не усмехнуться. — Думаю, нам всем нужно принять ванну, — усмехнулся он и повел их в сторону ванной. Во время путешествия у них вошло в привычку принимать ванну вместе. В конце концов, на то, чтобы привести себя в порядок, уходило гораздо меньше времени, а в путешествии им был необходим любой сон, и теперь они уже настолько привыкли к этому, что никто из них не видел необходимости менять этот распорядок. Приведя себя в порядок, Се Лянь уложил Жое и Эмина, а затем и сам лег в постель. Только он присел на край, как Эмин вылез из своего маленького кокона и подполз к Се Ляню. — Эмин? Что-то не так? — спросил он своего малыша, прежде чем взять его на руки и посадить к себе на колени. — Папочка… ты можешь заплести мне косички? — робко спросил он и нервно задергал руками. Зрелище было слишком очаровательным, и Се Лянь внезапно взорвался от любви к этому малышу. Конечно, ему ничего не оставалось делать, как потереться носом о нос Эмина, а затем развернуть его на коленях так, чтобы он оказался спиной к Се Ляню. — Конечно, милый, — тихо сказал он, нежно поцеловал его в щеку и стал осторожно расчесывать волосы сына. Когда Се Лянь закончил, он еще раз обнял и поцеловал Эмина, тщательно обнюхал его, пока малыш не захихикал от счастья и не поцеловал его в щеку! Это был первый раз, когда Эмин осмелился сделать такое, и сердце Се Ляня в этот момент чуть не разорвалось от счастья. Конечно же, не обошлось без очередных объятий. В конце концов, как и его сестра, Эмин тоже уснул через мгновение с румяными щеками и счастливой улыбкой на лице. Се Лянь был так счастлив, что его ребенок наконец-то отважился выйти из своей скорлупы. Завтра в награду ему придется осыпать Эмина еще большей любовью, пообещал себе Се Лянь, уже почти засыпая. *** Прошло не более нескольких часов, когда Се Лянь был разбужен испуганным криком Жое. От этого звука у него зашевелились все волосы на теле, и все его инстинкты, как только он вскочил с кровати, пришли в полную боевую готовность и стали обшаривать комнату в поисках причины ужаса Жое. Однако там ничего не было. Се Лянь заметил только одну вещь, от которой у него свело желудок. Эмин пропал.