1990 год. Нокфелл.
Сал пришёл со школы. Он устало вздохнул и кинул рюкзак на пол в коридоре. И также устало поплёлся на кухню.
Отец как всегда сидел в гостиной на своём любимом зелёном диване и смотрел новости. Казалось, что он их толком и не видит, ведь внимание его сейчас было сфокусировано на сыне.
Фишер-младший естественно заметил это и лишь вопросительно поднял бровь.
Генри вздохнул. Он явно подготавливается к какому-то очень серьёзному разговору.
—Пап?
Отца вывели из калеи.
—Сал, подойди сюда, сядь. — мужчина похлопал на место рядом с собой, приглашая присесть.
Сын послушно присел рядом с отцом, переводя взгляд то на стол с какими-то потрёпанными кассетами, то на отца.
—Тебе уже 14 лет. В этом году будет 15.Твоя мама попросила меня показать тебе эти записи именно сейчас. — Фишер-старший кивнул в сторону стопки кассет. — Но не все сразу. Ты должен увидеть их постепенно. Я хочу, чтобы мы с тобой смотрели по одной в год. Когда тебе стукнет 23 года, ты сможешь увидеть последнюю, девятую.
Сала очень заинтересовали эти кассеты. И не только потому что на них запечатлён образ его матери, и потому что эта таинственность с годами и прочим.
Генри поставил одну из кассет, на которой не было номера. Было какое-то слово или символ, но Сал не смог его разобрать.
***
На экране появилась девушка, которая бежала по полю. Вверх подлетали лепестки разных цветов и пушинки от одуванчиков. Она звонко смеялась, пока не присела, по видимому на какой-то плед.
Теперь было видно её чуть выпуклый живот из-под жёлтого платья.
Оператор, судя по всему, был отец, потому что было слышно, как он запыхался.
—Диана, зачем было так быстро бегать? Тебе же уже нельзя! — скорее всего мистер Фишер имел ввиду беременность.
—Милый, не нуди, дай нам повеселиться. -девушка погладила живот, чуть посмеиваясь, глядя в объектив. — Генри, зачем ты нас снимаешь?
—Как зачем? На память! Вот сын подрастёт и будет смотреть! — гордо сказал, на тот момент парень.
—Хах, дорогой, а вдруг у нас будет дочка?
—Кто будет, тот будет. Мы воспитаем его правильным ребёнком!
***
Запись прервалась помехами, противно шипя. Фишер-старший поставил запись на паузу, услышав всхлипы сына.
Он лишь приобнял его, прижимая к себе. Сам он лишь сдерживался. Смерть жены оставила отпечаток для всех.
***
На следующих кадрах совсем маленький Сал учился ходить.
Его держала за ручки мама, чуть приподнимая вверх.
—Генри, ну ты зачем опять камеру вытащил? — засмеялась миссис Фишер.
—Пусть Сал увидит, какая у него мама заботливая.
—Ты так говоришь, как будто я его брошу. Конечно же нет, ты просто с ума сходишь. — девушка закатила глаза и поставила мальчика на ножки. — Смотри, какой он молодец. Уже сам стоять может.
***
Запись опять прервалась помехами и вновь появилась картинка.
Тут уже его мама лежит в больничной койке, укрытая белым больничным одеялом.
Кожа совсем побледнела, а в глазах читалась жуткая усталость, но не смотря на всё это, Диана всё же оставляла, ту самую солнечную улыбку на своём лице.
Она махнула рукой, видимо оператору. На фоне послышался звук закрывающейся двери.
—Салли, если ты это видишь, то значит меня уже нет в этом мире. Я не думаю, что ты рад этому, но знай, что я пыталась. Мама тебя очень сильно любит, малыш. Я хочу, чтобы вы с отцом жили счастливо, и не оглядываясь назад в прошлое. Даже если меня не стало, не переставай бороться и опускать руки. — Фишер мило улыбнулась, поворачивая голову в сторону, откашливаясь. Когда она повернула голову, то на постели были видны кровавые разводы. Девушка опять повернулась в объектив. — Записи Генри всё же пригодились, хах. Надеюсь ты запомнишь меня именно той, которой я была, когда ты только родился. Не хочу, чтобы ты видел меня такой, но мне нужно сказать последние слова. перед смертью. Салли, я всегда буду рядом с тобой, слышишь? В твоём сердце, и только позови, я сразу приду на помощь. Знай, что мама всегда будет рядом..
***
Запись опять прервалась помехами, но уже окончательными.
По щекам Сала уже бежала горячая дорожка из слёз. Его тело дрожало, а сам он уткнулся лицом в колени, тихо всхлипывая.
Отец, не зная как помочь сыну, лишь гладил его по спине. Он и сам не против был расплакаться, но перед сыном, который и так сам был на грани срыва, не мог себе позволить.
Так отец и сын, и остались сидеть, на том самом зелёном диване, перед телевизором, который издавал лишь неразборчивое шипение...
***
1989 год. Нокфелл.
Апартаменты Эддисона.
Высокая шатенка стоит у телефона. У неё достаточно длинные каштановые волосы, будто из тёмного шоколада, и такого же цвета глаза.
Она вздрогнула и у неё затряслись ноги.
—К-как.. Был р-ранен? Смертельно? — голос дрожал вместе с ней.
Пятнадцатилетний Ларри выходит из комнаты, чувствуя напряжение. Когда он подошёл к матери, то она чуть ли не упала на него. Вся в слезах.
По его телу пробежал табун мурашек из-за её слов. Неразброчивых, из-за истерики.
«Его убили, Ларри.. Убили!» — вот, что она хотела сказать, но получилось лишь промычать какие-то гласные и вновь припасть к плечу сына, рыдая.
Из трубки телефона было слышно, как кто-то разговаривает, но это уже для неё не имело смысла.
Неожиданно девушка хватается за живот и падает на пол.
Джонсон не может сдвинуться с места.
По его лицу бежит уже целый ручей от слёз, пока он в истерике пытается понять, что с его матерью.
Лиза пытается, что-то произнести губами и Ларри читает по губам. Сообразив, что нужна скорая, он быстро набирает номер трясущемися руками.
—С-скорую! Тут женщина умирает! — дрожащим голосом орёт Ларри в трубку. Дальше последовал адрес дома.
Стук в дверь.
Мама.
Машина скорой помощи.
Больница.
Врач.
***
Спустя 1 день и 9 часов.
Больничный коридор.
Парень сидит в коридоре, ожидая доктора.
Он нервно сжимает лямки рюкзака, покрывая орущих детей трёх-этажным матом. Он ждёт, пока ему скажут, что с его мамой всё в порядке. Он ждёт, пока мама пойдёт вместе с ним домой. Он ждёт.
Из палаты выходит дежурный врач, что-то записывая на листок бумаги.
К нему подбегает Джонсон, хватая за рукав больничного халата.
—Доктор, с мамой всё хорошо? — задаёт очевидный для ребёнка вопрос Ларри.
Доктор замялся. Ларри это не понравилось и он нахмурился.
—Она в-ведь жива? — заикнувшись произнёс парень.
—Да-да, конечно. Твоя мама в стабильном состоянии. Но вот есть пару нюансов. Один из них мы уладим, но второй. К сожалению мы не смогли спасти ребёнка. — с сочувствующим взглядом сказал мужчина.
Ларри был шокирован. Какой ребёнок? У него должна была родится сестра? Или брат? У них должно было быть пополнение в семье.
—Стоп, стоп, стоп.какого ребёнка? — Джонсон опустил руки и голову, сверля взглядом пол. —
А ведь это всё из-за отца.. — думал он.
С отцом у него были очень натянутые отношения.
Узнав про нетрадиционную ориентацию своего сына, он всячески издевался и иногда даже избивал его. Естественно, мама об этом не знала.
Сам мальчишка был бы не против сказать об этом Лизе, но видя, как Джим сильно любил её, он просто не хотел причинить матери боль, чтобы она видела лишь два разочарования своей жизни, на которые убила всю свою молодость…
Ларри сжал кулаки.
—Ларри Джонсон, верно? — спросил врач, на что получил положительный ответ. — Лиза Джонсон находилась на 4-й недели беременности, и по её словам в тот вечер она хотела устроить вам сюрприз на ужине. Но по несчастью, случившемся с вашим отцом, Джимом Джонсоном, и из-за пережитого стресса, случился выкидыш на ранних сроках. — объяснил ему врач, отводя взгляд. — Извините, за такую грубость, но мне нужно работать. — сказала он и ушёл в следующую палату.
Ларри лишь смотрел ему вслед, блестящими от слёз глазами. Он разжал кулаки и отходя назад, упал на больничные кресла.
Джонсон закрыл лицо руками, чтобы никто не видел его в таком состоянии.
Он рыдал. Он знал, почему теперь у его семьи нет счастливого будущего.
Шепча «Это всё он виноват», Ларри остался сидеть в больнице, чтобы к вечеру зайти к матери. Ему жизненно необходимо увидеть её глаза, руки. Услышать её успокаивающий в своё время, голос.
Теперь он должен успокоить её. Защитить от этого прогнившего мира.
—Клянусь, мама.. Никогда..Никому.. Не дам тебя в обиду. Не одна тварь не посмеет сделать с тобой такое, что сделал он. — шептал он, клянясь самому себе.
Он обязательно исполнит своё обещание.
Он верит, что сможет защитить её..
Ради мамы...
Ради умершей сестрёнки….
