The King's Mate | Пара Короля

— Я не могу подтвердить, верна ли Ваша теория, но согласен, что это вполне вероятно. И я благодарю Вас за то, что Вы предупредили меня о потенциальной угрозе, которой я могу здесь подвергнуться, — в конце концов сказал Хуа Чэн, когда Яньли, казалось, немного успокоилась. Однако, помимо опасений за свою безопасность в этом месте, у Хуа Чэна появилось гораздо больше вопросов, чем было до этого. — Я понимаю, что подтвердить мою теорию не в Ваших силах, но интуиция никогда не подводила меня раньше, и я не стану сомневаться в ней сейчас. Не могли бы Вы оказать мне любезность и… сказать… счастливо ли Вы жили до недавнего времени? — нерешительно спросила она. Если Хуа Чэн не испытывал никаких чувств привязанности к родителям, то для Яньли все было совсем иначе. Это была прекрасная возможность проверить, как определенная информация влияет на таких личностей, как она. Хуа Чэн резко ухмыльнулся, прежде чем ответить. — Большую часть детства я провел как уличная крыса, но мне удалось попасть в армию и в итоге довольно успешно совершить государственный переворот, находясь в ней. С тех пор я правлю Уюном, а несколько лет назад женился на своей паре, и у нас двое детей. Думаю, он очень удивится, когда узнает, что у меня выросли рога с тех пор, как мы виделись в последний раз, — сказал он и стал ждать реакции. По правде говоря, для тех, кто его не знал, это должно было звучать так, будто он несет полную чушь. В зависимости от ее реакции можно было легко сказать, что он просто пошутил, а затем перейти к более правдоподобной лжи. Именно поэтому он до сих пор не перестал ухмыляться. Пока Хуа Чэн говорил, на лице Яньли появлялись разные выражения, но ему было сложно определить, что они означают, и он списал это на то, что она была хули-цзин. После того как Хуа Чэн закончил говорить, долгое время было тихо, но в конце концов Яньли все же дала ему словесную реакцию. — Я знаю, что Вы не врете, но это нелегко переварить, — сказала она и тяжело вздохнула. Услышав это, брови Хуа Чэна взлетели вверх. — Откуда Вы знаете, что я не лгу, — спросил он, поскольку точно знал, что, когда хотел, был очень искусным актером. Яньли одарила его тревожно-загадочной улыбкой, но не ответила на его вопрос. — Я вижу. Я просто рада узнать, что Ваша жизнь перевернулась, и что Вы уже нашли свою пару в столь юном возрасте. Хотя, признаться, я удивлена, что Вам удалось найти другого демона, живущего так далеко за пределами барьера. Это потрясающе, — улыбнулась она, искренне радуясь за него. Однако Хуа Чэна крайне возмутил намек на то, что его гэгэ не человек, и он не смог сдержать раздражения. — Он человек, — решительно пояснил он. Никому и никогда нельзя позволять думать о гэгэ так! Услышав, что пара Хуа Чэна — человек, Яньли закрыла рот обеими руками, а ее глаза тревожно расширились. Она выглядела потрясенной, словно такая мысль даже не приходила ей в голову. — Н-но этого не может быть, — пробормотала она про себя, а затем снова посмотрела на разъяренного Хуа Чэна. — Пожалуйста, не поймите меня неправильно, но Вы уверены, что он человек? Я не слышала ни об одном человеке, которому удалось выжить после контакта с нашим ядом, — быстро сказала она, выглядя невероятно обеспокоенной. — Ядом? — переспросил Хуа Чэн, хотя ему все еще очень хотелось защитить достоинство своего гэгэ. — Вы… конечно, Вы не можете знать. Я-я предположу, что Мэйли каким-то образом смогла запечатать даже Ваши внутренние, нечеловеческие признаки. Если Вы уверены, что ваша пара — человек, он должен был умереть после первого же вашего поцелуя. Высокоранговые демоны невероятно ядовиты для людей. Все в них, их слюна, пот, даже слезы и кровь — любая жидкость, которая вырабатывается в теле демона, через четыре дня убьет любого человека, который вступит с ней в контакт, — объяснила она ему эту ужасающую новость. — Вы, наверное, шутите, — сказал Хуа Чэн, не в силах смириться с таким откровением. — Боюсь, что нет. Правда, низкоранговые демоны и мы, хули-цзин, стараемся держаться подальше от высокоранговых демонов, потому что тоже не хотим попасть под действие их яда, но, по крайней мере, для нас он становится опасным только тогда, когда они нападают на нас своими когтями. Я не знаю, что именно делает демонов особенно ядовитыми для людей, но то, что ни один человек не может прожить дольше четырех дней после прикосновения к демонической крови, — это доказанный факт, — терпеливо объяснила она. — А есть ли такой вид демонов, который не ядовит для людей? — спросил Хуа Чэн, чувствуя крайнее отчаяние. Ведь печати больше не было, и не похоже, чтобы ее было легко повторить любому хули-цзин. Если Хуа Чэну придется жить, не находясь рядом с любимым гэгэ и деть… — Подождите. А как же тогда наши дети? Мой сын унаследовал мои красные глаза — по крайней мере, один из них. На них никогда не ставили никаких печатей, а моя пара сотни раз контактировала с их слезами, соплями и потом, и это никогда ничего ему не делало. — Что ж, отвечу на Ваш первый вопрос. Да, низкоранговые демоны, как правило, не ядовиты ни для кого. Если только это не демоны-гадюки или кто-то еще в этом роде. Что касается Ваших детей… Сожалею, но я понятия не имею. Не было случая, чтобы дети были полудемонами-полулюдьми, так что о них тоже нет никакой информации. Если говорить о полудемонах, то нам известны только случаи, когда гибриды рождались у низкоранговых и высокоранговых демонов. Обычно в них остается совсем немного звериных черт. Например, Мин И — подобный гибрид. Известны также случаи, когда высокопоставленные демоны спаривались с хули-цзин. Наши дети… Ну, они на половину хули-цзин. Но кроме этого, демоны не могут создавать потомство ни с какими другими существами, по крайней мере, никто об этом не знает. Или не знали… до сих пор. Впервые за всю свою взрослую жизнь Хуа Чэн почувствовал себя беспомощным. Он даже не знал, с чего начать разбираться в мыслях, которые молниеносно проносились в его голове. — Я бы хотел немного побыть один, — в конце концов сказал он. Яньли бросила на него понимающий взгляд и тут же поднялась со своего места. — Можно я приду к Вам на следующей неделе? — осторожно спросила она и даже, кажется, немного занервничала. — Пожалуйста, — ответил Хуа Чэн, зная, что ему есть чему у нее поучиться. Когда Яньли ушла, Хуа Чэн опустился на кровать, все еще не зная, о чем начать думать. Он не думал, что Яньли лгала ему; в этом не было бы никакого смысла, если бы она разыскивала его только для этого. Нет, история Мэйли была слишком замысловатой и имела слишком много смысла, чтобы быть какой-то ерундой, придуманной только для того, чтобы поиздеваться над ним, а то, как Яньли говорила о своей лучшей подруге, казалось слишком честным и слишком эмоциональным, чтобы быть фальшивкой. И уж тем более не имело смысла говорить правду об одном, а потом лгать ему о другом. Но если его предположение верно, и она действительно сказала правду обо всем… как же ему вернуться к гэгэ, не подвергая его жизнь опасности? Если Яньли была права, и Хуа Чэн не убил своего гэгэ только потому, что все его демонические черты были запечатаны… тогда он больше не мог гарантировать безопасность своего гэгэ рядом с собой. Если даже его пот был ядовит для гэгэ… *** Должно быть, от этой мысли в его мозгу произошло короткое замыкание, потому что он, очевидно, обезумел, понял он, когда обнаружил себя скрючившимся в углу совершенно разрушенной комнаты. Вся мебель была поломана на мелкие кусочки, занавески разорваны в клочья, а бумаги, которые он использовал для изучения и перевода писаний этого места, были разорваны на еще более мелкие кусочки и покрывали все поверхности комнаты. Единственное, что осталось нетронутым, — это книги, которые он взял в магазине. Следующее, что заметил Хуа Чэн, — это то, что у него болит горло, а лицо мокрое. Это его не очень удивило. Как еще он мог отреагировать на подобное откровение?! Единственное, что было хорошо в этот момент, так это то, что после того, как он впал в ярость, он, по крайней мере, почувствовал, что снова может здраво мыслить. Очевидно, что теперь он дал волю своим эмоциям, и ему следовало сосредоточиться на том, что он может сделать, чтобы случайно не убить любовь всей своей жизни в следующий раз, когда они встретятся. Глубоко вздохнув, Хуа Чэн поднялся из скрюченного положения, вытер лицо насухо и подождал, пока его тело перестанет дрожать. Это заняло больше времени, чем ему хотелось бы, но он мог потерпеть. В это время он старался ни о чем не думать и пытался немного помедитировать. Когда он наконец почувствовал, что как следует успокоился, Хуа Чэн поднялся наверх и сел на кровать. Он позволил себе снова начать думать, только когда почувствовал себя комфортно. Поскольку Хуа Чэн уже решил принять сказанное Яньли как факт, следующим логическим шагом должен был стать поиск решения проблемы. Хуа Чэн решил, что в данной ситуации можно поступить по-разному. Первое, что пришло ему в голову, — поставить безопасность своего гэгэ превыше всего, а значит, держаться от него подальше. Однако это было нереально, потому что, хотя Хуа Чэн и мог бы сделать это, имея такую мотивацию, это все равно заставило бы его гэгэ грустить, а Хуа Чэн скорее покончил бы с собой, чем причинил бы гэгэ какое-либо горе. Поэтому оставаться в стороне было нельзя. Следующим вариантом было бы вернуться, рассказать гэгэ, что с ним случилось, и установить новые границы. Это было бы болезненно, но Хуа Чэн был готов держать физическую дистанцию, если это означало, что он сможет проводить с ним время. Ему нравилось думать, что он уже хорошо знает своего гэгэ, и полагал, что предпочтет это, чем вообще никогда больше не видеться. Проблема заключалась в детях. Если Хуа Чэн не сомневался, что его гэгэ и он сам обладают дисциплиной, необходимой для того, чтобы оставаться рядом, но не слишком близко, то о Жое и Эмине этого сказать было нельзя. Они оба были довольно липкими и импульсивными, и Хуа Чэн откровенно боялся ночных нападений, если ему вздумается заснуть. Другой вариант — изучить, как именно этот яд действует на людей, и найти способ сделать противоядие. Проблема заключалась в том, что Хуа Чэну нужно было найти как минимум несколько человек для экспериментов, но он не испытывал особых угрызений совести, если это означало, что его гэгэ может быть с ним и оставаться в безопасности. Хуа Чэн решил, что именно так он и поступит: узнает все, что сможет, о том, как этот яд действует на людей и что можно сделать, чтобы минимизировать его последствия, прежде чем вернется к своему гэгэ. Ему было больно думать, что придется признать еще одну задержку, но ничего другого он поделать не мог. Убедившись, что он снова увидит своего гэгэ и сможет обеспечить его безопасность, Хуа Чэн со вздохом встал и спустился вниз, чтобы разобраться с хаотичными последствиями своей вспышки.